Свингюгенды

Свингюгенды (Свингующая молодёжь, нем. Swing-Jugend) — неформальные молодёжные движения в Германии 1930-х, главным образом — в Гамбурге, Франкфурте и Берлине. Это были группы любителей джаза и свинга, состоящие, в основном, из подростков 14 — 18 лет, то есть — учеников средних и старших классов, но иногда и молодых рабочих. Они стремились подражать английскому и американскому образу жизни, выражали себя в музыке свинг и идеологически противостояли национал-социализму, особенно — гитлерюгенду.

Название

Самоназвание Swingjugend (букв. «свинг-молодёжь» англ. Swing Kids) появилось как пародия на многочисленные официальные «югенды» и как подчеркивание отличия от них.

Противостояние официальной культуре

Музыка джаз с точки зрения нацистской идеологии считалась недопустимой, так как значительная часть джаз-исполнителей была неграми либо евреями. Джаз назывался «негритянской музыкой» или «дегенеративной музыкой» — по аналогии с «entartete Kunst» (дегенеративным искусством).

«Свинг-молодёжь» изначально была в целом аполитична, наподобие сходной субкультуры «зут сьют» (zoot suit) в Северной Америке. Эпитет, с которым субкультура свинга ассоциировала себя — «Lottern», примерно переводимый как «тунеядство, безделье», означал вызов принудительной «полезной работе» и строгой общественной морали тех лет. Отчёты наблюдателей гитлерюгенда о группах «свинг—молодёжи» содержат замечания о подчёркнуто сексуальном характере их поведения. Один отчёт называет «моральной испорченностью» то, что «Свинг-молодёжь» выражала одеждой и музыкой сопротивление официальной культуре. Их поведение, называемое многими нацистами «женственным» и «изнеженным» противопоставлялось спартанскому военизированному поведению, которое государство прививало молодёжи. Они организовывали танцевальные фестивали и конкурсы, приглашали джаз-бэнды. На этих мероприятиях «свинг-молодёжь» пользовалась любыми возможностями посмеяться над нацистами, военными и гитлерюгендом — используя, например, приветствие «Свинг хайль» вместо известного «Зиг хайль». Они придумали жаргон с большим количеством англицизмов.

Несмотря на всё это, не весь джаз был запрещён в Германии в то время. Из-за общей популярности такого рода музыки, под жёстким контролем был позволен более мягкий и медленный, «германизованный» вид джазового исполнения.

Протестуя против прусской строгости военной формы, «свингующие» носили чрезмерно широкие и длинные плащи, мешковатые пиджаки, длинные галстуки. «Стильные» девушки старались следовать французской и американской моде, предпочитали обильную и яркую косметику, часто курили, что не соответствовало официальному образу арийской девушки.

Запрещение

Руководство рейха смотрело на «свинг-молодёжь» сквозь пальцы по крайней мере до 1940 года. Силовая борьба против «свинг-молодёжи» началась 18 августа 1941 года, когда в результате жестокой полицейской операции более 300 участников «Свинг-Югенда» были арестованы. Меры против них разнились от принудительного остригания и отправки в школы со строгим надзором, до отправки лидеров движения в концентрационные лагеря. Акция была связана с тем, что в гестапо поступили сведения о подрывной деятельности этих молодых людей.

2 января 1942 года Генрих Гиммлер писал Рейнхарду Гейдриху:

Моё суждение таково — всё зло должно быть выкорчевано немедленно. Я не могу не видеть, что мы принимаем лишь полумеры. Все главари <…> должны находиться в концентрационных лагерях на переобучении <…> длительность заключения для этих молодых людей должна быть увеличена до 2-3 лет (…) только крайней жестокостью мы сможем подавить опасное распространение англофильских тенденций в дни, когда Германия борется за выживание

Вскоре последовали суровые меры: клубы стали закрываться, многие участники отправились в лагеря.

См. также

• Стиляги — первая советская субкультура 1940—1950-х годов
• Теды — субкультура Британии 50-х годов
• Моды — субкультура Британии 60-х и 70-х
• Неформалы — более поздняя советская субкультура.
• Пираты Эдельвейса и Белая роза — молодёжные группы Германского Сопротивления

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Свингюгенды

«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава надел шубу и сел в сани.
– Теперь куда прикажете? – спросил кучер.
«Куда? спросил себя Пьер. Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или гости?» Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из за слез взглянула на него.
– Домой, – сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая медвежью шубу на своей широкой, радостно дышавшей груди.
Было морозно и ясно. Над грязными, полутемными улицами, над черными крышами стояло темное, звездное небо. Пьер, только глядя на небо, не чувствовал оскорбительной низости всего земного в сравнении с высотою, на которой находилась его душа. При въезде на Арбатскую площадь, огромное пространство звездного темного неба открылось глазам Пьера. Почти в середине этого неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812 го года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света. Но в Пьере светлая звезда эта с длинным лучистым хвостом не возбуждала никакого страшного чувства. Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимой быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место, на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами. Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе.


С конца 1811 го года началось усиленное вооружение и сосредоточение сил Западной Европы, и в 1812 году силы эти – миллионы людей (считая тех, которые перевозили и кормили армию) двинулись с Запада на Восток, к границам России, к которым точно так же с 1811 го года стягивались силы России. 12 июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Миллионы людей совершали друг, против друга такое бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которого в целые века не соберет летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, люди, совершавшие их, не смотрели как на преступления.