Сборная Гондураса по футболу
Гондурас | |||
Прозвища | |||
---|---|---|---|
Конфедерация | |||
Федерация | |||
Гл. тренер | |||
Капитан | |||
Наибольшее кол-во игр |
Амадо Гевара (138) | ||
Лучший бомбардир |
Карлос Павон (57) | ||
Дом. стадион | |||
Рейтинг ФИФА |
101 (▼6) (3 декабря 2015) | ||
Код ФИФА |
HON | ||
Первая игра | |||
Гватемала 10 — 1 Гондурас | |||
Самая крупная победа | |||
Гондурас 13 — 0 Никарагуа | |||
Самое крупное поражение | |||
Гватемала 10 — 1 Гондурас | |||
Участие |
3 (впервые 1982) | ||
Достижения |
Групповой турнир | ||
Участие |
15 (впервые 1963) | ||
Достижения |
Чемпионы 1981 |
Сборная Гондураса по футболу — команда, представляющая Гондурас на международных футбольных турнирах и матчах. Контролируется и управляется Национальной автономной федерацией футбола Гондураса. Одна из сильных сборных в КОНКАКАФ. Член ФИФА с 1951 года. Команда достигла наивысшего рейтинга ФИФА в сентябре 2001 года, поднявшись на 20-е место в мире[1].
Содержание
История
Первый свой матч сборная Гондураса провела в 1921 году и была разгромлена Гватемалой со счётом 10:1. Длительное время Гондурас не мог похвастаться большими успехами на футбольном поле, ограничиваясь локальными удачами, такими, как победа над слабой сборной Никарагуа в 1946 году со счётом 13:0. Начиная с 1960-х гг. уровень и интерес к футболу в стране медленно, но верно стал возрастать.
Проигрыш сборной Гондураса сборной Сальвадора в 1969 году в полуфинале отборочного этапа чемпионата мира по футболу, явился одним из непосредственных поводов к Футбольной войне — вооружённому конфликту между этими странами.
Первый «Золотой период» в истории сборной Гондураса пришёлся на начало 1980-х годов. Гондурас был выбран местом проведения чемпионата КОНКАКАФ для сборных (ныне именуемый Золотой кубок КОНКАКАФ). Гондурасцы блестяще провели турнир, обыграв все сборные, занявшие в таблице места ниже 4-го (4:0 — Гаити, 2:0 — Куба, 2:1 — Канада), и сыграв вничью 0:0 с двумя призёрами турнира — Сальвадором и Мексикой — и заняли первое место на турнире впервые в своей истории.
Поскольку чемпионат КОНКАКАФ 1981 года был одновременно отборочным турниром к чемпионату мира 1982 года, Гондурас поехал в следующем году (вместе с вторым призёром Сальвадором) защищать честь Северной, Центральной Америки и стран Карибского бассейна в Испанию. Команда достойно провела турнир, хотя и не смогла выйти из группы — были добыты ничьи с хозяевами турнира и Северной Ирландией (по 1:1), но минимальное поражение от Югославии (0:1) не позволило Гондурасу выйти в следующий раунд соревнований.
В 1985 и 1991 годах Гондурас дважды занимал 2-е место в Золотом кубке КОНКАКАФ.
В 2001 году Гондурас пригласили в последний момент для участия в Кубке Америки, прошедшем в Колумбии. Гондурасцы в четвертьфинале сенсационно обыграли сборную Бразилии, а в матче за 3-е место обыграли Уругвай. Таким образом, Гондурас занял призовое третье место в своём единственном участии в одном из самых престижнейших футбольных турниров мира. Впоследствии Гондурас признавался одной из самых быстро прогрессирующих футбольных наций мира по версиям журнала «World Soccer», МФФИИС и ФИФА.
В 2009 году сборная Гондураса заняла третье место в финальной отборочной группе КОНКАКАФ и во второй раз в своей истории участвовала в финальной стадии чемпионата мира по футболу 2010 в ЮАР, где взяла только одно очко, сыграв вничью со Швейцарией (0:0). Две оставшихся встречи с Чили и Испанией «катра́чос» проиграли и заняли последнее место в группе, не забив ни одного мяча.
Состав сборной
Следующие игроки были включены в состав сборной на чемпионат мира по футболу 2014.
- Матчи и голы отредактированы по состоянию на 26 июня 2014 года
Знаменитые игроки
Информация в этом списке устарела. Вы можете помочь проекту, обновив её и убрав после этого данный шаблон.
|
- Карлос Павон (с 1993) — 58 голов (рекорд), 92 игры
- Амадо Гевара (с 1994) — 29 голов, 138 игр (рекорд)
- Мильтон Нуньес (с 1994) — 34 гола, 88 игр
- Иван Герреро (с 1999) — 4 гола, 83 игры
- Данило Турсиос (с 1999) — 7 голов, 76 игр
- Хулио Сесар де Леон (с 1999) — 14 голов, 72 игры
- Ноэль Вальядарес (с 2000) — 67 игр (вратарь)
- Уилсон Паласиос (с 2003) — 4 гола, 66 игр
- Самуэль Кабальеро (с 1998) — 12 голов, 65 игр
- Давид Суасо (с 1999) — 15 голов, 46 игр
- Карло Костли (с 2007) — 13 голов, 35 игр
- Хаиро Мартинес (с 1998) — 13 голов, 37 игр
Участие в турнирах
Чемпионат мира | ||||||||
---|---|---|---|---|---|---|---|---|
Год | Раунд | Место | И | В | Н | П | ГЗ | ГП |
1930 по 1958 | Не участвовала | |||||||
1962 по 1974 | Не прошла квалификацию | |||||||
1978 | Отозвала заявку | |||||||
1982 | Групповой этап | 18-е | 3 | 0 | 2 | 1 | 2 | 3 |
1986 по 2006 | Не прошла квалификацию | |||||||
2010 | Групповой этап | 30-е | 3 | 0 | 1 | 2 | 0 | 3 |
2014 | Групповой этап | 31-е | 3 | 0 | 0 | 3 | 1 | 8 |
Всего | 3/20 | 18-е | 9 | 0 | 3 | 6 | 3 | 14 |
16 июня 1982 21:15 |
|
Луис Касанова, Валенсия Зрителей: 49 562 Судья: Итурральде |
21 июня 1982 21:15 |
|
Ла-Ромареда, Сарагоса Зрителей: 15 000 Судья: Чан Там Сун |
24 июня 1982 21:15 |
|
Ла-Ромареда, Сарагоса Зрителей: 25 000 Судья: Кастро |
16 июня 2010 13:30 |
|
Мбомбела, Нелспрейт Зрителей: 32 664 Судья: Эдди Мейле |
21 июня 2010 20:30 |
|
Эллис Парк, Йоханнесбург Зрителей: 54 386 Судья: Юити Нисимура |
25 июня 2010 20:30 |
|
Фри-Стейт, Блумфонтейн Зрителей: 28 042 Судья: Эктор Балдасси |
15 июня 2014 16:00 |
|
Бейра-Рио, Порту-Алегри Зрителей: 43 012 Судья: Сандро Риччи |
20 июня 2014 19:00 |
|
Арена Байшада, Куритиба Зрителей: 39 224 Судья: Бенджамин Уильямс |
25 июня 2014 16:00 |
|
Амазония, Манаус Зрителей: 40 322 Судья: Нестор Питана |
Титулы и достижения
- Чемпионат наций КОНКАКАФ 1981 (1): 1981
- Бронзовый призёр Кубка Америки (1): 2001
- Участник финальных стадий чемпионатов мира (3): 1982, 2010, 2014
- Центральноамериканский кубок (3): 1993, 1995, 2011
Напишите отзыв о статье "Сборная Гондураса по футболу"
Примечания
- ↑ [www.fifa.com/associations/association=hon/ranking/gender=m/index.html Honduras FIFA Rankings History] (англ.).
Ссылки
- [fenafuth.org/ Официальный сайт Федерации футбола Гондураса] (исп.)
- [www.fifa.com/associations/association=hon/index.html Сборная Гондураса на сайте ФИФА] (англ.)
|
|
|
Отрывок, характеризующий Сборная Гондураса по футболу
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.
M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.
Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.
– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.
Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.