Сборная Италии по футболу

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Сборная Италии по футболу
Прозвища

Squadra Azzurra (Голубая команда)

Конфедерация

УЕФА

Федерация

Итальянская федерация футбола

Гл. тренер

Джампьеро Вентура

Капитан

Джанлуиджи Буффон

Наибольшее
кол-во игр

Джанлуиджи Буффон (161)[1]

Лучший
бомбардир

Луиджи Рива (35)[1]

Рейтинг ФИФА

13 (-3) (15 сентября 2016)[2]

max:

1 (ноябрь 1993, февраль 2007, апрель-июнь 2007, сентябрь 2007)

min:

17 (июль 2015, октябрь 2015)

Код ФИФА

ITA

Основная
форма
Гостевая
форма
Первая игра

Италия 6 — 2 Франция
(Милан, Италия; 15 мая 1910)

Самая крупная победа

Италия 9 - 0 США
(Брадфорд, Англия; 2 августа 1948)

Самое крупное поражение

Венгрия 7 - 1 Италия
(Будапешт, Венгрия; 6 апреля 1924)

Участие

18 (впервые 1934)

Достижения

Чемпионы 1934, 1938, 1982, 2006

Участие

9 (впервые 1968)

Достижения

Чемпионы 1968

Спортивные награды
Чемпионаты мира по футболу
Золото Италия 1934
Золото Франция 1938
Серебро Мексика 1970
Золото Испания 1982
Бронза Италия 1990
Серебро США 1994
Золото Германия 2006
Кубок конфедераций
Бронза Бразилия 2013
Чемпионаты Европы по футболу
Золото Италия 1968
Бронза ФРГ 1988
Серебро Бельгия/Нидерланды 2000
Серебро Польша/Украина 2012
Олимпийские награды
Футбол
Золото Берлин 1936
Бронза Амстердам 1928
Бронза Афины 2004

Сбо́рная Ита́лии по футбо́лу (итал. Nazionale di calcio dell'Italia) представляет Италию в международных матчах и турнирах по футболу. Управляющая организация — Итальянская федерация футбола. Федерация — член ФИФА с 1905 года, член УЕФА с 1954 года.

Сборная Италии — одна из сильнейших мировых футбольных сборных по количеству титулов чемпионов мира, уступающая только сборной Бразилии: в активе итальянцев 4 победы на чемпионатах мира (1934, 1938, 1982 и 2006). Италия — первая европейская команда, победившая на чемпионате мира и первая команда, которой удалось защитить титул (впоследствии это удалось повторить только бразильцам в 1958 и 1962 годах). Также в активе итальянцев на чемпионатах мира два серебра (1970 и 1994) и одна бронза (1990).

В промежутках между первыми триумфальными чемпионствами сборная Италии сумела выиграть олимпийский футбольный турнир в Берлине, а после единственной победы на европейском первенстве в 1968 году итальянцы стали первой европейской сборной, выигравшей три самых престижных трофея для национальных сборных (чемпионат мира, Олимпийские игры и континентальное первенство).

Прозвище итальянской сборной — «Скуа́дра Адзу́рра» (что в переводе с итальянского значит «голубая эскадра»), которое пошло от традиционного цвета формы итальянской национальной команды и вообще всех спортсменов, представлявших Италию. А сам голубой цвет («азурри») традиционно связан с домом Савойи, глава которого в 1861 году стал королём объединённой Италии.

Наибольшее количество матчей за сборную сыграл Джанлуиджи Буффон — 161; лучший бомбардир сборной — Луиджи Рива (35 мячей)[1].

По состоянию на 15 сентября 2016 года сборная Италии в рейтинге ФИФА занимает 13-е место[2], а в рейтинге УЕФА по состоянию на 13 ноября 2015 года[3] — 6-е.

Главный тренер команды — Джампьеро Вентура, назначенный на эту должность 18 июля 2016 года; действующий капитан сборной — вратарь туринского «Ювентуса» Джанлуиджи Буффон.





История

Основание и первые победы

С момента появления футбола на просторах Италии в 1880-х годах долгое время в стране существовал исключительно клубный футбол. Между тем в мире всё большую популярность набирали футбольные соревнования на уровне национальных сборных — уже на вторых Олимпийских играх современности был проведён показательный футбольный турнир, а через 8 лет этот вид спорта был официально включён в программу Летних Олимпийских игр.

В 1910 году Итальянской федерацией футбола было принято решение об основании национальной сборной команды страны, и 15 мая того же года состоялся первый в истории официальный матч этой команды. На стадионе в Милане итальянцы принимали сборную команду Франции и, несмотря на отсутствие в своих рядах представителей сильнейшей в то время итальянской команды «Про Верчелли», уверенно победили со счётом 6:2[4].

Через два года итальянская сборная приняла участие в своём первом международном турнире, которым стали футбольные соревнования на летних Олимпийских играх в Стокгольме. Команда, тренерский штаб которой возглавлял 26-летний футбольный энтузиаст Витторио Поццо, проиграла со счётом 2:3 сборной Финляндии и выбыла из борьбы за награды уже на первой стадии турнира. Финляндия на том турнире заняла 4-е место.

Первые награды официального международного соревнования игроки сборной Италии добыли только через 16 лет, выиграв бронзовые медали на Летних Олимпийских играх 1928 года в Амстердаме. В том же году конгресс Международной футбольной ассоциации принял решение о начале регулярного соревнования для национальных футбольных сборных — Чемпионата мира по футболу. Первый розыгрыш этого турнира состоялся в 1930 году, и местом его проведения был выбран Уругвай — южноамериканская страна, чья национальная сборная стала победителем футбольных турниров на двух последних на тот момент Олимпиадах. С оглядкой на необходимость осуществления длительного и финансово обременительного трансатлантического путешествия сборная Италии, как и большинство европейских футбольных сборных, была вынуждена отклонить предложение принять участие в первом мировом футбольном чемпионате.

Через четыре года, в 1934, участие во втором Чемпионате мира по футболу уже не требовало от итальянцев долгих переездов — решением исполкома ФИФА саму их родину выбрали местом проведения финального турнира. При поддержке домашних трибун сборная Италии не без сложностей прошла турнирную дистанцию и дошла до финала, где в напряжённой борьбе взяла верх над сборной Чехословакии благодаря голу, забитому Анджело Скьявио в дополнительное время матча, который сделал счёт 2:1 в пользу своей команды. Таким образом, дебют итальянцев на чемпионатах мира завершился первым для них титулом сильнейшей футбольной сборной мира. В 1936 году национальная сборная Италии стала участницей XI Олимпийских игр, которые проходили в Берлине. Поскольку в то время необходимым условием участия спортсмена в Олимпийских играх был его любительский статус, а в итальянском футболе первые формы профессионального футбола начали появляться уже во второй половине 1920-х, сборная Италии на том турнире выставила довольно рискованный экспериментальный состав. В нём практически не было представителей известных итальянских клубов, а большинство игроков сборной, средний возраст которых составлял 21 год, были студентами университетов и не обладали никакими наградами[5]. Тем ценнее стало олимпийское «золото», завоёванное этой командой, результаты которой входят в статистику выступлений и достижений основной национальной команды Италии.

Выступления на мировом первенстве 1938 года, финальная часть которого проходила во Франции, сборная Италии начинала как действующий чемпион мира. Но уже на стадии 1/8 финала итальянцы столкнулись с довольно упорным сопротивлением со стороны сборной Норвегии, сломить которое смогли только в дополнительное время. В четвертьфинальном и полуфинальном матчах были обыграны, соответственно, хозяева чемпионата и единственный представитель Южной Америки на мировом форуме — сборная Бразилии. Соперниками «Скуадры Адзурры» в финальном матче стали венгры, которые были обыграны со счётом 4:2 (дублями в составе сборной Италии отметились Сильвио Пиола и Джино Колаусси). Таким образом, итальянцы защитили титул сильнейшей сборной планеты и стали первыми в истории двукратными чемпионами мира. Многолетний руководитель тренерского штаба команды Витторио Поццо также добыл свой второй трофей мирового первенства и до сих пор является единственным тренером, которому удалось дважды стать обладателем Кубка мира по футболу.

Сборная Италии также была постоянным участником начавшегося в 1927 году регионального футбольного турнира, известного как Кубок Центральной Европы по футболу, участие в котором, помимо итальянцев, приняли участие сборные команды Австрии, Венгрии, Чехословакии и Швейцарии. В довоенный период состоялись три розыгрыша этого соревнования, каждый из которых длился несколько лет, а основная борьба в них шла между командами Италии и Австрии. В двух случаях (1927—1930 и 1933—1935) обладателями трофея стали итальянцы, а вот в розыгрыше 1931—1932 годов они пропустили австрийцев вперёд и заняли второе место.

Первые послевоенные десятилетия

В 1939 году началась Вторая мировая война, которая прервала проведение регулярных международных футбольных турниров. Первым таким соревнованием послевоенного периода стал футбольный турнир на Олимпиаде 1948 в Лондоне, где состоявшая из любителей итальянская команда, которая может только номинально называться национальной сборной, выбыла из борьбы на стадии четвертьфиналов.

Первому послевоенному розыгрышу Кубка мира в 1950 году предшествовала резонансная трагедия — 4 мая 1949 года в авиакатастрофе в Суперга погибли все основные игроки футбольного клуба «Торино», базовой команды итальянской сборной, которая на тот момент четыре раза подряд становилась чемпионом Италии. Поэтому цвета итальянской сборной на мировом первенстве защищали игроки, которые практически не выступали ранее в составе национальной команды. В финальной части чемпионата итальянцы попали в группу из трёх команд, но поражение в первом матче турнира от шведов стала роковой, и действовавшие чемпионы мира сложили свои полномочия уже на групповом этапе первенства.

Неудача на мировом первенстве 1950 года стала только началом длительного спада в турнирных результатах сборной Италии. Она не смогла преодолеть групповую стадию на чемпионатах мира 1954, 1962 и 1966 годов, а финальная часть чемпионата мира 1958 и вовсе прошла без её участия, поскольку итальянцы не смогли пройти квалификацию к нему.

История футбольных Чемпионатов Европы также начиналась без участия итальянской сборной. Футбольная федерация страны отказалась от участия команды в первом розыгрыше этого турнира, который состоялся в 1960 году. Через четыре года сборная Италии снова не приняла участие в финальном турнире континентального первенства, поскольку не преодолела квалификацию и не попала в число четырёх финальных участниц.

Победы и поражения Ферруччо Валькареджи (1966—1974)

Однако уже третий Чемпионат Европы, прошедший в 1968 году, ознаменовал возвращение Италии в мировую футбольную элиту. После неудачного выступления команды на мировом первенстве 1966 года футбольная федерация сменила тренерский штаб сборной. Возглавить его должен был Ферруччо Валькареджи, 47-летний специалист, который уже успел поработать во главе таких команд, как «Аталанта» и «Фиорентина».

Новый главный тренер не стал производить революционные изменения в национальной команде, оставив неизменным её «костяк», который составлялся из ещё молодых, но уже довольно известных футболистов, как Сандро Маццола, Джанни Ривера и Джачинто Факкетти. Возглавленная Валькареджи команда уверенно прошла отборочный турнир к Евро-1968, потеряв только одно очко в шести матчах группового этапа и обыграв в матчах плей-офф сборную Болгарии. Финальный этап континентального первенства, участие в котором принимали четыре сборных, преодолевших квалификационный этап, было решено провести в Италии. Аналогично с Чемпионатом мира 1934 года итальянцы проводили свой первый финальный турнир этого международного соревнования на своих полях, и, как в 1934 году, они стали победителями домашнего турнира. В полуфинальных матчах против сборной СССР никто не смог открыть счёт ни в основное, ни в дополнительное время. По действующему тогда регламенту финалист определялся при помощи жребия — бросания монетки. Каждый из капитанов сборных, Альберт Шестернёв и Джачинто Факкетти, загадывал определённую сторону монеты, а судья бросал её и определял финалиста. По свидетельствам очевидцев, тренер сборной СССР Михаил Якушин настойчиво кричал Шестернёву выбрать «фигуру», но тот по непонятным причинам (то ли из-за неуверенности, то ли из-за страха, что Факкетти догадается) так и не выбрал сторону монеты. Факкетти был смелее, и после жребия судья объявил о выходе итальянцев в финал.[6] В финальном матче итальянцы встретились с югославами, и первый матч окончился вничью 1:1. В повторной встрече хозяева турнира взяли верх со счётом 2:0 и стали чемпионами Европы впервые в своей истории.

Триумф национальной команды на континентальном первенстве дал повод итальянским футбольным болельщикам с оптимизмом ожидать следующее мировое первенство, которое состоялось в 1970 году в Мексике. И команда Валькареджи не разочаровала своих поклонников. Итальянцы довольно легко получили путёвку в финальную часть соревнования, победив соперников по квалификационной группе из ГДР и Уэльса. Однако на футбольных полях Мексики старт итальянцев оказался неуверенным — первые два матча в группе 2 сборная Италии завершила со счётом 0:0 каждый и вышла в следующий этап с первого места только благодаря минимальной победе над сборной Швеции со счётом 1:0. Но уже начиная со стадии четвертьфиналов итальянцы стали демонстрировать гораздо более эффективный атакующий футбол. Сначала в четвертьфинале со счётом 4:1 были обыграны хозяева турнира. Затем состоялся полуфинальный матч против сборной ФРГ, который благодаря своему драматизму был назван «матчем столетия» (итал. Partita del Secolo; нем. Jahrhundertspiel). После быстрого гола в начале встречи итальянцы вели в счёте, однако уже в добавленное арбитром время во втором тайме немцам удалось сравнять счёт и перевести игру в дополнительное время. В эти дополнительные минуты команды успели ещё пять раз отметиться голами — на дубль Герда Мюллера итальянцы ответили тремя голами, последний из которых стал победным, а его автором был Джанни Ривера. Впервые за 32 года сборная Италии вышла в финал чемпионата мира. Однако в финале уставшие физически и эмоционально итальянцы были бессильны против сборной Бразилии во главе с Пеле. Бразильцы, не потерпевшие ни одного поражения на турнире, взяли верх со счётом 4:1 и стали трёхкратными чемпионами мира.

Через два года серебряные призёры мирового первенства не смогли преодолеть квалификацию к Чемпионату Европы 1972 года. Последним крупным турниром для этого поколения игроков сборной Италии стал Чемпионат мира 1974 года. На этом турнире команда прекратила выступления уже после группового этапа, проиграв сборной Польши и разыграв ничью со сборной Аргентины. Этот провал ознаменовал конец карьеры в сборной не только для игроков, но и для Ферруччо Валькареджи.

Эпоха Энцо Беарзота (1975—1986)

Следующее десятилетие в истории итальянской футбольной сборной было неразрывно связано с именем Энцо Беарзота — тренера, который в первой половине 1970-х годов работал с молодёжной сборной Италии и был помощником Ферруччо Валькареджи в тренерском штабе основной сборной страны, а в 1975 году был назначен её главным тренером. Новый наставник начал строительство обновлённой сборной, приглашая в её ряды новых спортсменов. Главная ставка была сделана на представителей туринского «Ювентуса» — команды, которая в течение 1970-х практически не опускалась в итоговой турнирной таблице Серии А ниже второго места.

Итальянцам под руководством Беарзота не удалось квалифицироваться в финальную часть Чемпионата Европы 1976 года, но уже через два года они получили путёвку в финальную часть первенства мира-1978, обойдя в отборочном турнире по разнице мячей англичан. На первом групповом этапе чемпионата мира «Скуадра Адзурра» взяла верх над всеми тремя противниками, включая сборную Аргентины — команду-хозяйку и будущую победительницу чемпионата мира. Согласно регламенту, вместо стадий четвертьфиналов и полуфиналов проводился второй групповой раунд, в котором итальянцы проиграли Нидерландам и заняли второе место в группе, не пройдя в финал. А в матче за третье место сборная Италии проиграла своим давним противникам финала восьмилетней давности из Бразилии и заняла итоговое 4-е место.

В финальную часть Чемпионата Европы 1980 итальянцы попали автоматически, как хозяева турнира. В этом розыгрыше континентального первенства количество участников финальной части расширилось до восьми команд, а страна-хозяйка выбиралась заранее. На групповом этапе сборная Италии обыграла англичан со счётом 1:0, а против команд Испании и Бельгии сыграла нулевые ничьи. В итоге две команды — сборные Италии и Бельгии — набрали одинаковое количество очков и имели одинаковую разницу забитых и пропущенных мячей. В итоге в финал прошла Бельгия за счёт большего количества забитых голов, а итальянцы вынуждены были играть матч за третье место. В поединке против команды Чехословакии, который прошёл в Неаполе, основное время завершилось ничьёй 1:1, и для выявления победителя понадобилась серия послематчевых пенальти. Каждая из команд пробила по девять ударов, но решающим стал удар Фульвио Колловати — этот удар взял Ярослав Нетоличка и принёс чехословакам бронзовые награды, а хозяева турнира остались без наград.

Но уже через два года на Чемпионате мира 1982 в Испании команда Беарзота полностью реабилитировалась за неудачные выступления на домашних футбольных полях европейского первенства. Начало турнирного выступления итальянцев было бесцветным, хотя противники были и несложными, сборная Италии сыграла все матчи в группе (с Польшей, Камеруном и Перу) вничью, не продемонстрировав внятного футбола. Лишь преимущество в количестве забитых голов позволило обойти дебютантов, африканцев, и продолжить борьбу.

Стадия четвертьфиналов проводилась, впервые, в форме группового мини-турнира, и на этом этапе сборной Италии достались самые серьёзные противники, которых только можно было представить — текущие обладатели Кубка мира аргентинцы и трёхкратные чемпионы мира — блестяще выступающие бразильцы. Никто не верил, что итальянцы смогут хоть что-то противопоставить им. Но, произошло чудо — после слабо проведённого группового этапа сборная Италии преобразилась — победа над аргентинцами во главе с Марадоной со счётом 2:1 (но в тягучей и довольно грубой борьбе, что не убедило оппонентов) и, блистательно, — над бразильцами, со счётом 3:2, реабилитировала «лазурных» в глазах их поклонников, причём в матче с бразильцами нападающий «Ювентуса» Паоло Росси оформил хет-трик.
В полуфинале остановить итальянцев не смогла достаточно сильная на тот момент Польша (Росси делает дубль и приносит победу 2:0), а в финале была разбита сборная ФРГ — 3:1, и Беарзот вместе со своей сборной из уничижительного объекта критики итальянских СМИ и тиффози мгновенно стали героями страны.

После триумфа на полях Испании в турнирных выступлениях «Скуадры Адзурры» наметился некоторый спад — сначала команда не попала на Чемпионат Европы 1984, умудрившись набрать только 5 очков и занять 4-е место из 5 команд.

И через два года, на первенстве мира 1986 в Мексике, итальянцы проиграли в 1/8 финала французам, и вина в поражении была возложена на Энцо Беарзота, который не изменил состав сборной. Под шквалом критики Беарзот ушёл в отставку[7], завершив значительный период в истории сборной Италии, который принёс им третий титул чемпионов мира.

Двадцать лет без побед (1986—2006)

В течение следующих 20 лет сборная Италии, несмотря на талантливых тренеров и настоящих звёзд европейского футбола, так и не смогла стать чемпионом мира или Европы. Ключевым для сборной было решение о немедленном омоложении состава национальной сборной после отставки Беарзота, и логичным стало приглашение на пост тренера Адзельо Вичини, который в течение десяти лет возглавлял тренерский штаб молодёжной сборной Италии. Наставник сборной сделал ставку на молодых игроков, в числе которых были серебряные призёры первенства Европы-1986 — Роберто Манчини, Джузеппе Джаннини, Джанлука Виалли и Роберто Донадони. Молодёжь оправдала надежды — итальянцы на Евро-1988 вышли из непростой группы с первого места, но в полуфинале потерпели поражение от советской сборной, основу которой составляли киевские «динамовцы» со счётом 0:2, и разделили третье место со сборной Германии.

Следующим шагом для нового поколения игроков стал Чемпионат мира 1990, который впервые с 1934 года проводился в Италии. Команда не разочаровала своих фанатов, которые переполняли стадионы на каждой игре команды хозяев, и выиграла все матчи, кроме полуфинала против сборной Аргентины. На групповом этапе были побеждены команды Чехословакии, Австрии и США. В 1/8 финала был бит Уругвай со счётом 2:0, а в четвертьфинале была выбита Ирландия со счётом 1:0. В полуфинале только в серии послематчевых пенальти аргентинцы прошли дальше, а в матче за третье место Роберто Баджо и Сальваторе Скиллачи принесли победу сборной Италии над англичанами и бронзовые награды. Скиллачи стал лучшим игроком турнира.

После этого турнира итальянцы повторили ошибку 1982—1984 годов и пропустили Чемпионат Европы 1992 года. Первое место за собой прочно заняла команда СССР, а итальянцы сыграли вничью 4 матча и даже проиграли Норвегии. Вичини в конце 1991 года подал в отставку, а его место занял Арриго Сакки, бывший наставник «Милана», с которым дважды выигрывал Кубок европейских чемпионов. Сакки значительно обновил состав сборной и начал её подготовку к Чемпионату мира 1994. Итальянцы потеряли много очков против менее сильных соперников в ходе квалификации, но всё же в личной встрече обошли Португалию.

Путь подопечных Сакки в финальном турнире, проводившемся в США, снова оказался непростым: они проиграли ирландцам со счётом 0:1, с таким же счётом обыграли Норвегию и разошлись миром с Мексикой (1:1). В итоге все четыре команды заработали по 4 очка, а итальянцы по дополнительным показателям с третьего места вышли в плей-офф. Там они со счётом 2:1 обыграли поочерёдно Нигерию, Испанию и Болгарию. В финальной игре против Бразилии основное и дополнительное время завершились нулевой ничьёй. Победителя снова пришлось выявлять в серии пенальти. По иронии судьбы, решающий удар пробивал Роберто Баджо, который почти никогда не «мазал» с 11-метровой отметки. Но именно этот удар мимо ворот оставил итальянцев без «золота» и принёс бразильцам четвёртый чемпионский титул.

По окончании чемпионата мира множество игроков покинули команду, в их числе был и Роберто Баджо. Итальянцы прошли легко на чемпионат Европы 1996 года, но в групповом этапе «провалились» — победа над Россией со счётом 2:1, ничья против Германии 0:0 и проигрыш Чехии со счётом 1:2 оставили итальянцев даже без четвертьфинала, а после поражения 28 августа 1996 в товарищеской игре от сборной Боснии и Герцеговины со счётом 1:2 Сакки был уволен.

К следующему турниру, чемпионату мира 1998 года сборную готовил Чезаре Мальдини, сын которого, Паоло, был действовавшим капитаном сборной. Ранее Мальдини-старший руководил молодёжной сборной Италии. Итальянцам пришлось проходить сито стыковых матчей, в которых они обыграли РоссиюМоскве ничья 1:1, в Неаполе победа 1:0). Но в четвертьфинале финального турнира Италия уступила, в серии пенальти, сборной Франции — хозяевам и будущим чемпионам. «Неудачником» в этот раз стал Луиджи Ди Бьяджо[8]. После поражения Чезаре Мальдини подал в отставку — его обвинили в чрезмерном использовании защитной тактики.

Новым наставником сборной был назначен её бывший вратарь и капитан, чемпион мира 1982 года Дино Дзофф. Под его руководством итальянцы легко вышли в финальную часть чемпионата Европы 2000, где не остановились — в групповом этапе они выиграли все три встречи, в четвертьфинале прошли Румынию, а в полуфинале не оставили шансов Нидерландам — в полуфинале голландцы несколько раз пробивали пенальти как в основное время, так и в серии послематчевых ударов, но только один раз они смогли огорчить вратаря итальянцев Франческо Тольдо, который взял все остальные удары.

В финале противником итальянцев стали французы, действующие чемпионы мира. Марко Дельвеккио открыл счёт в начале второго тайма, однако итальянцы не удержали его — на четвёртой компенсированной минуте Сильвен Вильтор сравнял счёт, а в дополнительное время Давид Трезеге забил победный «золотой гол» и принёс Франции второе чемпионство Европы. Взять реванш за неудачу на чемпионате мира итальянцам не удалось, и более того, множество футбольных функционеров и экспертов раскритиковали сборную, а премьер-министр Сильвио Берлускони, владелец футбольной команды «Милан» и вовсе обвинил главного тренера сборной в поражении в финале[9]. Дзофф в ответ на такое заявление объявил о своей отставке.

И снова у «Скуадры Адзурры» сменился наставник — в этот раз им стал Джованни Трапаттони, который завоевал более двадцати трофеев с командами «Ювентус», «Интернационале» и «Баварией». Итальянцы вышли на чемпионат мира 2002, где с трудом вышли из группы, а в первом же раунде плей-офф проиграли сборной Южной Кореи — хозяевам турнира. В основное время была зафиксирована ничья 1:1, а в дополнительное время Ан Джон Хван забил победный «золотой гол» и вывел корейцев в следующий раунд. После игры многочисленные эксперты, в том числе и итальянские, обвинили эквадорского арбитра Байрона Морено в подсуживании южнокорейской команде[10] — он назначил сомнительный пенальти в ворота сборной Италии, не засчитал чистый гол в ворота корейцев и даже удалил Франческо Тотти за симуляцию падения в штрафной.

Однако, несмотря на такую неудачу, в Италии не нашлось никого, кто обвинил бы Трапаттони и игроков в сборной в этой неудаче. Главный тренер успешно преодолел отбор на Евро-2004, где итальянцы попали в группу к Швеции, Дании и Болгарии. Команда взяла только 5 очков, сведя матчи со скандинавами вничью (0:0 и 1:1) и обыграв болгар, что, однако, не позволило итальянцам выйти дальше, так как обе скандинавские сборные сыграли друг с другом вничью и вместе вышли в следующий раунд, обойдя итальянцев по разнице голов. В этот раз подобное выступление расценили как однозначный провал, и Трапаттони подал в отставку.

Четвёртый чемпионский титул (2006—2010)

В июле 2004 года Марчелло Липпи, известный наставник «Ювентуса», получил предложение возглавить сборную и согласился сделать это. Перед новым руководителем тренерского штаба «Скуадры Адзурры» стояла задача выйти на Чемпионат мира 2006, проводимый в Германии, и одержать там победу, и Липпи сумел справиться с этой сложной задачей. Проблем в квалификации к турниру у итальянцев не было, а в групповом этапе они уверенно заняли первое место, сыграв вничью только со сборной США и взяв верх над Чехией и Ганой. В плей-офф на пути к финалу были последовательно побеждены австралийцы (1:0), которые выступали на турнире только второй раз (первый был в 1974 году), дебютанты турнира Украина (3:0) и хозяева турнира — немцы (победу удалось одержать в овертайме со счётом 2:0). В финале сборная Италии снова столкнулась со своими принципиальнейшими противниками из Франции. На гол с пенальти Зинедина Зидана итальянцы ответили метким ударом головой Марко Матерацци. В овертайме произошла скандальная стычка между авторами голов, из-за которой Зинедин Зидан был удалён с поля. После этого удаления публика стала освистывать итальянцев, однако команда Марчелло Липпи удержала ничью, а в серии пенальти всё-таки взяла верх — победный удар с 11-метровой отметки пробил Фабио Гроссо. Эта победа принесла итальянцам четвёртый титул чемпионов мира.

Ещё во время финального турнира тренер чемпионов, Марчелло Липпи, поставил в известность руководство Итальянской федерации футбола: вне зависимости от итога выступлений сборной он покинет свой пост[11]. И после завершения турнира довольный Липпи покинул свой пост, что не стало удивлением для федерации. Спустя несколько дней тренером был назначен Роберто Донадони, который работал только с клубами низших дивизионов и командой «Ливорно» из Серии А. Донадони начал с многочисленных экспериментов с составом сборной, которые чуть не оставили итальянцев без Евро-2008[12]. Всё же он изменил состав сборной, оставив только половину чемпионов мира в составе сборной. Уже перед началом турнира травму получил Фабио Каннаваро, что и предопределило неудачное выступление сборной. Первый же матч стал провалом — сборная Нидерландов буквально уничтожила итальянцев со счётом 3:0. Во втором матче только старания Джанлуиджи Буффона спасли итальянцев от поражения — ничья 1:1 и незабитый румыном Адрианом Муту пенальти. В третьм матче сборная Италии сумела взять верх над Францией со счётом 2:0 и выйти в плей-офф, где в четвертьфинале проиграла Испании по пенальти со счётом 2:4, причём в основное время у итальянцев было больше шансов открыть счёт, хотя команды играли от обороны. По решению руководства федерации Донадони был уволен — хотя с ним велись переговоры о продолжении работы до 2010 года, болельщики и слышать не хотели о продолжении его работы в сборной[13].

Спустя два дня после увольнения Донадони Итальянская федерация футбола заявила о возвращении Марчелло Липпи на пост тренера сборной для защиты титула чемпионов мира и участия в мундиале 2010 года. Итальянцы свели три матча вничью в отборочном турнире, выиграв семь. Также, летом 2009 года они, как чемпионы мира, поучаствовали в Кубке Конфедераций, однако проиграли два матча в группе Бразилии и Египту и выбыли из борьбы на групповом этапе.

И в групповом этапе самого Чемпионата мира 2010 команда опять опозорилась, не выйдя из группы — ничьи против сборных Парагвая и Новой Зеландии поставили команду на грань вылета, и для выхода сборная должна была удержать ничью в игре против Словакии. Однако словацкая команда сенсационно выиграла 3:2, и итальянцы выбыли из борьбы. Липпи взял на себя ответственность за провал на мундиале[14], и точно так же считали 70 % фанатов сборной[15].

Наши дни (2010—н.в.)

Ещё до начала финального турнира Чемпионата мира 2010 Липпи заявил, что покинет команду, и руководство федерации призвало на пост тренера Чезаре Пранделли, действовавшего наставника «Фиорентины»[16], и уже после чемпионата с ним был подписан контракт сроком на 4 года[17].

Проведя несколько товарищеских матчей, команда, под руководством Пранделли, начала борьбу за выход в финальную часть Чемпионата Европы 2012. И уже в первом матче одержала волевую победу над Испанией со счётом 2:1. Этот результат положил начало серии побед сборной Италии над противниками по отборочной группе — остальные встречи были выиграны и, лишь дважды сыграв вничью (с Сев. Ирландией и Сербией) и набрав 26 очков, 6 сентября 2011 она обеспечила себе выход в финальную часть. Важно отметить, что сборная Италии получила техническую победу над сборной Сербии 12 октября 2010 — встреча в Генуе была остановлена и прекращена из-за массовых беспорядков на трибунах, устроенных сербскими болельщиками[18].

По итогам жеребьёвки сборная Италии попала в группу С, к командам Испании, Ирландии и Хорватии. Первые матчи «Скуадры Адзурры» с испанцами и хорватами закончились с одинаковым счётом 1:1, однако победа над сборной Ирландии со счётом 2:0 позволила ей выйти в плей-офф. В четвертьфинале итальянцы в серии послематчевых пенальти переиграли сборную Англии и вышли в полуфинал Евро. В полуфинальной игре со сборной Германии, Италия одержала победу со счётом 2:1 и вышла в финал, где вновь на турнире сыграла со сборной Испании — на этот раз итальянская команда проиграла со счётом 0:4. Буффон, Де Росси, Пирло и Балотелли были включены в расширенную символическую сборную чемпионата. Марио Балотелли стал одним из лучших бомбардиров ЧЕ-2012, забив 3 мяча, наравне с 5 другими футболистами.

Летом 2013 года итальянская сборная приняла участие в Кубке конфедераций как вторая команда из зоны УЕФА, поскольку сборная Испании сохранила за собой титул чемпиона Европы. Итальянская сборная квалифицировались в полуфинал из группы А со второго места, проиграв сборной Бразилии (2:4) в заключительном туре. В полуфинале Италия проиграла сборной Испании в серии послематчевых пенальти. Матч за третье место так же закончился серией пенальти, однако на этот раз итальянцы смогли одолеть своего соперника — сборную Уругвая. Андреа Пирло был включён в символическую сборную турнира.

Квалификацию на Чемпионат мира 2014 сборная Италия прошла без проблем — на её счету оказалось 6 побед при 4 ничьих, благодаря чему она одной из первых европейских сборных (наравне со сборной Нидерландов) квалифицировалась на турнир[19]. Жеребьёвка финального турнира отправила команду в так называемую «группу смерти» (группа D), где команде предстояло сыграть со сборными Англии, Уругвая и Коста-Рики. При подготовке к турниру в сборную начали привлекаться молодые футболисты, которые смогли себя проявить преимущественно в не-топ клубах Италии (в частности, включённые в окончательную заявку игроки из «Пармы» и «Торино» — Палетта, Пароло и Дармиан, Черчи, и Иммобиле соответственно), при этом костяк команды, игравшей 2 года назад в финале ЧЕ-2012, сохранился. Ввод «свежей крови» в команду отразился на результатах команды — с октября 2013 года по июнь 2014 сборная сыграла 7 игр, из которых одну проиграла (снова — сборной Испании — 0:1), а остальные свела вничью, в том числе против сборной Люксембурга (1:1)[20]. В финальном турнире ЧМ-2014 сборная Италии выиграла у Англии (2:1), но затем дважды проиграла остальным участникам группы — Уругваю и Коста-Рике (оба матча — по 0:1) — и выбыла из розыгрыша кубка мира. В связи с этим в отставку подали Чезаре Пранделли и президент Федерации футбола Италии Джанкарло Абете[21]. Новым главным тренером стал бывший игрок сборной Антонио Конте.

На EURO-2016 сборная Италии выступала под руководством Антонио Конте. По итогам жеребьёвки сборная Италии попала в группу E. И уже в первом матче одержала волевую победу над Бельгией со счётом 2:0. Этот результат стал началом серии побед сборной Италии. Затем, в матче со Швецией они одержали победу со счётом 1:0, а вот в матче с Ирландией, итальянцы потерпели поражение со счётом 0:1.

В 1/8 финала итальянцы обыграли победителя EURO-2012 - Испанию, выиграв у них со счётом 2:0. Участие сборной Италии в чемпионате Европы завершилась 3 июля в четвертьфинале, где Германия одержала верх над ними в послематчевых пенальти со счётом 1:1(6:5).

Стиль игры

Итальянский футбол традиционно считается оборонительным. Команда играет на контратаках, при этом как правило не забивая много голов, но и не пропуская (подтверждением тому всего 2 пропущенных мяча в отборе на Евро-2012). Итальянцы, ведя в счёте, контролируют матч, вынуждая противника раскрывать позиции. Ворота сборной защищают мастера высокого класса.

Оборонительная тактика итальянцев 1960-х годов, называемая «катеначчо», являлась примером для подражания для многих команд. В настоящее время эта тактика в чистом виде применяется редко, но, если взглянуть на рисунок игры национальной команды, можно увидеть корни этой системы. Слишком большое увлечение обороной часто приводило команду к провалам на крупных первенствах. Однако, в сочетании с блистательной атакой, игра от обороны внесла Италию в списки сильнейших команд (третье место после Бразилии и Германии по достижениям на Чемпионатах мира (4 золота, 2 серебра и 1 бронза).

История выступления на международных турнирах

На чемпионатах мира

Год Раунд Место И В Н П РМ
1930 Не участвовала
1934 Чемпион 1 5 4 1 0 12-3
1938 Чемпион 1 4 4 0 0 11-5
1950 Групповой этап 7 2 1 0 1 4-3
1954 Групповой этап 10 3 1 0 2 6-7
1958 Не квалифицировалась
1962 Групповой этап 9 3 1 1 1 3-2
1966 Групповой этап 9 3 1 0 2 2-2
1970 Финалист 2 6 3 2 1 10-8
1974 Групповой этап 10 3 1 1 1 5-4
1978 4-е место 4 7 4 1 2 9-6
1982 Чемпион 1 7 4 3 0 12-6
1986 1/8 финала 12 4 1 2 1 5-6
1990 3-е место 3 7 6 1 0 10-2
1994 Финалист 2 7 4 2 1 8-5
1998 Четвертьфинал 5 5 3 2 0 8-3
2002 1/8 финала 15 4 1 1 2 5-5
2006 Чемпион 1 7 5 2 0 12-2
2010 Групповой этап 26 3 0 2 1 4-5
2014 Групповой этап 22 3 1 0 2 2-3
2018
2022
Всего 18/20 4 титула 83 45 21 17 128-77

На чемпионатах Европы

Год Раунд Место И В Н П РМ
1960 Не участвовала
1964 Не квалифицировалась
1968 Чемпион 1 3 1 2 0 3-1
1972 Не квалифицировалась
1976
1980 4-е место 4 4 1 3 0 2-1
1984 Не квалифицировалась
1988 Полуфинал 3 4 2 1 1 4-3
1992 Не квалифицировалась
1996 Групповой этап 10 3 1 1 1 3-3
2000 Финалист 2 6 4 1 1 9-4
2004 Групповой этап 9 3 1 2 0 3-2
2008 Четвертьфинал 8 4 1 2 1 3-4
2012 Финалист 2 6 2 3 1 6-7
2016 Четвертьфинал 5 5 3 1 1 6-2
2020
Всего 9/15 1 титул 34 13 16 5 34-26

Достижения

Чемпионаты мира
Чемпионаты Европы
  • Чемпионы: 1968
  • Финалисты: 2000, 2012
  • Полуфиналисты: 1988
  • 4-е место: 1980
Олимпийские игры
  • Чемпионы: 1936
  • Бронзовые призёры: 1928, 2004
Кубок конфедераций
  • Бронзовые призёры: 2013

Текущий состав

Следующие игроки были включены в заявку сборной на ЕВРО-2016.

Матчи и голы отредактированы по состоянию на 29 мая 2016 года

Известные игроки

Рекордсмены сборной

По состоянию на 27 июня 2016 года
По количеству матчей[1]
# Имя Годы Игры Голы
1 Джанлуиджи Буффон 1997—н.в. 160 -119
2 Фабио Каннаваро 1997—2010 136 2
3 Паоло Мальдини 1988—2002 126 7
4 Андреа Пирло 2002—2016 116 13
5 Дино Дзофф 1968—1983 112 -83
6 Даниэле Де Росси 2004—н.в. 104 16
7 Джанлука Дзамбротта 1999—2010 98 2
8 Джачинто Факетти 1963—1978 94 3
9 Алессандро Дель Пьеро 1995—2008 91 27
10 Джорджо Кьеллини 2004—н.в. 87 6
По количеству голов[1]
# Имя Годы Голов (Игр) Голов за игру
1 Луиджи Рива 1965—1973 35 (42) 0.83
2 Джузеппе Меацца 1930—1939 33 (53) 0.62
3 Сильвио Пиола 1935—1952 30 (34) 0.88
4 Роберто Баджо 1988—2004 27 (56) 0,48
4 Алессандро Дель Пьеро 1995—2008 27 (91) 0,29
6 Алессандро Альтобелли 1981—1989 25 (61) 0.41
6 Филиппо Индзаги 1997—2007 25 (57) 0.44
6 Адольфо Балончери 1920—1933 25 (47) 0.53
9 Франческо Грациани 1975—1982 23 (64) 0.35
9 Кристиан Вьери 1997—2005 23 (49) 0.47
11 Алессандро Маццола 1963—1974 22 (70) 0.31

Интересные факты

  • В послевоенные годы костяк сборной Италии погиб в авиакатастрофе. Лишь два десятилетия спустя команда смогла оправиться от этого удара и после ряда провальных выступлений на первенствах мира и Европы снова показать достойный футбол.
  • Начиная с чемпионата мира 1970 года, сборная Италии пробивается в финальные матчи мировых первенств строго с промежутком в 12 лет и выигрывает в них строго по очереди: в 1970 и 1994 годах — поражения (оба от Бразилии), в 1982 и 2006 годах, соответственно, победы.
  • Начиная с чемпионата Европы 2000 года, сборная Италия так же с промежутком в 12 лет пробивается в финальные матчи европейских первенств, но пока проиграла оба финала, а если взять во внимание оба турнира (ЧМ и ЧЕ), то начиная с чемпионата мира 1994 каждые шесть лет сборная Италия в финале футбольных первенств.

Напишите отзыв о статье "Сборная Италии по футболу"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 [www.rsssf.com/miscellaneous/ital-recintlp.html Italy - Record International Players] (англ.). RSSSF. Проверено 4 июля 2013. [www.webcitation.org/6HuaCcsZo Архивировано из первоисточника 6 июля 2013].
  2. 1 2 [www.fifa.com/worldranking/rankingtable/index.html FIFA/Coca-Cola World Ranking] (англ.). FIFA.
  3. [www.world-results.net/uefa/ranking_2015.html Рейтинг национальных сборных Европы. UEFA National Team Ranking / Updated 2015/11/13 20:52 CET(англ.)
  4. [www.figc.it/en/3180/3236/Storia.shtml Первый матч сборной Италии] на сайте Итальянской федерации футбола  (англ.)
  5. [www.figc.it/en/3133/3269/Storia.shtml Олимпийские игры 1936 года] на сайте Итальянской федерации футбола  (англ.)
  6. [rusteam.permian.ru/history/1968_09.html Орёл-решка. Насколько слеп был жребий?]
  7. [sport.scotsman.com/sport/Italians-bid-farewell-to-1982.6668208.jp Итальянцы прощаются с героем ЧМ-1982 Энцо Беарзотом] // The Scotsman, 22 декабря 2010.  (англ.)
  8. [www.sports.ru/photogallery/5950154.html?photo_id=5950493 Горячая «точка»]
  9. [www.repubblica.it/online/camp_europeo/trascrizio/trascrizio/trascrizio.html Заявление Берлускони] // La Reppublica, 4 июля 2000  (итал.)
  10. [articles.cnn.com/2002-06-18/world/italy.korea.reaction_1_italians-italy-coach-giovanni-trapattoni-referee?_s=PM:WORLD Шокированные итальянские болельщики обвиняют судью], CNN, 18 июня 2002 года  (англ.)
  11. [news.bbc.co.uk/sport2/hi/football/world_cup_2006/teams/italy/5165406.stm Липпи уходит в отставку с поста главного тренера сборной Италии] // BBC Sport, 12 июля 2006  (англ.)
  12. [www.champion.com.ua/football/2006/08/17/100757/ Донадони счастлив, несмотря на поражение] // champion.com.ua, 17 августа 2006  (укр.)
  13. [www.champion.com.ua/euro08/2008/06/24/121486/ Донадони уволен с поста главного тренера сборной Италии] // champion.com.ua, 24 июня 2008  (укр.)
  14. [www.champion.com.ua/wc2010/2010/06/24/315912/ Липпи взял всю ответственность на себя] // champion.com.ua, 24 июня 2010  (укр.)
  15. [www.champion.com.ua/wc2010/2010/06/25/316007/ В провале сборной Италии болельщики обвиняют Липпи] // champion.com.ua, 25 июня 2010  (укр.)
  16. [www.champion.com.ua/wc2010/2010/05/18/303769/ Пранделли может возглавить сборную Италии после чемпионата мира], champion.com.ua, 18 мая 2010 года  (укр.)
  17. [www.champion.com.ua/football/2010/07/1/317622/ Пранделли возглавил сборную Италии] // champion.com.ua, 1 июля 2010  (укр.)
  18. [sport.ria.ru/sport/20101029/290568830.html Сборной Сербии засчитано техническое поражение в матче с Италией] // РИА Новости, 29 октября 2010
  19. [rsport.ru/football/20130911/685861219.html Сборные Италии и Нидерландов квалифицировались на ЧМ по футболу]
  20. [rsport.ru/football/20140605/750235168.html Футболисты сборной Италии не смогли обыграть команду Люксембурга]
  21. [www.sports.ru/football/1021639987.html Пранделли подал в отставку с поста главного тренера сборной Италии, Абете покинул пост президента национальной федерации футбола]

Ссылки

  • [www.figc.it/english/default.htm Официальный сайт Итальянской федерации футбола]  (англ.)
  • [eu-football.ru/_matches.php?id=111 Отчёты обо всех матчах сборной Италии с 1910 года]  (рус.)


Отрывок, характеризующий Сборная Италии по футболу

Кто то сказал, что капитан Тушин стоит здесь у самой деревни, и что за ним уже послано.
– Да вот вы были, – сказал князь Багратион, обращаясь к князю Андрею.
– Как же, мы вместе немного не съехались, – сказал дежурный штаб офицер, приятно улыбаясь Болконскому.
– Я не имел удовольствия вас видеть, – холодно и отрывисто сказал князь Андрей.
Все молчали. На пороге показался Тушин, робко пробиравшийся из за спин генералов. Обходя генералов в тесной избе, сконфуженный, как и всегда, при виде начальства, Тушин не рассмотрел древка знамени и спотыкнулся на него. Несколько голосов засмеялось.
– Каким образом орудие оставлено? – спросил Багратион, нахмурившись не столько на капитана, сколько на смеявшихся, в числе которых громче всех слышался голос Жеркова.
Тушину теперь только, при виде грозного начальства, во всем ужасе представилась его вина и позор в том, что он, оставшись жив, потерял два орудия. Он так был взволнован, что до сей минуты не успел подумать об этом. Смех офицеров еще больше сбил его с толку. Он стоял перед Багратионом с дрожащею нижнею челюстью и едва проговорил:
– Не знаю… ваше сиятельство… людей не было, ваше сиятельство.
– Вы бы могли из прикрытия взять!
Что прикрытия не было, этого не сказал Тушин, хотя это была сущая правда. Он боялся подвести этим другого начальника и молча, остановившимися глазами, смотрел прямо в лицо Багратиону, как смотрит сбившийся ученик в глаза экзаменатору.
Молчание было довольно продолжительно. Князь Багратион, видимо, не желая быть строгим, не находился, что сказать; остальные не смели вмешаться в разговор. Князь Андрей исподлобья смотрел на Тушина, и пальцы его рук нервически двигались.
– Ваше сиятельство, – прервал князь Андрей молчание своим резким голосом, – вы меня изволили послать к батарее капитана Тушина. Я был там и нашел две трети людей и лошадей перебитыми, два орудия исковерканными, и прикрытия никакого.
Князь Багратион и Тушин одинаково упорно смотрели теперь на сдержанно и взволнованно говорившего Болконского.
– И ежели, ваше сиятельство, позволите мне высказать свое мнение, – продолжал он, – то успехом дня мы обязаны более всего действию этой батареи и геройской стойкости капитана Тушина с его ротой, – сказал князь Андрей и, не ожидая ответа, тотчас же встал и отошел от стола.
Князь Багратион посмотрел на Тушина и, видимо не желая выказать недоверия к резкому суждению Болконского и, вместе с тем, чувствуя себя не в состоянии вполне верить ему, наклонил голову и сказал Тушину, что он может итти. Князь Андрей вышел за ним.
– Вот спасибо: выручил, голубчик, – сказал ему Тушин.
Князь Андрей оглянул Тушина и, ничего не сказав, отошел от него. Князю Андрею было грустно и тяжело. Всё это было так странно, так непохоже на то, чего он надеялся.

«Кто они? Зачем они? Что им нужно? И когда всё это кончится?» думал Ростов, глядя на переменявшиеся перед ним тени. Боль в руке становилась всё мучительнее. Сон клонил непреодолимо, в глазах прыгали красные круги, и впечатление этих голосов и этих лиц и чувство одиночества сливались с чувством боли. Это они, эти солдаты, раненые и нераненые, – это они то и давили, и тяготили, и выворачивали жилы, и жгли мясо в его разломанной руке и плече. Чтобы избавиться от них, он закрыл глаза.
Он забылся на одну минуту, но в этот короткий промежуток забвения он видел во сне бесчисленное количество предметов: он видел свою мать и ее большую белую руку, видел худенькие плечи Сони, глаза и смех Наташи, и Денисова с его голосом и усами, и Телянина, и всю свою историю с Теляниным и Богданычем. Вся эта история была одно и то же, что этот солдат с резким голосом, и эта то вся история и этот то солдат так мучительно, неотступно держали, давили и все в одну сторону тянули его руку. Он пытался устраняться от них, но они не отпускали ни на волос, ни на секунду его плечо. Оно бы не болело, оно было бы здорово, ежели б они не тянули его; но нельзя было избавиться от них.
Он открыл глаза и поглядел вверх. Черный полог ночи на аршин висел над светом углей. В этом свете летали порошинки падавшего снега. Тушин не возвращался, лекарь не приходил. Он был один, только какой то солдатик сидел теперь голый по другую сторону огня и грел свое худое желтое тело.
«Никому не нужен я! – думал Ростов. – Некому ни помочь, ни пожалеть. А был же и я когда то дома, сильный, веселый, любимый». – Он вздохнул и со вздохом невольно застонал.
– Ай болит что? – спросил солдатик, встряхивая свою рубаху над огнем, и, не дожидаясь ответа, крякнув, прибавил: – Мало ли за день народу попортили – страсть!
Ростов не слушал солдата. Он смотрел на порхавшие над огнем снежинки и вспоминал русскую зиму с теплым, светлым домом, пушистою шубой, быстрыми санями, здоровым телом и со всею любовью и заботою семьи. «И зачем я пошел сюда!» думал он.
На другой день французы не возобновляли нападения, и остаток Багратионова отряда присоединился к армии Кутузова.



Князь Василий не обдумывал своих планов. Он еще менее думал сделать людям зло для того, чтобы приобрести выгоду. Он был только светский человек, успевший в свете и сделавший привычку из этого успеха. У него постоянно, смотря по обстоятельствам, по сближениям с людьми, составлялись различные планы и соображения, в которых он сам не отдавал себе хорошенько отчета, но которые составляли весь интерес его жизни. Не один и не два таких плана и соображения бывало у него в ходу, а десятки, из которых одни только начинали представляться ему, другие достигались, третьи уничтожались. Он не говорил себе, например: «Этот человек теперь в силе, я должен приобрести его доверие и дружбу и через него устроить себе выдачу единовременного пособия», или он не говорил себе: «Вот Пьер богат, я должен заманить его жениться на дочери и занять нужные мне 40 тысяч»; но человек в силе встречался ему, и в ту же минуту инстинкт подсказывал ему, что этот человек может быть полезен, и князь Василий сближался с ним и при первой возможности, без приготовления, по инстинкту, льстил, делался фамильярен, говорил о том, о чем нужно было.
Пьер был у него под рукою в Москве, и князь Василий устроил для него назначение в камер юнкеры, что тогда равнялось чину статского советника, и настоял на том, чтобы молодой человек с ним вместе ехал в Петербург и остановился в его доме. Как будто рассеянно и вместе с тем с несомненной уверенностью, что так должно быть, князь Василий делал всё, что было нужно для того, чтобы женить Пьера на своей дочери. Ежели бы князь Василий обдумывал вперед свои планы, он не мог бы иметь такой естественности в обращении и такой простоты и фамильярности в сношении со всеми людьми, выше и ниже себя поставленными. Что то влекло его постоянно к людям сильнее или богаче его, и он одарен был редким искусством ловить именно ту минуту, когда надо и можно было пользоваться людьми.
Пьер, сделавшись неожиданно богачом и графом Безухим, после недавнего одиночества и беззаботности, почувствовал себя до такой степени окруженным, занятым, что ему только в постели удавалось остаться одному с самим собою. Ему нужно было подписывать бумаги, ведаться с присутственными местами, о значении которых он не имел ясного понятия, спрашивать о чем то главного управляющего, ехать в подмосковное имение и принимать множество лиц, которые прежде не хотели и знать о его существовании, а теперь были бы обижены и огорчены, ежели бы он не захотел их видеть. Все эти разнообразные лица – деловые, родственники, знакомые – все были одинаково хорошо, ласково расположены к молодому наследнику; все они, очевидно и несомненно, были убеждены в высоких достоинствах Пьера. Беспрестанно он слышал слова: «С вашей необыкновенной добротой» или «при вашем прекрасном сердце», или «вы сами так чисты, граф…» или «ежели бы он был так умен, как вы» и т. п., так что он искренно начинал верить своей необыкновенной доброте и своему необыкновенному уму, тем более, что и всегда, в глубине души, ему казалось, что он действительно очень добр и очень умен. Даже люди, прежде бывшие злыми и очевидно враждебными, делались с ним нежными и любящими. Столь сердитая старшая из княжен, с длинной талией, с приглаженными, как у куклы, волосами, после похорон пришла в комнату Пьера. Опуская глаза и беспрестанно вспыхивая, она сказала ему, что очень жалеет о бывших между ними недоразумениях и что теперь не чувствует себя вправе ничего просить, разве только позволения, после постигшего ее удара, остаться на несколько недель в доме, который она так любила и где столько принесла жертв. Она не могла удержаться и заплакала при этих словах. Растроганный тем, что эта статуеобразная княжна могла так измениться, Пьер взял ее за руку и просил извинения, сам не зная, за что. С этого дня княжна начала вязать полосатый шарф для Пьера и совершенно изменилась к нему.
– Сделай это для нее, mon cher; всё таки она много пострадала от покойника, – сказал ему князь Василий, давая подписать какую то бумагу в пользу княжны.
Князь Василий решил, что эту кость, вексель в 30 т., надо было всё таки бросить бедной княжне с тем, чтобы ей не могло притти в голову толковать об участии князя Василия в деле мозаикового портфеля. Пьер подписал вексель, и с тех пор княжна стала еще добрее. Младшие сестры стали также ласковы к нему, в особенности самая младшая, хорошенькая, с родинкой, часто смущала Пьера своими улыбками и смущением при виде его.
Пьеру так естественно казалось, что все его любят, так казалось бы неестественно, ежели бы кто нибудь не полюбил его, что он не мог не верить в искренность людей, окружавших его. Притом ему не было времени спрашивать себя об искренности или неискренности этих людей. Ему постоянно было некогда, он постоянно чувствовал себя в состоянии кроткого и веселого опьянения. Он чувствовал себя центром какого то важного общего движения; чувствовал, что от него что то постоянно ожидается; что, не сделай он того, он огорчит многих и лишит их ожидаемого, а сделай то то и то то, всё будет хорошо, – и он делал то, что требовали от него, но это что то хорошее всё оставалось впереди.
Более всех других в это первое время как делами Пьера, так и им самим овладел князь Василий. Со смерти графа Безухого он не выпускал из рук Пьера. Князь Василий имел вид человека, отягченного делами, усталого, измученного, но из сострадания не могущего, наконец, бросить на произвол судьбы и плутов этого беспомощного юношу, сына его друга, apres tout, [в конце концов,] и с таким огромным состоянием. В те несколько дней, которые он пробыл в Москве после смерти графа Безухого, он призывал к себе Пьера или сам приходил к нему и предписывал ему то, что нужно было делать, таким тоном усталости и уверенности, как будто он всякий раз приговаривал:
«Vous savez, que je suis accable d'affaires et que ce n'est que par pure charite, que je m'occupe de vous, et puis vous savez bien, que ce que je vous propose est la seule chose faisable». [Ты знаешь, я завален делами; но было бы безжалостно покинуть тебя так; разумеется, что я тебе говорю, есть единственно возможное.]
– Ну, мой друг, завтра мы едем, наконец, – сказал он ему однажды, закрывая глаза, перебирая пальцами его локоть и таким тоном, как будто то, что он говорил, было давным давно решено между ними и не могло быть решено иначе.
– Завтра мы едем, я тебе даю место в своей коляске. Я очень рад. Здесь у нас всё важное покончено. А мне уж давно бы надо. Вот я получил от канцлера. Я его просил о тебе, и ты зачислен в дипломатический корпус и сделан камер юнкером. Теперь дипломатическая дорога тебе открыта.
Несмотря на всю силу тона усталости и уверенности, с которой произнесены были эти слова, Пьер, так долго думавший о своей карьере, хотел было возражать. Но князь Василий перебил его тем воркующим, басистым тоном, который исключал возможность перебить его речь и который употреблялся им в случае необходимости крайнего убеждения.
– Mais, mon cher, [Но, мой милый,] я это сделал для себя, для своей совести, и меня благодарить нечего. Никогда никто не жаловался, что его слишком любили; а потом, ты свободен, хоть завтра брось. Вот ты всё сам в Петербурге увидишь. И тебе давно пора удалиться от этих ужасных воспоминаний. – Князь Василий вздохнул. – Так так, моя душа. А мой камердинер пускай в твоей коляске едет. Ах да, я было и забыл, – прибавил еще князь Василий, – ты знаешь, mon cher, что у нас были счеты с покойным, так с рязанского я получил и оставлю: тебе не нужно. Мы с тобою сочтемся.
То, что князь Василий называл с «рязанского», было несколько тысяч оброка, которые князь Василий оставил у себя.
В Петербурге, так же как и в Москве, атмосфера нежных, любящих людей окружила Пьера. Он не мог отказаться от места или, скорее, звания (потому что он ничего не делал), которое доставил ему князь Василий, а знакомств, зовов и общественных занятий было столько, что Пьер еще больше, чем в Москве, испытывал чувство отуманенности, торопливости и всё наступающего, но не совершающегося какого то блага.
Из прежнего его холостого общества многих не было в Петербурге. Гвардия ушла в поход. Долохов был разжалован, Анатоль находился в армии, в провинции, князь Андрей был за границей, и потому Пьеру не удавалось ни проводить ночей, как он прежде любил проводить их, ни отводить изредка душу в дружеской беседе с старшим уважаемым другом. Всё время его проходило на обедах, балах и преимущественно у князя Василия – в обществе толстой княгини, его жены, и красавицы Элен.
Анна Павловна Шерер, так же как и другие, выказала Пьеру перемену, происшедшую в общественном взгляде на него.
Прежде Пьер в присутствии Анны Павловны постоянно чувствовал, что то, что он говорит, неприлично, бестактно, не то, что нужно; что речи его, кажущиеся ему умными, пока он готовит их в своем воображении, делаются глупыми, как скоро он громко выговорит, и что, напротив, самые тупые речи Ипполита выходят умными и милыми. Теперь всё, что ни говорил он, всё выходило charmant [очаровательно]. Ежели даже Анна Павловна не говорила этого, то он видел, что ей хотелось это сказать, и она только, в уважение его скромности, воздерживалась от этого.
В начале зимы с 1805 на 1806 год Пьер получил от Анны Павловны обычную розовую записку с приглашением, в котором было прибавлено: «Vous trouverez chez moi la belle Helene, qu'on ne se lasse jamais de voir». [у меня будет прекрасная Элен, на которую никогда не устанешь любоваться.]
Читая это место, Пьер в первый раз почувствовал, что между ним и Элен образовалась какая то связь, признаваемая другими людьми, и эта мысль в одно и то же время и испугала его, как будто на него накладывалось обязательство, которое он не мог сдержать, и вместе понравилась ему, как забавное предположение.
Вечер Анны Павловны был такой же, как и первый, только новинкой, которою угощала Анна Павловна своих гостей, был теперь не Мортемар, а дипломат, приехавший из Берлина и привезший самые свежие подробности о пребывании государя Александра в Потсдаме и о том, как два высочайшие друга поклялись там в неразрывном союзе отстаивать правое дело против врага человеческого рода. Пьер был принят Анной Павловной с оттенком грусти, относившейся, очевидно, к свежей потере, постигшей молодого человека, к смерти графа Безухого (все постоянно считали долгом уверять Пьера, что он очень огорчен кончиною отца, которого он почти не знал), – и грусти точно такой же, как и та высочайшая грусть, которая выражалась при упоминаниях об августейшей императрице Марии Феодоровне. Пьер почувствовал себя польщенным этим. Анна Павловна с своим обычным искусством устроила кружки своей гостиной. Большой кружок, где были князь Василий и генералы, пользовался дипломатом. Другой кружок был у чайного столика. Пьер хотел присоединиться к первому, но Анна Павловна, находившаяся в раздраженном состоянии полководца на поле битвы, когда приходят тысячи новых блестящих мыслей, которые едва успеваешь приводить в исполнение, Анна Павловна, увидев Пьера, тронула его пальцем за рукав.
– Attendez, j'ai des vues sur vous pour ce soir. [У меня есть на вас виды в этот вечер.] Она взглянула на Элен и улыбнулась ей. – Ma bonne Helene, il faut, que vous soyez charitable pour ma рauvre tante, qui a une adoration pour vous. Allez lui tenir compagnie pour 10 minutes. [Моя милая Элен, надо, чтобы вы были сострадательны к моей бедной тетке, которая питает к вам обожание. Побудьте с ней минут 10.] А чтоб вам не очень скучно было, вот вам милый граф, который не откажется за вами следовать.
Красавица направилась к тетушке, но Пьера Анна Павловна еще удержала подле себя, показывая вид, как будто ей надо сделать еще последнее необходимое распоряжение.
– Не правда ли, она восхитительна? – сказала она Пьеру, указывая на отплывающую величавую красавицу. – Et quelle tenue! [И как держит себя!] Для такой молодой девушки и такой такт, такое мастерское уменье держать себя! Это происходит от сердца! Счастлив будет тот, чьей она будет! С нею самый несветский муж будет невольно занимать самое блестящее место в свете. Не правда ли? Я только хотела знать ваше мнение, – и Анна Павловна отпустила Пьера.
Пьер с искренностью отвечал Анне Павловне утвердительно на вопрос ее об искусстве Элен держать себя. Ежели он когда нибудь думал об Элен, то думал именно о ее красоте и о том не обыкновенном ее спокойном уменьи быть молчаливо достойною в свете.
Тетушка приняла в свой уголок двух молодых людей, но, казалось, желала скрыть свое обожание к Элен и желала более выразить страх перед Анной Павловной. Она взглядывала на племянницу, как бы спрашивая, что ей делать с этими людьми. Отходя от них, Анна Павловна опять тронула пальчиком рукав Пьера и проговорила:
– J'espere, que vous ne direz plus qu'on s'ennuie chez moi, [Надеюсь, вы не скажете другой раз, что у меня скучают,] – и взглянула на Элен.
Элен улыбнулась с таким видом, который говорил, что она не допускала возможности, чтобы кто либо мог видеть ее и не быть восхищенным. Тетушка прокашлялась, проглотила слюни и по французски сказала, что она очень рада видеть Элен; потом обратилась к Пьеру с тем же приветствием и с той же миной. В середине скучливого и спотыкающегося разговора Элен оглянулась на Пьера и улыбнулась ему той улыбкой, ясной, красивой, которой она улыбалась всем. Пьер так привык к этой улыбке, так мало она выражала для него, что он не обратил на нее никакого внимания. Тетушка говорила в это время о коллекции табакерок, которая была у покойного отца Пьера, графа Безухого, и показала свою табакерку. Княжна Элен попросила посмотреть портрет мужа тетушки, который был сделан на этой табакерке.
– Это, верно, делано Винесом, – сказал Пьер, называя известного миниатюриста, нагибаясь к столу, чтоб взять в руки табакерку, и прислушиваясь к разговору за другим столом.
Он привстал, желая обойти, но тетушка подала табакерку прямо через Элен, позади ее. Элен нагнулась вперед, чтобы дать место, и, улыбаясь, оглянулась. Она была, как и всегда на вечерах, в весьма открытом по тогдашней моде спереди и сзади платье. Ее бюст, казавшийся всегда мраморным Пьеру, находился в таком близком расстоянии от его глаз, что он своими близорукими глазами невольно различал живую прелесть ее плеч и шеи, и так близко от его губ, что ему стоило немного нагнуться, чтобы прикоснуться до нее. Он слышал тепло ее тела, запах духов и скрып ее корсета при движении. Он видел не ее мраморную красоту, составлявшую одно целое с ее платьем, он видел и чувствовал всю прелесть ее тела, которое было закрыто только одеждой. И, раз увидав это, он не мог видеть иначе, как мы не можем возвратиться к раз объясненному обману.
«Так вы до сих пор не замечали, как я прекрасна? – как будто сказала Элен. – Вы не замечали, что я женщина? Да, я женщина, которая может принадлежать всякому и вам тоже», сказал ее взгляд. И в ту же минуту Пьер почувствовал, что Элен не только могла, но должна была быть его женою, что это не может быть иначе.
Он знал это в эту минуту так же верно, как бы он знал это, стоя под венцом с нею. Как это будет? и когда? он не знал; не знал даже, хорошо ли это будет (ему даже чувствовалось, что это нехорошо почему то), но он знал, что это будет.
Пьер опустил глаза, опять поднял их и снова хотел увидеть ее такою дальнею, чужою для себя красавицею, какою он видал ее каждый день прежде; но он не мог уже этого сделать. Не мог, как не может человек, прежде смотревший в тумане на былинку бурьяна и видевший в ней дерево, увидав былинку, снова увидеть в ней дерево. Она была страшно близка ему. Она имела уже власть над ним. И между ним и ею не было уже никаких преград, кроме преград его собственной воли.
– Bon, je vous laisse dans votre petit coin. Je vois, que vous y etes tres bien, [Хорошо, я вас оставлю в вашем уголке. Я вижу, вам там хорошо,] – сказал голос Анны Павловны.
И Пьер, со страхом вспоминая, не сделал ли он чего нибудь предосудительного, краснея, оглянулся вокруг себя. Ему казалось, что все знают, так же как и он, про то, что с ним случилось.
Через несколько времени, когда он подошел к большому кружку, Анна Павловна сказала ему:
– On dit que vous embellissez votre maison de Petersbourg. [Говорят, вы отделываете свой петербургский дом.]
(Это была правда: архитектор сказал, что это нужно ему, и Пьер, сам не зная, зачем, отделывал свой огромный дом в Петербурге.)
– C'est bien, mais ne demenagez pas de chez le prince Ваsile. Il est bon d'avoir un ami comme le prince, – сказала она, улыбаясь князю Василию. – J'en sais quelque chose. N'est ce pas? [Это хорошо, но не переезжайте от князя Василия. Хорошо иметь такого друга. Я кое что об этом знаю. Не правда ли?] А вы еще так молоды. Вам нужны советы. Вы не сердитесь на меня, что я пользуюсь правами старух. – Она замолчала, как молчат всегда женщины, чего то ожидая после того, как скажут про свои года. – Если вы женитесь, то другое дело. – И она соединила их в один взгляд. Пьер не смотрел на Элен, и она на него. Но она была всё так же страшно близка ему. Он промычал что то и покраснел.
Вернувшись домой, Пьер долго не мог заснуть, думая о том, что с ним случилось. Что же случилось с ним? Ничего. Он только понял, что женщина, которую он знал ребенком, про которую он рассеянно говорил: «да, хороша», когда ему говорили, что Элен красавица, он понял, что эта женщина может принадлежать ему.
«Но она глупа, я сам говорил, что она глупа, – думал он. – Что то гадкое есть в том чувстве, которое она возбудила во мне, что то запрещенное. Мне говорили, что ее брат Анатоль был влюблен в нее, и она влюблена в него, что была целая история, и что от этого услали Анатоля. Брат ее – Ипполит… Отец ее – князь Василий… Это нехорошо», думал он; и в то же время как он рассуждал так (еще рассуждения эти оставались неоконченными), он заставал себя улыбающимся и сознавал, что другой ряд рассуждений всплывал из за первых, что он в одно и то же время думал о ее ничтожестве и мечтал о том, как она будет его женой, как она может полюбить его, как она может быть совсем другою, и как всё то, что он об ней думал и слышал, может быть неправдою. И он опять видел ее не какою то дочерью князя Василья, а видел всё ее тело, только прикрытое серым платьем. «Но нет, отчего же прежде не приходила мне в голову эта мысль?» И опять он говорил себе, что это невозможно; что что то гадкое, противоестественное, как ему казалось, нечестное было бы в этом браке. Он вспоминал ее прежние слова, взгляды, и слова и взгляды тех, кто их видал вместе. Он вспомнил слова и взгляды Анны Павловны, когда она говорила ему о доме, вспомнил тысячи таких намеков со стороны князя Василья и других, и на него нашел ужас, не связал ли он уж себя чем нибудь в исполнении такого дела, которое, очевидно, нехорошо и которое он не должен делать. Но в то же время, как он сам себе выражал это решение, с другой стороны души всплывал ее образ со всею своею женственной красотою.


В ноябре месяце 1805 года князь Василий должен был ехать на ревизию в четыре губернии. Он устроил для себя это назначение с тем, чтобы побывать заодно в своих расстроенных имениях, и захватив с собой (в месте расположения его полка) сына Анатоля, с ним вместе заехать к князю Николаю Андреевичу Болконскому с тем, чтоб женить сына на дочери этого богатого старика. Но прежде отъезда и этих новых дел, князю Василью нужно было решить дела с Пьером, который, правда, последнее время проводил целые дни дома, т. е. у князя Василья, у которого он жил, был смешон, взволнован и глуп (как должен быть влюбленный) в присутствии Элен, но всё еще не делал предложения.
«Tout ca est bel et bon, mais il faut que ca finisse», [Всё это хорошо, но надо это кончить,] – сказал себе раз утром князь Василий со вздохом грусти, сознавая, что Пьер, стольким обязанный ему (ну, да Христос с ним!), не совсем хорошо поступает в этом деле. «Молодость… легкомыслие… ну, да Бог с ним, – подумал князь Василий, с удовольствием чувствуя свою доброту: – mais il faut, que ca finisse. После завтра Лёлины именины, я позову кое кого, и ежели он не поймет, что он должен сделать, то уже это будет мое дело. Да, мое дело. Я – отец!»
Пьер полтора месяца после вечера Анны Павловны и последовавшей за ним бессонной, взволнованной ночи, в которую он решил, что женитьба на Элен была бы несчастие, и что ему нужно избегать ее и уехать, Пьер после этого решения не переезжал от князя Василья и с ужасом чувствовал, что каждый день он больше и больше в глазах людей связывается с нею, что он не может никак возвратиться к своему прежнему взгляду на нее, что он не может и оторваться от нее, что это будет ужасно, но что он должен будет связать с нею свою судьбу. Может быть, он и мог бы воздержаться, но не проходило дня, чтобы у князя Василья (у которого редко бывал прием) не было бы вечера, на котором должен был быть Пьер, ежели он не хотел расстроить общее удовольствие и обмануть ожидания всех. Князь Василий в те редкие минуты, когда бывал дома, проходя мимо Пьера, дергал его за руку вниз, рассеянно подставлял ему для поцелуя выбритую, морщинистую щеку и говорил или «до завтра», или «к обеду, а то я тебя не увижу», или «я для тебя остаюсь» и т. п. Но несмотря на то, что, когда князь Василий оставался для Пьера (как он это говорил), он не говорил с ним двух слов, Пьер не чувствовал себя в силах обмануть его ожидания. Он каждый день говорил себе всё одно и одно: «Надо же, наконец, понять ее и дать себе отчет: кто она? Ошибался ли я прежде или теперь ошибаюсь? Нет, она не глупа; нет, она прекрасная девушка! – говорил он сам себе иногда. – Никогда ни в чем она не ошибается, никогда она ничего не сказала глупого. Она мало говорит, но то, что она скажет, всегда просто и ясно. Так она не глупа. Никогда она не смущалась и не смущается. Так она не дурная женщина!» Часто ему случалось с нею начинать рассуждать, думать вслух, и всякий раз она отвечала ему на это либо коротким, но кстати сказанным замечанием, показывавшим, что ее это не интересует, либо молчаливой улыбкой и взглядом, которые ощутительнее всего показывали Пьеру ее превосходство. Она была права, признавая все рассуждения вздором в сравнении с этой улыбкой.
Она обращалась к нему всегда с радостной, доверчивой, к нему одному относившейся улыбкой, в которой было что то значительней того, что было в общей улыбке, украшавшей всегда ее лицо. Пьер знал, что все ждут только того, чтобы он, наконец, сказал одно слово, переступил через известную черту, и он знал, что он рано или поздно переступит через нее; но какой то непонятный ужас охватывал его при одной мысли об этом страшном шаге. Тысячу раз в продолжение этого полутора месяца, во время которого он чувствовал себя всё дальше и дальше втягиваемым в ту страшившую его пропасть, Пьер говорил себе: «Да что ж это? Нужна решимость! Разве нет у меня ее?»
Он хотел решиться, но с ужасом чувствовал, что не было у него в этом случае той решимости, которую он знал в себе и которая действительно была в нем. Пьер принадлежал к числу тех людей, которые сильны только тогда, когда они чувствуют себя вполне чистыми. А с того дня, как им владело то чувство желания, которое он испытал над табакеркой у Анны Павловны, несознанное чувство виноватости этого стремления парализировало его решимость.
В день именин Элен у князя Василья ужинало маленькое общество людей самых близких, как говорила княгиня, родные и друзья. Всем этим родным и друзьям дано было чувствовать, что в этот день должна решиться участь именинницы.
Гости сидели за ужином. Княгиня Курагина, массивная, когда то красивая, представительная женщина сидела на хозяйском месте. По обеим сторонам ее сидели почетнейшие гости – старый генерал, его жена, Анна Павловна Шерер; в конце стола сидели менее пожилые и почетные гости, и там же сидели домашние, Пьер и Элен, – рядом. Князь Василий не ужинал: он похаживал вокруг стола, в веселом расположении духа, подсаживаясь то к тому, то к другому из гостей. Каждому он говорил небрежное и приятное слово, исключая Пьера и Элен, которых присутствия он не замечал, казалось. Князь Василий оживлял всех. Ярко горели восковые свечи, блестели серебро и хрусталь посуды, наряды дам и золото и серебро эполет; вокруг стола сновали слуги в красных кафтанах; слышались звуки ножей, стаканов, тарелок и звуки оживленного говора нескольких разговоров вокруг этого стола. Слышно было, как старый камергер в одном конце уверял старушку баронессу в своей пламенной любви к ней и ее смех; с другой – рассказ о неуспехе какой то Марьи Викторовны. У середины стола князь Василий сосредоточил вокруг себя слушателей. Он рассказывал дамам, с шутливой улыбкой на губах, последнее – в среду – заседание государственного совета, на котором был получен и читался Сергеем Кузьмичем Вязмитиновым, новым петербургским военным генерал губернатором, знаменитый тогда рескрипт государя Александра Павловича из армии, в котором государь, обращаясь к Сергею Кузьмичу, говорил, что со всех сторон получает он заявления о преданности народа, и что заявление Петербурга особенно приятно ему, что он гордится честью быть главою такой нации и постарается быть ее достойным. Рескрипт этот начинался словами: Сергей Кузьмич! Со всех сторон доходят до меня слухи и т. д.
– Так таки и не пошло дальше, чем «Сергей Кузьмич»? – спрашивала одна дама.
– Да, да, ни на волос, – отвечал смеясь князь Василий. – Сергей Кузьмич… со всех сторон. Со всех сторон, Сергей Кузьмич… Бедный Вязмитинов никак не мог пойти далее. Несколько раз он принимался снова за письмо, но только что скажет Сергей … всхлипывания… Ку…зьми…ч – слезы… и со всех сторон заглушаются рыданиями, и дальше он не мог. И опять платок, и опять «Сергей Кузьмич, со всех сторон», и слезы… так что уже попросили прочесть другого.
– Кузьмич… со всех сторон… и слезы… – повторил кто то смеясь.
– Не будьте злы, – погрозив пальцем, с другого конца стола, проговорила Анна Павловна, – c'est un si brave et excellent homme notre bon Viasmitinoff… [Это такой прекрасный человек, наш добрый Вязмитинов…]
Все очень смеялись. На верхнем почетном конце стола все были, казалось, веселы и под влиянием самых различных оживленных настроений; только Пьер и Элен молча сидели рядом почти на нижнем конце стола; на лицах обоих сдерживалась сияющая улыбка, не зависящая от Сергея Кузьмича, – улыбка стыдливости перед своими чувствами. Что бы ни говорили и как бы ни смеялись и шутили другие, как бы аппетитно ни кушали и рейнвейн, и соте, и мороженое, как бы ни избегали взглядом эту чету, как бы ни казались равнодушны, невнимательны к ней, чувствовалось почему то, по изредка бросаемым на них взглядам, что и анекдот о Сергее Кузьмиче, и смех, и кушанье – всё было притворно, а все силы внимания всего этого общества были обращены только на эту пару – Пьера и Элен. Князь Василий представлял всхлипыванья Сергея Кузьмича и в это время обегал взглядом дочь; и в то время как он смеялся, выражение его лица говорило: «Так, так, всё хорошо идет; нынче всё решится». Анна Павловна грозила ему за notre bon Viasmitinoff, а в глазах ее, которые мельком блеснули в этот момент на Пьера, князь Василий читал поздравление с будущим зятем и счастием дочери. Старая княгиня, предлагая с грустным вздохом вина своей соседке и сердито взглянув на дочь, этим вздохом как будто говорила: «да, теперь нам с вами ничего больше не осталось, как пить сладкое вино, моя милая; теперь время этой молодежи быть так дерзко вызывающе счастливой». «И что за глупость всё то, что я рассказываю, как будто это меня интересует, – думал дипломат, взглядывая на счастливые лица любовников – вот это счастие!»
Среди тех ничтожно мелких, искусственных интересов, которые связывали это общество, попало простое чувство стремления красивых и здоровых молодых мужчины и женщины друг к другу. И это человеческое чувство подавило всё и парило над всем их искусственным лепетом. Шутки были невеселы, новости неинтересны, оживление – очевидно поддельно. Не только они, но лакеи, служившие за столом, казалось, чувствовали то же и забывали порядки службы, заглядываясь на красавицу Элен с ее сияющим лицом и на красное, толстое, счастливое и беспокойное лицо Пьера. Казалось, и огни свечей сосредоточены были только на этих двух счастливых лицах.
Пьер чувствовал, что он был центром всего, и это положение и радовало и стесняло его. Он находился в состоянии человека, углубленного в какое нибудь занятие. Он ничего ясно не видел, не понимал и не слыхал. Только изредка, неожиданно, мелькали в его душе отрывочные мысли и впечатления из действительности.
«Так уж всё кончено! – думал он. – И как это всё сделалось? Так быстро! Теперь я знаю, что не для нее одной, не для себя одного, но и для всех это должно неизбежно свершиться. Они все так ждут этого , так уверены, что это будет, что я не могу, не могу обмануть их. Но как это будет? Не знаю; а будет, непременно будет!» думал Пьер, взглядывая на эти плечи, блестевшие подле самых глаз его.
То вдруг ему становилось стыдно чего то. Ему неловко было, что он один занимает внимание всех, что он счастливец в глазах других, что он с своим некрасивым лицом какой то Парис, обладающий Еленой. «Но, верно, это всегда так бывает и так надо, – утешал он себя. – И, впрочем, что же я сделал для этого? Когда это началось? Из Москвы я поехал вместе с князем Васильем. Тут еще ничего не было. Потом, отчего же мне было у него не остановиться? Потом я играл с ней в карты и поднял ее ридикюль, ездил с ней кататься. Когда же это началось, когда это всё сделалось? И вот он сидит подле нее женихом; слышит, видит, чувствует ее близость, ее дыхание, ее движения, ее красоту. То вдруг ему кажется, что это не она, а он сам так необыкновенно красив, что оттого то и смотрят так на него, и он, счастливый общим удивлением, выпрямляет грудь, поднимает голову и радуется своему счастью. Вдруг какой то голос, чей то знакомый голос, слышится и говорит ему что то другой раз. Но Пьер так занят, что не понимает того, что говорят ему. – Я спрашиваю у тебя, когда ты получил письмо от Болконского, – повторяет третий раз князь Василий. – Как ты рассеян, мой милый.
Князь Василий улыбается, и Пьер видит, что все, все улыбаются на него и на Элен. «Ну, что ж, коли вы все знаете», говорил сам себе Пьер. «Ну, что ж? это правда», и он сам улыбался своей кроткой, детской улыбкой, и Элен улыбается.
– Когда же ты получил? Из Ольмюца? – повторяет князь Василий, которому будто нужно это знать для решения спора.
«И можно ли говорить и думать о таких пустяках?» думает Пьер.
– Да, из Ольмюца, – отвечает он со вздохом.
От ужина Пьер повел свою даму за другими в гостиную. Гости стали разъезжаться и некоторые уезжали, не простившись с Элен. Как будто не желая отрывать ее от ее серьезного занятия, некоторые подходили на минуту и скорее отходили, запрещая ей провожать себя. Дипломат грустно молчал, выходя из гостиной. Ему представлялась вся тщета его дипломатической карьеры в сравнении с счастьем Пьера. Старый генерал сердито проворчал на свою жену, когда она спросила его о состоянии его ноги. «Эка, старая дура, – подумал он. – Вот Елена Васильевна так та и в 50 лет красавица будет».
– Кажется, что я могу вас поздравить, – прошептала Анна Павловна княгине и крепко поцеловала ее. – Ежели бы не мигрень, я бы осталась.
Княгиня ничего не отвечала; ее мучила зависть к счастью своей дочери.
Пьер во время проводов гостей долго оставался один с Элен в маленькой гостиной, где они сели. Он часто и прежде, в последние полтора месяца, оставался один с Элен, но никогда не говорил ей о любви. Теперь он чувствовал, что это было необходимо, но он никак не мог решиться на этот последний шаг. Ему было стыдно; ему казалось, что тут, подле Элен, он занимает чье то чужое место. Не для тебя это счастье, – говорил ему какой то внутренний голос. – Это счастье для тех, у кого нет того, что есть у тебя. Но надо было сказать что нибудь, и он заговорил. Он спросил у нее, довольна ли она нынешним вечером? Она, как и всегда, с простотой своей отвечала, что нынешние именины были для нее одними из самых приятных.
Кое кто из ближайших родных еще оставались. Они сидели в большой гостиной. Князь Василий ленивыми шагами подошел к Пьеру. Пьер встал и сказал, что уже поздно. Князь Василий строго вопросительно посмотрел на него, как будто то, что он сказал, было так странно, что нельзя было и расслышать. Но вслед за тем выражение строгости изменилось, и князь Василий дернул Пьера вниз за руку, посадил его и ласково улыбнулся.
– Ну, что, Леля? – обратился он тотчас же к дочери с тем небрежным тоном привычной нежности, который усвоивается родителями, с детства ласкающими своих детей, но который князем Василием был только угадан посредством подражания другим родителям.
И он опять обратился к Пьеру.
– Сергей Кузьмич, со всех сторон , – проговорил он, расстегивая верхнюю пуговицу жилета.
Пьер улыбнулся, но по его улыбке видно было, что он понимал, что не анекдот Сергея Кузьмича интересовал в это время князя Василия; и князь Василий понял, что Пьер понимал это. Князь Василий вдруг пробурлил что то и вышел. Пьеру показалось, что даже князь Василий был смущен. Вид смущенья этого старого светского человека тронул Пьера; он оглянулся на Элен – и она, казалось, была смущена и взглядом говорила: «что ж, вы сами виноваты».
«Надо неизбежно перешагнуть, но не могу, я не могу», думал Пьер, и заговорил опять о постороннем, о Сергее Кузьмиче, спрашивая, в чем состоял этот анекдот, так как он его не расслышал. Элен с улыбкой отвечала, что она тоже не знает.
Когда князь Василий вошел в гостиную, княгиня тихо говорила с пожилой дамой о Пьере.
– Конечно, c'est un parti tres brillant, mais le bonheur, ma chere… – Les Marieiages se font dans les cieux, [Конечно, это очень блестящая партия, но счастье, моя милая… – Браки совершаются на небесах,] – отвечала пожилая дама.
Князь Василий, как бы не слушая дам, прошел в дальний угол и сел на диван. Он закрыл глаза и как будто дремал. Голова его было упала, и он очнулся.
– Aline, – сказал он жене, – allez voir ce qu'ils font. [Алина, посмотри, что они делают.]
Княгиня подошла к двери, прошлась мимо нее с значительным, равнодушным видом и заглянула в гостиную. Пьер и Элен так же сидели и разговаривали.
– Всё то же, – отвечала она мужу.
Князь Василий нахмурился, сморщил рот на сторону, щеки его запрыгали с свойственным ему неприятным, грубым выражением; он, встряхнувшись, встал, закинул назад голову и решительными шагами, мимо дам, прошел в маленькую гостиную. Он скорыми шагами, радостно подошел к Пьеру. Лицо князя было так необыкновенно торжественно, что Пьер испуганно встал, увидав его.
– Слава Богу! – сказал он. – Жена мне всё сказала! – Он обнял одной рукой Пьера, другой – дочь. – Друг мой Леля! Я очень, очень рад. – Голос его задрожал. – Я любил твоего отца… и она будет тебе хорошая жена… Бог да благословит вас!…
Он обнял дочь, потом опять Пьера и поцеловал его дурно пахучим ртом. Слезы, действительно, омочили его щеки.
– Княгиня, иди же сюда, – прокричал он.
Княгиня вышла и заплакала тоже. Пожилая дама тоже утиралась платком. Пьера целовали, и он несколько раз целовал руку прекрасной Элен. Через несколько времени их опять оставили одних.
«Всё это так должно было быть и не могло быть иначе, – думал Пьер, – поэтому нечего спрашивать, хорошо ли это или дурно? Хорошо, потому что определенно, и нет прежнего мучительного сомнения». Пьер молча держал руку своей невесты и смотрел на ее поднимающуюся и опускающуюся прекрасную грудь.
– Элен! – сказал он вслух и остановился.
«Что то такое особенное говорят в этих случаях», думал он, но никак не мог вспомнить, что такое именно говорят в этих случаях. Он взглянул в ее лицо. Она придвинулась к нему ближе. Лицо ее зарумянилось.
– Ах, снимите эти… как эти… – она указывала на очки.
Пьер снял очки, и глаза его сверх той общей странности глаз людей, снявших очки, глаза его смотрели испуганно вопросительно. Он хотел нагнуться над ее рукой и поцеловать ее; но она быстрым и грубым движеньем головы пeрехватила его губы и свела их с своими. Лицо ее поразило Пьера своим изменившимся, неприятно растерянным выражением.
«Теперь уж поздно, всё кончено; да и я люблю ее», подумал Пьер.
– Je vous aime! [Я вас люблю!] – сказал он, вспомнив то, что нужно было говорить в этих случаях; но слова эти прозвучали так бедно, что ему стало стыдно за себя.
Через полтора месяца он был обвенчан и поселился, как говорили, счастливым обладателем красавицы жены и миллионов, в большом петербургском заново отделанном доме графов Безухих.


Старый князь Николай Андреич Болконский в декабре 1805 года получил письмо от князя Василия, извещавшего его о своем приезде вместе с сыном. («Я еду на ревизию, и, разумеется, мне 100 верст не крюк, чтобы посетить вас, многоуважаемый благодетель, – писал он, – и Анатоль мой провожает меня и едет в армию; и я надеюсь, что вы позволите ему лично выразить вам то глубокое уважение, которое он, подражая отцу, питает к вам».)
– Вот Мари и вывозить не нужно: женихи сами к нам едут, – неосторожно сказала маленькая княгиня, услыхав про это.
Князь Николай Андреич поморщился и ничего не сказал.
Через две недели после получения письма, вечером, приехали вперед люди князя Василья, а на другой день приехал и он сам с сыном.
Старик Болконский всегда был невысокого мнения о характере князя Василья, и тем более в последнее время, когда князь Василий в новые царствования при Павле и Александре далеко пошел в чинах и почестях. Теперь же, по намекам письма и маленькой княгини, он понял, в чем дело, и невысокое мнение о князе Василье перешло в душе князя Николая Андреича в чувство недоброжелательного презрения. Он постоянно фыркал, говоря про него. В тот день, как приехать князю Василью, князь Николай Андреич был особенно недоволен и не в духе. Оттого ли он был не в духе, что приезжал князь Василий, или оттого он был особенно недоволен приездом князя Василья, что был не в духе; но он был не в духе, и Тихон еще утром отсоветывал архитектору входить с докладом к князю.
– Слышите, как ходит, – сказал Тихон, обращая внимание архитектора на звуки шагов князя. – На всю пятку ступает – уж мы знаем…
Однако, как обыкновенно, в 9 м часу князь вышел гулять в своей бархатной шубке с собольим воротником и такой же шапке. Накануне выпал снег. Дорожка, по которой хаживал князь Николай Андреич к оранжерее, была расчищена, следы метлы виднелись на разметанном снегу, и лопата была воткнута в рыхлую насыпь снега, шедшую с обеих сторон дорожки. Князь прошел по оранжереям, по дворне и постройкам, нахмуренный и молчаливый.
– А проехать в санях можно? – спросил он провожавшего его до дома почтенного, похожего лицом и манерами на хозяина, управляющего.
– Глубок снег, ваше сиятельство. Я уже по прешпекту разметать велел.
Князь наклонил голову и подошел к крыльцу. «Слава тебе, Господи, – подумал управляющий, – пронеслась туча!»
– Проехать трудно было, ваше сиятельство, – прибавил управляющий. – Как слышно было, ваше сиятельство, что министр пожалует к вашему сиятельству?
Князь повернулся к управляющему и нахмуренными глазами уставился на него.
– Что? Министр? Какой министр? Кто велел? – заговорил он своим пронзительным, жестким голосом. – Для княжны, моей дочери, не расчистили, а для министра! У меня нет министров!
– Ваше сиятельство, я полагал…
– Ты полагал! – закричал князь, всё поспешнее и несвязнее выговаривая слова. – Ты полагал… Разбойники! прохвосты! Я тебя научу полагать, – и, подняв палку, он замахнулся ею на Алпатыча и ударил бы, ежели бы управляющий невольно не отклонился от удара. – Полагал! Прохвосты! – торопливо кричал он. Но, несмотря на то, что Алпатыч, сам испугавшийся своей дерзости – отклониться от удара, приблизился к князю, опустив перед ним покорно свою плешивую голову, или, может быть, именно от этого князь, продолжая кричать: «прохвосты! закидать дорогу!» не поднял другой раз палки и вбежал в комнаты.
Перед обедом княжна и m lle Bourienne, знавшие, что князь не в духе, стояли, ожидая его: m lle Bourienne с сияющим лицом, которое говорило: «Я ничего не знаю, я такая же, как и всегда», и княжна Марья – бледная, испуганная, с опущенными глазами. Тяжелее всего для княжны Марьи было то, что она знала, что в этих случаях надо поступать, как m lle Bourime, но не могла этого сделать. Ей казалось: «сделаю я так, как будто не замечаю, он подумает, что у меня нет к нему сочувствия; сделаю я так, что я сама скучна и не в духе, он скажет (как это и бывало), что я нос повесила», и т. п.
Князь взглянул на испуганное лицо дочери и фыркнул.
– Др… или дура!… – проговорил он.
«И той нет! уж и ей насплетничали», подумал он про маленькую княгиню, которой не было в столовой.
– А княгиня где? – спросил он. – Прячется?…
– Она не совсем здорова, – весело улыбаясь, сказала m llе Bourienne, – она не выйдет. Это так понятно в ее положении.
– Гм! гм! кх! кх! – проговорил князь и сел за стол.
Тарелка ему показалась не чиста; он указал на пятно и бросил ее. Тихон подхватил ее и передал буфетчику. Маленькая княгиня не была нездорова; но она до такой степени непреодолимо боялась князя, что, услыхав о том, как он не в духе, она решилась не выходить.
– Я боюсь за ребенка, – говорила она m lle Bourienne, – Бог знает, что может сделаться от испуга.
Вообще маленькая княгиня жила в Лысых Горах постоянно под чувством страха и антипатии к старому князю, которой она не сознавала, потому что страх так преобладал, что она не могла чувствовать ее. Со стороны князя была тоже антипатия, но она заглушалась презрением. Княгиня, обжившись в Лысых Горах, особенно полюбила m lle Bourienne, проводила с нею дни, просила ее ночевать с собой и с нею часто говорила о свекоре и судила его.
– Il nous arrive du monde, mon prince, [К нам едут гости, князь.] – сказала m lle Bourienne, своими розовенькими руками развертывая белую салфетку. – Son excellence le рrince Kouraguine avec son fils, a ce que j'ai entendu dire? [Его сиятельство князь Курагин с сыном, сколько я слышала?] – вопросительно сказала она.
– Гм… эта excellence мальчишка… я его определил в коллегию, – оскорбленно сказал князь. – А сын зачем, не могу понять. Княгиня Лизавета Карловна и княжна Марья, может, знают; я не знаю, к чему он везет этого сына сюда. Мне не нужно. – И он посмотрел на покрасневшую дочь.
– Нездорова, что ли? От страха министра, как нынче этот болван Алпатыч сказал.
– Нет, mon pere. [батюшка.]
Как ни неудачно попала m lle Bourienne на предмет разговора, она не остановилась и болтала об оранжереях, о красоте нового распустившегося цветка, и князь после супа смягчился.
После обеда он прошел к невестке. Маленькая княгиня сидела за маленьким столиком и болтала с Машей, горничной. Она побледнела, увидав свекора.
Маленькая княгиня очень переменилась. Она скорее была дурна, нежели хороша, теперь. Щеки опустились, губа поднялась кверху, глаза были обтянуты книзу.
– Да, тяжесть какая то, – отвечала она на вопрос князя, что она чувствует.
– Не нужно ли чего?
– Нет, merci, mon pere. [благодарю, батюшка.]
– Ну, хорошо, хорошо.
Он вышел и дошел до официантской. Алпатыч, нагнув голову, стоял в официантской.
– Закидана дорога?
– Закидана, ваше сиятельство; простите, ради Бога, по одной глупости.
Князь перебил его и засмеялся своим неестественным смехом.
– Ну, хорошо, хорошо.
Он протянул руку, которую поцеловал Алпатыч, и прошел в кабинет.
Вечером приехал князь Василий. Его встретили на прешпекте (так назывался проспект) кучера и официанты, с криком провезли его возки и сани к флигелю по нарочно засыпанной снегом дороге.
Князю Василью и Анатолю были отведены отдельные комнаты.
Анатоль сидел, сняв камзол и подпершись руками в бока, перед столом, на угол которого он, улыбаясь, пристально и рассеянно устремил свои прекрасные большие глаза. На всю жизнь свою он смотрел как на непрерывное увеселение, которое кто то такой почему то обязался устроить для него. Так же и теперь он смотрел на свою поездку к злому старику и к богатой уродливой наследнице. Всё это могло выйти, по его предположению, очень хорошо и забавно. А отчего же не жениться, коли она очень богата? Это никогда не мешает, думал Анатоль.
Он выбрился, надушился с тщательностью и щегольством, сделавшимися его привычкою, и с прирожденным ему добродушно победительным выражением, высоко неся красивую голову, вошел в комнату к отцу. Около князя Василья хлопотали его два камердинера, одевая его; он сам оживленно оглядывался вокруг себя и весело кивнул входившему сыну, как будто он говорил: «Так, таким мне тебя и надо!»
– Нет, без шуток, батюшка, она очень уродлива? А? – спросил он, как бы продолжая разговор, не раз веденный во время путешествия.
– Полно. Глупости! Главное дело – старайся быть почтителен и благоразумен с старым князем.
– Ежели он будет браниться, я уйду, – сказал Анатоль. – Я этих стариков терпеть не могу. А?
– Помни, что для тебя от этого зависит всё.
В это время в девичьей не только был известен приезд министра с сыном, но внешний вид их обоих был уже подробно описан. Княжна Марья сидела одна в своей комнате и тщетно пыталась преодолеть свое внутреннее волнение.
«Зачем они писали, зачем Лиза говорила мне про это? Ведь этого не может быть! – говорила она себе, взглядывая в зеркало. – Как я выйду в гостиную? Ежели бы он даже мне понравился, я бы не могла быть теперь с ним сама собою». Одна мысль о взгляде ее отца приводила ее в ужас.
Маленькая княгиня и m lle Bourienne получили уже все нужные сведения от горничной Маши о том, какой румяный, чернобровый красавец был министерский сын, и о том, как папенька их насилу ноги проволок на лестницу, а он, как орел, шагая по три ступеньки, пробежал зa ним. Получив эти сведения, маленькая княгиня с m lle Bourienne,еще из коридора слышные своими оживленно переговаривавшими голосами, вошли в комнату княжны.
– Ils sont arrives, Marieie, [Они приехали, Мари,] вы знаете? – сказала маленькая княгиня, переваливаясь своим животом и тяжело опускаясь на кресло.
Она уже не была в той блузе, в которой сидела поутру, а на ней было одно из лучших ее платьев; голова ее была тщательно убрана, и на лице ее было оживление, не скрывавшее, однако, опустившихся и помертвевших очертаний лица. В том наряде, в котором она бывала обыкновенно в обществах в Петербурге, еще заметнее было, как много она подурнела. На m lle Bourienne тоже появилось уже незаметно какое то усовершенствование наряда, которое придавало ее хорошенькому, свеженькому лицу еще более привлекательности.
– Eh bien, et vous restez comme vous etes, chere princesse? – заговорила она. – On va venir annoncer, que ces messieurs sont au salon; il faudra descendre, et vous ne faites pas un petit brin de toilette! [Ну, а вы остаетесь, в чем были, княжна? Сейчас придут сказать, что они вышли. Надо будет итти вниз, а вы хоть бы чуть чуть принарядились!]
Маленькая княгиня поднялась с кресла, позвонила горничную и поспешно и весело принялась придумывать наряд для княжны Марьи и приводить его в исполнение. Княжна Марья чувствовала себя оскорбленной в чувстве собственного достоинства тем, что приезд обещанного ей жениха волновал ее, и еще более она была оскорблена тем, что обе ее подруги и не предполагали, чтобы это могло быть иначе. Сказать им, как ей совестно было за себя и за них, это значило выдать свое волнение; кроме того отказаться от наряжения, которое предлагали ей, повело бы к продолжительным шуткам и настаиваниям. Она вспыхнула, прекрасные глаза ее потухли, лицо ее покрылось пятнами и с тем некрасивым выражением жертвы, чаще всего останавливающемся на ее лице, она отдалась во власть m lle Bourienne и Лизы. Обе женщины заботились совершенно искренно о том, чтобы сделать ее красивой. Она была так дурна, что ни одной из них не могла притти мысль о соперничестве с нею; поэтому они совершенно искренно, с тем наивным и твердым убеждением женщин, что наряд может сделать лицо красивым, принялись за ее одеванье.
– Нет, право, ma bonne amie, [мой добрый друг,] это платье нехорошо, – говорила Лиза, издалека боком взглядывая на княжну. – Вели подать, у тебя там есть масака. Право! Что ж, ведь это, может быть, судьба жизни решается. А это слишком светло, нехорошо, нет, нехорошо!
Нехорошо было не платье, но лицо и вся фигура княжны, но этого не чувствовали m lle Bourienne и маленькая княгиня; им все казалось, что ежели приложить голубую ленту к волосам, зачесанным кверху, и спустить голубой шарф с коричневого платья и т. п., то всё будет хорошо. Они забывали, что испуганное лицо и фигуру нельзя было изменить, и потому, как они ни видоизменяли раму и украшение этого лица, само лицо оставалось жалко и некрасиво. После двух или трех перемен, которым покорно подчинялась княжна Марья, в ту минуту, как она была зачесана кверху (прическа, совершенно изменявшая и портившая ее лицо), в голубом шарфе и масака нарядном платье, маленькая княгиня раза два обошла кругом нее, маленькой ручкой оправила тут складку платья, там подернула шарф и посмотрела, склонив голову, то с той, то с другой стороны.
– Нет, это нельзя, – сказала она решительно, всплеснув руками. – Non, Marie, decidement ca ne vous va pas. Je vous aime mieux dans votre petite robe grise de tous les jours. Non, de grace, faites cela pour moi. [Нет, Мари, решительно это не идет к вам. Я вас лучше люблю в вашем сереньком ежедневном платьице: пожалуйста, сделайте это для меня.] Катя, – сказала она горничной, – принеси княжне серенькое платье, и посмотрите, m lle Bourienne, как я это устрою, – сказала она с улыбкой предвкушения артистической радости.
Но когда Катя принесла требуемое платье, княжна Марья неподвижно всё сидела перед зеркалом, глядя на свое лицо, и в зеркале увидала, что в глазах ее стоят слезы, и что рот ее дрожит, приготовляясь к рыданиям.
– Voyons, chere princesse, – сказала m lle Bourienne, – encore un petit effort. [Ну, княжна, еще маленькое усилие.]
Маленькая княгиня, взяв платье из рук горничной, подходила к княжне Марье.
– Нет, теперь мы это сделаем просто, мило, – говорила она.
Голоса ее, m lle Bourienne и Кати, которая о чем то засмеялась, сливались в веселое лепетанье, похожее на пение птиц.
– Non, laissez moi, [Нет, оставьте меня,] – сказала княжна.
И голос ее звучал такой серьезностью и страданием, что лепетанье птиц тотчас же замолкло. Они посмотрели на большие, прекрасные глаза, полные слез и мысли, ясно и умоляюще смотревшие на них, и поняли, что настаивать бесполезно и даже жестоко.
– Au moins changez de coiffure, – сказала маленькая княгиня. – Je vous disais, – с упреком сказала она, обращаясь к m lle Bourienne, – Marieie a une de ces figures, auxquelles ce genre de coiffure ne va pas du tout. Mais du tout, du tout. Changez de grace. [По крайней мере, перемените прическу. У Мари одно из тех лиц, которым этот род прически совсем нейдет. Перемените, пожалуйста.]
– Laissez moi, laissez moi, tout ca m'est parfaitement egal, [Оставьте меня, мне всё равно,] – отвечал голос, едва удерживающий слезы.
M lle Bourienne и маленькая княгиня должны были признаться самим себе, что княжна. Марья в этом виде была очень дурна, хуже, чем всегда; но было уже поздно. Она смотрела на них с тем выражением, которое они знали, выражением мысли и грусти. Выражение это не внушало им страха к княжне Марье. (Этого чувства она никому не внушала.) Но они знали, что когда на ее лице появлялось это выражение, она была молчалива и непоколебима в своих решениях.
– Vous changerez, n'est ce pas? [Вы перемените, не правда ли?] – сказала Лиза, и когда княжна Марья ничего не ответила, Лиза вышла из комнаты.
Княжна Марья осталась одна. Она не исполнила желания Лизы и не только не переменила прически, но и не взглянула на себя в зеркало. Она, бессильно опустив глаза и руки, молча сидела и думала. Ей представлялся муж, мужчина, сильное, преобладающее и непонятно привлекательное существо, переносящее ее вдруг в свой, совершенно другой, счастливый мир. Ребенок свой, такой, какого она видела вчера у дочери кормилицы, – представлялся ей у своей собственной груди. Муж стоит и нежно смотрит на нее и ребенка. «Но нет, это невозможно: я слишком дурна», думала она.
– Пожалуйте к чаю. Князь сейчас выйдут, – сказал из за двери голос горничной.
Она очнулась и ужаснулась тому, о чем она думала. И прежде чем итти вниз, она встала, вошла в образную и, устремив на освещенный лампадой черный лик большого образа Спасителя, простояла перед ним с сложенными несколько минут руками. В душе княжны Марьи было мучительное сомненье. Возможна ли для нее радость любви, земной любви к мужчине? В помышлениях о браке княжне Марье мечталось и семейное счастие, и дети, но главною, сильнейшею и затаенною ее мечтою была любовь земная. Чувство было тем сильнее, чем более она старалась скрывать его от других и даже от самой себя. Боже мой, – говорила она, – как мне подавить в сердце своем эти мысли дьявола? Как мне отказаться так, навсегда от злых помыслов, чтобы спокойно исполнять Твою волю? И едва она сделала этот вопрос, как Бог уже отвечал ей в ее собственном сердце: «Не желай ничего для себя; не ищи, не волнуйся, не завидуй. Будущее людей и твоя судьба должна быть неизвестна тебе; но живи так, чтобы быть готовой ко всему. Если Богу угодно будет испытать тебя в обязанностях брака, будь готова исполнить Его волю». С этой успокоительной мыслью (но всё таки с надеждой на исполнение своей запрещенной, земной мечты) княжна Марья, вздохнув, перекрестилась и сошла вниз, не думая ни о своем платье, ни о прическе, ни о том, как она войдет и что скажет. Что могло всё это значить в сравнении с предопределением Бога, без воли Которого не падет ни один волос с головы человеческой.