Сборная Саудовской Аравии по футболу

Сборная Саудовской Аравии по футболу
Прозвища	Сыны пустыни, азиатские бразильцы, соколы, смелые, зелёные, орлы пустыни
Конфедерация	АФК
Федерация	Футбольная Федерация Саудовской Аравии
Гл. тренер	Берт ван Марвейк
Капитан	Яссир аль-Кахтани
Наибольшее кол-во игр	Мохамед ад-Деайя (181 игр)
Лучший бомбардир	Маджид Абдулла (67)
Рейтинг ФИФА	78
Основная форма Гостевая форма
Первая игра
С. Аравия 3 - 1 Сирия (Ливан; 20 октября, 1957)
Самая крупная победа
Восточный Тимор 0 - 10 С. Аравия (Дили, Восточный Тимор; 17 ноября, 2015)
Самое крупное поражение
ОАР 13 - 0 С. Аравия (Касабланка, Марокко; 3 сентября, 1961)
Чемпионат мира
Участие	4 (впервые 1994)
Достижения	1/8 финала 1994
Кубок Азии
Участие	7 (впервые 1984)
Достижения	Чемпионы 1984, 1988, 1996

Спортивные награды
Кубки конфедераций
Серебро	Саудовская Аравия 1992

Сбо́рная Сау́довской Ара́вии по футбо́лу (араб. منتخب السعودية لكرة القدم‎) — представляет Саудовскую Аравию на международных матчах и турнирах по футболу. Контролируется Федерацией Футбола Саудовской Аравии. В Саудовской Аравии на ведущих ролях находятся три команды — «Аль-Хиляль», «Аль-Иттихад», «Аль-Шабаб», откуда в основном отбирают лучших игроков для сборной.

Фанаты сборной называют её соколы (араб. سوكول‎, англ. As-Sogour) или зелёные (араб. أخضر‎, англ. Al-Akhdar). Другое прозвище сборной — азиатские бразильцы (араб. البرازيليين من آسيا‎).

Достижения

Обладатель Кубка Азии: (3)

• 1984, 1988, 1996

Финалист Кубка Азии: (3)

• 1992, 2000, 2007

Обладатель Кубка арабских наций: (2)

• 1998, 2002

Финалист Кубка арабских наций: (1)

• 1992

Обладатель Кубка наций Персидского залива: (3)

• 1994, 2002, 2003

Финалист Кубка наций Персидского залива: (5)

• 1972, 1974, 1998, 2009, 2010

Финалист Кубка конфедераций: (1)

• 1992

Чемпионат мира

• 1930—1974 — не участвовала
• 1978—1990 — не прошла квалификацию
• 1994 — 1/8 финала
• 1998 — 4-е место в группе
• 2002 — 4-е место в группе
• 2006 — 4-е место в группе
• 2010-2014 — не прошла квалификацию

Кубок конфедераций

• 1992— 2-е место
• 1995— групповой этап
• 1997— групповой этап
• 1999— 4-е место
• 2001—2013 — не участвовала

Олимпийские игры

• 1900—1972 — не участвовала
• 1976 — не прошла квалификацию
• 1980 — не участвовала
• 1984 — 4-е место в группе
• 1988-1992 — не прошла квалификацию
• 1996 — 4-е место в группе
• 2000-2012 — не прошла квалификацию

Кубок Азии

• 1956—1980 — не участвовала
• 1984 — чемпион
• 1988 — чемпион
• 1992 — 2-е место
• 1996 — чемпион
• 2000 — 2-е место
• 2004 — групповой этап
• 2007 — 2-е место
• 2011 — групповой этап
• 2015 — групповой этап

Текущий состав

Список футболистов, вызванных на товарищеский матч против Грузии, который состоялся 29 мая 2014 года.

Матчи и голы отредактированы по состоянию на 29 мая 2014 года

№	Позиция	Игрок	Дата рождения / возраст	Матчи	Голы	Клуб
1	Вр	Валид Абдулла	19 апреля 1986 (38 лет)	50	0	Аль-Шабаб Эр-Рияд
21	Вр	Фаваз Аль-Карни	2 апреля 1992 (32 года)	2	0	Аль-Иттихад Джидда
22	Вр	Ахмед Аль-Кассар	8 мая 1991 (32 года)	0	0	Аль-Раид
23	Вр	Фахад Аль-Тюнаян	30 августа 1986 (37 лет)	0	0	Аль-Таавун Бурайда
2	Защ	Мансур Аль-Харби	7 апреля 1987 (37 лет)	16	1	Аль-Ахли Джидда
3	Защ	Усама Хавсави	31 марта 1984 (40 лет)	63	6	Аль-Ахли Джидда
5	Защ	Омар Хавсави	27 сентября 1985 (38 лет)	2	0	Аль-Наср Эр-Рияд
12	Защ	Хассан Муат Фаллатах	27 января 1986 (38 лет)	27	2	Аль-Шабаб Эр-Рияд
13	Защ	Мохаммед Аль-Биши	3 мая 1987 (36 лет)	5	0	Аль-Наср Эр-Рияд
20	Защ	Валид Бакшвин	12 ноября 1989 (34 года)	3	0	Аль-Ахли Джидда
25	Защ	Али Аль-Зубаиди	4 января 1993 (31 год)	4	0	Аль-Иттифак
26	Защ	Мотаз Хавсави	17 февраля 1992 (32 года)	5	0	Аль-Ахли Джидда
28	Защ	Мохаммед Кассим	19 января 1995 (29 лет)	0	0	Аль-Иттихад Джидда
4	ПЗ	Абдулла Аль-Зори	13 августа 1987 (36 лет)	24	1	Аль-Хиляль Эр-Рияд
6	ПЗ	Мустафа Аль-Бассас	2 июня 1993 (30 лет)	6	0	Аль-Ахли Джидда
8	ПЗ	Яхья Аль-Шехри	8 мая 1991 (32 года)	15	0	Аль-Иттифак
9	ПЗ	Абдулфаттах Ассири	26 февраля 1994 (30 лет)	4	0	Аль-Иттихад Джидда
14	ПЗ	Сауд Харири	8 июня 1980 (43 года)	124	6	Аль-Хиляль Эр-Рияд
16	ПЗ	Ибрагим Гялеб	16 мая 1991 (32 года)	6	0	Аль-Наср Эр-Рияд
17	ПЗ	Тайсир Аль-Джассир	25 июля 1984 (39 лет)	68	8	Аль-Ахли Джидда
24	ПЗ	Яссер Аль-Шахрани	26 мая 1992 (31 год)	8	0	Аль-Хиляль Эр-Рияд
15	Нап	Нассер Аль-Шамрани	23 ноября 1983 (40 лет)	46	15	Аль-Ахли Джидда
19	Нап	Фахад Аль-Муваллад	14 сентября 1994 (29 лет)	13	3	Аль-Иттихад Джидда

Известные главные тренеры

• / Ференц Пушкаш (1976—1977)
• Марио Загалло (1981—1984)
• Карлос Алберто Паррейра (1988—1990, 1998)
• Нассер аль-Джохар (2000, 2002, 2008—2009, 2011)
• Маркос Пакета (2005—2007)
• Франк Райкард (2011-2013)

Ссылки

• [www.saudiarabiafootball.com/ Официальный сайт Саудовской федерации футбола]
• [www.fifa.com/associations/association=ksa/index.html Сборная Саудовской Аравии на сайте ФИФА]  (англ.)

</div>

Отрывок, характеризующий Сборная Саудовской Аравии по футболу

– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?

Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.


Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.

Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.

Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.