Свалявская группа курортов
Сваля́вская гру́ппа куро́ртов (укр. Свалявська група курортів) — группа бальнеологических курортов в Закарпатской области Украины, расположенная к северу от города Свалява, в долине реки Пиня.
В состав данной группы входят около 100 источников углекислой минеральной воды, в частности курорты: Квитка Полонины (вода «Лужанская»), Поляна (вода «Поляна Квасова»), Солнечное Закарпатье (вода «Поляна Квасова») и курортная местность Плоское (вода «Плосковская»). Завод по розливу минеральных вод действует в посёлке Поляна.
История
Грамоты венгерского короля упоминают о том, что минеральную воду употребляли как столовую еще в 1463 году. Со второй половины XIX века в селе действовали три цеха по разливу минеральной воды. Впоследствии она стала использоваться для лечения некоторых заболеваний желудка. Источники находились во владении графа Шенборна,[1] который сдавал их в аренду ростовщикам. С 1842 по 1911 год вода «Поляна Квасова» отмечалась 21 раз на международных конкурсах как одна из лучших минеральных вод в Центральной Европе. Наряду с «Поляна Квасова» огромный спрос на европейском рынке имела и «Лужанская». Эта вода тоже удостоена многих дипломов и наград.[2]
Источники
- [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_geo/4331/Свалявская Свалявская группа курортов] — статья из Географической энциклопедии.
- Оксана Сліпушко Україна: енциклопедичний словник: історія, культура, освіта, політика, економіка, фінанси, право, "Аконіт", 2008, ISBN 9668001486.
Напишите отзыв о статье "Свалявская группа курортов"
Примечания
- ↑ В 1728 году австрийский император Карл VI отдал значительную часть Закарпатья австрийском магнату Шенборну-Бухгейму. Поляна тоже стала его собственностью и была включена в состав Мукачевско-Чинадеевской доминии.
- ↑ [www.igsu.org.ua/Zakarpatje/Svaljavskij.rajon/Poljana.html Том Закарпатье, стр. 435—443]
Отрывок, характеризующий Свалявская группа курортов
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.
Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
