Нагейкина, Светлана Вячеславовна

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Светлана Нагейкина»)
Перейти к: навигация, поиск
Светлана Нагейкина 
Полное имя Светлана Вячеславовна Нагейкина
Гражданство Россия Россия, Белоруссия Белоруссия
Дата рождения 2 февраля 1965(1965-02-02) (59 лет)
Место рождения Тамбов, СССР
Рост 170 см
Вес 62 кг
Карьера
Клуб Динамо
Тренер А. И. Холостов, А. А. Грушин
В сборной с 1982
Медали
Лыжные гонки
Олимпийские игры
Золото Калгари 1988 эстафета 4×5 км
Государственные награды
 

Светла́на Вячесла́вовна Наге́йкина (род. 2 февраля 1965 года, Тамбов) — советская, российская и белорусская лыжница, олимпийская чемпионка 1988 года в эстафете 4×5 км.

Заслуженный мастер спорта СССР (1988).

В 1988 году окончила Московский областной государственный институт физической культуры по специальности тренер-преподаватель.

Выступала за ВДФСО профсоюзов (Московская область), в 1988 году — за «Динамо» (Москва), с 2002 года — за Сатурн (Рыбинск).

В сезоне 2001—2002 годов в связи с острой конкуренцией за место в олимпийской сборной команде России Светлана Нагейкина с официального согласия Федерации лыжных гонок России выступала за сборную Белоруссии[1].

Тренер Александр Грушин.



Спортивные достижения

Светлана Нагейкина участница четырёх Зимних Олимпийских Игр[2]:

Год Сборная Дисциплина Результат (место)
1988 СССР СССР 5 км. Классический стиль 8
10 км. Классический стиль 4
Эстафета 4×5 км. Свободный стиль 1
1994 Россия Россия 5 км классическим стилем, раздельный старт 16
10 км свободным стилем, гонка преследования 19
30 км классическим стилем, раздельный старт 9
1998 Россия Россия 15 км классическим стилем, раздельный старт 16
2002 Белоруссия Белоруссия 15 км свободным стилем, общий старт 5
10 км классическим стилем, раздельный старт 14
Эстафета 4×5 км 5
30 км классическим стилем, раздельный старт 11

На этапах Кубка мира FIS с 1986 по 2007 годы Светлана Нагейкина 18 раз занимала призовые места, в том числе первое место в 1990 году на этапе в Бохини (бывшая Югославия)[2].

Победительница этапа Континентального кубка FIS сезона 2003—2004 годов в Красногорске (Россия) на дистанции 10 км[2].

Чемпионка СССР по лыжным гонкам 1987 года в эстафете 4×5 км[3].

Победительница зимней Спартакиады народов СССР в 1986 году[3].

Чемпионка России[3]:

  • 1993 и 1996 годов на дистанции 5 км;
  • 1993 и 2001 годов на дистанции 30 км;
  • 1998 года на дистанции 50 км;
  • 1993 года в эстафете.

В 2000 и в 2002 годах побеждала на марафонской дистанции 90 км в Мора (Швеция)[2].

Напишите отзыв о статье "Нагейкина, Светлана Вячеславовна"

Примечания

  1. [www.skisport.ru/doc/read.php?id=94&mag_id=4 Олимпийская чемпионка Светлана Нагейкина в Солт-Лейк-Сити выступит за сборную Белоруссии]
  2. 1 2 3 4 [www.fis-ski.com/uk/604/613.html?sector=CC&listid=&competitorid=100828&type=result Статистика на сайте FIS] (англ.)
  3. 1 2 3 Нагейкина Светлана Вячеславовна — статья из Большой олимпийской энциклопедии (М., 2006)

Ссылки

  • [www.bmsi.ru/doc/228a5cc2-d53e-4849-aff5-78e953877195 Светлана Нагейкина: Рассказ о прошлом, настоящем и будущем с лирическими отступлениями]
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Нагейкина, Светлана Вячеславовна

– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.


Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.