Са, Франсиско Педро Мануэль

Франсиско Са
Общая информация
Полное имя	Франсиско Педро Мануэль Са
Прозвище	Панчо
Родился	25 октября 1945(1945-10-25) (78 лет) Эль-Параисо, Лас-Ломитас, Формоса, Аргентина
Гражданство	Аргентина
Позиция	защитник, полузащитник
Информация о клубе
Клуб	завершил карьеру
Карьера
Молодёжные клубы
1965—1966	Сентраль Гойя
Клубная карьера*
1968	Уракан (Корриентес)	12 (0)
1969—1970	Ривер Плейт	2 (0)
1971—1975	Индепендьенте	180 (6)
1976—1981	Бока Хуниорс	166 (1)
1981—1982	Химнасия (Хухуй)	1 (0)
Национальная сборная**
1973—1974	Аргентина	12 (0)
Тренерская карьера
?	Индепендьенте	Тренер
?	Архентинос Хуниорс
1995	Олимпия (Тегусигальпа)
1996	Бока Хуниорс
1997	Ориенте Петролеро
1998	Олимпия (Тегусигальпа)
2010	Индепендьенте
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Франси́ско Са (исп. Francisco Pedro Manuel Sá, полностью Франси́ско Пе́дро Мануэ́ль Са; род. 25 октября 1945, в Эль-Параисо, департамент Лас-Ломитас, провинция Формоса) — аргентинский футболист, выступавший на позиции защитника и полузащитника. Участник чемпионата мира 1974 года в составе сборной Аргентины. Рекордсмен по количеству завоёванных титулов Кубка Либертадорес за всю историю турнира — четырежды он выигрывал трофей в составе «Индепендьенте» (1972—1975) и дважды — в составе «Боки Хуниорс» (1977—1978).

Биография

Франсиско Са вырос в небольшой деревне в Корриентесе и в детстве не думал о профессиональной карьере футболиста:

Я не могу сказать, что, став чемпионом Америки, у меня реализовалась какая детская мечта, потому что в действительности я даже и не мечтал об этом. Я никогда не думал, что буду футболистом. Мы жили в деревне, в провинции Корриентес, и футбол казался такой далёкой вещью, которая есть только где-то в районе Буэнос-Айреса. Единственное, откуда я мог узнавать информацию о нём, было радио… Я играл в моей деревне, в команде «Сентраль Гойя», а потом отправился в Корриентес изучать право. Там я познакомился с доктором Ромеро Ферисом, который и взял меня в клуб «Уракан» (Корриентес).

Са дебютировал на уровне чемпионата Аргентины в «Уракане» из Корриентеса в низшей лиге чемпионата Аргентины в 1968 году. В 1969 году Са приметил бывший игрок легендарной «Ла Макины» Хосе Рамос и по его рекомендации молодого футболиста приобрёл именитый столичный клуб. В «Ривер Плейте» он не смог закрепиться, во многом из-за смены тренера — Анхель Лабруна дал несколько шансов проявить себя Са, но с приходом Диди из команды было отчислено 17 футболистов и у Франсиско не было возможности заявить о себе.

В 1971 году Са перешёл в «Индепендьенте». На эту мысль его натолкнул Роберто «Пипо» Феррейро, легенда «Индепендьенте» 1960-х годов, который доигрывал в «Ривер Плейте» и принявший решение после методов работы Диди вовсе завершить карьеру. Пипо предложил Са пойти к президенту «Инде» и предложить свои услуги этому клубу. Здесь Са смог в полной мере реализовать свой талант — настырную и напористую игру в обороне, с периодическими подключениями в атаку. Са не обладал изощрённой техникой, однако свои недостатки он смог обратить в плюсы, поскольку его игру сложно было предугадать сопернику. В «Индепендьенте» в начале 1970-х годов сложилась мощнейшая команда, которая за период с 1972 по 1975 год сумела установить рекорд по числу завоёванных подряд Кубков Либертадорес. Панчо Са был неотъемлемой частью всех победных кампаний «Королей кубков». Кроме этого, Са также стал чемпионом Аргентины (Метрополитано) 1971 года, выиграл два Межамериканских кубка и Межконтинентальный кубок 1973 года.

В 1974 году Са был включён в заявку сборной Аргентины на чемпионат мира, прошедший в ФРГ. На первой групповой стадии Са был частью оборонительной линии, включавшей также Роберто Перфумо (капитан команды), Энрике Вольффа и Рамона Эредию. И хотя аргентинцы пропускали в каждом матче, они всё же сумели пройти во второй этап. В первом же матче второго этапа аргентинцы разгромно проиграли будущим вице-чемпионам мира голландцам — 0:4. Са провёл до этого все встречи без замен. Во втором матче против Бразилии Вольфф и Перфумо были посажены на лавку, а Са был заменён в самом начале второго тайма и через несколько минут Бразилия забила победный гол. В последней игре против Италии Владислао Кап вновь перетасовал оборонительную линию, но и это не помогло победить — ничья 0:0 и последнее место в группе.

В 1976 году Хуан Карлос Лоренсо пригласил Панчо к себе в «Боку Хуниорс», поскольку тому требовался опытный игрок, способный сыграть как в обороне, так и полузащите. Са, который намеревался отправиться в колумбийский «Индепендьенте» Санта-Фе, принял предложение. В «Боке» Са выиграл ещё два Кубка Либертадорес, Межконтинентальный кубок 1977 года, а также два чемпионата Аргентины. После успеха в чемпионате Насьональ в 1981 году в команде началось обновление состава и Са решил дать дорогу молодым. Он поиграл ещё один сезон в клубе «Химнасия и Эсгрима» из Ла-Платы и завершил карьеру в 1982 году.

По окончании карьеры футболиста работал тренером молодёжных составов «Индепендьенте», недолго тренировал «Архентинос Хуниорс» и «Боку Хуниорс» (4 и 2 матча соответственно), работал с гондурасской «Олимпией», боливийским «Ориенте Петролеро». В 2010 году несколько матчей провёл в качестве одного из двух (с Рикардо Павони) со-тренеров «Индепендьенте», пока на эту должность не был назначен Антонио Мохамед.

Достижения

• Чемпион Аргентины (4): 1971 (Метрополитано), 1976 (Метрополитано), 1977 (Насьональ), 1981 (М)
• Обладатель Кубка Либертадорес (6): 1972, 1973, 1974, 1975, 1977, 1978 (рекордсмен турнира)
• Межконтинентальный Кубок (2): 1973, 1977
• Межамериканский кубок (2): 1973, 1974

Ссылки

• [www.informexeneize.com.ar/biografia_francisco_pedro_manuel_sa.htm Биография]  (исп.)
• [www.bdfa.com.ar/jugadores-FRANCISCO-PEDRO-MANUEL-SA-2923.html Статистика в чемпионате Аргентины]  (исп.)
• [web.archive.org/web/20080731110619/www.conmebol.com/articulos_ver.jsp?id=62183&slangab=S Интервью на старой версии сайта КОНМЕБОЛ]  (исп.)

</div>

‎

Отрывок, характеризующий Са, Франсиско Педро Мануэль

Флигель адъютант Вольцоген, тот самый, который, проезжая мимо князя Андрея, говорил, что войну надо im Raum verlegon [перенести в пространство (нем.) ], и которого так ненавидел Багратион, во время обеда подъехал к Кутузову. Вольцоген приехал от Барклая с донесением о ходе дел на левом фланге. Благоразумный Барклай де Толли, видя толпы отбегающих раненых и расстроенные зады армии, взвесив все обстоятельства дела, решил, что сражение было проиграно, и с этим известием прислал к главнокомандующему своего любимца.
Кутузов с трудом жевал жареную курицу и сузившимися, повеселевшими глазами взглянул на Вольцогена.
Вольцоген, небрежно разминая ноги, с полупрезрительной улыбкой на губах, подошел к Кутузову, слегка дотронувшись до козырька рукою.
Вольцоген обращался с светлейшим с некоторой аффектированной небрежностью, имеющей целью показать, что он, как высокообразованный военный, предоставляет русским делать кумира из этого старого, бесполезного человека, а сам знает, с кем он имеет дело. «Der alte Herr (как называли Кутузова в своем кругу немцы) macht sich ganz bequem, [Старый господин покойно устроился (нем.) ] – подумал Вольцоген и, строго взглянув на тарелки, стоявшие перед Кутузовым, начал докладывать старому господину положение дел на левом фланге так, как приказал ему Барклай и как он сам его видел и понял.
– Все пункты нашей позиции в руках неприятеля и отбить нечем, потому что войск нет; они бегут, и нет возможности остановить их, – докладывал он.
Кутузов, остановившись жевать, удивленно, как будто не понимая того, что ему говорили, уставился на Вольцогена. Вольцоген, заметив волнение des alten Herrn, [старого господина (нем.) ] с улыбкой сказал:
– Я не считал себя вправе скрыть от вашей светлости того, что я видел… Войска в полном расстройстве…
– Вы видели? Вы видели?.. – нахмурившись, закричал Кутузов, быстро вставая и наступая на Вольцогена. – Как вы… как вы смеете!.. – делая угрожающие жесты трясущимися руками и захлебываясь, закричал он. – Как смоете вы, милостивый государь, говорить это мне. Вы ничего не знаете. Передайте от меня генералу Барклаю, что его сведения неверны и что настоящий ход сражения известен мне, главнокомандующему, лучше, чем ему.
Вольцоген хотел возразить что то, но Кутузов перебил его.
– Неприятель отбит на левом и поражен на правом фланге. Ежели вы плохо видели, милостивый государь, то не позволяйте себе говорить того, чего вы не знаете. Извольте ехать к генералу Барклаю и передать ему назавтра мое непременное намерение атаковать неприятеля, – строго сказал Кутузов. Все молчали, и слышно было одно тяжелое дыхание запыхавшегося старого генерала. – Отбиты везде, за что я благодарю бога и наше храброе войско. Неприятель побежден, и завтра погоним его из священной земли русской, – сказал Кутузов, крестясь; и вдруг всхлипнул от наступивших слез. Вольцоген, пожав плечами и скривив губы, молча отошел к стороне, удивляясь uber diese Eingenommenheit des alten Herrn. [на это самодурство старого господина. (нем.) ]
– Да, вот он, мой герой, – сказал Кутузов к полному красивому черноволосому генералу, который в это время входил на курган. Это был Раевский, проведший весь день на главном пункте Бородинского поля.
Раевский доносил, что войска твердо стоят на своих местах и что французы не смеют атаковать более. Выслушав его, Кутузов по французски сказал:
– Vous ne pensez donc pas comme lesautres que nous sommes obliges de nous retirer? [Вы, стало быть, не думаете, как другие, что мы должны отступить?]
– Au contraire, votre altesse, dans les affaires indecises c'est loujours le plus opiniatre qui reste victorieux, – отвечал Раевский, – et mon opinion… [Напротив, ваша светлость, в нерешительных делах остается победителем тот, кто упрямее, и мое мнение…]
– Кайсаров! – крикнул Кутузов своего адъютанта. – Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, – обратился он к другому, – поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.


Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.