Са-де-Миранда, Франсишку де
| Франси́шку де Са-де-Мира́нда | |
| порт. Francisco de Sá de Miranda | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Род деятельности: | |
| Язык произведений: |
португальский, испанский |
Франси́шку де Са-де-Мира́нда (порт. Francisco de Sá de Miranda) (28 августа, 1491, Коимбра — после 17 мая, 1558, Тапада) — португальский поэт эпохи Возрождения.
Биография
Франсишку де Са-де-Миранда родился 28 августа 1491 года в португальском городке Коимбра; происходил из знатного португальского рода Sá, старший брат генерал-губернатора Бразилии Мем ди Са. Учился в колледже при Монастыре Святого Креста в родном городе, затем продолжил образование поступив в Коимбрский университет.
С юношеских лет получил широкую известность как автор небольших испанских национальных песен-романсов (романсеро)[1].
В 1521 году он отправился в Италию, чтобы познакомиться с писателями эпохи Возрождения, затем в 1526 году с той же целью отправился оттуда в Испанию.
По возвращении (в 1526 или 1527 году) в Португалию Са-де-Миранда стал основателем новой итальянской школы поэзии или так называемой школы петраркистов (Petrarquistas). Первый опыт в этом направлении сделан был им в 1528 году, когда он выпустил свою «Fábula do Mondego» в форме канцоны, написанной одиннадцатистопным стихом. Вслед за тем появились его сонеты, эпистолы, терцины и идиллии в октавах и других итальянских строфах, частью на португальском, частью на испанском языках, так как он владел обоими языками[2].
В конце XIX — начале XX века на страницах Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона об его творчестве были написаны следующие строки: «Поэзия Са-де-Миранды, несмотря на чужеземную форму, отличается чисто национальным характером, что особенно проявляется в его письмах («Cartas») и в двух вполне народных португальских «Eglogas». И в драматической поэзии Са-де-Миранда выступил новатором, но его две нравоописательные драмы, «Os Estrangeiros» и «Os Vilhalpanda», написанные прозой в классическо-итальянской манере, оказались не соответствующими испано-португальским вкусам и нашли мало подражателей[2].»
Согласно мнению некоторых искусствоведов, именно творчеством Са-де-Миранды открывается классический век в португальской поэзии. В испанской литературе его вклад не так значим, но тем не менее весьма заметен[2].
Точная дата смерти Франсишку де Са-де-Миранды не установлена, известно лишь, что он скончался в Тападе не ранее 17 мая 1558 года.
Впервые собрание сочинений Са-де-Миранды было издано в 1595 году в городе Лиссабоне. Позднее его труды много раз переиздавались[2].
Напишите отзыв о статье "Са-де-Миранда, Франсишку де"
Примечания
- ↑ Ватсон М. В. Романцеро // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ 1 2 3 4 Са-де-Миранда, Франциско // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Ссылки
- Sá de Miranda // Произведения в Португальской Викитеке (порт.)
Отрывок, характеризующий Са-де-Миранда, Франсишку де
– Ничего, гранату… – отвечал он.«Ну ка, наша Матвевна», говорил он про себя. Матвевной представлялась в его воображении большая крайняя, старинного литья пушка. Муравьями представлялись ему французы около своих орудий. Красавец и пьяница первый номер второго орудия в его мире был дядя ; Тушин чаще других смотрел на него и радовался на каждое его движение. Звук то замиравшей, то опять усиливавшейся ружейной перестрелки под горою представлялся ему чьим то дыханием. Он прислушивался к затиханью и разгоранью этих звуков.
– Ишь, задышала опять, задышала, – говорил он про себя.
Сам он представлялся себе огромного роста, мощным мужчиной, который обеими руками швыряет французам ядра.
– Ну, Матвевна, матушка, не выдавай! – говорил он, отходя от орудия, как над его головой раздался чуждый, незнакомый голос:
– Капитан Тушин! Капитан!
Тушин испуганно оглянулся. Это был тот штаб офицер, который выгнал его из Грунта. Он запыхавшимся голосом кричал ему:
– Что вы, с ума сошли. Вам два раза приказано отступать, а вы…
«Ну, за что они меня?…» думал про себя Тушин, со страхом глядя на начальника.
– Я… ничего… – проговорил он, приставляя два пальца к козырьку. – Я…
Но полковник не договорил всего, что хотел. Близко пролетевшее ядро заставило его, нырнув, согнуться на лошади. Он замолк и только что хотел сказать еще что то, как еще ядро остановило его. Он поворотил лошадь и поскакал прочь.
– Отступать! Все отступать! – прокричал он издалека. Солдаты засмеялись. Через минуту приехал адъютант с тем же приказанием.
Это был князь Андрей. Первое, что он увидел, выезжая на то пространство, которое занимали пушки Тушина, была отпряженная лошадь с перебитою ногой, которая ржала около запряженных лошадей. Из ноги ее, как из ключа, лилась кровь. Между передками лежало несколько убитых. Одно ядро за другим пролетало над ним, в то время как он подъезжал, и он почувствовал, как нервическая дрожь пробежала по его спине. Но одна мысль о том, что он боится, снова подняла его. «Я не могу бояться», подумал он и медленно слез с лошади между орудиями. Он передал приказание и не уехал с батареи. Он решил, что при себе снимет орудия с позиции и отведет их. Вместе с Тушиным, шагая через тела и под страшным огнем французов, он занялся уборкой орудий.
– А то приезжало сейчас начальство, так скорее драло, – сказал фейерверкер князю Андрею, – не так, как ваше благородие.
Князь Андрей ничего не говорил с Тушиным. Они оба были и так заняты, что, казалось, и не видали друг друга. Когда, надев уцелевшие из четырех два орудия на передки, они двинулись под гору (одна разбитая пушка и единорог были оставлены), князь Андрей подъехал к Тушину.
– Ну, до свидания, – сказал князь Андрей, протягивая руку Тушину.
– До свидания, голубчик, – сказал Тушин, – милая душа! прощайте, голубчик, – сказал Тушин со слезами, которые неизвестно почему вдруг выступили ему на глаза.
Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.
