Сахаров, Дмитрий Иванович

Дмитрий Иванович Сахаров
Дмитрий Сахаров в 1959 году
Дата рождения:	19 февраля (4 марта) 1889(1889-03-04)
Место рождения:	Москва, Российская империя
Дата смерти:	15 декабря 1961(1961-12-15) (72 года)
Место смерти:	Москва, СССР
Научная сфера:	методика преподавания физики
Учёная степень:	доктор педагогических наук (1956)
Альма-матер:	Московский университет

Дмитрий Иванович Сахаров (19 февраля (4 марта) 1889, Москва — 15 декабря 1961, Москва) — русский и советский физик, известный в Москве преподаватель физики, популяризатор физических знаний.

«Физиком меня сделал папа, а то Бог знает куда бы меня занесло!» — неоднократно повторял его сын, академик А. Д. Сахаров. После смерти Дмитрия Ивановича оба его сына, Андрей и Георгий, которые чрезвычайно любили и уважали отца, старались продолжить его дело. В годы, когда имя опального Андрея Сахарова замалчивалось или всячески очернялось, стало предаваться забвению и имя его отца. Книги Д. И. Сахарова перестали переиздавать, его имя не упоминалось в связи с рассмотрением истории отечественной методики преподавания физики. Человек высокой культуры, Дмитрий Иванович Сахаров не был узким специалистом, для которого существовала только одна физика. Он хорошо знал литературу, искусство, особенно глубоко любил музыку. Обладая абсолютным слухом, он, проучившись некоторое время в Музыкально-педагогическом училище имени Е. и М. Гнесиных, не стал профессиональным музыкантом, но много и охотно играл «для себя», для друзей, в годы гражданской войны он зарабатывал на жизнь, музицируя в кинематографе. Любимыми композиторами были Бетховен, Бах, Моцарт, Шопен, Григ, Скрябин." («Д. И. Сахаров. 1889—1961. Биобиблиографический указатель»)

Биография

Родился в Москве 19 февраля (4 марта) 1889 года в семье присяжного поверенного Ивана Николаевича Сахарова. Дмитрий Иванович был четвёртым ребенком в семье. Всего в семье было шестеро детей. В 1907 окончил с серебряной медалью одну из лучших в Москве гимназий (7-ю московскую гимназию в память Императора Александра III) и поступил на медицинский факультет Московского университета, но в 1908 перевёлся на математическое отделение физико-математического факультета по специальности «физическая география». В марте 1911 года Дмитрий Иванович Сахаров был исключён из университета за участие в студенческих сходках, но в мае восстановлен, и весной 1912 окончил обучение с дипломом I степени.

В этом же году поступил в Педагогический институт им. Шелапутина, основанный в 1911 году на средства промышленника и известного мецената Павла Григорьевича Шелапутина специально для подготовки выпускников университетов к педагогической деятельности. В 1914 году окончил обучение, а после начала Первой мировой войны отправился служить в действующую армию санитаром, где служил по август 1915 года.

Преподавать начал в 1912 году в женской гимназии Е. Н. Дюлу: преподавал математику. Физику начал преподавать с 1917 в гимназии П. Н. Поповой, с 1921 — в Коммунистическом университете им. Я. М. Свердлова (до 1931). В 1925 вышла первая книга Д. И. Сахарова («Борьба за свет. Как развивалась и чего достигла техника освещения»). В годы Великой Отечественной войны, оставшись в Москве, преподавал в МГПИ. В 1942 Дмитрию Ивановичу Сахарову была присвоена учёная степень кандидата педагогических наук по специальности «физика» (тема диссертации «Сборник задач по физике для пединститутов»). В 1956 году ВАК Министерства высшего образования СССР поддержало коллективное ходатайство преподавателей МОПИ и Учёного совета МГПИ о присуждении доценту, кандидату педагогических наук Д. И. Сахарову степени доктора педагогических наук «без защиты диссертации, по общей совокупности его научно-методических работ, оказывающих значительное влияние на развитие советской методики физики».

Скончался в ночь на 15 декабря 1961 года. 17 декабря Дмитрий Иванович был похоронен на Введенском кладбище в Москве, в одной могиле с его матерью.

Вклад в методику преподавания физики

Талантливость в постановке физических вопросов и оригинальность в их решении с особым блеском проявились в составленном Д. И. Сахаровым «Сборнике задач по физике» для педагогических вузов, выдержавшем двенадцать изданий и приобретавшем с каждым новым изданием все большую популярность. Не случайно студенческое предание гласит, что старшего сына Дмитрия Ивановича, Андрея, ставшего впоследствии академиком, в период учебы в университете называли «сыном задачника».

Задачник заполнил серьёзный пробел в учебной литературе того времени и сразу получил самую высокую оценку педагогической общественности. М. И. Блудов считал, что «как по богатству материала, так и по качеству собранных в нем задач и их анализу — это единственный в своем роде задачник на русском языке и может быть использован в любом вузе, где изучается физика». А рецензентами выступили такие известные ученые-физики и методисты, как академик М. А. Леонтович, профессора Н. В. Кашин, Н. Н. Малов и др. Помещенные в этом издании задачи отличаются глубиной постановки вопросов, заставляют студентов проводить самостоятельные исследования и значительно расширяют их кругозор. В ряде случаев они показывают неприменимость трафаретного подхода к изучаемому явлению, заставляют задуматься над сложными физическими связями. При подготовке каждого нового издания Дмитрий Иванович тщательно его пересматривал и перерабатывал, дополняя новыми задачами.

«Сборник задач по физике» Д. И. Сахарова оказал влияние на подготовку нескольких поколений преподавателей физики в нашей стране. Многие появившиеся в последующие годы сборники задач по физике созданы под явным влиянием этой превосходной книги. И сейчас задачник Дмитрия Ивановича является основным на физических факультетах. В 2003 года сотрудники кафедры общей и экспериментальной физики МГПИ выпустили новое, 13-е издание «Сборника задач по физике».

Д. И. Сахаров успешно разрабатывал наиболее сложные проблемы методики преподавания физики. В многочисленных статьях в журнале «Физика в школе» он подвергал тонкому анализу многие традиционные трактовки программных тем, вскрывая их неполноту, неточность, а иногда и ошибочность, устанавливая новые, вполне научные подходы к объяснению и изложению тех или иных вопросов курса физики как в средней школе, так и в вузе. Заслугой Дмитрия Ивановича является устранение имевшейся в школьном курсе путаницы в вопросах о центробежной и центростремительной силах, о силах инерции, о введении в школьную практику понятия о внутренней энергии, о совершенствовании других центральных тем курса.

Издания

• [by-chgu.ru/tag/%D1%81%D0%B0%D1%85%D0%B0%D1%80%D0%BE%D0%B2-%D0%B4-%D0%B8 «Сборник задач по физике»]

Ссылки

• [www.sakharov-archive.ru/DISakharov.htm#%D0%A2%D1%80%D1%83%D0%B4%D1%8B_%D0%94.%D0%98._%D0%A1%D0%B0%D1%85%D0%B0%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%B0 Дмитрий Иванович Сахаров (1889—1961): Биобиблиографический указатель. — М., 2003.]

Отрывок, характеризующий Сахаров, Дмитрий Иванович

– Ах это ужасно, ужасно! – сказал Пьер. – Я не понимаю только – как можно жить с такими мыслями. На меня находили такие же минуты, это недавно было, в Москве и дорогой, но тогда я опускаюсь до такой степени, что я не живу, всё мне гадко… главное, я сам. Тогда я не ем, не умываюсь… ну, как же вы?…
– Отчего же не умываться, это не чисто, – сказал князь Андрей; – напротив, надо стараться сделать свою жизнь как можно более приятной. Я живу и в этом не виноват, стало быть надо как нибудь получше, никому не мешая, дожить до смерти.
– Но что же вас побуждает жить с такими мыслями? Будешь сидеть не двигаясь, ничего не предпринимая…
– Жизнь и так не оставляет в покое. Я бы рад ничего не делать, а вот, с одной стороны, дворянство здешнее удостоило меня чести избрания в предводители: я насилу отделался. Они не могли понять, что во мне нет того, что нужно, нет этой известной добродушной и озабоченной пошлости, которая нужна для этого. Потом вот этот дом, который надо было построить, чтобы иметь свой угол, где можно быть спокойным. Теперь ополчение.
– Отчего вы не служите в армии?
– После Аустерлица! – мрачно сказал князь Андрей. – Нет; покорно благодарю, я дал себе слово, что служить в действующей русской армии я не буду. И не буду, ежели бы Бонапарте стоял тут, у Смоленска, угрожая Лысым Горам, и тогда бы я не стал служить в русской армии. Ну, так я тебе говорил, – успокоиваясь продолжал князь Андрей. – Теперь ополченье, отец главнокомандующим 3 го округа, и единственное средство мне избавиться от службы – быть при нем.
– Стало быть вы служите?
– Служу. – Он помолчал немного.
– Так зачем же вы служите?
– А вот зачем. Отец мой один из замечательнейших людей своего века. Но он становится стар, и он не то что жесток, но он слишком деятельного характера. Он страшен своей привычкой к неограниченной власти, и теперь этой властью, данной Государем главнокомандующим над ополчением. Ежели бы я два часа опоздал две недели тому назад, он бы повесил протоколиста в Юхнове, – сказал князь Андрей с улыбкой; – так я служу потому, что кроме меня никто не имеет влияния на отца, и я кое где спасу его от поступка, от которого бы он после мучился.
– А, ну так вот видите!
– Да, mais ce n'est pas comme vous l'entendez, [но это не так, как вы это понимаете,] – продолжал князь Андрей. – Я ни малейшего добра не желал и не желаю этому мерзавцу протоколисту, который украл какие то сапоги у ополченцев; я даже очень был бы доволен видеть его повешенным, но мне жалко отца, то есть опять себя же.
Князь Андрей всё более и более оживлялся. Глаза его лихорадочно блестели в то время, как он старался доказать Пьеру, что никогда в его поступке не было желания добра ближнему.
– Ну, вот ты хочешь освободить крестьян, – продолжал он. – Это очень хорошо; но не для тебя (ты, я думаю, никого не засекал и не посылал в Сибирь), и еще меньше для крестьян. Ежели их бьют, секут, посылают в Сибирь, то я думаю, что им от этого нисколько не хуже. В Сибири ведет он ту же свою скотскую жизнь, а рубцы на теле заживут, и он так же счастлив, как и был прежде. А нужно это для тех людей, которые гибнут нравственно, наживают себе раскаяние, подавляют это раскаяние и грубеют от того, что у них есть возможность казнить право и неправо. Вот кого мне жалко, и для кого бы я желал освободить крестьян. Ты, может быть, не видал, а я видел, как хорошие люди, воспитанные в этих преданиях неограниченной власти, с годами, когда они делаются раздражительнее, делаются жестоки, грубы, знают это, не могут удержаться и всё делаются несчастнее и несчастнее. – Князь Андрей говорил это с таким увлечением, что Пьер невольно подумал о том, что мысли эти наведены были Андрею его отцом. Он ничего не отвечал ему.
– Так вот кого мне жалко – человеческого достоинства, спокойствия совести, чистоты, а не их спин и лбов, которые, сколько ни секи, сколько ни брей, всё останутся такими же спинами и лбами.
– Нет, нет и тысячу раз нет, я никогда не соглашусь с вами, – сказал Пьер.


Вечером князь Андрей и Пьер сели в коляску и поехали в Лысые Горы. Князь Андрей, поглядывая на Пьера, прерывал изредка молчание речами, доказывавшими, что он находился в хорошем расположении духа.
Он говорил ему, указывая на поля, о своих хозяйственных усовершенствованиях.
Пьер мрачно молчал, отвечая односложно, и казался погруженным в свои мысли.
Пьер думал о том, что князь Андрей несчастлив, что он заблуждается, что он не знает истинного света и что Пьер должен притти на помощь ему, просветить и поднять его. Но как только Пьер придумывал, как и что он станет говорить, он предчувствовал, что князь Андрей одним словом, одним аргументом уронит всё в его ученьи, и он боялся начать, боялся выставить на возможность осмеяния свою любимую святыню.
– Нет, отчего же вы думаете, – вдруг начал Пьер, опуская голову и принимая вид бодающегося быка, отчего вы так думаете? Вы не должны так думать.
– Про что я думаю? – спросил князь Андрей с удивлением.
– Про жизнь, про назначение человека. Это не может быть. Я так же думал, и меня спасло, вы знаете что? масонство. Нет, вы не улыбайтесь. Масонство – это не религиозная, не обрядная секта, как и я думал, а масонство есть лучшее, единственное выражение лучших, вечных сторон человечества. – И он начал излагать князю Андрею масонство, как он понимал его.
Он говорил, что масонство есть учение христианства, освободившегося от государственных и религиозных оков; учение равенства, братства и любви.
– Только наше святое братство имеет действительный смысл в жизни; всё остальное есть сон, – говорил Пьер. – Вы поймите, мой друг, что вне этого союза всё исполнено лжи и неправды, и я согласен с вами, что умному и доброму человеку ничего не остается, как только, как вы, доживать свою жизнь, стараясь только не мешать другим. Но усвойте себе наши основные убеждения, вступите в наше братство, дайте нам себя, позвольте руководить собой, и вы сейчас почувствуете себя, как и я почувствовал частью этой огромной, невидимой цепи, которой начало скрывается в небесах, – говорил Пьер.
Князь Андрей, молча, глядя перед собой, слушал речь Пьера. Несколько раз он, не расслышав от шума коляски, переспрашивал у Пьера нерасслышанные слова. По особенному блеску, загоревшемуся в глазах князя Андрея, и по его молчанию Пьер видел, что слова его не напрасны, что князь Андрей не перебьет его и не будет смеяться над его словами.
Они подъехали к разлившейся реке, которую им надо было переезжать на пароме. Пока устанавливали коляску и лошадей, они прошли на паром.
Князь Андрей, облокотившись о перила, молча смотрел вдоль по блестящему от заходящего солнца разливу.
– Ну, что же вы думаете об этом? – спросил Пьер, – что же вы молчите?
– Что я думаю? я слушал тебя. Всё это так, – сказал князь Андрей. – Но ты говоришь: вступи в наше братство, и мы тебе укажем цель жизни и назначение человека, и законы, управляющие миром. Да кто же мы – люди? Отчего же вы всё знаете? Отчего я один не вижу того, что вы видите? Вы видите на земле царство добра и правды, а я его не вижу.
Пьер перебил его. – Верите вы в будущую жизнь? – спросил он.
– В будущую жизнь? – повторил князь Андрей, но Пьер не дал ему времени ответить и принял это повторение за отрицание, тем более, что он знал прежние атеистические убеждения князя Андрея.
– Вы говорите, что не можете видеть царства добра и правды на земле. И я не видал его и его нельзя видеть, ежели смотреть на нашу жизнь как на конец всего. На земле, именно на этой земле (Пьер указал в поле), нет правды – всё ложь и зло; но в мире, во всем мире есть царство правды, и мы теперь дети земли, а вечно дети всего мира. Разве я не чувствую в своей душе, что я составляю часть этого огромного, гармонического целого. Разве я не чувствую, что я в этом огромном бесчисленном количестве существ, в которых проявляется Божество, – высшая сила, как хотите, – что я составляю одно звено, одну ступень от низших существ к высшим. Ежели я вижу, ясно вижу эту лестницу, которая ведет от растения к человеку, то отчего же я предположу, что эта лестница прерывается со мною, а не ведет дальше и дальше. Я чувствую, что я не только не могу исчезнуть, как ничто не исчезает в мире, но что я всегда буду и всегда был. Я чувствую, что кроме меня надо мной живут духи и что в этом мире есть правда.