Сборная СНГ по хоккею с шайбой
| Сборная СНГ по хоккею |
|---|
|
| Ассоциация |
| Ассоциация Федераций хоккея стран СНГ |
| Наибольшее количество игр |
| Наибольшее количество голов |
| Игорь Болдин, Андрей Хомутов — 7 |
| Первая игра |
 Австрия 2 — 7 СНГ (Фельдкирх, Австрия; 19 января, 1992) |
| Последняя игра |
 Канада 1 — 3 СНГ (Альбервиль, Франция; 23 февраля, 1992) |
| Крупнейшая победа |
СНГ 8 — 0  Франция(Мерибель, Франция; 14 февраля, 1992) |
| Крупнейшее поражение |
 Швейцария 3 — 0 СНГ(Фрибур, Швейцария; 4 февраля, 1992) |
Сборная СНГ по хоккею с шайбой (Объединённая команда по хоккею с шайбой) — сборная, участвовавшая после распада СССР на одном официальном турнире — на Олимпийских играх 1992 года, где заняла первое место.
История
В декабре 1991 года распад Советского Союза был зафиксирован Беловежскими соглашениями и бывшие союзные республики начали налаживать самостоятельную жизнь. Однако, уже в феврале 1992 года начинались Зимние Олимпийские игры в Альбервиле, а новообразованные постсоветские государства, за исключением отделившихся ранее прибалтийских, не успевали создать свои спортивные команды для участия в Олимпиаде. Таким образом, для участия в Играх на базе советской сборной было решено создать так называемую «Объединённую команду» (также широкое распространение получило название «Сборная СНГ»), частью которой была и хоккейная команда. Главным тренером хоккейной сборной был назначен Виктор Тихонов, тренерами — Игорь Дмитриев и Владимир Юрзинов, тренером-начальником — Роберт Черенков. Символами сборной на Олимпийских играх были Олимпийский флаг и Олимпийский гимн.
Сборной не удалось собрать сильнейший состав: тяжёлая экономическая ситуация в стране в конце 1980-х — начале 1990-х годов привела к массовому отъезду советских хоккеистов за рубеж, прежде всего в клубы НХЛ, а Национальная хоккейная лига в то время не прерывала свой чемпионат на время проведения Олимпиады. Таким образом, рассчитывать тренеры Объединённой команды могли лишь тех, кто играл в клубах постсоветских государств и в европейских первенствах. Тренерский штаб был вынужден привлечь в команду несколько молодых игроков, до того выступавшие только за молодёжные сборные — Юшкевича, Зубова, Ковалёва, Каспарайтиса и Хабибулина. В этой ситуации Тихонов сделал ставку на блочный принцип комплектования команды, взяв по тройке нападения из ЦСКА, «Динамо» и «Спартака». Первую, ударную тройку составлили приехавшие из швейцарского «Фрибура» Хомутов и Быков, к которым был добавлен Юрий Хмылёв из «Крыльев Советов». Капитаном стал Вячеслав Быков[1]
Сборная СНГ не входила в число главных фаворитов олимпийского турнира[1][2]. По воспоминаниям Роберта Черенкова, Госкомитет не рассчитывал на успешное выступление и в качестве цели на турнир было заявлено попадание в число призёров, а не победа в турнире, что было обычной целью для советских хоккеистов[2].
Перед Олимпиадой команда отправилась в Австрию, где провела пять товарищеских встреч, в которых одержала четыре победы. Сенсационным стало поражение со счётом 0-3 от швейцарской сборной, которая в те времена не считалась серьёзным соперником для ведущих хоккейных сборных. Впрочем, через несколько дней встретившись со швейцарцами в первом матче олимпийского турнира, сборная СНГ взяла убедительный реванш, победив 8-1. В групповом турнире хоккеисты сборной СНГ заняли второе место, в упорной борьбе проиграв чехословакам (3-4) и победив канадцев (5-4), а также, помимо швейцарцев, разгромив Норвегию (8-1) и Францию (8-0). В четвертьфинале Объединённая команда довольно легко одолела финнов (6-1). Полуфинал получился более упорным, но забросив в третьем периоде три шайбы, сборная СНГ одержала уверенную победу над США (5-2). В финале Объединённую команду ждала Канада. Победив со счётом 3-1, сборная СНГ завоевала золотые медали Олимпийских игр.
За первое место игрокам и членам административно-тренерского штаба сборной СНГ полагалась премия в размере трёх тысяч долларов каждому. Однако после полуфинальной игры она была увеличена до шести тысяч, о чём, правда, по решению руководства команды, игрокам было сообщено уже после победы в финале[2].
Финал Олимпиады был последней игрой Объединённой команды — в дальнейших турнирах постсоветские государства выступали уже отдельными командами.
Состав на Олимпиаде
Игры сборной СНГ
| Дата | Город | Соперник | Счёт | Турнир | Стадия |
|---|---|---|---|---|---|
| 19 января 1992 | Фельдкирх | Австрия |
7:2 (2:1, 1:1, 4:0) | товарищеский матч | |
| 22 января 1992 | Фрибур | Канада |
7:2 (4:1, 0:0, 3:1) | товарищеский матч | |
| 25 января 1992 | Варесе |  Италия |
4:2 (1:2, 2:0, 1:0) | товарищеский матч | |
| 2 февраля 1992 | Рапперсвиль |  Финляндия |
6:3 (0:1, 4:2, 2:0) | товарищеский турнир | групповая стадия |
| 4 февраля 1992 | Фрибур | Швейцария |
0:3 (0:0, 0:2, 0:1) | товарищеский турнир | групповая стадия |
| 8 февраля 1992 | Мерибель | Швейцария |
8:1 (3:0, 3:0, 2:1) | Олимпийские игры | групповая стадия |
| 10 февраля 1992 | Мерибель |  Норвегия |
8:1 (3:0, 2:0, 3:1) | Олимпийские игры | групповая стадия |
| 12 февраля 1992 | Мерибель |  Чехословакия |
3:4 (1:2, 1:0, 1:2) | Олимпийские игры | групповая стадия |
| 14 февраля 1992 | Мерибель | Франция |
8:0 (2:0, 4:0, 2:0) | Олимпийские игры | групповая стадия |
| 16 февраля 1992 | Мерибель | Канада |
5:4 (3:2, 1:0, 1:2) | Олимпийские игры | групповая стадия |
| 19 февраля 1992 | Мерибель | Финляндия |
6:1 (2:1,2:0,2:0) | Олимпийские игры | Четвертьфинал |
| 21 февраля 1992 | Мерибель |  США |
5:2 (2:1, 0:1, 3:0) | Олимпийские игры | Полуфинал |
| 23 февраля 1992 | Мерибель | Канада |
3:1 (0:0,0:0,3:1) | Олимпийские игры | Финал |
См. также
Напишите отзыв о статье "Сборная СНГ по хоккею с шайбой"
Примечания
- ↑ 1 2 Замятин, Максим. [www.sport-express.ru/olympics/sochi2014/hockey/reviews/822283/ Капитанская доля: о Быкова до Дацюка]. Спорт-Экспресс (16 января 2014). Проверено 25 августа 2015.
- ↑ 1 2 3 Роберт Черенков: «В Альбервиле нас было не остановить».
Ссылки
- Роговская, Мария. [www.championat.com/hockey/article-187835-khokkej-na-olimpiade-1992-goda.html Победа под олимпийским флагом]. Чемпионат.com (2 февраля 2014). Проверено 25 августа 2015.
- [www.sportsdaily.ru/articles/robert-cherenkov-v-albervile-nas-byilo-ne-ostanovit-35050 Роберт Черенков: «В Альбервиле нас было не остановить»] // Спорт день за днём. — 2010. — 24 февраля (№ 7).
- [fhr.ru/history/olymp_medals/ История олимпийского золота]. Сайт Федерации хоккея России. Проверено 25 августа 2015.
- [soviet-hockey.ru/?page_id=214 Игры сборной СНГ по хоккею в 1992 году]. Проверено 25 августа 2015.
Отрывок, характеризующий Сборная СНГ по хоккею с шайбой
Наташа сидела всё время молча, исподлобья глядя на него. Взгляд этот всё больше и больше, и беспокоил, и смущал Бориса. Он чаще оглядывался на Наташу и прерывался в рассказах. Он просидел не больше 10 минут и встал, раскланиваясь. Всё те же любопытные, вызывающие и несколько насмешливые глаза смотрели на него. После первого своего посещения, Борис сказал себе, что Наташа для него точно так же привлекательна, как и прежде, но что он не должен отдаваться этому чувству, потому что женитьба на ней – девушке почти без состояния, – была бы гибелью его карьеры, а возобновление прежних отношений без цели женитьбы было бы неблагородным поступком. Борис решил сам с собою избегать встреч с Наташей, нo, несмотря на это решение, приехал через несколько дней и стал ездить часто и целые дни проводить у Ростовых. Ему представлялось, что ему необходимо было объясниться с Наташей, сказать ей, что всё старое должно быть забыто, что, несмотря на всё… она не может быть его женой, что у него нет состояния, и ее никогда не отдадут за него. Но ему всё не удавалось и неловко было приступить к этому объяснению. С каждым днем он более и более запутывался. Наташа, по замечанию матери и Сони, казалась по старому влюбленной в Бориса. Она пела ему его любимые песни, показывала ему свой альбом, заставляла его писать в него, не позволяла поминать ему о старом, давая понимать, как прекрасно было новое; и каждый день он уезжал в тумане, не сказав того, что намерен был сказать, сам не зная, что он делал и для чего он приезжал, и чем это кончится. Борис перестал бывать у Элен, ежедневно получал укоризненные записки от нее и всё таки целые дни проводил у Ростовых.Однажды вечером, когда старая графиня, вздыхая и крехтя, в ночном чепце и кофточке, без накладных буклей, и с одним бедным пучком волос, выступавшим из под белого, коленкорового чепчика, клала на коврике земные поклоны вечерней молитвы, ее дверь скрипнула, и в туфлях на босу ногу, тоже в кофточке и в папильотках, вбежала Наташа. Графиня оглянулась и нахмурилась. Она дочитывала свою последнюю молитву: «Неужели мне одр сей гроб будет?» Молитвенное настроение ее было уничтожено. Наташа, красная, оживленная, увидав мать на молитве, вдруг остановилась на своем бегу, присела и невольно высунула язык, грозясь самой себе. Заметив, что мать продолжала молитву, она на цыпочках подбежала к кровати, быстро скользнув одной маленькой ножкой о другую, скинула туфли и прыгнула на тот одр, за который графиня боялась, как бы он не был ее гробом. Одр этот был высокий, перинный, с пятью всё уменьшающимися подушками. Наташа вскочила, утонула в перине, перевалилась к стенке и начала возиться под одеялом, укладываясь, подгибая коленки к подбородку, брыкая ногами и чуть слышно смеясь, то закрываясь с головой, то взглядывая на мать. Графиня кончила молитву и с строгим лицом подошла к постели; но, увидав, что Наташа закрыта с головой, улыбнулась своей доброй, слабой улыбкой.
– Ну, ну, ну, – сказала мать.
– Мама, можно поговорить, да? – сказала Hаташa. – Ну, в душку один раз, ну еще, и будет. – И она обхватила шею матери и поцеловала ее под подбородок. В обращении своем с матерью Наташа выказывала внешнюю грубость манеры, но так была чутка и ловка, что как бы она ни обхватила руками мать, она всегда умела это сделать так, чтобы матери не было ни больно, ни неприятно, ни неловко.
– Ну, об чем же нынче? – сказала мать, устроившись на подушках и подождав, пока Наташа, также перекатившись раза два через себя, не легла с ней рядом под одним одеялом, выпростав руки и приняв серьезное выражение.
Эти ночные посещения Наташи, совершавшиеся до возвращения графа из клуба, были одним из любимейших наслаждений матери и дочери.
– Об чем же нынче? А мне нужно тебе сказать…
Наташа закрыла рукою рот матери.
– О Борисе… Я знаю, – сказала она серьезно, – я затем и пришла. Не говорите, я знаю. Нет, скажите! – Она отпустила руку. – Скажите, мама. Он мил?
– Наташа, тебе 16 лет, в твои года я была замужем. Ты говоришь, что Боря мил. Он очень мил, и я его люблю как сына, но что же ты хочешь?… Что ты думаешь? Ты ему совсем вскружила голову, я это вижу…
Говоря это, графиня оглянулась на дочь. Наташа лежала, прямо и неподвижно глядя вперед себя на одного из сфинксов красного дерева, вырезанных на углах кровати, так что графиня видела только в профиль лицо дочери. Лицо это поразило графиню своей особенностью серьезного и сосредоточенного выражения.
Наташа слушала и соображала.
– Ну так что ж? – сказала она.
– Ты ему вскружила совсем голову, зачем? Что ты хочешь от него? Ты знаешь, что тебе нельзя выйти за него замуж.
– Отчего? – не переменяя положения, сказала Наташа.
– Оттого, что он молод, оттого, что он беден, оттого, что он родня… оттого, что ты и сама не любишь его.
– А почему вы знаете?
– Я знаю. Это не хорошо, мой дружок.
– А если я хочу… – сказала Наташа.
– Перестань говорить глупости, – сказала графиня.
– А если я хочу…
– Наташа, я серьезно…
Наташа не дала ей договорить, притянула к себе большую руку графини и поцеловала ее сверху, потом в ладонь, потом опять повернула и стала целовать ее в косточку верхнего сустава пальца, потом в промежуток, потом опять в косточку, шопотом приговаривая: «январь, февраль, март, апрель, май».
– Говорите, мама, что же вы молчите? Говорите, – сказала она, оглядываясь на мать, которая нежным взглядом смотрела на дочь и из за этого созерцания, казалось, забыла всё, что она хотела сказать.
– Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит.
– Сходит? – повторила Наташа.
– Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin…
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.
На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.
31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
