Свобода и Независимость

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Свобода и Независимость
Wolność i Niezawisłość

Значок организации «Свобода и Независимость»
Идеология:

национализм, антикоммунизм

Этническая принадлежность:

поляки

Активна в:

Польша в своих старых границах

Дата формирования:

2 сентября 1945

Дата роспуска:

декабрь 1952

Союзники:

ЦРУ Организация Гелена
МИ-6
УПА

Противники:

ПНР
СССР СССР

Количество членов:
Около 25000-30.000 (1946)

Свобода и Независимость, изначально полное название — Сопротивление без войны и диверсий «Свобода и Независимость», сокращенный вариант — WiN (польск. Wolność i Niezawisłość, Ruch Oporu bez Wojny i Dywersji «Wolność i Niezawisłość», WiN) — польская антисоветская подпольная гражданско-военная организация, действовавшая на территории Польши после II Мировой войны.





История

7 мая 1945 года генерал Владислав Андерс, исполнявший обязанности главнокомандующего польскими силами на Западе, распустил гражданско-военную организацию «Nie », задачей которой была подпольная борьба с СССР. Для вооружённой борьбы Владислав Андерс на базе «AK-NIE» создал военную организацию «DSZ» (Делегатурa вооруженных сил (польск.)). Комендантом Делегатуры вооружённых сил был назначен полковник Ян Жепецкий («Ожуг», «Презес»). Владислав Андерс создал Делегатуру вооружённых сил, чтобы вести борьбу против СССР и Временногo правительствa Польской Республики. После формирования Делегатуры вооружённых сил организации «DSZ» подчинилось несколько десятков тысяч членов Армии Крайовой. Kомендант Делегатуры вооружённых сил полковник Ян Жепецкий был сторонником прекращения вооружённой борьбы после того, как 5 июля 1945 года новое правительство Польши было признано США и Великобританией. В то же время Ян Жепецкий выступал против заявления арестованного полковника Яна Мазуркевича («Радослава»), призвавшего военнослужащих Армии Kрайовой выйти из подполья. Ян Жепецкий считал, что необходимо создать политическую структуру, объединяющую солдат и офицеров Армии Kрайовой, которая с помощью организационного и пропагандистского ресурса могла бы оказать влияние на ситуацию в стране, в том числе в ходе будущей парламентской избирательной кампании.

Делегатурa вооруженных сил прекратила своё существование 6 августа 1945 года. 14 августа Ян Жепецкий издал приказ о роспуске «Армии Крайовой» и на основе Делегатуры вооружённых сил создал и возглавил нелегальную политическую организацию «WiN» («Свобода и Независимость»). 2 октября на тайном съезде комендантов обшаров DSZ был избран председателем главного исполнительного комитета «WiN». Полного объединения постаковского подполья, однако, так и не произошло. В организации «ВИН» три отдела, соответственно её основным задачам: а) Пропаганда (издание газет, листовок и устная агитация). б) Разведка (сбор военной, политической и экономической информации и передача этих материалов в Лондон). в) Контрразведка (охрана подполья от репрессий со стороны органов общественной безопасности).

Структура руководящих звеньев «ВИН»: 1. Главный исполнительный комитет «ВИН». 2. Исполнительные комитеты трех обшаров (обшар объединяет несколько воеводств). 3. Исполнительные комитеты в воеводствах. 4. Комитеты в уездах. «ВИН» поддерживало — по радио и через курьеров — связь с эмигрантским правительством Польши и штабом Верховного Главнокомандующего.

Первоначальной её целью была политическая борьба с польскими коммунистическими силами и предотвращение их прихода к власти. Несмотря на заявленный гражданский характер некоторыми членами организации предполагалась также и вооружённая борьба. На практике полевые командиры WiN часто не подчинялись указаниям руководящих органов организации. В организации были вооружённые отряды, действовавшие в подпольных условиях главным образом в восточных районах Польши. Осенью 1945 года некоторые вооружённые отряды и члены организации подчинились призыву арестованного полковника Яну Мазуркевичу (подпольная кличка — Радослав) выйти из подполья. Главным источником дохода организации после 1945 года была реквизиция государственного, кооперативного и частного имущества.

С 1946 года руководство «Свободы и Независимости» стало подчиняться Польскому правительству в изгнании и верховному главнокомандующему польских вооружённых сил, находившемуся в Великобритании. Изначально организационная структура «Свободы и Независимости» делилась на 3 зоны/обшары: Западная зона с центром в Познани, Центральная зона с центром в Варшаве и Южная с центром в Кракове. В 1946 году произошла структурная реорганизация, после которой осталось только две зоны — Центральная и Южная. Партизанские отряды «Свободы и Независимости», придерживаясь террора, нападали на работников органов безопасности, коммунистов, членов Гражданской милиции, Добровольного резерва гражданской милиции и ликвидировали активистов, сотрудничавших с польскими коммунистическими властями.

Политическое отделение «Свобода и Независимость» выступала за вывод советских войск с территории Польши, отрицала новые границы Польши, которые были установлены после Ялтинской конференции. Организация призывала создать польскую армию, независимую от коммунистического влияния. «Свобода и Независимость» выступала против национализации промышленных предприятий и проведения земельных реформ.

В январе 1947 года организация призвала польское население бойкотировать выборы в Учредительный Сейм Польской Народной Республики и призвала западные страны вмешаться в политическую ситуацию в Польше. Сторонники сопротивления верили в близкую перспективу третьей мировой войны.

Несмотря на запрет руководящих органов(полковника Янa Мазуркевичa) Центральная зона в 1945 году вступила в переговоры с УПА. В 1946 году вооружённые отряды «Свободы и Независимости» провели совместно с отрядами УПА несколько вооружённых акций на востоке Польши, самой известной из которых было нападение 28 мая 1946 года на Грубешов. Участники организаций распространяли слухи о якобы скорой войне СССР с Америкой и другими капиталистическими странами и гибели в этой войне Советского СоюзаК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2814 дней].

«Свобода и Независимость» в обмен на собранную секретную информацию материально поддерживалась американской ЦРУ и английской Секретной разведывательной службой. До 1952 года западные разведывательные службы различным образом активно сотрудничали с WiN. ЦРУ неоднократно командировало в Польшу американских агентов для инспекции организации WiN. Американские и английские разведки в рамках предполагаемой будущей войны с СССР разработали для WiN «План Вулкан», планируя использовать организацию для саботажа и диверсий. С 1948 по 1952 год в Польшу для осуществления подрывной работы было переправлено 17 радиостанций, около миллиона долларов и несколько сот килограммов золота. Был также разработан «План Х», который предусматривал подпольную деятельность WiN в будущих военных условиях. Польская контрразведка провела ряд действий, завербовав нескольких офицеров АК и WIN и организовав в 1948 году фиктивное V управление WiN, взяв тем самым контроль над организацией. В 1948—1952 годах польская контрразведка провела обширную дезинформационную игру с западными разведками, поддерживая с ними радиосвязь, посылая и принимая эмиссаров. Ликвидация WiN спровоцировало «Дело Берга» — была обнародована деятельность польских эмигрантских политических сил с представителями ЦРУ. «Дело Берга» привело к расколу среди польских эмигрантских антисоветских сил. Польский премьер в эмиграции Станислав Мацкевич написал статью «О торговле смертью», в которой обвинил сотрудничавших с западными разведками в личной материальной выгоде.

Президенты «Свободы и Независимости»

Преследования

Министерство общественной безопасности с самого начала существования «Свободы и Независимости» постоянно пыталось ликвидировать организацию. В 1945 году были арестован Первый президент WiN полковник Ян Жепецкий, все командиры зон. В октябре 1946 года был арестован Первый президент организации Францишек Непокульчицкий. Отказ от активных действий, утрата многих баз и известных командиров, сокращение социальной базы и успешные действия внутренных войск и органов безопасности привели к упадническим настроениям среди членов организации и нежеланию продолжать небезопасную подпольную жизнь. Поражение Миколайчикa ещё более ухудшилo настроение в рядах ВиН. Создатель организации WiN полковник Ян Жепецкий через Польское Радио призвал членов «Свобды и Независимости» принять объявленную в 1947 году государственную амнистию. После обращения Яна Жепецкого только в течение 1947 года амнистией воспользовались 12 тысяч членов организации. Эта дата знаменует закат «Свободы и Независимости», хотя отдельные подпольные ячейки, отряды и организации WiN ещё некоторое время действовали.

Министерством общественной безопасности была разработана и проведена оперативная игра. С 1948 года организация находилась под контролем органов безопасности Народной Польши. Деятельность «Свободы и Независимости» была полностью ликвидирована в декабре 1952 года, арестовано 139 человек. Последний скрывавшийся вооружённый член WiN был убит во время перестрелки c Моторизованной поддержкой гражданской милиции (ZOMO) в 1963 году.

Память

В настоящее время

В настоящее время в Польше действует одноимённая общественная организация, которая ведёт активную деятельность по распространению истории послевоенной «Свободы и Независимости», пропагандируя антикоммунистические и антироссийские настроения в польском обществе.

См. также

Источник

  • Legacy of Ashes: The History of the CIA by Tim Weiner. Anchor Books. 2008. ISBN 978-0-307-38900-8
  • Wnuk, Rafał, Polska konspiracja antysowiecka na Kresach Wschodnich II RP w latach 1939—1941 i 1944—1952/ «Tygiel narodów», Warszawa / London: ISP PAN / RYTM. стр. 157—251. ISBN 8388794728.
  • Grzegorz Motyka, Rafał Wnuk — «Pany i rezuny. Współpraca AK-WiN i UPA 1945—1947», Warszawa 1997  (польск.) ISBN 83-86857-72-2
  • [www.freedomandindependence.com/ Freedom And Independence — Zrzeszenie «Wolność i Niezawisłość», WiN., Institute of National Remembrance, IPN, Poland] (англ.)
  • Zygmunt Woźniczka,Zrzeszenie «Wolność i Niezawisłość» : 1945—1952 Wyd. 1. — Warszawa : Instytut Prasy i Wydawn. «Novum»-"Semex, " 1992.ISBN 8385299319
  • Marian Reniak, Droga z Monachium. Warszawa 1970. Wydawnictwo MON.
  • Informator o nielegalnych antypaństwowych organizacjach i bandach zbrojnych działających w Polsce Ludowej w latach 1944—1956 Poland. Ministerstwo Spraw Wewnętrznych. Biuro «C.», Warszawa : [s.n.], 1964.
  • [portalwiedzy.onet.pl/54780,,,,wolnosc_i_niezawislosc,haslo.html Wolność i Niezawisłość]

Напишите отзыв о статье "Свобода и Независимость"

Ссылки

  • [constitutions.ru/?p=9834] Докладная записка заместителя советника НКВД при Министерстве общественной безопасности Польши С. П. Давыдова народному комиссару внутренних дел СССР Л. П. Берии об аресте руководства организации Свобода и независимость
  • [www1.dziennik.krakow.pl/ipn/proces_krakowski/html/wystawa.html История организации]  (польск.)
  • [portalwiedzy.onet.pl/82408,,,,bergu_sprawa,haslo.html Bergu sprawa]  (польск.)

Отрывок, характеризующий Свобода и Независимость

– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.

В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.


– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.