Свен II Эстридсен
| Свен III Эстридсен Svend 2. Estridsen | ||
| ||
|---|---|---|
| ||||||||||||||||||||||||||||||
Свен II Эстридсен (Эстридсон) Ульфсон (дат. Svend 2. Estridsen; 1020 — 28 апреля 1074?) — король Дании. Родоначальник династии Эстридсенов, хотя по матери принадлежал к династии Горма, а по отцу — полулегендарной династии Мунсё (швед. Munsö).
Содержание
Биография
Молодые годы
Сын Эстрид (сестры Кнуда Великого) и ярла Ульфа. В детстве жил в Англии в качестве заложника при дворе Кнуда, пока его отец был наместником в Дании. После убийства в 1026 году Ульфа по приказу Кнуда, бежал в Швецию, где провел более 13 лет на службе у конунга Анунда Якоба, у которого впоследствии всегда находил поддержку.
Борьба за трон
После смерти Кнуда Свен вернулся в Данию, где правил сын последнего — Хардекнуд. В 1039 году он был назначен наместником Дании, пока Хардекнуд правил в Англии. После смерти в 1042 году последнего потомка Горма Старого по мужской линии Хардекнуда, согласно договорённости датская корона досталась норвежскому королю Магнусу I. Тем не менее, претензии Свена, как сына сестры Кнуда Великого Эстрид и ярла Ульфа, были расценены как обоснованные.
В результате борьбы с Магнусом добился титула ярла Дании и в этом качестве участвовал в войне с вендами; однако после того, как датская знать в Виборге провозгласила его королём, борьба опять возобновилась. Магнус вернулся из Норвегии и вынудил Свена покинуть Данию. Магнус трижды разбил Свена в морских сражениях. Тот вступил в союз с вернувшимся из Византии дядей Магнуса Харальдом, претендовавшим на владение Норвегией. Магнус расстроил этот союз, сделав в 1046 году Харальда своим соправителем в Норвегии, и продолжил войну со Свеном. Однако в 1047 году Магнус умер. Утверждается, что он перед смертью провозгласил своими наследниками: в Дании — Свена, а в Норвегии — Харальда.
Свен, вернувшись в Данию, на тингах Ютландии и Зеландии был провозглашен конунгом Дании. Харальд, не согласившись с таким разделом, начал войну с Данией. Датчане потерпели множество поражений, в 1050 году Харальд разграбил и сжег дотла главный торговый центр Дании — Хедебю; в жестоком сражении у острова Ниссан (швед. Nissan) весной 1062 года (согласно Снорри Стурлусону) Свен чудом избежал гибели. Несмотря на постоянные военные неудачи, Свен неизменно находил поддержку у датчан, и норвежцам не удавалось надолго закрепиться в Дании.
Кроме войны за датскую корону, Харальду пришлось отвлекаться на пограничные войны со Швецией, а также подавлять выступление недовольных в самой Норвегии. Поэтому в 1064 году Харальд сам отказался от своих притязаний на Данию. Встретившись, Свен и Харальд заключили мир, признав друг друга законными правителями и оставив неизменными границы своих королевств. Именно к Свену в 1066 году приехал за помощью Тостиг Годвинсон, опальный брат короля Англии Гарольда II Годвинсона. Получив отказ, Тостиг был вынужден обратиться к королю Норвегии Харальду.
В 1067 году, после гибели Харальда в битве при Стамфорд-Бридже, Свен предъявил права на Норвегию. Однако, встретив отпор со стороны сына Харальда Олафа Тихого, отказался от своих претензий и заключил с ним мир на тех же условиях, что и с его отцом.
Возможно, как наследник Кнуда, он считал, что имеет права и на английскую корону; так или иначе, в 1069 году он послал огромный флот (до 300 кораблей) на помощь Эдгару Этлингу в борьбе с Вильгельмом I Завоевателем, и в следующем году даже сам прибыл в Англию. Однако, захватив Йорк и встретив армию Вильгельма, предпочел получить большой выкуп и вернулся с флотом обратно в Данию.
Правление в Дании
В Дании, территория которой к этому времени занимала территорию Шлезвига, современной Дании (Ютландия, Зеландия, Фюн, Борнхольм), Сконе и Халланда (последние на территории современной Швеции), Свен стремился к упрочению и централизации королевской власти. В этом он искал и получал поддержку церкви; к концу его правления христианство распространилось по всей территории страны. В то же время, не желая, чтобы Дания попала в сферу влияния Священной Римской империи, поскольку Дания относилась к ведению архиепископа Гамбурга-Бремена, Свен стремился к открытию собственной митрополии. Это его желание совпало с желанием нового папы Григория VII вернуть империю под контроль святого престола. Однако это не было осуществлено из-за смерти Свена.
Известный хронист Адам Бременский, посетивший двор Свена, был хорошо им принят. Рассказы Свена о своих деяниях, предках и прилегающих к Дании землях были занесены Адамом в его труд «Деяния архиепископов Гамбургской церкви» (1070—1075), который является одним из основных источников информации о ранней истории Скандинавии.
Умер Свен II 28 апреля 1074 года (некоторые называют 1076 год). Похоронен в соборе в Роскилле.
Семья
Свен был дважды женат. Первая жена Гунхильд была дочерью норвежского ярла Свейна Хаконссона, одного из союзников Свена. Она умерла в 1060 году. Тогда же Свен женился на дочери шведского короля Эмунда Старого (по другим источником Анунда Якоба) Гюде. Из-за близкого родства (Эмунд приходился Свену двоюродным братом) ему пришлось развестись с ней. Но это не помешало ему иметь множество детей (не менее 19) от разных женщин. Из его сыновей пятеро были королями Дании, ещё один участвовал в Первом крестовом походе.
Напишите отзыв о статье "Свен II Эстридсен"
Литература
- Джонс Г. Викинги. Потомки Одина и Тора. / Пер. с англ. З. Ю. Метлицкой. — М.: ЗАО Центрполиграф, 2004. — 445 с.
- Рыжов К. В. Все монархи мира. Западная Европа. — М.: Издательство «Вече», 2001. — 560 с.
- Гуревич А. Я. Походы викингов. — М.: «КДУ», 2005. — 2-е изд. испр. — 208 с.
Ссылки
- [ulfdalir.narod.ru/sources/Francs/Bremen.htm Адам Бременский «Деяния архиепископов Гамбургской церкви»]
- [ulfdalir.narod.ru/sources/Iceland-Scandinavia/Heimskringla.htm Снорри Стурлусон «Круг Земной»]
| ||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Свен II Эстридсен
«Что это может быть? – подумал Ростов. – Неприятель в тылу наших войск? Не может быть, – подумал Ростов, и ужас страха за себя и за исход всего сражения вдруг нашел на него. – Что бы это ни было, однако, – подумал он, – теперь уже нечего объезжать. Я должен искать главнокомандующего здесь, и ежели всё погибло, то и мое дело погибнуть со всеми вместе».Дурное предчувствие, нашедшее вдруг на Ростова, подтверждалось всё более и более, чем дальше он въезжал в занятое толпами разнородных войск пространство, находящееся за деревнею Працом.
– Что такое? Что такое? По ком стреляют? Кто стреляет? – спрашивал Ростов, ровняясь с русскими и австрийскими солдатами, бежавшими перемешанными толпами наперерез его дороги.
– А чорт их знает? Всех побил! Пропадай всё! – отвечали ему по русски, по немецки и по чешски толпы бегущих и непонимавших точно так же, как и он, того, что тут делалось.
– Бей немцев! – кричал один.
– А чорт их дери, – изменников.
– Zum Henker diese Ruesen… [К чорту этих русских…] – что то ворчал немец.
Несколько раненых шли по дороге. Ругательства, крики, стоны сливались в один общий гул. Стрельба затихла и, как потом узнал Ростов, стреляли друг в друга русские и австрийские солдаты.
«Боже мой! что ж это такое? – думал Ростов. – И здесь, где всякую минуту государь может увидать их… Но нет, это, верно, только несколько мерзавцев. Это пройдет, это не то, это не может быть, – думал он. – Только поскорее, поскорее проехать их!»
Мысль о поражении и бегстве не могла притти в голову Ростову. Хотя он и видел французские орудия и войска именно на Праценской горе, на той самой, где ему велено было отыскивать главнокомандующего, он не мог и не хотел верить этому.
Около деревни Праца Ростову велено было искать Кутузова и государя. Но здесь не только не было их, но не было ни одного начальника, а были разнородные толпы расстроенных войск.
Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее. По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые. Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.
– Где государь? где Кутузов? – спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.
– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.
