Свердловский областной краеведческий музей

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Координаты: 56°50′02″ с. ш. 60°36′09″ в. д. / 56.834028° с. ш. 60.60250° в. д. / 56.834028; 60.60250 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=56.834028&mlon=60.60250&zoom=18 (O)] (Я)
Свердловский областной краеведческий музей

Музейно-выставочный центр «Дом Поклевских-Козелл»
Дата основания 1871
Местонахождение Екатеринбург, ул. Малышева, 46
Сайт [www.uole-museum.ru e-museum.ru]
К:Музеи, основанные в 1871 году

Свердловский областной краеведческий музей — крупнейшее на Урале музейное объединение, филиалы которого расположены в 10 городах Свердловской области.





История

Датой основания музея считается 29 декабря 1870 года (10 января 1871 года по новому стилю) — день открытия в Екатеринбурге Уральского общества любителей естествознания (УОЛЕ). Инициатором создания УОЛЕ выступил О. Е. Клер[1][2] — преподаватель французского языка в мужской гимназии, где первое время и действовало общество.

На открытии УОЛЕ состоялось и учреждение краеведческого музея, в коллекцию которого были принесены первые дары — книги, минералы, заспиртованная змея и др[3]. Первое время коллекции и книги либо временно оставались у самих дарителей, либо размещались дома у членов УОЛЕ. Только в августе 1871 года УОЛЕ были предложены две небольшие комнаты в одном из зданий горного ведомства.

Первыми начали формироваться 4 коллекции: зоологическая, минералогическая, палеонтологическая и ботаническая. В 1873 году было положено начало нумизматической коллекции: от неизвестного жертвователя поступили первые 40 монет. В 1873 году, когда ученик реального училища Алексей Брюханов принес О. Е. Клеру предмет, похожий на каменный топор, началось формирование археологической коллекции музея. В 1874 году переданная смотрителем рудника членом УОЛЕ И. Н. Приваловым коллекция образцов тонкого листового железа и меди Нижне-Тагильского завода легла в основу промышленного отдела музея.

В 1874 году музей УОЛЕ переехал в новое, более просторное помещение, принадлежащее горному ведомству, однако возможности экспонировать по-прежнему не было[4].

В 1886 году главный начальник уральских заводов И. П. Иванов уступил УОЛЕ часть одного из корпусов горного ведомства (в бесплатное временное пользование на 10 лет), находящегося в центре Екатеринбурга, во дворе за Уральским горным правлением[5]. Предполагалось, что временно в нем разместятся научные отделы Сибирско-Уральской научно-промышленной выставки, а по окончании ее — музей УОЛЕ.

Благодаря экспонатам, пожертвованным с Сибирско-Уральской научно-промышленной выставки, фонд музея увеличился более чем вдвое и насчитывал на 1 января 1888 года 13 064 предмета. Крупнейшей среди коллекций была зоологическая — 7 054 предмета.

Открытие музея для посещения состоялось 27 декабря 1888 года. За 1-й месяц работы музей посетило 340 человек, за первые 3 месяца — 596 человек, за весь первый год — 1 293 человека[6].

В 1891 году УОЛЕ принято под покровительство великим князем Михаилом Николаевичем, что позволило в итоге с 1 июля 1895 года получать ежегодное пособие из госказны в 2 000 рублей «с целью предоставить Обществу возможность расширить 25-летнюю полезную деятельность и обеспечить благоустройство основанных им учреждений»[7] (в 1911—1917 УОЛЕ находилось под покровительством великого князя Николая Михайловича).

В 1901 году в музее была заведена коллегиальная система руководства, создано 10 отделов (ботанический, зоологический, палеонтологический, минералогический, геологический, энтомологический, антропологический, археологический, этнографический, нумизматический) и 2 коллекции (художественная и историческая). К 1 января 1912 года в музее было уже 17 отделов, а фонды насчитывали 28 891 предмет[8].

29 декабря 1895 г. в музее случился большой пожар. Вместе с другими коллекциями сильно пострадала зоологическая, и многое в ней пришлось восстанавливать заново. Данный пожар вновь поднял вопрос о выделении музею нового помещения. Было решено основать фонд на постройку собственного здания музея, выйти с ходатайствами в правительство и Екатеринбургскую городскую думу. Последняя откликнулась быстро: на своем экстренном заседании 16 октября 1910 года Дума постановила «отвести бесплатно УОЛЕ под постройку здания музея участок городской земли на Дровяной площади, сзади нового театра пространством до 1 тыс. 800 кв. саженей с тем, чтобы наружный вид здания музея в архитектурном отношении вполне гармонировал со зданием нового театра… и чтобы музей и принадлежащая музею библиотека именовались Музеем имени Императора Александра II в память 19 февраля 1861 г.»[9].

19 февраля 1911 года, в день 50-й годовщины освобождения крепостных крестьян, на пожертвованной городом земле, в присутствии министра народного просвещения Л. А. Кассо, пермского губернатора В. А. Лопухина, епископа Екатеринбургского и Ирбитского Митрофана, главного начальника уральских заводов П. П. Боклевского, екатеринбургского городского головы А. Е. Обухова состоялась торжественная закладка нового здания музея УОЛЕ. Тем не менее, к разработке нового архитектурного проекта приступили только 7 августа 1913 года, когда исходя из разрешения Министерства народного просвещения от 30 мая 1913 года на право УОЛЕ владеть недвижимостью, общество вступило во владение землею на выделенном участке. Однако с началом первой мировой войны в обещанных ассигнованиях на постройку музея обществу было отказано, и проект, оцененный в 450 тыс. рублей, остался лишь на бумаге[10].

В 10-е годы резко выросла посещаемость музея — до 13-14 тысяч человек в год. Во многом это было связано с прибытием в Екатеринбург большого числа военнослужащих, находившихся на излечении раненых в боевых действиях Первой мировой войны, эвакуированных[11]. В августе 1918 года в составе музея был создан геодезический отдел.

На 1 января 1920 года музей насчитывал в своих фондах 42020 предметов, 11 отделов. Посещаемость его продолжала расти — в 1924 году музей принял 21420 человек[12].

В мае-июне 1923 года музей был закрыт в связи с арестом президента УОЛЕ М. О. Клера.

В конце 1925 года музей был выделен из состава УОЛЕ и получил новый статус — Уральского областного государственного музея. При музее был создан ученый совет, куда вошли все члены правления УОЛЕ. Позже, на базе коллекций музея УОЛЕ, были открыты несколько музеев в Свердловске — музей изобразительных искусств (в 1923 году на основе художественного отдела музея создается галерея старинной живописи, а с 1936 года, после пополнения произведениями социалистического реализма, — Свердловская картинная галерея как отдельный музей), литературный музей Д. Н. Мамина-Сибиряка (открыт в 1940 году).

Преобразование Музея УОЛЕ в государственный преследовало цель создания исторической экспозиции в качестве иллюстрации к историко-партийному курсу. Экспозиции отличались «идейно выдержанным характером» в соответствии с официальными установками[13].

После реорганизации единственное здание музея (ул. Ленина, 28) использовалось для хранения фондов, а для посетителей музей был закрыт. 1 октября 1926 года, согласно постановлению президиума горсовета Свердловска от 20 августа 1926 года, музею было предоставлено еще одно помещение — на ул. Ленина, 24 в здании двухэтажного Нового Гостиного двора. Здесь расположились краеведческие отделы областного музея: живой и неживой природы, археологии, этнографии и уральской промышленности. Кроме того, музей получил здание бывшей церкви Горного училища, где был открыт для посещения художественный отдел, предлагавший для осмотра галерею старинной живописи и предметы каслинского художественного литья. В итоге, в 1927 году музей был вновь открыт для посетителей[14].

Также в это время музей имел несколько комнат в клубе Вайнера и экспозиционные площади на ул. 8-е марта, 25 (служба охраны Пермской железной дороги).

На 1 января 1941 года в фондах музея насчитывалось 120 тыс. единиц хранения, до 40 % из которых использовались в экспозиционном показе[15].

В октябре 1941 года музей закрывается, а его помещения изымаются. Памятники и коллекции музея были законсервированы. При этом часть памятников и часть архива музея погибли во время срочного демонтажа экспозиции, а позже при затоплении хранилища в результате прорыва водовода[16]. На Воеводина музею оставили небольшое помещение в 50 кв.м., где были размещены комната канцелярии, библиотека и холодный склад для хранения фондов. В этот период на учете в музее состояло 130 тыс. экспонатов. На остальных 600 кв.м. разместили общежитие, столовую, сапожную мастерскую УЗТМ и конструкторское бюро Завода № 37, выпускавшего танки.

В 1946 году музей получает помещения Вознесенской церкви, где разворачиваются экспозиции по истории края. Другим зданием музея оставался дом по ул. Воеводина, 4, где разместился отдел природы, фонды, библиотека[17].

К 1960 году здание на Воеводина было признано аварийным и подлежало сносу. В апреле 1960 года в распоряжение музея передано здание собора Александра Невского в Зеленой Роще Екатеринбурга. После того как здание было приведено в порядок, в нем размещают новую экспозицию отдела природы, фонды, архив и научную библиотеку. Позже в здании собора был размещен Планетарий, а в подвале — реставрационная мастерская. Экспозиция отдела природы, оборудованная здесь, стала эталоном для краеведческих музеев, поэтому для знакомства с ней приезжали музейные специалисты из разных регионов СССР[16].

Также в запасниках музея в соборе хранились мощи Святого праведного Симеона Верхотурского, которые в 1989 были переданы Церкви и в 1991 перенесены в Верхотурье[18][19].

В 60-е годы особое внимание было уделено поставке музейного дела на научную основу — на научно-учетную документацию стали переводиться памятники коллекционного фонда, систематизироваться коллекции и фонд научной библиотеки (выделяется фонд редкой книги).

Также в 60-е годы велась интенсивная работа по созданию музеев в области на принципах общественной работы на местах. Ветераны-энтузиасты собирали материалы, памятники, создавали свои музейные Советы, привлекали местное население, школьников, использовали свои связи. Первыми появились музеи в Нижней Салде и Ревде, затем музей декабристов в Туринске, в 1967 году — музей Павлика Морозова в Тавде, музеи в Артях и Полевском, Березовский музей золото-платиновой промышленности на Урале. Был создан музей Чайковского в Алапаевске, краеведческие музеи в Североуральске и Серове.

В 1970 году музею передан собор Александра Невского в поселке Шурала возле Невьянска, который вскоре был приспособлен для хранения крупногабаритных памятников.

Решением Свердловского облисполкома от 14 марта 1978 года и Министерства культуры РСФСР Свердловский областной краеведческий музей был преобразован в музейное объединение во главе с генеральным директором А. Д. Бальчуговым с филиалами в Екатеринбурге и области (постановление Министерства культуры РСФСР от 20 июля 1979 года). Помимо филиалов в музее были созданы новые отделы — методический, выставок, реставрационный[15].

В 1978 году основная историческая экспозиция в Вознесенской церкви была закрыта в связи с аварийностью здания и необходимостью его реставрации. Первоначально предполагалось, что экспозиция переедет в отремонтированное здание на ул. Воеводина, 5. Однако решением обкома КПСС здание было отдано музею изобразительных искусств.

В марте 1987 музею передано здание-памятник архитектуры XIX века на ул. Малышева, 46, которое в дореволюционное время принадлежало уральскому предпринимателю Альфонсу Фомичу Поклевскому-Козелл. 22 мая 1988 года там открылась экспозиция по истории Урала XX века[20].

В 80-е годы улучшена была реставрационная мастерская, появилась таксидермическая мастерская. На местах обновлялись экспозиции — так, в Музее П. И. Чайковского в Алапаевске появилась уникальная коллекция музыкальных инструментов. Модернизировались экспозиции в Березовском (история золото-платиновой промышленности Урала), Полевском (историческая), Тавде (лесная и деревообрабатывающая промышленность), в селе Герасимовка (музей Павлика Морозова), Сысерти (историко-краеведческая), Алапаевске (краеведческая), в Пышме (история земледелия и быта крестьян), в деревне Зырянка (дом музей семьи Н. И. Кузнецова), исторические экспозиции в Невьянске, Каменск-Уральском, Серове. В 1986 году открыт Музей радио им. А. С. Попова, где впервые в истории краеведческого музея использованы аудиовизуальные средства.

В 1991 году здания Вознесенского храма, собора Александра Невского в Зеленой Роще и церкви Александра Невского в поселке Шурала переданы Церкви, а музей получает здания Дома культуры им. Ф. Э. Дзержинского (пр-т Ленина 69/10)[21] и памятника промышленной архитектуры «Малые кузницы». Однако перевод экспонатов в новые здания затянулся почти на 10 лет и был полностью закончен только в феврале 2005 года. К этому времени фонды музея включали уже более 600 тысяч экспонатов.

Кроме того, в 1991 году музей получил деревянное здание — особняк купцов Агафуровых на ул. Сакко и Ванцетти, 28. Также музею было передано здание бывшей аптеки по проспекту Ленина, 39, на площадях которого создан Музей истории камнерезного и ювелирного искусства Урала.

В начале 90-х в музее создан новый отдел — служба развития[15], ориентированную на привлечение финансовых средств за счёт новых видов деятельности по оказанию платных услуг, а также выручки от реализации продукции.

В 90-е создан и открыт Музей плодоводства Среднего Урала в доме и на территории усадьбы первого садовода-коллекционера Урала Д. И. Казанцева по ул. Октябрьской революции, 40. В 1998 году при Музее радио им. А. С. Попова начинает функционировать Планетарий, восстановленный на благотворительные пожертвования предприятий связи.

С 1998 года, при содействии сотрудников Государственного Эрмитажа, функционируют ежегодные курсы обучения и повышения квалификации художников-реставраторов по программе Эрмитажной школы реставрации[22].

28 декабря 2001 года открыл свои двери обновленный Музей природы на ул. Горького, 4. В конце 2002 года музей получил новое здание на Сибирском тракте в Екатеринбурге для размещения фондохранилища. В начале 2003 года завершен капитальный ремонт в ДК им. Ф. Э. Дзержинского[15].

В 2004 году музей первым в стране принял выставку ювелирных изделий Карла Фаберже, где ее посетило более 100 тыс. человек[23][24][25].

В 2013 году на базе музея создан Центр инновационных музейных технологий. Также в эти годы музей запускает новый проект «Шедевры частных коллекций», позволяя ознакомиться с раритетами из собраний екатеринбургских коллекционеров.

На 2016 год коллекции музея включают в себя 725 588 экспонатов[26]. Ежегодное число посетителей — около 270 тысяч человек в год[27].

Наименования музея

  • Музей УОЛЕ (1871—1925)
  • Уральский областной государственный музей (1925—1934)
  • Свердловский областной краеведческий музей (1934—1979, с 1994)
  • Свердловский государственный объединенный историко-революционный музей (1979—1987)
  • Свердловский государственный объединенный историко-краеведческий музей (1987—1994)

Структура

В Екатеринбурге располагает семью музейными площадками:

Отделения в Свердловской области[28]:

Уникальные коллекции и экспонаты

  • Шигирская коллекция древних орудий из дерева, кости, камня, металла (от мезолита до раннего железного века)
Главной достопримечательностью экспозиции является памятник истории мирового значения — самая большая и самая древняя известная человечеству сохранившаяся деревянная скульптура — Большой Шигирский идол. Она была извлечена в конце XIX века при золотодобыче рабочими приисков на Шигирском торфянике (район г. Кировграда). Было установлено, что уральский идол в два раза старше пирамид и фараонов — его возраст 9,5 тысяч лет.
  • Коллекция медной посуды начала XVIII в.
  • Коллекция Невьянской старообрядческой иконы
  • Коллекция книг из библиотеки В. Н. Татищева (182 тома, 237 книг[15])
  • Коллекция книг из библиотеки Н. К. Чупина (1 232 тома[16])
  • Каслинское литье
  • Коллекция образцов уральских яшм
  • Коллекция морских раковин (103 вида, передана в 1883 году в дар от английского минералога Р. Дэмона)
  • Нумизматическая коллекция (монеты, платы, угольные печатки Екатеринбургского Монетного двора, собрание платиновых, золотых, серебряных и медных монет России и многих стран мира разных времен)
  • Скелет большерогого оленя (найден вблизи деревни Галкиной Камышловского уезда в 1886 году)
  • Скелет мамонта (найден крестьянами вблизи деревни Нижней Пуртовой Балаирской волости Камышловского уезда в 1897 году)

Руководители музея

  • 1871—1925 — хранитель музея (на общественных началах):
    • 1871 — Левандо Иван Самсонович (?-?)
    • 1871—1876 — Дрездов Александр Януарьевич (21.10.1842 — 04.09.1891)
    • 1876—1880 — Малахов Виктор Михайлович (09.03.1828 — 17.04.1880)
    • 1880—1884 — Ружицкий Евгений Людвигович (1851 — ?)
    • 1884—1900 — Лобанов Дмитрий Иванович (1842—1915)
    • 1900—1901 — Романов Л. Г. (?-?)
    • 1901—1902 — Острейко-Оржешко Николай Константинович (?-?)
    • 1902—1905 — Клер Онисим Егорович (13.02.1845 — 18.01.1920)
    • 1905—1919 — Коротков Евгений Никитич (01(13).01.1850 — 03.01.1919)
    • 1919—1922 — Бучельников Сергей Михайлович (?-?)
    • 1922—1924 — Клер Владимир Онисимович (22.03.1878 — 29.01.1958)
    • 1924 — Колосов Юлий Михайлович (18.12.1892 — 1943)
    • 1924 (окт.) — 1925 (март) — Лебедев Александр Сергеевич (1888 — ок.1937)
в 1911 в УОЛЕ была введена платная — заведующий музеем[29]; данную должность в 1911—1918 годах занимал Модест Онисимович Клер (26.12.1879 — 10.09.1966).
  • 1925—1978 — директор музея
    • 1925 (март)—1926 (дек.) — Хандросс Лазарь Моисеевич (1890—1962)
    • 1926 (дек.)—1929 Дидковский Борис Владимирович (01.05.1883 — 01.02.1938)[30]
    • 1926—1933 — Будрин Василий Иванович (хранитель музея) (1881—1954)[31]
    • 1930—1933 — Шатунов
    • 1934—1938 — Щепкин
    • 1938—1944 — Курбатова Анна Петровна
    • 1944—1946 (февр.) — Пьянков Андриан Афанасьевич (1884—1953)
    • 1946 (февр.) — 1948 (май) — Дивинский Борис Александрович
    • 1948 (май) — ? — Столяров Иван Денисович
    •  ?-1954 — Зенков (?-1954)
    • 1954—1960 — Фомин Юрий Сергеевич (?-1960)
    • 1960—1979 — Бальчугов Александр Дмитриевич (13.03.1925 — 03.03.2009)
  • 1979-н.в. — генеральный директор музея
    • 1979—1980 — Бальчугов Александр Дмитриевич
    • 1980—1982 — Ивачева Светлана Михайловна
    • 1983 — Мырсин Анатолий Максимович (?-1983)
    • 1983 (дек.)—1993 — Узикова Нина Александровна (род. 01.10.1935)
    • 1993—28.02.2010 — Уфимцев Валерий Константинович
    • 01.03.2010-н.в. — Ветрова Наталья Константиновна (род. 03.05.1948)[32]

Напишите отзыв о статье "Свердловский областной краеведческий музей"

Примечания

  1. [enc.ural.ru/index.php/Клер_Онисим_Егорович Свободная энциклопедия Урала]
  2. [uole-museum.ru/index.php?option=com_content&view=section&id=15&Itemid=21 Издательская деятельность УОЛЕ]
  3. Зорина Л. И. Уральское общество любителей естествознания. 1870—1929. Из истории науки и культуры Урала / Ученые записки Свердловского областного краеведческого музея. Т.1. — Екатеринбург, 2009. — с. 29.
  4. Там же. — с. 31-32.
  5. Там же. — с. 34, 91.
  6. Там же. — с. 92.
  7. Там же. — с. 87.
  8. Там же. — с. 106.
  9. Там же. — с. 109.
  10. Там же. — с. 110.
  11. Там же. — с. 111.
  12. Там же. — с. 162.
  13. [u425.netangels.ru/sokm/istoriya-muzeya/23-istoricheskij-opyt-1917-1991-gody Музей в 1917—2000 годы]
  14. Леденцова Е. К. [elar.urfu.ru/handle/10995/18577 Формирование музейной сети на Среднем Урале в 1917-1929 гг.] // Известия Уральского государственного университета. Сер. 2, Гуманитарные науки. — 2010. — № 1 (72). — С. 190-200.
  15. 1 2 3 4 5 [u425.netangels.ru/sokm/istoriya-muzeya/940-muzej-v-xx-veke-glazami-ochevidtsev Музей в XX веке. Глазами очевидцев]
  16. 1 2 3 Там же.
  17. Дублённых В. В. [elib.uraic.ru/handle/123456789/157 Александр Дмитриевич Бальчугов — краевед, историк, организатор] // Шестые Чупинские краеведческие чтения: материалы конференции (Екатеринбург, 16–17 февраля 2012 г.). — Екатеринбург, 2012. — С. 73-83.
  18. [www.e1.ru/news/spool/news_id-409921-section_id-164.html 200 лет Александро-Невскому собору в Екатеринбурге: здесь служил Иоанн Кронштадтский, хранили оружие и скелет мамонта]
  19. [www.sestry.ru/church/content/pilgrim/podv/events/16 Экспонат № 12125, или Вернувшийся святой]
  20. [www.uole-museum.ru/news/?id=560cffbf66e4d10f03c4f84b Поздравляем с юбилеем Нину Александровну Узикову!]
  21. [www.e1.ru/news/spool/news_id-427875-section_id-164.html «Жемчужина конструктивизма Екатеринбурга»: клуб Дзержинского, в котором чекисты назначали свидания и судили врагов народа]
  22. [u425.netangels.ru/spetsialnye-podrazdeleniya-muzeya/restavratsionnaya-masterskaya Реставрационная мастерская]
  23. [www.newsru.com/cinema/11feb2004/ja.html Яйца Фаберже, купленные бизнесменом из России, в последний раз покажут в Нью-Йорке]
  24. [rusk.ru/st.php?idar=412816 Выставка пасхальных яиц Фаберже откроется в Екатеринбурге 24 сентября]
  25. [www.e1.ru/news/spool/news_id-188722.html Выставка Фаберже отработала на твердую пятерку]
  26. [www.kommersant.ru/doc/2734793 Н.Ветрова: «В залах музея может быть представлено не больше 4-6 % всей коллекции»]
  27. [www.uole-museum.ru/about/?section=info Свердловский областной краеведческий музей. О нас]
  28. [www.uole-museum.ru Свердловский областной краеведческий музей]
  29. Зорина Л. И. Уральское общество любителей естествознания. 1870—1929. Из истории науки и культуры Урала / Ученые записки Свердловского областного краеведческого музея. Т.1. — Екатеринбург, 2009. — с. 106.
  30. [chel-portal.ru/?site=encyclopedia&t=Didkovskiy&id=2801 Дидковский Борис Владимирович]
  31. Будрина Л. А. [ukbki.ru/pdf/vesi-6-2015-all(low).pdf Русский фарфор, уральский камень и музейное дело в судьбе одной семьи (Миклашевские-Умовы-Мостовенко-Будрины)] // Веси. — 2015. — № 6. — С. 41-44.
  32. [newdaynews.ru/culture/272331.html Бывший министр культуры Наталья Ветрова выходит на новую работу — в свердловский краеведческий музей]

Ссылки

  • [kartagrada.ru/map/ekaterinburg/%D0%9C%D0%B0%D0%BB%D1%8B%D1%88%D0%B5%D0%B2%D0%B0_%D1%83%D0%BB./46 Свердловский областной краеведческий музей на карте Екатеринбурга]
  • Свод памятников истории и культуры Свердловской области. Т. 1. Екатеринбург. Отв. ред. В. Е. Звагельская. — Екатеринбург: Издательский Дом «СОКРАТ», 2007.

Отрывок, характеризующий Свердловский областной краеведческий музей

– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.


В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.


С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
Наташа с такой полнотой и искренностью вся отдалась новому чувству, что и не пыталась скрывать, что ей было теперь не горестно, а радостно и весело.
Когда, после ночного объяснения с Пьером, княжна Марья вернулась в свою комнату, Наташа встретила ее на пороге.
– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…


Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.
Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, – то уничтожится возможность жизни.


Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении.
Если цель европейских войн начала нынешнего столетия состояла в величии России, то эта цель могла быть достигнута без всех предшествовавших войн и без нашествия. Если цель – величие Франции, то эта цель могла быть достигнута и без революции, и без империи. Если цель – распространение идей, то книгопечатание исполнило бы это гораздо лучше, чем солдаты. Если цель – прогресс цивилизации, то весьма легко предположить, что, кроме истребления людей и их богатств, есть другие более целесообразные пути для распространения цивилизации.
Почему же это случилось так, а не иначе?
Потому что это так случилось. «Случай сделал положение; гений воспользовался им», – говорит история.