Безумный день, или Женитьба Фигаро
Безумный день, или Женитьба Фигаро | |
La Folle Journée, ou le Mariage de Figaro | |
Титульный лист первого издания 1785 г. | |
Жанр: | |
---|---|
Автор: | |
Язык оригинала: | |
Дата написания: |
1779 |
Текст произведения в Викитеке |
«Безу́мный день, или Жени́тьба Фигаро́» — пьеса Бомарше, вторая из трилогии о Фигаро. Известна тем, что вдохновила Моцарта на создание одноимённой оперы.
Содержание
Премьера
Вскоре после завершения «Женитьбы Фигаро» Бомарше читает её в салонах, и пьеса становится широко известной. В первом варианте комедии дело происходит во Франции. Несмотря на цензурное разрешение, постановка пьесы запрещена королём Людовиком XVI. Бомарше переносит действие комедии в Испанию. Однако условность испанских декораций была всем понятна, и в последний момент король отменяет спектакль по пьесе, вновь ставя её под запрет. Недовольство, вызванное таким решением, вынуждает Людовика XVI разрешить постановку.
Премьера состоялась 27 апреля 1784 г. с триумфальным успехом. Всемирную славу приобретает опера В.Моцарта (1786), написанная по пьесе Бомарше. В России с «Женитьбой Фигаро» познакомились вскоре после её создания. Екатерина II ещё в ноябре 1781 г. пожелала получить текст комедии. Весной 1782 г. Бомарше прочёл её наследнику русского престола, будущему Павлу I, путешествовавшему по Европе под именем графа Северного (Дю Нор).
Впервые сыграна в 1783 в доме графа Франсуа де Водрейля, в Женвилье, перед придворными зрителями. Первая постановка на профессиональной сцене — 27 апреля 1784 в театре «Комеди Франсез» (граф Альмавива — Моле, Графиня — Сен-Валь, Фигаро — Дазенкур, Сюзанна — Конта, Антонио — Бельмонт, Керубино — Оливье, Бартоло — Дезессар, Базиль — Вангов, Бридуазон — Превиль, Дюгазон, Грипп-Солейль — Ларив). Посетивший Париж в 1787 году Евграф Комаровский вспоминал[1]:
Бомарше незадолго перед тем сочинил свою комедию «Фигарова женитьба». Когда её представляли, то зрители доходили почти до исступления, и всякий раз, как занавес опускался, весь партер кричал «До завтра!» Сия комедия дана была 130 раз сряду. Это правда, что в ней играли самые лучшие того времени актёры: Mole, Dazincourt, Dugazon, m-lle Contat, Olivur, m-me Vieumenille и прочие.
Позднее пьеса Бомарше была вновь запрещена и вошла в репертуар французских театров лишь с середины 90-х гг. XVIII века. Роль Фигаро играли: Э. Го, Ф. Ренье, Б. К. и А. О. Коклен, позднее, В. де Сика, Д. Сорано и др. Среди исполнителей роли Альмавивы — польский режиссёр и актёр Богуславский. В 1957 «Женитьба Фигаро» поставлена Народным национальным театром под руководством Вилара.
Постановки в России
- 1785 — Михайловский театр, постановка петербургской французской труппы, в дальнейшем неоднократно возобновлялась (1803, 1839-40, 1857, 1879 и др.).
- 15 января 1787 — Петровский театр М. Медокса, Москва, первая русская постановка «Женитьбы Фигаро» в переводе А. Лабзина под названием «Фигарова женитьба», (Альмавива — Лапин, Графиня — М. Синявская, Фигаро — М. Волков, Сюзанна — Померанцева, Марселина — А. Синявская, Антонио — А. Г. Ожогин, Керубино (в переводе Любим) — У. Синявская, Бартоло — В. П. Померанцев, Бридуазон (в переводе Оглупилов) — Федотов, Дубльмен (в переводе Взяскохватов) — Вишневский).
- 1816 — Большой (Каменный) театр, Петербург, Альмавива — И. И. Сосницкий, Графиня — М. И. Вальберхова, Фигаро — А. Н. Рамазанов, Сюзанна — А. Е. Асенкова
- 1829 — Большой (Каменный) театр, Петербург, Альмавива — В. А. Каратыгин, Графиня — М. И. Вальберхова, Фигаро — И. И. Сосницкий, Сюзанна — Е. Я. Сосницкая, Керубино — М. Ф. Шелехова. Отзыв французского актёра Верне:
«Посмотрели, да и ахнули: такое прекрасное исполнение сделало бы честь французской комедии. В. А. Каратыгин, В. И. Рязанцев, И. И. Сосницкий и А. Е. Асенкова были безукоризнены, но более всех поразил Сосницкий в роли Фигаро. Это было олицетворение живого, плутоватого испанца: какая ловкость, какая мимика»[2].
- 1829 — Малый театр Графиня — А. Г. Рыкалова, Фигаро — А. М. Сабуров, Сюзанна — А. Т. Сабурова, Антонио — В. И. Живокини, Бартоло — М. С. Щепкин
- 1838 — Малый театр- бенефис Д. Т. Ленского (Фигаро — Ленский, Сюзанна — Н. В. Репина, Антонио — М. С. Щепкин)
- 1868 — Малый театр, после длительного запрещения пьесы на русской сцене, Альмавива — Н. Е. Вильде, Графиня — Н. М. Медведева, Фигаро — С. В. Шумский, Сюзанна — Г. Н. Федотова, Марселина — С. П. Акимова, Керубино — Н. А. Никулина, Бридуазон — П. М. Садовский
- 1877 — Александринский театр, бенефис Н. Ф. Сазонова (Альмавива — А. А. Нильский, Фигаро — Н. Ф. Сазонов, Сюзанна — М. Г. Савина)
- 1883 — Александринский театр, Фигаро — М. И. Петипа
- 1890 — театр Горевой, Москва, Фигаро — М. И. Петипа, Антонио — Л. И. Градов-Соколов, Бридуазон — Сашин),
- 1895 — Театр Корша
- 1899 — Новый театр, Москва (филиад Малого театра), режиссёр А. П. Ленский; Альмавива — А. А. Остужев, Фигаро — Н. Яковлев.
- 1910 — Малый театр Альмавива — М. Ф. Ленин, Графиня — А. А. Яблочкина, Фигаро — А. И. Южин, Бравич, Сюзанна — Е. К. Лешковская, Е. М. Садовская 2-я, Марселина — Н. А. Никулина, Антонио — И. А. Правдин, Керубино — О. В. Гзовская, Бартоло — Сашин, Базиль — Головин, Бридуазон — К. Н. Рыбаков; декорации по эскизам К. А. Коровина
- 1915 — Камерный театр, Москва, режиссёр А. Я. Таиров, художник Судейкин; Фигаро — М. М. Петипа, Сюзанна — А. Коонен, Антонио — Аркадин
Постановки в СССР
- На советской сцене одним из первых поставил «Женитьбу Фигаро» бывший Александринский театр, в помещении бывшего Михайловского театра (в 1918, 1924 — режиссёр Смолич, Альмавива — Л. С. Вивьен, Фигаро — Б. А. Горин-Горяинов).
- 1919 — Театр-студия ХПСРО. Постановка Ф. Ф. Комиссаржевского, художник Федотов. В роли Фигаро — Закушняк
- 1920 — Театр им. Ивана Франко
- 1920 — Ярославский театр
- 1921 — Малый театр. Постановка И. Платона, художник А. Веснин. Роли исполняли: Фигаро — Н. Яковлев, Сюзанна — В. Н. Пашенная, Шухмина, Марселина — Е. К. Лешковская, Рыжова, Антонио — Васенин, В. Лебедев, Керубино — Е. Н. Гоголева, Бридуазон — Климов);
- 1926 — Большой драматический театр. Постановка и оформление А. Бенуа. Роли исполняли: Альмавива — Мичурин, Фигаро — Н. Монахов, Бартоло — В. Софронов, Базиль — А. Лариков).
- 1927 — МХАТ. Постановка К. С. Станиславского, режиссёры Телешева, Вершилов, художник Головин, композитор Р. М. Глиэр. Роли исполняли: Альмавива — Ю. А. Завадский, Графиня — А. И. Степанова, Фигаро — Н. П. Баталов, Сюзанна — О. Н. Андровская, Марселина — Соколовская, Антонио — М. М. Яншин, Фаншетта — Бендина, Керубино — Комиссаров, Бартоло — Лужский, Базиль — Н. А. Подгорный, Бридуазон — М. М. Тарханов, Дубльмен — М. Кедров, Грипп-Солейль — В. В. Грибков). Премьера состоялась 28 апреля
- 1967 — Государственный театр юного зрителя Латвийской ССР
- Среди других исполнителей «Женитьбы Фигаро» на сцене МХАТ в разные годы — Б. Н. Ливанов, П. В. Массальский (Альмавива), Сластенина (Графиня), М. Прудкин (Фигаро), Шевченко (Марселина), В. О. Топорков (Антонио), Морес (Фаншетта), Готовцев, В. Я. Станицын (Бартоло).
Постановки в русских театрах после 1993-го года
- 2004 — Русский драматический театр Литвы (Вильнюс), «Фигаро — здесь!» Бомарше; постановка — Г. Р. Тростянецкого, музыка — Н. А. Морозова.
- 2014 — Московский драматический театр имени А. С. Пушкина, «Женитьба Фигаро» Бомарше; режиссёр: Евгений Писарев, сценография: Зиновий Марголин, костюмы: Леонид Алексеев, свет: Дамир Исмагилов, композитор: Игорь Горский, хореограф: Альберт Албертс.
Экранизации
Год | Страна | Название | Режиссёр | В ролях | Примечание |
---|---|---|---|---|---|
1961 | Франция | Le Mariage de Figaro | Марсель Блюваль | Жан-Пьер Кассель (Фигаро), Жан Рошфор (граф Альмавива) | Телефильм |
1974 | СССР | Безумный день, или Женитьба Фигаро | Валентин Плучек | Андрей Миронов (Фигаро), Александр Ширвиндт (граф Альмавива), Вера Васильева (графиня Розина), Татьяна Пельтцер (Марселина) | Телеверсия спектакля Московского академического театра Сатиры |
1983 | СССР | Безумный день | Борис Эйфман | Сергей Фокин (Фигаро), Валерий Михайловский (граф Альмавива), Валентина Ганибалова (Сюзанна) | Фильм-балет на музыку Россини (транскрипция Тимура Когана) |
2003 | Россия, Украина | Безумный день, или Женитьба Фигаро | Семён Горов | Борис Хвошнянский (Фигаро), Филипп Киркоров (граф Альмавива), Лолита Милявская (графиня Розина), Анастасия Стоцкая (Сюзанна), София Ротару (Марселина), Борис Моисеев (Антонио), Андрей Данилко (Керубино) | Новогодний музыкальный телепроект совместного производства телеканалов «Интер» и «НТВ» |
Напишите отзыв о статье "Безумный день, или Женитьба Фигаро"
Примечания
Литература
- Некрасов В. М. «Безумный день, или женитьба Фигаро» на сцене МХАТ. М: ВТО, 1984.
Ссылки
- [1k.com.ua/20/details/13/1 Фигаро — роль и рок] Андрея Миронова
Отрывок, характеризующий Безумный день, или Женитьба Фигаро
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.
Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.
Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.
– Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи, замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. – почти кричала она, чтобы заглушить его голос.
– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.
Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.