Сафьян

Сафья́н — кожа козы, продубленная сумахом и выкрашенная в какой-нибудь из ярких цветов.

Выделка

Для обработки козьей шкуры на сафьян её размачивают в воде, затем — в известковых зольниках возрастающей крепости (2—3). Когда волос начнёт идти, его сгоняют на колоде, а шкуру снова пускают в зольник, пока не образуется достаточный нажор (1—2 недели). Между зольниками и после них шкура мездрится, лицевая сторона её тщательно подбривается и полируется камнем. Затем следуют промывка во вращающихся бочках при постоянном притоке свежей воды.

Так как сафьян должен обладать безупречной лицевой поверхностью, то после промывки шкура идёт в кисель из пшеничных отрубей — для удаления последних следов извести. После этого шкура тщательно вымывается и пропускается через 2—3 соковых чана из старого сумачного сока, после которых следует собственно дубление сумаком. Это последнее совершается во вращающихся барабанах, куда вводятся подготовленные шкуры, тёплая вода и порошок сумака. Дубление оканчивается в 1,5 — 2 суток.

Окраска

Окраска сафьяна совершается обработкой уже продублённой кожи в растворах анилиновых красок, причём дубильное вещество само служит протравой. Если окрашивают отварами красильных деревьев, то предварительно кожу перед красильной ванной протравляют оловянной или глинозёмной протравой. В красный цвет сафьян красится обыкновенно кошенилью перед обработкой сумачными соками. Для этой цели тщательнейшим образом вымытые шкуры протравляются тёплым раствором хлористого олова. Красильная ванна составляется из раствора кошенили и рвотного камня. Двух ванн обыкновенно достаточно, чтобы придать товару ярко-красный цвет.

Выкрашенные кожи высушиваются и затем на них наводится глянец. Для этого лицо кожи смазывается эмульсией из взбитых яичных белков, льняного масла и водного раствора той краски, которой кожа окрашена, и растирается стеклянным цилиндром при сильном надавливании. Для придания того или иного рисунка (шагрень) кожа подвергается накатыванию вальцом с соответственно отделанной поверхностью.

Низшие сорта сафьяна готовят из овечьих и телячьих шкур. Овечьи шкуры при этом двоят; на сафьян идёт лицевая сторона, левая переделывается на замшу. Дубление совершается ивовой, дубовой или сосновой корой. Этот род сафьяна часто окрашивается в чёрный цвет. Телячьи кожи после окраски не глазируются, а оставляются матовыми с рисунком или без него.

Ссылки

• Сафьян // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Сафьян

Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.


На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.