Сборная Швейцарии по футболу

Спортивные награды
	Олимпийские игры

	Сборная Швейцарии по футболу
Прозвища	Scweizer Nati
Конфедерация	УЕФА
Федерация	Швейцарская футбольная ассоциация
Гл. тренер	Владимир Петкович
Капитан	Штефан Лихтштайнер
Наибольшее; кол-во игр	Хайнц Херманн (118)
Лучший; бомбардир	Александр Фрай (42)
Дом. стадион	Санкт-Якоб Парк
Рейтинг ФИФА	16 ▲ (+2) (15 сентября 2016)
max:	3 (август 1993)
min:	83 (декабрь 1998)
Код ФИФА	SUI
Основная; форма	Гостевая; форма
Первая игра
	Франция 1 — 0 Швейцария ; (Париж, Франция; 12 февраля, 1905)
Самая крупная победа
	Швейцария 9 — 0 Литва ; (Париж, Франция; 25 мая, 1924)
Самое крупное поражение
	Швейцария 0 — 9 Англия (любители) ; (Базель, Швейцария; 20 мая, 1909); Венгрия 9 — 0 Швейцария ; (Будапешт, Венгрия; 29 октября, 1911)
Чемпионат мира
Участие	10 (впервые 1934)
Достижения	Четвертьфинал 1934, 1938, 1954
Чемпионат Европы
Участие	4 (впервые 1996)
Достижения	1/8 финала 2016

Сборная Швейцарии по футболу (нем. Schweizer Fussballnationalmannschaft, фр. L'équipe de Suisse de football, итал. Nazionale di calcio della Svizzera, неформальное прозвище Nati) — национальная футбольная команда Швейцарии, которая находится под управлением Швейцарской футбольной ассоциации и представляет страну на международных соревнованиях. Начиная с лета 2008 года, и заканчивая летом 2014 года пост её главного тренера занимает Оттмар Хитцфельд. Нынешний тренер сборной Владимир Петкович.

Свой первый международный матч сборная Швейцарии сыграла в 1905 году против сборной Франции и проиграла в нём со счётом 0:1. Наивысшим успехом в её истории было завоевание серебряных медалей на Олимпиаде 1924 года в Париже и победа в юниорском (до 17 лет) чемпионате мира 2002 года. В период 1930—1960-х годов в становлении сборной и в швейцарском футболе в целом определяющую роль играл австрийский тренер Карл Раппан, который изобрёл тактическую схему verrou (прообраз будущего катеначчо) и руководил сборной во время финальных розыгрышей трёх мировых чемпионатов (1934, 1938 и 1954; последний проходил в самой Швейцарии).

В 1960-х годах в истории сборной Швейцарии начался период неудач, который продолжался почти тридцать лет. Лишь в начале 1990-х годов английскому тренеру Рою Ходжсону удалось вернуть Швейцарию в элиту мирового футбола, выведя её в финальную часть чемпионата мира 1994 и чемпионата Европы 1996. Под руководством Якоба Куна, предшественника Хитцфельда, команда достигала финальной стадии чемпионата Европы 2004 и чемпионата мира 2006; на последнем мировом первенстве она смогла выйти из группы и в 1/8 финала проиграла сборной Украины по результатам серии послематчевых пенальти (0:0 в основное и добавочное время). Швейцария выбыла из соревнований, не пропустив ни в одном матче ни одного мяча в основное время, что в истории чемпионатов мира случается не так часто.

Летом 2008 года Швейцария (вместе с Австрией) принимала чемпионат Европы 2008. В домашнем чемпионате швейцарцы заняли последнее место в группе, сумев, однако, победить сборную Португалии.

Летом 2016 года Сборная Швейцарии отправилась на 4-й Чемпионат Европы, где они впервые смогли выйти из группы, сыграв нулевую ничью с Францией.

По состоянию на 15 сентября 2016 года сборная занимает 16-е место в рейтинге ФИФА^[1], а в рейтинге УЕФА по состоянию на 13 ноября 2015 года — 10-е^[2].

История выступления на турнирах

На чемпионатах мира

Год	Раунд	Место	И	В	Н	П	РМ
1930	не квалифицировалась
1934	1/4 финала	7	2	1	0	1	5-5
1938	1/4 финала	7	2	1	0	1	5-5
1950	Групповой этап	6	3	1	1	1	4-6
1954	1/4 финала	8	3	1	0	2	11-11
1958	не квалифицировалась
1962	Групповой этап	16	3	0	0	3	2-8
1966	Групповой этап	16	3	0	0	3	1-9
1970	Не квалифицировалась
1974
1978
1982
1986
1990
1994	1/8 финала	16	4	1	1	2	5-7
1998	Не квалифицировалась
2002	Не квалифицировалась
2006	1/8 финала	10	4	2	1	1	4-0
2010	Групповой этап	19	3	1	1	1	1-1
2014	1/8 финала	11	4	2	0	2	7-7
2018
2022
Всего	10/20		31	10	6	15	41-53

На чемпионатах Европы

Год	Раунд	Место	И	В	Н	П	РМ
1960	Не квалифицировалась
1964
1968
1972
1976
1980
1984
1988
1992
1996	Групповой этап	13	3	0	1	2	2-4
2000	Не квалифицировалась
2004	Групповой этап	15	3	0	1	2	1-6
2008	Групповой этап	11	3	1	0	2	3-3
2012	Не квалифицировалась
2016	1/8 финала	11	4	1	3	0	3-2
Всего	4/15		13	2	5	6	8-15

История

Первые годы швейцарского футбола

Швейцария была одной из первых стран континентальной Европы, куда с Британских островов начала проникать игра в футбол. Уже в 1860 году британские студенты основали «Лозаннский футбольный и крикетный клуб» — вероятно, первый футбольный клуб в Европе за пределами Соединённого королевства. В 1879 году был основан старейший из ныне действующих футбольных клубов страны — «Санкт-Галлен». В 1895 году в привокзальном ресторане города Ольтен (кантон Золотурн) двенадцать клубов договорились о создании Швейцарской футбольной ассоциации. Четыре из пяти первых членов правления ассоциации были британцами. Швейцарская ассоциация была среди семи членов-основателей ФИФА в 1904 году, а в 1913 была переименована в Футбольную ассоциацию Швейцарии (ШФС, нем. Schweizerischer Fussballverband). Переименование союза на немецкий манер было одним из средств, направленных на привлечение к игре, которая всё ещё воспринималась как сугубо «британская», широких кругов населения страны. Кроме того, руководство рассчитывало, что новое название поможет привлечь внимание спонсоров; эти расчёты начали оправдываться уже в 1920-х годах.

В то же время в швейцарском футболе продолжало ощущаться значительное влияние английского языка. В Швейцарии, в отличие от соседних Германии и Франции, до сих пор употребляются преимущественно английские футбольные термины (пенальти, гол, корнер, форвард, капитан), а многие ведущие клубы сохраняют английские названия (например «Янг Бойз», «Грассхопперс»).

Дальнейшее распространение футбола в Европе происходило преимущественно из Швейцарии, через выпускников швейцарских элитных школ и университетов, которые, возвращаясь домой, увозили с собой воспоминания об игре, в которую они играли во время обучения. В их числе были, в частности, немец Вальтер Бенземан, основатель «Карлсруэ», первого футбольного клуба на юге Германии, и итальянец Витторио Поццо, будущий знаменитый тренер, который также познакомился с игрой в Швейцарии и сыграл важную роль в её популяризации в Италии. Работающие за границей швейцарцы тоже много сделали для распространения футбола: учитель физкультуры Жорж де Ребюи стал основоположником игры в футбол в Болгарии ^[3], Ганс Гампер основал в 1899 году футбольный клуб «Барселона», большинство основателей миланского клуба «Интер» в 1908 году также были швейцарцами. Марсельская команда «Stade Helvétique», составленная преимущественно из швейцарцев, побеждала в чемпионате Франции в 1909, 1911 и 1913 годах.

Первые годы национальной сборной (1905—1918)

Международные матчи начали проводиться уже в середине 1890-х годов, сначала на клубном уровне, между клубами соседних стран. 4 декабря 1898 года впервые состоялся матч команды, составленной из игроков швейцарских клубов, с командой, состоящей из игроков клубов южной Германии; швейцарцы победили со счётом 3:2. Почти половину швейцарской команды составляли живущие в стране иностранцы, преимущественно британцы. Позднее состоялись ещё несколько встреч такого типа, в частности, 8 апреля 1901 года с командой Австрии.

Первым официальным матчем сборной Швейцарии считается игра 12 февраля 1905 года против сборной Франции, которая состоялась в Париже; швейцарцы проиграли 0:1. Ответную встречу в Женеве из-за финансовых проблем клубов удалось провести лишь три года спустя. Третий матч сборной Швейцарии, состоявшийся в Базеле 5 апреля 1908 года, принёс первую в её истории победу: со счётом 5:3 была побеждена сборная Германии, для которой это был первый международный матч. 20 апреля 1909 года, также в Базеле, Швейцария принимала сборную Англии и проиграла со счётом 0:9. Этот матч, а также поражение от сборной Венгрии с таким же счётом, состоявшееся двумя годами позднее, стали самыми крупными поражениями в истории швейцарской сборной. Сборная Швейцарии планировала принять участие в Олимпийских играх 1912 года в Стокгольме, но не сумела сделать этого из-за недостатка средств.

С началом Первой мировой войны швейцарский футбол испытал значительный упадок; около половины игровых полей закрылось, а многие клубы распались из-за того, что большое количество игроков были призваны в армию. Функционирование футбола в стране начало восстанавливаться лишь с 1916 года. Сборной удалось провести пять международных встреч: два домашних матча против сборной Австрии и по одной выездной игре в Италии, Австрии и Венгрии.

Межвоенный период (1918—1939)

Первой послевоенный игрой швейцарской сборной стал матч с Францией 29 февраля 1920 года. 27 июня 1920 в Цюрихе состоялся матч против сборной Германии. Этот матч был сопровождён громким международным скандалом, поскольку Швейцария проигнорировала наложенный ФИФА запрет на международные матчи с командами побеждённых в Первой мировой войне стран. Франция объявила Швейцарии футбольный бойкот, Англия и Бельгия также выступили с протестом. Региональный футбольный союз Романдии — франкоязычных кантонов Швейцарской конфедерации — запретил своим игрокам принимать участие в этом матче. Несмотря на протесты, матч всё-таки состоялся, и швейцарская сборная одержала победу со счётом 4:1. После матча Англия внесла предложение исключить Германию из членов ФИФА; когда предложение было отклонено большинством голосов, Англия сама покинула ФИФА. Швейцария, которая ещё в 1919 году подала заявку на участие в футбольном турнире Олимпиады 1920 в Антверпене, за неделю до начала Олимпиады отозвала свою заявку, официально из-за недостатка средств, хотя истинной причиной были внутренние раздоры между франкоязычными и немецкоязычными членами организации по вопросу будущих матчей с немецкой сборной.

Когда швейцарская делегация в составе 17 игроков и трёх тренеров отправилась на Олимпиаду 1924 года в Париж, руководство Швейцарского футбольного союза не ожидало от неё каких-то особых успехов и даже заранее приобрело групповой обратный билет на поезд, действительный в течение лишь десяти дней. На предварительном этапе розыгрыша Швейцария одержала победу над Литвой со счётом 9:0; этот матч до сих пор является самой крупной победой сборной за всю её историю. Матч 1/8 финала против Чехословакии закончился ничьей 1:1 в основное и дополнительное время. Поскольку послематчевых пенальти тогда ещё не было, был назначен повторный матч, который Швейцария выиграла со счётом 1:0. А после победы 2:1 над Италией швейцарская газета «Спорт» устроила кампанию по сбору средств для оплаты непредвиденно длительного пребывания сборной в Париже. В полуфинале швейцарцы встретились с фаворитом турнира сборной Швеции и неожиданно победили её с таким же счётом 2:1. В финале, однако, сенсации не случилось: сборная Швейцарии проиграла Уругваю 0:3, завоевав серебряные медали Олимпиады и неофициальный титул футбольных чемпионов Европы.

После этого успеха продуктивность сборной резко пошла на спад. На Олимпийских играх 1928 года в Амстердаме Швейцария сыграла единственный матч и, проиграв Германии 0:4, была вынуждена отправиться домой. Также очень скромными были её результаты в Кубке Европы для сборных (предшественнике будущего чемпионата Европы по футболу). Во всех шести розыгрышах Швейцария занимала последнее место, несмотря на то, что в третьем розыгрыше (1933—1935) швейцарец Леопольд Кильхольц становился лучшим бомбардиром турнира (совместно с венгром Дьёрдем Шароши). В первом чемпионате мира по футболу, состоявшемся в 1930 году в Уругвае, Швейцария, как и многие другие европейские сборные, не принимала участия из-за слишком высоких транспортных расходов.

В квалификационном турнире чемпионата мира 1934 года в Италии сборной Швейцарии повезло с самого начала. Матчи с Югославией и Румынией закончились вничью, однако потом выяснилось, что сборная Румынии выпускала на поле игрока, не включённого в заявку, и Швейцарии была присуждена техническая победа со счётом 2:0. Накануне чемпионата разразился конфликт между Швейцарским футбольным союзом и женевским клубом «Серветт», который потребовал от сборной финансовой компенсации в случае травмирования своих игроков во время чемпионата и дальнейшей потери трудоспособности. Только под угрозой суровых санкций со стороны Футбольного союза «Серветт» уступил его требованиям и за неделю до начала чемпионата согласился отпустить своих игроков в сборную без финансовых гарантий. В первом матче финального турнира Швейцария победила сборную Нидерландов 3:2 и прошла в четвертьфинал. В четвертьфинальном матче она уступила со счётом 2:3 сборной Чехословакии, будущему вице-чемпиону турнира.

Ещё в 1931 году Швейцарский футбольный союз основал футбольную лигу, в которой должны были играть профессиональные клубные команды, однако возложенных на него надежд это нововведение не оправдало. Многие швейцарские футболисты получали значительно более щедрые предложения из-за границы и покидали страну, а интерес зрителей к матчам внутреннего чемпионата оставался невысоким, и главная цель — повышение класса игроков национальной сборной — не была достигнута. Между 1934 и 1938 годами сборная Швейцарии выиграла лишь один международный матч из четырёх. Влиятельные функционеры усматривали причину неудач в профессионализации футбола, идеализируя достижения любительской эпохи. В 1937 году заработная плата игроков была установлена на таком низком уровне, что игроки были вынуждены искать себе другую профессию. В 1943 году тогдашний президент ШФС Роберт Цумбюль добился установления полного запрета на профессиональный футбол. Также были введены строгие ограничения на переход игроков из клуба в клуб (предписывалась обязательная годичная пауза в играх), несколько ослабленные лишь двумя десятилетиями позднее.

В сентябре 1937 года пост главного тренера национальной сборной занял австриец Карл Раппан, который на протяжении следующей четверти столетия оказывал решающее влияние на развитие швейцарского футбола. Пост тренера сборной он занимал в 1937—1938, 1942—1949, 1952—1954 и 1960—1963 годах. Раппан внедрил изобретённую им ещё в Австрии оборонную тактику, которая стала известна под названием Schweizer Riegel или verrou (нем. Riegel, фр. verrou — «замо́к», «засов», «щеколда») и которая в 1960-х годах послужила основой для итальянского катеначчо. Эта тактика базировалась на коллективной игре с акцентом на обороне и предусматривала быструю смену расположения игроков в зависимости от игровой ситуации; она позволяла более слабой команде частично компенсировать недостаток класса и скорости и эффективно противостоять более сильному сопернику.

Предвоенные и военные годы

На пути к финальному турниру чемпионата мира 1938 года в Париже сборная Швейцарии встретилась в Милане с Португалией; этот матч швейцарцы выиграли со счётом 2:1. За три месяца до чемпионата произошёл аншлюс Австрии, и австрийская сборная, несмотря на успешно пройденную квалификацию, отдельной командой участия в чемпионате не принимала, обе страны представляла объединённая команда Третьего рейха, против которой Швейцария должна была играть свой первый матч финального турнира. Матч закончился ничьей 1:1, и через пять дней была назначена переигровка.

Повторный матч 9 июня 1938 года считается одной из наиболее значительных игр в истории сборной. Германская команда, образованная принудительным объединением полуфиналистов предыдущего чемпионата — команд Германии и Австрии, считалась несомненным фаворитом турнира, вела в счёте 2:0 до сороковой минуты матча, после чего её оборона провалилась; швейцарцы забили четыре мяча подряд и одержали победу со счётом 4:2. Победа над «Великой Германией» стала настоящей сенсацией и была встречена празднованиями по всей Швейцарии. Впрочем, через три дня в четвертьфинальном матче Швейцария проиграла Венгрии 0:2.

Победа над Германией сыграла важную роль в популяризации футбола в стране. Многочисленные газетные публикации сравнивали футболистов сборной с героями эпохи «Клятвенного союза», который в конце XIII столетия положил начало Швейцарской Конфедерации. «Газетт де Лозанн» писала: «Маленькие швейцарцы… сражались, как при Санкт-Якобе, и одержали победу, о которой ещё долго будут говорить».^[4] Швейцария изображалась встающей на пути агрессивной экспансии Третьего рейха, по крайней мере на футбольном поле. Футбол с этого момента стал элементом «духовной обороны» — культурной политики, призванной защитить швейцарские демократические традиции и культурные ценности от влияния со стороны соседних тоталитарных держав, а «швейцарский замо́к» в общественном сознании превратился в возвышенный символ стремления швейцарцев к самоуправлению и независимости. Этот матч даже нашёл отражение в художественной литературе: радиотрансляция игры является важным элементом сюжета романа Отто фон Вальтера «Время фазанов» (1988); тичинский писатель Джованни Орелли посвятил целую книгу Эжену Валашеку, швейцарскому нападающему, забившему один из голов в том матче («Песня Валашека», 1991).

Во время Второй мировой войны футбольные клубы страны, за редким исключением, сумели относительно безболезненно пережить период массовой мобилизации; игроки высшей лиги, как правило, не имели проблем с получением увольнительной для участия в матчах национального чемпионата. Сборная Швейцарии в годы войны сыграла 16 матчей, одиннадцать из которых — с командами стран Оси и их союзников. Домашние матчи становились событиями общенационального масштаба; некоторые из них даже посещал генерал Анри Гизан, главнокомандующий швейцарской армией. Хотя страны Оси, и особенно Германия, среди широких слоёв швейцарского населения были весьма непопулярны, международные матчи сборной против их команд использовались политическим руководством страны для поддержки образа Швейцарии как безоговорочно нейтральной державы. 20 апреля 1941 года, в день рождения Адольфа Гитлера, швейцарская сборная победила в Берне сборную Германии. По этому поводу Йозеф Геббельс написал в своём письме имперскому министру спорта Гансу фон Чаммер-унд-Остену, что необходимо «избегать каких бы то ни было спортивных мероприятий, в благоприятном результате которых существует хотя бы малейшее сомнение»^[5].

Четыре послевоенных чемпионата мира (1945—1966)

21 мая 1945 года состоялся первый послевоенный матч против сборной Португалии. 11 ноября 1945 швейцарцы приняли у себя сборную Италии, тем самым положив начало её реинтеграции в мировой футбол. Одержав две победы над сборной Люксембурга Швейцария вышла в финальную часть чемпионата мира 1950 года в Бразилии; впервые в своей истории команда должна была играть за пределами Европейского континента. Руководство командой на чемпионате мира Швейцарский футбольный союз поручил бывшему игроку сборной Франко Андреоли. Первую игру группового этапа против Югославии Швейцария проиграла со счётом 0:3. Противником швейцарцев во втором матче была команда хозяев чемпионата бразильцев, считавшихся фаворитами турнира. Этот матч закончился неожиданной ничьей 2:2; за пять минут до финального свистка швейцарцы упустили возможность забить победный мяч. В третьем матче против Мексики швейцарцы победили со счётом 2:1, однако этого результата не хватило для выхода из группы.

В 1948 году Швейцария поддержала заявку Германии на восстановление членства в ФИФА, которая, однако, была тогда отклонена. Три матча между швейцарскими и германскими клубными командами, которые состоялись после этого, подверглись жестокой критике в зарубежной, особенно голландской, прессе. Швейцарии удалось избежать бойкота со стороны ФИФА только благодаря наложенному Швейцарским футбольным союзом на организаторов этих матчей символичному штрафу в размере 500 швейцарских франков^[6]. Именно швейцарская сборная стала командой, с которой сборная Германии сыграла свой первый после завершения войны официальный матч, который состоялся в Штутгарте 22 сентября 1950 года через несколько дней после повторного принятия Германского футбольного союза в члены ФИФА.

Президенту Швейцарского футбольного союза и вице-президенту ФИФА Эрнсту Томмену удалось добиться проведения чемпионата мира 1954 года именно в Швейцарии. Готовить сборную к чемпионату в 1952 году снова был приглашён Карл Раппан. 25 апреля 1954 года швейцарское телевидение провело первую прямую трансляцию матча сборной; это был товарищеский матч против Западной Германии, сыгранный в рамках подготовки к чемпионату.

В первом матче домашнего чемпионата, состоявшемся в Лозанне 17 июня 1954, швейцарская сборная победила сборную Италии со счётом 2:1; второй матч в Берне 20 июня она проиграла сборной Англии (0:2). Поскольку Швейцария и Италия набрали в групповом турнире одинаковое количество очков, согласно регламенту соревнований между ними был проведён дополнительный матч, состоявшийся 23 июня в Базеле; Швейцария победила 4:1 и вышла в четвертьфинал. Четвертьфинальный матч против Австрии, который проходил 26 июня в Лозанне, установил рекорд результативности на чемпионатах мира — в нём было забито 12 голов. Швейцария, забив три мяча на первых 20 минутах матча, в последующем утратила преимущество и проиграла со счётом 5:7. Швейцарская пресса назвала эту игру «Лозаннской битвой».

После чемпионата мира 1954 года в истории сборной начался длительный период неудач. Победы стали очень редки; под руководством Жака Спаньоли Швейцария даже не смогла попасть в финальный турнир чемпионата мира 1958, проиграв два квалификационных матча из трёх и лишь один сыграв вничью. В 1960 году Футбольный союз в четвёртый (и последний) раз пригласил возглавить сборную Карла Раппана. После трёх побед и одного поражения в квалификации чемпионата мира 1962 Швейцария набрала одинаковое количество очков с вице-чемпионом мира Швецией. Для определения участника финального турнира был назначен дополнительный матч, состоявшийся на нейтральной территории, в Западном Берлине, 12 ноября 1961; поскольку всего тремя месяцами ранее случился Берлинский кризис и была построена Берлинская стена, футбольный матч в изолированном Западном Берлине имел значительный политический резонанс. Швейцария победила в этом матче со счётом 2:1 и прошла в финальный розыгрыш чемпионата мира, который проводился в Чили. Впрочем, Швейцария проиграла все три матча группового этапа — с командами Западной Германии, Италии и хозяина турнира Чили — и выбыла из соревнований.

Летом 1964 года во главе команды стал знаменитый итальянский тренер Альфредо Фони, бывший чемпион Олимпиады 1936 и чемпион мира 1938. Швейцария успешно прошла квалификационный турнир чемпионата мира 1966 года в Англии, чем была обязана как собственной победе 2:1 над Нидерландами, так и неожиданному успеху Албании, которой удалось обыграть значительно более сильную команду Северной Ирландии. Однако в финальном турнире швейцарцам повезло меньше, и сборная снова проиграла все три групповых матча, на этот раз сборным ФРГ, Испании и Аргентины. Значительно большее внимание прессы, чем действия команды на поле, привлекло ночное путешествие автостопом игроков сборной Якоба Куна, Лео Эйхмана и Вернера Ляймгрубера, которые после этого за их якобы скандальное поведение были исключены из команды. Этот случай имел длительное продолжение и даже привёл к судебному иску футболистов к руководству Футбольного союза по обвинению в оскорблении. Дело завершилось компромиссом лишь через год.

Эпоха «достойных поражений» (1967—1989)

Уже в 1962 году Карл Раппан писал: «Если мы не реорганизуем управление нашим футболом, причём немедленно, то, хотя время от времени мы будем одерживать победу в том или ином матче благодаря удаче или нашей репутации давнишнего „швейцарского чуда“, в долгосрочной перспективе мы будем мало на что способны на международной арене.»^[7] Его прогноз оказался абсолютно точным. Постепенный упадок и снижение класса как сборной, так и швейцарского футбола в целом были обусловлены несколькими причинами.

Тактика «швейцарского замка» устарела и начала выходить из употребления на клубном уровне. Вдоль языковых рубежей в национальном футболе возникло что-то вроде футбольного «ростиграбена» (условная историческая граница между франко- и немецкоязычной частями Швейцарии). В немецкоязычной части страны сложился атлетический, прямой и бесхитростный стиль игры с акцентом на защиту, в котором ценилась дисциплина и физическая мощь игроков. Клубы Романдии и, отчасти, Тичино тяготели к комбинационному атакующему стилю с большим количеством коротких передач, который давал преимущество опытным игрокам с совершенной техникой владения мячом. Эти две очень разные футбольные культуры не удавалось объединить в течение почти четверти века. Между 1967 и 1989 годами в сборной сменилось десять тренеров, однако никому из них не удалось выполнить поставленной перед ними задачи — достичь финального розыгрыша чемпионата мира или Европы.

В общественном мнении того времени бытовала уверенность, что идеальный швейцарский спортсмен должен быть любителем или хотя бы полупрофессионалом; к профессиональному спорту с его коммерциализацией и повышенным вниманием средств массовой информации общество относилось отрицательно или, по крайней мере, скептично. К тому же политическое руководство страны в то время не делало практически ничего ни для поддержки спорта высоких достижений, ни для развития физической культуры в целом. В 1964 году парламент даже принял закон, который в целях снижения высокой конъюнктуры на какое-то время запретил строительство новых спортивных сооружений. Профессионализация футбольных клубов всерьёз началась лишь в середине 1970-х годов; искусственно затянутая Швейцарским футбольным союзом эпоха полупрофессиональных игроков и работающих на общественных началах тренеров постепенно заканчивалась. В юниорском спорте профессиональные тренеры появились лишь в 1995 году.

В 1970-е годы в применении к играм сборной очень часто употреблялось выражение «достойное поражение»: сборная проигрывала непропорционально большое количество своих матчей, но преимущественно с минимальной разницей в счёте; ничья с сильным соперником праздновалась как победа. Из-за этого швейцарская сборная со временем всё больше утрачивала авторитет в мире. Лишь под руководством Пауля Вольфисберга наметились перспективы для улучшения положения. В товарищеских встречах сборная время от времени одерживала зрелищные победы, как, например, в 1982 году, когда она со счётом 1:0 обыграла чемпионов мира того года итальянцев на их поле. Однако в квалификационных турнирах Швейцарию продолжали преследовать неудачи. Лишь в конце 1980-х годов, когда тренеру Даниелю Жандюпе, с которыми связывали большие надежды, также не удалось их оправдать и достичь ожидаемого результата, ШФС, наконец, начал запоздалые реформы руководящих структур и системы подготовки юниоров.

Взлёт и падение (1989—2001)

В 1989 ШФС назначил главным тренером сборной немца Ули Штилике. Сраза после назначения на пост ему удалось достичь значительного успеха, обыграв со счётом 1:0 сборную Бразилии. Хотя квалификационный турнир чемпионата мира 1990 уже завершился, желательная смена менталитета — переход от привычной до того оборонительной тактики, которую газеты издевательски прозвали «ООО „Провал“», к более атакующему стилю игры — потребовала значительного времени. Швейцарии не хватило лишь одного очка для того, чтобы попасть в финальную часть чемпионата Европы 1992 (в которой тогда ещё играли лишь восемь команд).

С 1992 года работу Штилике продолжил англичанин Рой Ходжсон. Квалификационный турнир чемпионата мира 1994 прошёл успешно; Швейцария заняла в группе второе место после Италии, впервые за последние 28 лет получив право выступать в финальных розыгрышах чемпионата мира, а в рейтинге ФИФА в августе 1993 достигла третьего места ^[8]. Матч открытия чемпионата со сборной США — хозяином турнира — завершился вничью со счётом 1:1. Во втором матче швейцарцы разгромили сборную Румынии (4:1) и, несмотря на поражение 0:2 от Колумбии, вышли в ⅛ финала, где уступили сборной Испании со счётом 0:3.

Квалификационный турнир чемпионата Европы 1996 Швейцария закончила на первом месте в группе. Особое внимание прессы привлёк матч против Швеции, который проходил 6 сентября 1995 года в Гетеборге. По инициативе капитана сборной Алена Сюттера во время исполнения государственных гимнов игроки подняли транспарант с надписью «Stop it, Chirac!», протестуя против решения французского президента Жака Ширака начать испытания ядерного оружия на атолле Муруроа. После этого случая УЕФА запретил какие-либо политические акции на футбольном поле, однако никаких санкций к игрокам применено не было, а их демарш был сочувственно встречен зрителями и прессой.

Ходжсона, который досрочно разорвал контракт с ШФС, сменил на посту главного тренера сборной португалец Артур Жорже, который с самого начала попал под огонь критики. После того, как он не включил в состав сборной на чемпионате Европы любимцев швейцарской публики Адриана Кнупа и Алена Сюттера, а потом отказался комментировать своё решение, бульварная газета «Блик» начала самую активную и длительную кампанию по борьбе против тренера национальной сборной за всю историю Швейцарии. Несмотря на горячую полемику в прессе, швейцарская команда удачно начала чемпионат, сыграв вничью с хозяйкой турнира Англией. Однако в двух последующих матчах швейцарцев ожидала неудача: они проиграли Нидерландам 0:2 и Шотландии 0:1 и досрочно отправились домой, а Артур Жорже немедленно ушёл в отставку и был заменён австрийцем Рольфом Фрингером. Единственный швейцарский гол на этом чемпионате забил с пенальти в ворота Англии Кубилай Тюркильмаз.

Жеребьёвка квалификационного турнира чемпионата мира 1998 поместила Швейцарию в откровенно лёгкую группу. Однако уже первый матч этого отборочного цикла, который состоялся в Баку 31 августа 1996, закончился позорным поражением со счётом 0:1 от явного аутсайдера — сборной Азербайджана. Разочарование публики от этого матча было грандиозным. Однако и в остальных матчах этого отборочного цикла Швейцария также играла очень неудачно: кроме азербайджанского фиаско она проиграла 1:2 слабой команде Финляндии и была разгромлена 0:5 сборной Норвегии. Заняв в группе предпоследнее место, она осталась за пределами финального розыгрыша чемпионата мира.

В 1998 году Рольфа Фрингера сменил француз Жильбер Гресс. Швейцарии почти удалось пройти квалификацию чемпионата Европы 2000; она заняла второе место в группе совместно с Данией, имея лучшую разницу забитых и пропущенных мячей, однако из-за худших результатов в двухсторонних встречах снова не попала на континентальное первенство. В 2000 году главным тренером стал аргентинец Энсо Троссеро, однако достичь долгожданной цели — квалификации на чемпионат мира 2002 — не удалось и ему: по завершении квалификации Швейцария оказалась на четвёртом месте в группе, опередив только Фарерские острова и Лихтенштейн и пропустив вперед Сербию и Черногорию, Словению и Россию.

Назывались две причины этого упадка на рубеже столетий: многие архитекторы швейцарских успехов первой половины 1990-х годов после чемпионата Европы 1996 вышли из спортивного возраста и покинули большой футбол, тогда как начатая в середине 1990-х программа воспитания новых кадров ещё не успела отыскать и подготовить для сборной достаточное количество талантливых молодых игроков. Однако это положение должно было измениться уже в ближайшее время.

Успехи при Якобе Куне (2001—2008)

После отставки Троссеро сборную Швейцарии возглавил Якоб Кун. В 1962—1972 годах он сам был игроком национальной сборной, а до назначения на пост тренировал молодёжную (U-21) сборную Швейцарии. Сразу после первых матчей швейцарская пресса назвала назначение Куна очередной ошибкой, однако на протяжении последующего года в игре команды наметились явные положительные тенденции. Куну удалось интегрировать в команду им же воспитанных игроков молодёжной сборной, выполнив таким образом смену поколений. Квалификационный турнир ЕВРО-2004 сборная Швейцарии завершила на первом месте в группе, опередив команды России и Ирландии. Однако на финальном турнире в Португалии швейцарцам подтвердить свой класс не удалось: после нулевой ничьей с Хорватией она потерпела поражение от Англии (0:3) и Франции (1:3) и покинула турнир. Единственный швейцарский гол на чемпионате забил 18-летний Йохан Фонлантен, став самым молодым бомбардиром в истории европейского первенства.

Квалификацию чемпионата мира 2006 года Швейцария закончила на втором месте в группе, пропустив вперед Францию, и должна была соревноваться за выход в финальную часть чемпионата в стыковых матчах против Турции, бронзового призёра предыдущего чемпионата. После домашней победы 2:0 в Берне швейцарцы проиграли в Стамбуле 2:4, однако благодаря голам, забитым на выезде, получили преимущество и попали на чемпионат. Стыковые матчи проходили в крайне напряжённой атмосфере, которая после завершения стамбульского матча вылилась в безобразную драку между игроками, тренерами и полицией; несколько швейцарцев были сильно избиты, Стефан Грихтинг на десять дней попал в больницу. Многие турецкие игроки, а также один швейцарец — Беньямин Хуггель — были оштрафованы на крупные суммы и дисквалифицированы на несколько игр; сборная Турции первые три домашних матча следующего отборочного цикла должна была сыграть за границей в отсутствие болельщиков.

В финальном розыгрыше чемпионата мира 2006 в Германии сборная Швейцарии сыграла вничью 0:0 с Францией, одержала победу над командами Южной Кореи (2:0) и Того (также 2:0) и, заняв первое место в группе, вышла в ⅛ финала. Основное и добавочное время матча ⅛ финала против сборной Украины закончилось нулевой ничьей; однако в серии послематчевых пенальти швейцарцы не сумели забить ни одного гола и проиграли с окончательным счётом 0:3. Сборная Швейцарии стала единственной командой на чемпионатах мира, которая выбыла из соревнований, не пропустив ни единого гола в игре. Также она стала единственной командой, не сумевшей забить ни единого гола в серии послематчевых пенальти.

В январе 2007 года сборная Швейцарии поднялась в рейтинге ФИФА до 17 места.^[9] Хотя с тех пор она испытала значительное падение (44-е место в январе 2008), она, как один из хозяев чемпионата Европы 2008 (совместно с Австрией) автоматически получила место в финальной части соревнований, где играла в одной группе со сборными Чехии, Португалии и Турции. Но из этого ничего нормального не вышло.

Первый матч швейцарцы проиграли чехам со счётом 1:0. Гол забил Вацлав Сверкош. Но это случилось после того, как травму получил Александр Фрай. Если бы этого не произошло, возможно, счёт был бы другим. Матч против Турции стал настоящей драмой — Хакан Якин на 32 минуте открыл счёт. Но на 57 минуте турки сравняли счёт, а на 92 минуте швейцарцы лишились даже теоретических шансов на выход из группы. В последнем матче Швейцария смогла выместить свою злость на Португалии — 2:0. После завершения чемпионата Европы Якоб Кун ушёл с поста тренера сборной.

Хитцфельд во главе сборной (2008—2014)

Преемником Якоба Куна стал Оттмар Хитцфельд. Под его руководством путь к чемпионату мира 2010 года Швейцария прошла без серьёзных осечек, если не считать неожиданный проигрыш от сборной Люксембурга. Она заняла первое место в своей группе и автоматически попала в финальную часть, опередив таких конкурентов, как Грецию (которая прошла туда же через стыковые матчи, победив Украину по сумме двух встреч), Израиль и Латвию. а вот в финальной пульке Швейцария выступила неудачно. Она стала третьей в группе H, набрав 4 очка. однако три из них были взяты за счёт сенсационной победы над будущими чемпионами мира испанцами (единственный гол забил Желсон Фернандеш).

Чемпионат Европы 2012 года Швейцария пропустила, пропустив вперёд Англию и Черногорию, однако в отборочном турнире на чемпионат мира 2014 года Швейцария с первого места досрочно оформила выход в финальную часть, обойдя команды Исландии, Словении, Норвегии, Албании и Кипра. Одним из самых запоминающихся матчей стал матч против Исландии, когда Швейцария непостижимым образом упустила победу, ведя 4:1 и добившись только ничьей 4:4, однако это не помешало альпийцам занять первое место, а исландцам позволило в итоге выйти в стыковые матчи.

На чемпионате швейцары попали в группу с Францией, Эквадором и Гондурасом. В первом матче сборная с трудом победила Эквадор (2:1), забив обидный для него гол в последнюю добавленную минуту. Потом сборная была разгромлена Францией (2:5). В заключительном туре Швейцария обыграла Гондурас (3:0) и вышла из группы, оставив позади Эквадор. В 1/8 финала Швейцария была обыграна Аргентиной в дополнительное время (1:0).

В отборе на Евро-2016 сборная Швейцария заняла 2-е место пропустив вперёд сборную Англии и на прямую вышла на Чемпионат Европы, благодаря новому формату отбора на Евро. На Чемпионате Европы 2016 Швейцарцы сыграли с Албанией, Румынией и хозяйкой турнира сборной Франции.

Евро-2016

На чемпионате Европы 2016 года национальная сборная Швейцарии вышла из группы со второго места, обыграв команду Албании (1:0) и сыграв вничью со сборными Румынии (1:1) и Франции (0:0). В первом раунде плей-офф команда встречалась со сборной Польши и уступила в серии послематчевых пенальти (4:5) после ничьей в основное время со счетом 1:1.

Лучшие игроки

По состоянию на 25 июня 2016 года. См. также: Игроки сборной Швейцарии по футболу

Лучшие по числу игр за сборную

Позиция	Игрок	Матчей	Период
1	Хайнц Херманн	118	1978—1991
2	Ален Гейгер	112	1980—1996
3	Стефан Шапюиза	103	1989—2004
4	Иоганн Фогель	94	1995—2007
5	Гёкхан Инлер	89	2005—н.в.
6	Александр Фрай	84	2001—2011
7	Штефан Лихтштайнер	83	2005—н.в.
8	Патрик Мюллер	81	1998—2008
9	Северино Минелли	80	1930—1943
10	Чириако Сфорца	79	1991—2001
11	Энди Эгли	77	1979—1994

* Жирным шрифтом выделены действующие футболисты.

Лучшие по забитым мячам

Позиция	Игрок	Голы	Период
1	Александр Фрай	42	2001 — 2011
2	Кубилай Тюркильмаз	34	1988—2001
3	Макс Абегглен	34	1922—1937
4	Андре Абегглен	30	1927—1943
5	Жак Фаттон	29	1946—1955
6	Адриан Кнуп	26	1989—1996
7	Йозеф Хюги	23	1951—1961
8	Шарль Антенен	22	1948—1962
9	Лауро Амадо	21	1935—1948
9	Стефан Шапюиза	21	1989—2004

* Жирным шрифтом выделены действующие футболисты.

Состав

Список футболистов, вызванных главным тренером сборной Владимиром Петковичем для участия в матчах Чемпионата Европы 2016 года который прошёл во Франции с 10 июня по 10 июля.

Матчи и голы отредактированы по состоянию на 3 июня 2016 года

№	Позиция	Игрок	Дата рождения / возраст	Матчи	Голы	Клуб
1	Вр	Янн Зоммер	17 декабря 1988 (35 лет)	17	0	Боруссия Мёнхенгладбах
12	Вр	Марвин Хитц	18 сентября 1987 (36 лет)	2	0	Аугсбург
21	Вр	Роман Бюрки	14 ноября 1990 (33 года)	5	0	Боруссия Дортмунд

2	Защ	Стефан Лихтштайнер	16 января 1984 (40 лет)	81	5	Ювентус
3	Защ	Франсуа Мубандже	21 июня 1990 (33 года)	11	0	Тулуза
4	Защ	Нико Эльведи	30 сентября 1996 (27 лет)	1	0	Боруссия Мёнхенгладбах
6	Защ	Михаэль Ланг	8 февраля 1991 (33 года)	16	2	Базель
13	Защ	Рикардо Родригес	25 августа 1992 (31 год)	36	0	Вольфсбург
20	Защ	Йоан Джуру	18 января 1987 (37 лет)	59	2	Гамбург
22	Защ	Фабиан Шер	20 декабря 1991 (32 года)	19	5	Хоффенхайм

8	ПЗ	Фабиан Фрай	8 января 1989 (35 лет)	8	1	Майнц 05
10	ПЗ	Гранит Джака	27 сентября 1992 (31 год)	42	6	Арсенал
11	ПЗ	Валон Бехрами	19 апреля 1985 (39 лет)	65	2	Уотфорд
14	ПЗ	Денис Закариа	20 ноября 1996 (27 лет)	2	0	Янг Бойз
15	ПЗ	Блерим Джемайли	12 апреля 1986 (38 лет)	47	7	Болонья
16	ПЗ	Желсон Фернандеш	2 сентября 1986 (37 лет)	55	2	Ренн
23	ПЗ	Джердан Шакири	10 октября 1991 (32 года)	52	17	Сток Сити

7	Нап	Брель Эмболо	14 февраля 1997 (27 лет)	10	1	Шальке 04
9	Нап	Харис Сеферович	22 февраля 1992 (32 года)	29	7	Айнтрахт Франкфурт
17	Нап	Шани Тарашай	7 февраля 1995 (29 лет)	4	0	Эвертон
18	Нап	Адмир Мехмеди	16 марта 1991 (33 года)	42	4	Байер 04
19	Нап	Эрен Дердийок	12 июня 1988 (35 лет)	51	10	Галатасарай

Напишите отзыв о статье "Сборная Швейцарии по футболу"

Примечания

↑ ¹ ² [www.fifa.com/worldranking/rankingtable/index.html FIFA/Coca-Cola World Ranking] (англ.). FIFA. Проверено 7 апреля 2016.
↑ [www.world-results.net/uefa/ranking_2015.html UEFA National Team Ranking] (англ.). World-results.net Ltd. Проверено 7 апреля 2016.
↑ Gergana Ghanbarian-Baleva: Ein englischer Sport aus der Schweiz, aus Überall ist der Ball rund — zur Geschichte und Gegenwart des Fussballs in Ost- und Südosteuropa, S. 155—182
↑ «Газетт де Лозанн» за 10 июня 1938 года.
↑ Gerhard Fischer/Ulrich Lindner: Die Niederlage an Hitlers Geburtstag, aus Stürmer für Hitler, S. 119
↑ Werner Skrentny: Nachkriegspremiere: Eine Bresche in die Mauer aus Die Geschichte der Fußball-Nationalmannschaft S. 130
↑ Швейцарская газета «Спорт» от 12 июля 1962 года.
↑ [de.fifa.com/worldfootball/ranking/lastranking/gender=m/fullranking.html#confederation=0&rank=2 Рейтинг ФИФА за август 1993 года]
↑ [de.fifa.com/worldfootball/ranking/lastranking/gender=m/fullranking.html#confederation=0&rank=152 Рейтинг ФИФА за январь 2007 года]

Ссылки

[www.football.ch Официальный сайт Швейцарского футбольного союза] (нем.) (фр.) (итал.)
[www.eu-football.ru/_matches.php?id=194 Отчёты обо всех матчах сборной Швейцарии с 1905 года] (рус.)
[www.football.ch/nm/de/A_Team-statistik.aspx Статистика игр сборной Швейцарии]
[www.ideesuisse.ch/261.0.html?&no_cache=1&tx_ttnews%5Btt_news%5D=679&tx_ttnews%5Blist%5D=679%2C349%2C1612%2C1600%2C920%2C926%2C687%2C674&cHash=c5e9b06e96 Видео кинохроники о матче Швейцария — Германия (24.4.1941, Берн)]

Отрывок, характеризующий Сборная Швейцарии по футболу

Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.

В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.

Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…
– Тех людей, которые всем пожертвовали для него, – подхватила княжна, порываясь опять встать, но князь не пустил ее, – чего он никогда не умел ценить. Нет, mon cousin, – прибавила она со вздохом, – я буду помнить, что на этом свете нельзя ждать награды, что на этом свете нет ни чести, ни справедливости. На этом свете надо быть хитрою и злою.
– Ну, voyons, [послушай,] успокойся; я знаю твое прекрасное сердце.
– Нет, у меня злое сердце.
– Я знаю твое сердце, – повторил князь, – ценю твою дружбу и желал бы, чтобы ты была обо мне того же мнения. Успокойся и parlons raison, [поговорим толком,] пока есть время – может, сутки, может, час; расскажи мне всё, что ты знаешь о завещании, и, главное, где оно: ты должна знать. Мы теперь же возьмем его и покажем графу. Он, верно, забыл уже про него и захочет его уничтожить. Ты понимаешь, что мое одно желание – свято исполнить его волю; я затем только и приехал сюда. Я здесь только затем, чтобы помогать ему и вам.
– Теперь я всё поняла. Я знаю, чьи это интриги. Я знаю, – говорила княжна.
– Hе в том дело, моя душа.
– Это ваша protegee, [любимица,] ваша милая княгиня Друбецкая, Анна Михайловна, которую я не желала бы иметь горничной, эту мерзкую, гадкую женщину.
– Ne perdons point de temps. [Не будем терять время.]
– Ax, не говорите! Прошлую зиму она втерлась сюда и такие гадости, такие скверности наговорила графу на всех нас, особенно Sophie, – я повторить не могу, – что граф сделался болен и две недели не хотел нас видеть. В это время, я знаю, что он написал эту гадкую, мерзкую бумагу; но я думала, что эта бумага ничего не значит.
– Nous у voila, [В этом то и дело.] отчего же ты прежде ничего не сказала мне?
– В мозаиковом портфеле, который он держит под подушкой. Теперь я знаю, – сказала княжна, не отвечая. – Да, ежели есть за мной грех, большой грех, то это ненависть к этой мерзавке, – почти прокричала княжна, совершенно изменившись. – И зачем она втирается сюда? Но я ей выскажу всё, всё. Придет время!

В то время как такие разговоры происходили в приемной и в княжниной комнатах, карета с Пьером (за которым было послано) и с Анной Михайловной (которая нашла нужным ехать с ним) въезжала во двор графа Безухого. Когда колеса кареты мягко зазвучали по соломе, настланной под окнами, Анна Михайловна, обратившись к своему спутнику с утешительными словами, убедилась в том, что он спит в углу кареты, и разбудила его. Очнувшись, Пьер за Анною Михайловной вышел из кареты и тут только подумал о том свидании с умирающим отцом, которое его ожидало. Он заметил, что они подъехали не к парадному, а к заднему подъезду. В то время как он сходил с подножки, два человека в мещанской одежде торопливо отбежали от подъезда в тень стены. Приостановившись, Пьер разглядел в тени дома с обеих сторон еще несколько таких же людей. Но ни Анна Михайловна, ни лакей, ни кучер, которые не могли не видеть этих людей, не обратили на них внимания. Стало быть, это так нужно, решил сам с собой Пьер и прошел за Анною Михайловной. Анна Михайловна поспешными шагами шла вверх по слабо освещенной узкой каменной лестнице, подзывая отстававшего за ней Пьера, который, хотя и не понимал, для чего ему надо было вообще итти к графу, и еще меньше, зачем ему надо было итти по задней лестнице, но, судя по уверенности и поспешности Анны Михайловны, решил про себя, что это было необходимо нужно. На половине лестницы чуть не сбили их с ног какие то люди с ведрами, которые, стуча сапогами, сбегали им навстречу. Люди эти прижались к стене, чтобы пропустить Пьера с Анной Михайловной, и не показали ни малейшего удивления при виде их.
– Здесь на половину княжен? – спросила Анна Михайловна одного из них…
– Здесь, – отвечал лакей смелым, громким голосом, как будто теперь всё уже было можно, – дверь налево, матушка.
– Может быть, граф не звал меня, – сказал Пьер в то время, как он вышел на площадку, – я пошел бы к себе.
Анна Михайловна остановилась, чтобы поровняться с Пьером.
– Ah, mon ami! – сказала она с тем же жестом, как утром с сыном, дотрогиваясь до его руки: – croyez, que je souffre autant, que vous, mais soyez homme. [Поверьте, я страдаю не меньше вас, но будьте мужчиной.]
– Право, я пойду? – спросил Пьер, ласково чрез очки глядя на Анну Михайловну.
– Ah, mon ami, oubliez les torts qu'on a pu avoir envers vous, pensez que c'est votre pere… peut etre a l'agonie. – Она вздохнула. – Je vous ai tout de suite aime comme mon fils. Fiez vous a moi, Pierre. Je n'oublirai pas vos interets. [Забудьте, друг мой, в чем были против вас неправы. Вспомните, что это ваш отец… Может быть, в агонии. Я тотчас полюбила вас, как сына. Доверьтесь мне, Пьер. Я не забуду ваших интересов.]
Пьер ничего не понимал; опять ему еще сильнее показалось, что всё это так должно быть, и он покорно последовал за Анною Михайловной, уже отворявшею дверь.
Дверь выходила в переднюю заднего хода. В углу сидел старик слуга княжен и вязал чулок. Пьер никогда не был на этой половине, даже не предполагал существования таких покоев. Анна Михайловна спросила у обгонявшей их, с графином на подносе, девушки (назвав ее милой и голубушкой) о здоровье княжен и повлекла Пьера дальше по каменному коридору. Из коридора первая дверь налево вела в жилые комнаты княжен. Горничная, с графином, второпях (как и всё делалось второпях в эту минуту в этом доме) не затворила двери, и Пьер с Анною Михайловной, проходя мимо, невольно заглянули в ту комнату, где, разговаривая, сидели близко друг от друга старшая княжна с князем Васильем. Увидав проходящих, князь Василий сделал нетерпеливое движение и откинулся назад; княжна вскочила и отчаянным жестом изо всей силы хлопнула дверью, затворяя ее.
Жест этот был так не похож на всегдашнее спокойствие княжны, страх, выразившийся на лице князя Василья, был так несвойствен его важности, что Пьер, остановившись, вопросительно, через очки, посмотрел на свою руководительницу.
Анна Михайловна не выразила удивления, она только слегка улыбнулась и вздохнула, как будто показывая, что всего этого она ожидала.
– Soyez homme, mon ami, c'est moi qui veillerai a vos interets, [Будьте мужчиною, друг мой, я же стану блюсти за вашими интересами.] – сказала она в ответ на его взгляд и еще скорее пошла по коридору.
Пьер не понимал, в чем дело, и еще меньше, что значило veiller a vos interets, [блюсти ваши интересы,] но он понимал, что всё это так должно быть. Коридором они вышли в полуосвещенную залу, примыкавшую к приемной графа. Это была одна из тех холодных и роскошных комнат, которые знал Пьер с парадного крыльца. Но и в этой комнате, посередине, стояла пустая ванна и была пролита вода по ковру. Навстречу им вышли на цыпочках, не обращая на них внимания, слуга и причетник с кадилом. Они вошли в знакомую Пьеру приемную с двумя итальянскими окнами, выходом в зимний сад, с большим бюстом и во весь рост портретом Екатерины. Все те же люди, почти в тех же положениях, сидели, перешептываясь, в приемной. Все, смолкнув, оглянулись на вошедшую Анну Михайловну, с ее исплаканным, бледным лицом, и на толстого, большого Пьера, который, опустив голову, покорно следовал за нею.
На лице Анны Михайловны выразилось сознание того, что решительная минута наступила; она, с приемами деловой петербургской дамы, вошла в комнату, не отпуская от себя Пьера, еще смелее, чем утром. Она чувствовала, что так как она ведет за собою того, кого желал видеть умирающий, то прием ее был обеспечен. Быстрым взглядом оглядев всех, бывших в комнате, и заметив графова духовника, она, не то что согнувшись, но сделавшись вдруг меньше ростом, мелкою иноходью подплыла к духовнику и почтительно приняла благословение одного, потом другого духовного лица.
– Слава Богу, что успели, – сказала она духовному лицу, – мы все, родные, так боялись. Вот этот молодой человек – сын графа, – прибавила она тише. – Ужасная минута!
Проговорив эти слова, она подошла к доктору.
– Cher docteur, – сказала она ему, – ce jeune homme est le fils du comte… y a t il de l'espoir? [этот молодой человек – сын графа… Есть ли надежда?]
Доктор молча, быстрым движением возвел кверху глаза и плечи. Анна Михайловна точно таким же движением возвела плечи и глаза, почти закрыв их, вздохнула и отошла от доктора к Пьеру. Она особенно почтительно и нежно грустно обратилась к Пьеру.
– Ayez confiance en Sa misericorde, [Доверьтесь Его милосердию,] – сказала она ему, указав ему диванчик, чтобы сесть подождать ее, сама неслышно направилась к двери, на которую все смотрели, и вслед за чуть слышным звуком этой двери скрылась за нею.
Пьер, решившись во всем повиноваться своей руководительнице, направился к диванчику, который она ему указала. Как только Анна Михайловна скрылась, он заметил, что взгляды всех, бывших в комнате, больше чем с любопытством и с участием устремились на него. Он заметил, что все перешептывались, указывая на него глазами, как будто со страхом и даже с подобострастием. Ему оказывали уважение, какого прежде никогда не оказывали: неизвестная ему дама, которая говорила с духовными лицами, встала с своего места и предложила ему сесть, адъютант поднял уроненную Пьером перчатку и подал ему; доктора почтительно замолкли, когда он проходил мимо их, и посторонились, чтобы дать ему место. Пьер хотел сначала сесть на другое место, чтобы не стеснять даму, хотел сам поднять перчатку и обойти докторов, которые вовсе и не стояли на дороге; но он вдруг почувствовал, что это было бы неприлично, он почувствовал, что он в нынешнюю ночь есть лицо, которое обязано совершить какой то страшный и ожидаемый всеми обряд, и что поэтому он должен был принимать от всех услуги. Он принял молча перчатку от адъютанта, сел на место дамы, положив свои большие руки на симметрично выставленные колени, в наивной позе египетской статуи, и решил про себя, что всё это так именно должно быть и что ему в нынешний вечер, для того чтобы не потеряться и не наделать глупостей, не следует действовать по своим соображениям, а надобно предоставить себя вполне на волю тех, которые руководили им.
Не прошло и двух минут, как князь Василий, в своем кафтане с тремя звездами, величественно, высоко неся голову, вошел в комнату. Он казался похудевшим с утра; глаза его были больше обыкновенного, когда он оглянул комнату и увидал Пьера. Он подошел к нему, взял руку (чего он прежде никогда не делал) и потянул ее книзу, как будто он хотел испытать, крепко ли она держится.
– Courage, courage, mon ami. Il a demande a vous voir. C'est bien… [Не унывать, не унывать, мой друг. Он пожелал вас видеть. Это хорошо…] – и он хотел итти.
Но Пьер почел нужным спросить:
– Как здоровье…
Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.
– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C'est la ceremonie de l'extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.

Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.
Сзади его стоял адъютант, доктора и мужская прислуга; как бы в церкви, мужчины и женщины разделились. Всё молчало, крестилось, только слышны были церковное чтение, сдержанное, густое басовое пение и в минуты молчания перестановка ног и вздохи. Анна Михайловна, с тем значительным видом, который показывал, что она знает, что делает, перешла через всю комнату к Пьеру и подала ему свечу. Он зажег ее и, развлеченный наблюдениями над окружающими, стал креститься тою же рукой, в которой была свеча.
Младшая, румяная и смешливая княжна Софи, с родинкою, смотрела на него. Она улыбнулась, спрятала свое лицо в платок и долго не открывала его; но, посмотрев на Пьера, опять засмеялась. Она, видимо, чувствовала себя не в силах глядеть на него без смеха, но не могла удержаться, чтобы не смотреть на него, и во избежание искушений тихо перешла за колонну. В середине службы голоса духовенства вдруг замолкли; духовные лица шопотом сказали что то друг другу; старый слуга, державший руку графа, поднялся и обратился к дамам. Анна Михайловна выступила вперед и, нагнувшись над больным, из за спины пальцем поманила к себе Лоррена. Француз доктор, – стоявший без зажженной свечи, прислонившись к колонне, в той почтительной позе иностранца, которая показывает, что, несмотря на различие веры, он понимает всю важность совершающегося обряда и даже одобряет его, – неслышными шагами человека во всей силе возраста подошел к больному, взял своими белыми тонкими пальцами его свободную руку с зеленого одеяла и, отвернувшись, стал щупать пульс и задумался. Больному дали чего то выпить, зашевелились около него, потом опять расступились по местам, и богослужение возобновилось. Во время этого перерыва Пьер заметил, что князь Василий вышел из за своей спинки стула и, с тем же видом, который показывал, что он знает, что делает, и что тем хуже для других, ежели они не понимают его, не подошел к больному, а, пройдя мимо его, присоединился к старшей княжне и с нею вместе направился в глубь спальни, к высокой кровати под шелковыми занавесами. От кровати и князь и княжна оба скрылись в заднюю дверь, но перед концом службы один за другим возвратились на свои места. Пьер обратил на это обстоятельство не более внимания, как и на все другие, раз навсегда решив в своем уме, что всё, что совершалось перед ним нынешний вечер, было так необходимо нужно.
Звуки церковного пения прекратились, и послышался голос духовного лица, которое почтительно поздравляло больного с принятием таинства. Больной лежал всё так же безжизненно и неподвижно. Вокруг него всё зашевелилось, послышались шаги и шопоты, из которых шопот Анны Михайловны выдавался резче всех.
Пьер слышал, как она сказала:
– Непременно надо перенести на кровать, здесь никак нельзя будет…
Больного так обступили доктора, княжны и слуги, что Пьер уже не видал той красно желтой головы с седою гривой, которая, несмотря на то, что он видел и другие лица, ни на мгновение не выходила у него из вида во всё время службы. Пьер догадался по осторожному движению людей, обступивших кресло, что умирающего поднимали и переносили.
– За мою руку держись, уронишь так, – послышался ему испуганный шопот одного из слуг, – снизу… еще один, – говорили голоса, и тяжелые дыхания и переступанья ногами людей стали торопливее, как будто тяжесть, которую они несли, была сверх сил их.
Несущие, в числе которых была и Анна Михайловна, поровнялись с молодым человеком, и ему на мгновение из за спин и затылков людей показалась высокая, жирная, открытая грудь, тучные плечи больного, приподнятые кверху людьми, державшими его под мышки, и седая курчавая, львиная голова. Голова эта, с необычайно широким лбом и скулами, красивым чувственным ртом и величественным холодным взглядом, была не обезображена близостью смерти. Она была такая же, какою знал ее Пьер назад тому три месяца, когда граф отпускал его в Петербург. Но голова эта беспомощно покачивалась от неровных шагов несущих, и холодный, безучастный взгляд не знал, на чем остановиться.
Прошло несколько минут суетни около высокой кровати; люди, несшие больного, разошлись. Анна Михайловна дотронулась до руки Пьера и сказала ему: «Venez». [Идите.] Пьер вместе с нею подошел к кровати, на которой, в праздничной позе, видимо, имевшей отношение к только что совершенному таинству, был положен больной. Он лежал, высоко опираясь головой на подушки. Руки его были симметрично выложены на зеленом шелковом одеяле ладонями вниз. Когда Пьер подошел, граф глядел прямо на него, но глядел тем взглядом, которого смысл и значение нельзя понять человеку. Или этот взгляд ровно ничего не говорил, как только то, что, покуда есть глаза, надо же глядеть куда нибудь, или он говорил слишком многое. Пьер остановился, не зная, что ему делать, и вопросительно оглянулся на свою руководительницу Анну Михайловну. Анна Михайловна сделала ему торопливый жест глазами, указывая на руку больного и губами посылая ей воздушный поцелуй. Пьер, старательно вытягивая шею, чтоб не зацепить за одеяло, исполнил ее совет и приложился к ширококостной и мясистой руке. Ни рука, ни один мускул лица графа не дрогнули. Пьер опять вопросительно посмотрел на Анну Михайловну, спрашивая теперь, что ему делать. Анна Михайловна глазами указала ему на кресло, стоявшее подле кровати. Пьер покорно стал садиться на кресло, глазами продолжая спрашивать, то ли он сделал, что нужно. Анна Михайловна одобрительно кивнула головой. Пьер принял опять симметрично наивное положение египетской статуи, видимо, соболезнуя о том, что неуклюжее и толстое тело его занимало такое большое пространство, и употребляя все душевные силы, чтобы казаться как можно меньше. Он смотрел на графа. Граф смотрел на то место, где находилось лицо Пьера, в то время как он стоял. Анна Михайловна являла в своем положении сознание трогательной важности этой последней минуты свидания отца с сыном. Это продолжалось две минуты, которые показались Пьеру часом. Вдруг в крупных мускулах и морщинах лица графа появилось содрогание. Содрогание усиливалось, красивый рот покривился (тут только Пьер понял, до какой степени отец его был близок к смерти), из перекривленного рта послышался неясный хриплый звук. Анна Михайловна старательно смотрела в глаза больному и, стараясь угадать, чего было нужно ему, указывала то на Пьера, то на питье, то шопотом вопросительно называла князя Василия, то указывала на одеяло. Глаза и лицо больного выказывали нетерпение. Он сделал усилие, чтобы взглянуть на слугу, который безотходно стоял у изголовья постели.
– На другой бочок перевернуться хотят, – прошептал слуга и поднялся, чтобы переворотить лицом к стене тяжелое тело графа.
Пьер встал, чтобы помочь слуге.
В то время как графа переворачивали, одна рука его беспомощно завалилась назад, и он сделал напрасное усилие, чтобы перетащить ее. Заметил ли граф тот взгляд ужаса, с которым Пьер смотрел на эту безжизненную руку, или какая другая мысль промелькнула в его умирающей голове в эту минуту, но он посмотрел на непослушную руку, на выражение ужаса в лице Пьера, опять на руку, и на лице его явилась так не шедшая к его чертам слабая, страдальческая улыбка, выражавшая как бы насмешку над своим собственным бессилием. Неожиданно, при виде этой улыбки, Пьер почувствовал содрогание в груди, щипанье в носу, и слезы затуманили его зрение. Больного перевернули на бок к стене. Он вздохнул.
– Il est assoupi, [Он задремал,] – сказала Анна Михайловна, заметив приходившую на смену княжну. – Аllons. [Пойдем.]
Пьер вышел.

В приемной никого уже не было, кроме князя Василия и старшей княжны, которые, сидя под портретом Екатерины, о чем то оживленно говорили. Как только они увидали Пьера с его руководительницей, они замолчали. Княжна что то спрятала, как показалось Пьеру, и прошептала:
– Не могу видеть эту женщину.
– Catiche a fait donner du the dans le petit salon, – сказал князь Василий Анне Михайловне. – Allez, ma pauvre Анна Михайловна, prenez quelque сhose, autrement vous ne suffirez pas. [Катишь велела подать чаю в маленькой гостиной. Вы бы пошли, бедная Анна Михайловна, подкрепили себя, а то вас не хватит.]
Пьеру он ничего не сказал, только пожал с чувством его руку пониже плеча. Пьер с Анной Михайловной прошли в petit salon. [маленькую гостиную.]
– II n'y a rien qui restaure, comme une tasse de cet excellent the russe apres une nuit blanche, [Ничто так не восстановляет после бессонной ночи, как чашка этого превосходного русского чаю.] – говорил Лоррен с выражением сдержанной оживленности, отхлебывая из тонкой, без ручки, китайской чашки, стоя в маленькой круглой гостиной перед столом, на котором стоял чайный прибор и холодный ужин. Около стола собрались, чтобы подкрепить свои силы, все бывшие в эту ночь в доме графа Безухого. Пьер хорошо помнил эту маленькую круглую гостиную, с зеркалами и маленькими столиками. Во время балов в доме графа, Пьер, не умевший танцовать, любил сидеть в этой маленькой зеркальной и наблюдать, как дамы в бальных туалетах, брильянтах и жемчугах на голых плечах, проходя через эту комнату, оглядывали себя в ярко освещенные зеркала, несколько раз повторявшие их отражения. Теперь та же комната была едва освещена двумя свечами, и среди ночи на одном маленьком столике беспорядочно стояли чайный прибор и блюда, и разнообразные, непраздничные люди, шопотом переговариваясь, сидели в ней, каждым движением, каждым словом показывая, что никто не забывает и того, что делается теперь и имеет еще совершиться в спальне. Пьер не стал есть, хотя ему и очень хотелось. Он оглянулся вопросительно на свою руководительницу и увидел, что она на цыпочках выходила опять в приемную, где остался князь Василий с старшею княжной. Пьер полагал, что и это было так нужно, и, помедлив немного, пошел за ней. Анна Михайловна стояла подле княжны, и обе они в одно время говорили взволнованным шопотом:
– Позвольте мне, княгиня, знать, что нужно и что ненужно, – говорила княжна, видимо, находясь в том же взволнованном состоянии, в каком она была в то время, как захлопывала дверь своей комнаты.
– Но, милая княжна, – кротко и убедительно говорила Анна Михайловна, заступая дорогу от спальни и не пуская княжну, – не будет ли это слишком тяжело для бедного дядюшки в такие минуты, когда ему нужен отдых? В такие минуты разговор о мирском, когда его душа уже приготовлена…
Князь Василий сидел на кресле, в своей фамильярной позе, высоко заложив ногу на ногу. Щеки его сильно перепрыгивали и, опустившись, казались толще внизу; но он имел вид человека, мало занятого разговором двух дам.
– Voyons, ma bonne Анна Михайловна, laissez faire Catiche. [Оставьте Катю делать, что она знает.] Вы знаете, как граф ее любит.
– Я и не знаю, что в этой бумаге, – говорила княжна, обращаясь к князю Василью и указывая на мозаиковый портфель, который она держала в руках. – Я знаю только, что настоящее завещание у него в бюро, а это забытая бумага…
Она хотела обойти Анну Михайловну, но Анна Михайловна, подпрыгнув, опять загородила ей дорогу.
– Я знаю, милая, добрая княжна, – сказала Анна Михайловна, хватаясь рукой за портфель и так крепко, что видно было, она не скоро его пустит. – Милая княжна, я вас прошу, я вас умоляю, пожалейте его. Je vous en conjure… [Умоляю вас…]
Княжна молчала. Слышны были только звуки усилий борьбы зa портфель. Видно было, что ежели она заговорит, то заговорит не лестно для Анны Михайловны. Анна Михайловна держала крепко, но, несмотря на то, голос ее удерживал всю свою сладкую тягучесть и мягкость.
– Пьер, подойдите сюда, мой друг. Я думаю, что он не лишний в родственном совете: не правда ли, князь?
– Что же вы молчите, mon cousin? – вдруг вскрикнула княжна так громко, что в гостиной услыхали и испугались ее голоса. – Что вы молчите, когда здесь Бог знает кто позволяет себе вмешиваться и делать сцены на пороге комнаты умирающего. Интриганка! – прошептала она злобно и дернула портфель изо всей силы.
Но Анна Михайловна сделала несколько шагов, чтобы не отстать от портфеля, и перехватила руку.
– Oh! – сказал князь Василий укоризненно и удивленно. Он встал. – C'est ridicule. Voyons, [Это смешно. Ну, же,] пустите. Я вам говорю.
Княжна пустила.
– И вы!
Анна Михайловна не послушалась его.
– Пустите, я вам говорю. Я беру всё на себя. Я пойду и спрошу его. Я… довольно вам этого.
– Mais, mon prince, [Но, князь,] – говорила Анна Михайловна, – после такого великого таинства дайте ему минуту покоя. Вот, Пьер, скажите ваше мнение, – обратилась она к молодому человеку, который, вплоть подойдя к ним, удивленно смотрел на озлобленное, потерявшее всё приличие лицо княжны и на перепрыгивающие щеки князя Василья.
– Помните, что вы будете отвечать за все последствия, – строго сказал князь Василий, – вы не знаете, что вы делаете.
– Мерзкая женщина! – вскрикнула княжна, неожиданно бросаясь на Анну Михайловну и вырывая портфель.
Князь Василий опустил голову и развел руками.
В эту минуту дверь, та страшная дверь, на которую так долго смотрел Пьер и которая так тихо отворялась, быстро, с шумом откинулась, стукнув об стену, и средняя княжна выбежала оттуда и всплеснула руками.
– Что вы делаете! – отчаянно проговорила она. – II s'en va et vous me laissez seule. [Он умирает, а вы меня оставляете одну.]
Старшая княжна выронила портфель. Анна Михайловна быстро нагнулась и, подхватив спорную вещь, побежала в спальню. Старшая княжна и князь Василий, опомнившись, пошли за ней. Через несколько минут первая вышла оттуда старшая княжна с бледным и сухим лицом и прикушенною нижнею губой. При виде Пьера лицо ее выразило неудержимую злобу.
– Да, радуйтесь теперь, – сказала она, – вы этого ждали.
И, зарыдав, она закрыла лицо платком и выбежала из комнаты.
За княжной вышел князь Василий. Он, шатаясь, дошел до дивана, на котором сидел Пьер, и упал на него, закрыв глаза рукой. Пьер заметил, что он был бледен и что нижняя челюсть его прыгала и тряслась, как в лихорадочной дрожи.
– Ах, мой друг! – сказал он, взяв Пьера за локоть; и в голосе его была искренность и слабость, которых Пьер никогда прежде не замечал в нем. – Сколько мы грешим, сколько мы обманываем, и всё для чего? Мне шестой десяток, мой друг… Ведь мне… Всё кончится смертью, всё. Смерть ужасна. – Он заплакал.
Анна Михайловна вышла последняя. Она подошла к Пьеру тихими, медленными шагами.
– Пьер!… – сказала она.
Пьер вопросительно смотрел на нее. Она поцеловала в лоб молодого человека, увлажая его слезами. Она помолчала.
– II n'est plus… [Его не стало…]
Пьер смотрел на нее через очки.
– Allons, je vous reconduirai. Tachez de pleurer. Rien ne soulage, comme les larmes. [Пойдемте, я вас провожу. Старайтесь плакать: ничто так не облегчает, как слезы.]
Она провела его в темную гостиную и Пьер рад был, что никто там не видел его лица. Анна Михайловна ушла от него, и когда она вернулась, он, подложив под голову руку, спал крепким сном.
На другое утро Анна Михайловна говорила Пьеру:
– Oui, mon cher, c'est une grande perte pour nous tous. Je ne parle pas de vous. Mais Dieu vous soutndra, vous etes jeune et vous voila a la tete d'une immense fortune, je l'espere. Le testament n'a pas ete encore ouvert. Je vous connais assez pour savoir que cela ne vous tourienera pas la tete, mais cela vous impose des devoirs, et il faut etre homme. [Да, мой друг, это великая потеря для всех нас, не говоря о вас. Но Бог вас поддержит, вы молоды, и вот вы теперь, надеюсь, обладатель огромного богатства. Завещание еще не вскрыто. Я довольно вас знаю и уверена, что это не вскружит вам голову; но это налагает на вас обязанности; и надо быть мужчиной.]
Пьер молчал.
– Peut etre plus tard je vous dirai, mon cher, que si je n'avais pas ete la, Dieu sait ce qui serait arrive. Vous savez, mon oncle avant hier encore me promettait de ne pas oublier Boris. Mais il n'a pas eu le temps. J'espere, mon cher ami, que vous remplirez le desir de votre pere. [После я, может быть, расскажу вам, что если б я не была там, то Бог знает, что бы случилось. Вы знаете, что дядюшка третьего дня обещал мне не забыть Бориса, но не успел. Надеюсь, мой друг, вы исполните желание отца.]
Пьер, ничего не понимая и молча, застенчиво краснея, смотрел на княгиню Анну Михайловну. Переговорив с Пьером, Анна Михайловна уехала к Ростовым и легла спать. Проснувшись утром, она рассказывала Ростовым и всем знакомым подробности смерти графа Безухого. Она говорила, что граф умер так, как и она желала бы умереть, что конец его был не только трогателен, но и назидателен; последнее же свидание отца с сыном было до того трогательно, что она не могла вспомнить его без слез, и что она не знает, – кто лучше вел себя в эти страшные минуты: отец ли, который так всё и всех вспомнил в последние минуты и такие трогательные слова сказал сыну, или Пьер, на которого жалко было смотреть, как он был убит и как, несмотря на это, старался скрыть свою печаль, чтобы не огорчить умирающего отца. «C'est penible, mais cela fait du bien; ca eleve l'ame de voir des hommes, comme le vieux comte et son digne fils», [Это тяжело, но это спасительно; душа возвышается, когда видишь таких людей, как старый граф и его достойный сын,] говорила она. О поступках княжны и князя Василья она, не одобряя их, тоже рассказывала, но под большим секретом и шопотом.

В Лысых Горах, имении князя Николая Андреевича Болконского, ожидали с каждым днем приезда молодого князя Андрея с княгиней; но ожидание не нарушало стройного порядка, по которому шла жизнь в доме старого князя. Генерал аншеф князь Николай Андреевич, по прозванию в обществе le roi de Prusse, [король прусский,] с того времени, как при Павле был сослан в деревню, жил безвыездно в своих Лысых Горах с дочерью, княжною Марьей, и при ней компаньонкой, m lle Bourienne. [мадмуазель Бурьен.] И в новое царствование, хотя ему и был разрешен въезд в столицы, он также продолжал безвыездно жить в деревне, говоря, что ежели кому его нужно, то тот и от Москвы полтораста верст доедет до Лысых Гор, а что ему никого и ничего не нужно. Он говорил, что есть только два источника людских пороков: праздность и суеверие, и что есть только две добродетели: деятельность и ум. Он сам занимался воспитанием своей дочери и, чтобы развивать в ней обе главные добродетели, до двадцати лет давал ей уроки алгебры и геометрии и распределял всю ее жизнь в беспрерывных занятиях. Сам он постоянно был занят то писанием своих мемуаров, то выкладками из высшей математики, то точением табакерок на станке, то работой в саду и наблюдением над постройками, которые не прекращались в его имении. Так как главное условие для деятельности есть порядок, то и порядок в его образе жизни был доведен до последней степени точности. Его выходы к столу совершались при одних и тех же неизменных условиях, и не только в один и тот же час, но и минуту. С людьми, окружавшими его, от дочери до слуг, князь был резок и неизменно требователен, и потому, не быв жестоким, он возбуждал к себе страх и почтительность, каких не легко мог бы добиться самый жестокий человек. Несмотря на то, что он был в отставке и не имел теперь никакого значения в государственных делах, каждый начальник той губернии, где было имение князя, считал своим долгом являться к нему и точно так же, как архитектор, садовник или княжна Марья, дожидался назначенного часа выхода князя в высокой официантской. И каждый в этой официантской испытывал то же чувство почтительности и даже страха, в то время как отворялась громадно высокая дверь кабинета и показывалась в напудренном парике невысокая фигурка старика, с маленькими сухими ручками и серыми висячими бровями, иногда, как он насупливался, застилавшими блеск умных и точно молодых блестящих глаз.
В день приезда молодых, утром, по обыкновению, княжна Марья в урочный час входила для утреннего приветствия в официантскую и со страхом крестилась и читала внутренно молитву. Каждый день она входила и каждый день молилась о том, чтобы это ежедневное свидание сошло благополучно.
Сидевший в официантской пудреный старик слуга тихим движением встал и шопотом доложил: «Пожалуйте».
Из за двери слышались равномерные звуки станка. Княжна робко потянула за легко и плавно отворяющуюся дверь и остановилась у входа. Князь работал за станком и, оглянувшись, продолжал свое дело.
Огромный кабинет был наполнен вещами, очевидно, беспрестанно употребляемыми. Большой стол, на котором лежали книги и планы, высокие стеклянные шкафы библиотеки с ключами в дверцах, высокий стол для писания в стоячем положении, на котором лежала открытая тетрадь, токарный станок, с разложенными инструментами и с рассыпанными кругом стружками, – всё выказывало постоянную, разнообразную и порядочную деятельность. По движениям небольшой ноги, обутой в татарский, шитый серебром, сапожок, по твердому налеганию жилистой, сухощавой руки видна была в князе еще упорная и много выдерживающая сила свежей старости. Сделав несколько кругов, он снял ногу с педали станка, обтер стамеску, кинул ее в кожаный карман, приделанный к станку, и, подойдя к столу, подозвал дочь. Он никогда не благословлял своих детей и только, подставив ей щетинистую, еще небритую нынче щеку, сказал, строго и вместе с тем внимательно нежно оглядев ее:

[FIFARanking-1] ¹ ² [www.fifa.com/worldranking/rankingtable/index.html FIFA/Coca-Cola World Ranking] (англ.). FIFA. Проверено 7 апреля 2016.

[2] [www.world-results.net/uefa/ranking_2015.html UEFA National Team Ranking] (англ.). World-results.net Ltd. Проверено 7 апреля 2016.

[3] Gergana Ghanbarian-Baleva: Ein englischer Sport aus der Schweiz, aus Überall ist der Ball rund — zur Geschichte und Gegenwart des Fussballs in Ost- und Südosteuropa, S. 155—182

[4] «Газетт де Лозанн» за 10 июня 1938 года.

[5] Gerhard Fischer/Ulrich Lindner: Die Niederlage an Hitlers Geburtstag, aus Stürmer für Hitler, S. 119

[6] Werner Skrentny: Nachkriegspremiere: Eine Bresche in die Mauer aus Die Geschichte der Fußball-Nationalmannschaft S. 130

[7] Швейцарская газета «Спорт» от 12 июля 1962 года.

[8] [de.fifa.com/worldfootball/ranking/lastranking/gender=m/fullranking.html#confederation=0&rank=2 Рейтинг ФИФА за август 1993 года]

[9] [de.fifa.com/worldfootball/ranking/lastranking/gender=m/fullranking.html#confederation=0&rank=152 Рейтинг ФИФА за январь 2007 года]

[1]

[2]

[3]

[4]

[5]

[6]

[7]

[8]

[9]

Спортивные награды
Олимпийские игры
Серебро	Париж 1924	мужчины