Свобода слова

Свобо́да сло́ва — право человека свободно выражать свои мысли. В настоящее время включает свободу выражения, как в устной, так и в письменной форме (свобода печати и средств массовой информации); в меньшей степени относится к политической и социальной рекламе (агитации). Это право упомянуто в ряде международных и российских документов, среди которых: «Всеобщая декларация прав человека» (ст. 19), «Европейская Конвенция о защите прав человека и основных свобод» (ст. 10) и Конституция Российской Федерации (ст. 29).

Свобода слова иногда вступает в противоречие с правами и свободами других лиц. Правовые нормы государств обычно регулируют ограничения на свободу слова на своей территории. Согласно международному праву, ограничения на свободу слова обязаны отвечать трём условиям: они должны строго соответствовать закону, преследовать легитимную цель и должны быть необходимы и адекватны для достижения этой цели. Законы, вводящие ограничения, должны стремиться быть недвусмысленными и не давать возможность для разных толкований. Так, Конституция Российской Федерации запрещает пропаганду, возбуждающую социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду, а также распространение сведений, составляющих государственную тайну. Временные или частные ограничения также могут вводиться по решению суда.

Утилитарный и либеральный подходы

Свобода слова тесно связана с вопросами установления истины, самоуправления, обеспечения гибкости политической системы, самореализации личности, естественных прав человека и их защиты.

Исторически она возникла как инструмент для обеспечения информированности и поддержания высокого уровня компетентности государственных органов власти. Так, английский Билль о правах 1689 г. гарантировал членам Парламента полную свободу обсуждения дел королевства и чиновников, без чего его работа была бы неэффективной. Это свойство свободы слова до сих пор ценится даже некоторыми авторитарными режимами, которые оставляют небольшие и безопасные для своей стабильности «островки свободы» (например, лишённые цензуры малотиражные газеты), чтобы иметь объективное представление о том, что же реально происходит в регионе и за его пределами. Более широко, эта свобода стала считаться одним из важнейших условий для поиска и установления истины. Как писал Дж. Милль, «особое зло подавления мнений в том, что обездоливается всё человечество, и те, кто против данной мысли, ещё больше, чем её сторонники. Если мысль верна, они лишены возможности заменить ложь истиной; если неверна, теряют… ясный облик и живое впечатление истины, оттенённой ложью… Полная свобода выражений — необходимое условие, чтобы оправдать претензии на истину».

Другим аспектом «Билля о правах» 1689 года было то, что в нём Парламент рассматривается как высший представительный орган национального самоуправления, и следовательно, что право на информацию о работе правительства исходит от народа. По мере развития демократии, последнее приобрело особую актуальность.

С точки зрения этой политической системы, наиболее важной стороной свободы слова является свобода распространения такой информации, которая может повлиять на исход выборов или на работу правительства. Здесь в большинстве современных либеральных демократий законодательные ограничения низки и вводятся только на срок избирательных кампаний: публикации в СМИ должны чётко давать понять, является ли их целью оказание воздействия на выборы и кто реально несёт за них ответственность. Для того, чтобы люди были достаточно осведомлены накануне выборов, они должны ознакомиться с различными точками зрения. Это в первую очередь относится к основным для избирателей источникам информации (на сегодняшний день это телевидение) и обеспечивается либо доступом к широкому ряду свободных от цензуры и независимых друг от друга источников, либо политикой плюрализма на занимающих монопольное положение СМИ. Отметим, что правило «нейтральной точки зрения», установленное в Википедии, также позволяет достичь плюралистичного и беспристрастного освещения событий и выражения мнений.

В сочетании с демократическими процедурами, обеспечивающими подотчётность правительства перед избирателями, свобода слова становится одним из важнейших инструментов защиты всех прав человека. Как отмечал Карл Поппер, она также играет ключевую роль в обеспечении стабильности либеральной демократии, поскольку делает возможным подстройку работы правительства и даже политической системы в целом под объективные потребности общества.

Либерализм раскрыл этическую сторону свободы слова, которая на эмоциональном уровне стала доминировать над изложенным выше утилитарным взглядом. Здесь на первый план выступают человеческое достоинство и объективные потребности (естественные права), данные человеку от рождения. Эта концепция имеет христианские корни, и её ранние популяризаторы (начиная с Гуго Гроция) часто ссылались на цитату из Библии: «И сотворил Бог человека по образу Своему» (Быт. 1:27). Однако позже она была переформулирована Кантом в терминах светской теории, что принципы человеческого общества имеют фундаментальную естественную природу. Такой подход, впервые отражённый в американском «Билле о правах» и французской «Декларации прав человека и гражданина» (1789 года.), означает, что допустимы только такие ограничения на свободу слова, которые носят вынужденный и нравственно оправданный характер:

Свободное выражение мыслей и мнений есть одно из драгоценнейших прав человека; каждый гражданин поэтому может свободно высказываться, писать, печатать, отвечая лишь за злоупотребление этой свободой в случаях, предусмотренных законом. («Декларация прав человека и гражданина», ст. 11)

На сегодняшний день среди легитимных ограничений числятся защита национальной безопасности, общественного порядка, здоровья и нравственности, репутации и прав других лиц (в том числе, авторского права), конфиденциальной информации, правосудия.

Воспитание и самоцензура

Многие либеральные мыслители, начиная с Ж. Ж. Руссо, отмечали важность обучения культуре свободы слова. По их мнению, ведение дискуссии с целью установления истины и терпимое отношение к альтернативным точкам зрения способствует прогрессу и согласию в обществе. Однако политические и культурные аспекты либерализма находятся в некотором противоречии друг с другом.

С культурной точки зрения, свобода слова стремится к независимому от общества развитию собственных убеждений для каждого человека, самостоятельной формулировке им стандартов и жизненных целей. С другой стороны, народ, наделённый властью самоуправления, должен ей пользоваться разумно и на благо общества. Таким образом, люди должны не просто обладать свободой обсуждать все общественные вопросы, но и уметь использовать её для осуществления взвешенного выбора.

Однако воспитание «ответственных граждан» выходит за рамки чистого образования и по сути является разновидностью цензуры, поскольку ставит личные убеждения в зависимость от общественной морали (А. де Токвиль). Ряд современных критиков указывают, что потеря самостоятельности мышления повышает риск манипуляций общественным сознанием. Тем не менее, большинство населения демократических стран (в особенности, консерваторы) находят такое вмешательство в сферу личности в той или иной степени оправданным и необходимым.

Другой стороной данного вопроса является регулирование частных предприятий. Прежде всего это касается рекламы, которая является формой «коммерческой свободы слова» и которая часто подвержена многочисленным законодательным ограничениям во имя защиты потребителей, общественного порядка и честной конкуренции.

Однако даже в отношении обычной свободы слова, государственное регулирование СМИ и ведущих рекламодателей, а также высокая доля государственных источников на рынке информации, приводит к «самоцензуре», когда частные СМИ вводят упреждающие ограничения из страха перед потерей существенных источников дохода. Самоцензуре подвержены также индустрии, доходы которых в значительной степени зависят от общественного мнения, например, киноиндустрия.

В силу этого сторонники неолиберализма полагают, что ключом к обеспечению свободы слова является частная собственность и невмешательство государства в частно-предпринимательскую деятельность. Они аргументируют, что это не только ставит барьер перед государственной цензурой и устраняет большинство поводов для самоцензуры, но и открывает дополнительные возможности для распространения независимых мнений, включая частные издательства и рекламу в прессе. С неолибералами не согласны леволиберальные сторонники государственного финансирования СМИ (а также избирательных кампаний, образования и т. д.) Они полагают, что гарантированная поддержка СМИ необходима, чтобы они функционировали независимо как от общественного мнения, так и от капитала.

Рейтинги свободы прессы и СМИ

В области сравнительной политологии существуют организации и проекты, которые стремятся измерить уровень свободы слова в мире или отдельных регионах:

• [www.freedomhouse.org/report-types/freedom-press Freedom of the Press] (англ.) — «Свобода прессы в мире»: ежегодное исследование и сопровождающий его рейтинг о состоянии свободы прессы в странах мира, публикуется международной неправительственной организацией «Freedom House»
• [en.rsf.org/press-freedom-index-2013,1054.html Worldwide Press Freedom Index] (англ.) — «Всемирный индекс свободы прессы»: ежегодное исследование и сопровождающий его рейтинг о состоянии свободы прессы в странах мира, публикуется международной неправительственной организацией «Репортёры без границ»
• [www.irex.org/project/media-sustainability-index-msi Media Sustainability Index] (англ.) — «Индекс устойчивости СМИ»: издаётся IREX
• [www.fesmedia-africa.org/home/what-we-do/africa-media-barometer-amb/ African Media Barometer] (англ.) — «Барометр африканских СМИ»: издаётся «Friedrich-Ebert-Stiftung»

Методологии этих рейтингов опубликованы и включают как объективные параметры (например, число убитых в связи со своей профессиональной деятельностью журналистов), так и субъективные оценки экспертов (например, уровень самоцензуры в СМИ). Количественные показатели обычно считаются более надёжными, однако после статистической обработки не всегда отражают полную картину, поэтому их часто дополняют качественными параметрами. Например, высокое число СМИ не обязательно свидетельствует об их разнообразии и отражении широкого спектра мнений. Распространение необъективной или непроверенной информации дискредитирует саму концепцию свободы СМИ. По мнению некоторых аналитиков, в конечном итоге самым важным критерием является то, прислушиваются ли СМИ к гражданам и действуют ли они от их имени.

Анализ используемых в этих индексах методик выявил ряд недостатков. Некоторые параметры имеют нормативный характер, например, рассматривают государственную собственность на СМИ или государственные субсидии частным СМИ как негативный вклад в свободу слова. Это часто служило основанием для обвинений в предвзятости, а также в продвижении американских или европейских политических интересов. Далее, основным предметом изучения обычно является телевидение, пресса и радио, тогда как цифровым СМИ уделяется недостаточно внимания. Несмотря на эти недостатки, многие эксперты полагают, что методики статистически последовательны и приходят к схожим выводам, так что они представляют собой важный, полезный и заслуживающий доверия инструмент для изучения свободы СМИ в мире.

С целью дальнейшего улучшения методик, ЮНЕСКО разработала ряд показателей, которые, по мнению организации, культурно и политически нейтральны. Сама организация в настоящий момент не занимается измерением уровня свободы слова.

Свобода слова в мире

• Азербайджан
• Беларусь
• Бутан
• Великобритания
• Германия
• Израиль
• Иран
• Казахстан
• КНДР
• Куба
• Россия
• США

См. также

• Права человека
• Политическая свобода
• Правовое государство
• Всеобщая декларация прав человека, статья 19
• Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод, статья 10
• Конституция Российской Федерации, статья 29
• Цензура
• Интернет-цензура

Литература

• Левинсон Л. [www.sova-center.ru/files/books/ya02-text.pdf Баланс или несоразмерность] // Язык мой… проблема этничнеской и религиозной нетерпимости в российских СМИ. / Сост. А. М. Верховский. М.: РОО «Центр „Панорама“», 2002. ISBN 5-94420-008-1 — стр. 154—164
• Соболева А. [www.hrights.ru/text/b25/Chapter3%205.htm Толкование понятия «ограничения, необходимые в демократическом обществе» в свете статьи 10 ЕКПЧ]// Российский бюллетень по правам человека, № 25. М.: Институт прав человека, 2008
• Маковей М., Чефранова Е. А. [www.hri.ru/docs/?content=file&id=375 Комментарий] к статье 10 ЕКПЧ
• Смирнов А. Ю. [www.zpu-journal.ru/zpu/2004_1/Smirnov/22.pdf Свобода слова по-французски: либеральное движение в эпоху Реставрации (начало)] // Знание. Понимание. Умение. — 2004. — № 1. — С. 153-157.
• Смирнов А. Ю. [www.zpu-journal.ru/zpu/2005_1/Smirnov/22.pdf Свобода слова по-французски: либеральное движение в эпоху Реставрации (окончание)] // Знание. Понимание. Умение. — 2005. — № 1. — С. 152-158.
• [www.echr.coe.int/library/DIGDOC/DG2/HRFILES/DG2-EN-HRFILES-18(2007).pdf Freedom of expression in Europe. Case-law concerning Article 10 of the European Convention on Human rights], 2007 (англ.)
• Macovei M. [www.echr.coe.int/library/DIGDOC/DG2/HRHAND/DG2-EN-HRHAND-02(2004).pdf Freedom of expression. A guide to the implementation of Article 10 of the European Convention on Human Rights], 2004 (англ.)

Ссылки

• [www2.ohchr.org/english/issues/opinion/index.htm Специальный докладчик ООН по укреплению свободы слова] (англ.)
• [www.un.org/ru/rights/expression/ Свобода убеждений и их выражения] на портале ООН
• [www.osce.org/fom Представитель ОБСЕ по вопросам свободы СМИ] (англ.)
• Замечания общего порядка КПЧ ООН к статьям [www2.ohchr.org/english/bodies/hrc/docs/GC34.pdf 19] и [www1.umn.edu/humanrts/russian/gencomm/Rhrcom11.html 20] МПГПП
• [www.medialaw.ru/ Право и средства массовой информации. Сайт Института проблем информационного права]
• [www.medialaw.ru/article10/5/index.htm Комментарии к статье 10 ЕКПЧ]
• [www.medialaw.ru/article10/6/index.htm Практика ЕСПЧ по вопросам свободы слова: аннотации, постановления и анализ]
• [www.ifex.org/ International Freedom of Expression Exchange] (англ.)
• [web.archive.org/web/20061102024143/www.rsf.org/article.php3?id_article=19388 Рейтинг свободы прессы] (англ.)
• [gtmarket.ru/ratings/worldwide-press-freedom-index/info Информация об исследовании «Всемирный индекс свободы прессы» организации «Репортёры без границ»]
• [gtmarket.ru/ratings/freedom-of-the-press/info Информация об исследовании «Свобода прессы в мире» организации «Freedom House»]
• [hro1.org/taxonomy/term/1 Раздел о свободе слова на сайте «Права человека в России»]
• [www.hri.ru/docs/?content=dir&dir=rights&id=34 Раздел о свободе слова на сайте hri.ru]
• [medialaw.asia/ Портал «Право и СМИ Центральной Азии»]
• [unesdoc.unesco.org/images/0016/001631/163102R.pdf Показатели развития средств информации: система оценки развития средств информации]. Международная программа развития коммуникации. ЮНЕСКО (2008). Проверено 30 августа 2014.
• [www.uscourts.gov/educational-resources/get-involved/constitution-activities/first-amendment/free-speech.aspx What Does Free Speech Mean?] (англ.). uscourts.gov. Проверено 20 октября 2014.

Отрывок, характеризующий Свобода слова

Когда она простилась с ним и осталась одна, княжна Марья вдруг почувствовала в глазах слезы, и тут уж не в первый раз ей представился странный вопрос, любит ли она его?
По дороге дальше к Москве, несмотря на то, что положение княжны было не радостно, Дуняша, ехавшая с ней в карете, не раз замечала, что княжна, высунувшись в окно кареты, чему то радостно и грустно улыбалась.
«Ну что же, ежели бы я и полюбила его? – думала княжна Марья.
Как ни стыдно ей было признаться себе, что она первая полюбила человека, который, может быть, никогда не полюбит ее, она утешала себя мыслью, что никто никогда не узнает этого и что она не будет виновата, ежели будет до конца жизни, никому не говоря о том, любить того, которого она любила в первый и в последний раз.
Иногда она вспоминала его взгляды, его участие, его слова, и ей казалось счастье не невозможным. И тогда то Дуняша замечала, что она, улыбаясь, глядела в окно кареты.
«И надо было ему приехать в Богучарово, и в эту самую минуту! – думала княжна Марья. – И надо было его сестре отказать князю Андрею! – И во всем этом княжна Марья видела волю провиденья.
Впечатление, произведенное на Ростова княжной Марьей, было очень приятное. Когда ои вспоминал про нее, ему становилось весело, и когда товарищи, узнав о бывшем с ним приключении в Богучарове, шутили ему, что он, поехав за сеном, подцепил одну из самых богатых невест в России, Ростов сердился. Он сердился именно потому, что мысль о женитьбе на приятной для него, кроткой княжне Марье с огромным состоянием не раз против его воли приходила ему в голову. Для себя лично Николай не мог желать жены лучше княжны Марьи: женитьба на ней сделала бы счастье графини – его матери, и поправила бы дела его отца; и даже – Николай чувствовал это – сделала бы счастье княжны Марьи. Но Соня? И данное слово? И от этого то Ростов сердился, когда ему шутили о княжне Болконской.


Приняв командование над армиями, Кутузов вспомнил о князе Андрее и послал ему приказание прибыть в главную квартиру.
Князь Андрей приехал в Царево Займище в тот самый день и в то самое время дня, когда Кутузов делал первый смотр войскам. Князь Андрей остановился в деревне у дома священника, у которого стоял экипаж главнокомандующего, и сел на лавочке у ворот, ожидая светлейшего, как все называли теперь Кутузова. На поле за деревней слышны были то звуки полковой музыки, то рев огромного количества голосов, кричавших «ура!новому главнокомандующему. Тут же у ворот, шагах в десяти от князя Андрея, пользуясь отсутствием князя и прекрасной погодой, стояли два денщика, курьер и дворецкий. Черноватый, обросший усами и бакенбардами, маленький гусарский подполковник подъехал к воротам и, взглянув на князя Андрея, спросил: здесь ли стоит светлейший и скоро ли он будет?
Князь Андрей сказал, что он не принадлежит к штабу светлейшего и тоже приезжий. Гусарский подполковник обратился к нарядному денщику, и денщик главнокомандующего сказал ему с той особенной презрительностью, с которой говорят денщики главнокомандующих с офицерами:
– Что, светлейший? Должно быть, сейчас будет. Вам что?
Гусарский подполковник усмехнулся в усы на тон денщика, слез с лошади, отдал ее вестовому и подошел к Болконскому, слегка поклонившись ему. Болконский посторонился на лавке. Гусарский подполковник сел подле него.
– Тоже дожидаетесь главнокомандующего? – заговорил гусарский подполковник. – Говог'ят, всем доступен, слава богу. А то с колбасниками беда! Недаг'ом Ег'молов в немцы пг'осился. Тепег'ь авось и г'усским говог'ить можно будет. А то чег'т знает что делали. Все отступали, все отступали. Вы делали поход? – спросил он.
– Имел удовольствие, – отвечал князь Андрей, – не только участвовать в отступлении, но и потерять в этом отступлении все, что имел дорогого, не говоря об именьях и родном доме… отца, который умер с горя. Я смоленский.
– А?.. Вы князь Болконский? Очень г'ад познакомиться: подполковник Денисов, более известный под именем Васьки, – сказал Денисов, пожимая руку князя Андрея и с особенно добрым вниманием вглядываясь в лицо Болконского. – Да, я слышал, – сказал он с сочувствием и, помолчав немного, продолжал: – Вот и скифская война. Это все хог'ошо, только не для тех, кто своими боками отдувается. А вы – князь Андг'ей Болконский? – Он покачал головой. – Очень г'ад, князь, очень г'ад познакомиться, – прибавил он опять с грустной улыбкой, пожимая ему руку.
Князь Андрей знал Денисова по рассказам Наташи о ее первом женихе. Это воспоминанье и сладко и больно перенесло его теперь к тем болезненным ощущениям, о которых он последнее время давно уже не думал, но которые все таки были в его душе. В последнее время столько других и таких серьезных впечатлений, как оставление Смоленска, его приезд в Лысые Горы, недавнее известно о смерти отца, – столько ощущений было испытано им, что эти воспоминания уже давно не приходили ему и, когда пришли, далеко не подействовали на него с прежней силой. И для Денисова тот ряд воспоминаний, которые вызвало имя Болконского, было далекое, поэтическое прошедшее, когда он, после ужина и пения Наташи, сам не зная как, сделал предложение пятнадцатилетней девочке. Он улыбнулся воспоминаниям того времени и своей любви к Наташе и тотчас же перешел к тому, что страстно и исключительно теперь занимало его. Это был план кампании, который он придумал, служа во время отступления на аванпостах. Он представлял этот план Барклаю де Толли и теперь намерен был представить его Кутузову. План основывался на том, что операционная линия французов слишком растянута и что вместо того, или вместе с тем, чтобы действовать с фронта, загораживая дорогу французам, нужно было действовать на их сообщения. Он начал разъяснять свой план князю Андрею.
– Они не могут удержать всей этой линии. Это невозможно, я отвечаю, что пг'ог'ву их; дайте мне пятьсот человек, я г'азог'ву их, это вег'но! Одна система – паг'тизанская.
Денисов встал и, делая жесты, излагал свой план Болконскому. В средине его изложения крики армии, более нескладные, более распространенные и сливающиеся с музыкой и песнями, послышались на месте смотра. На деревне послышался топот и крики.
– Сам едет, – крикнул казак, стоявший у ворот, – едет! Болконский и Денисов подвинулись к воротам, у которых стояла кучка солдат (почетный караул), и увидали подвигавшегося по улице Кутузова, верхом на невысокой гнедой лошадке. Огромная свита генералов ехала за ним. Барклай ехал почти рядом; толпа офицеров бежала за ними и вокруг них и кричала «ура!».
Вперед его во двор проскакали адъютанты. Кутузов, нетерпеливо подталкивая свою лошадь, плывшую иноходью под его тяжестью, и беспрестанно кивая головой, прикладывал руку к бедой кавалергардской (с красным околышем и без козырька) фуражке, которая была на нем. Подъехав к почетному караулу молодцов гренадеров, большей частью кавалеров, отдававших ему честь, он с минуту молча, внимательно посмотрел на них начальническим упорным взглядом и обернулся к толпе генералов и офицеров, стоявших вокруг него. Лицо его вдруг приняло тонкое выражение; он вздернул плечами с жестом недоумения.
– И с такими молодцами всё отступать и отступать! – сказал он. – Ну, до свиданья, генерал, – прибавил он и тронул лошадь в ворота мимо князя Андрея и Денисова.
– Ура! ура! ура! – кричали сзади его.
С тех пор как не видал его князь Андрей, Кутузов еще потолстел, обрюзг и оплыл жиром. Но знакомые ему белый глаз, и рана, и выражение усталости в его лице и фигуре были те же. Он был одет в мундирный сюртук (плеть на тонком ремне висела через плечо) и в белой кавалергардской фуражке. Он, тяжело расплываясь и раскачиваясь, сидел на своей бодрой лошадке.
– Фю… фю… фю… – засвистал он чуть слышно, въезжая на двор. На лице его выражалась радость успокоения человека, намеревающегося отдохнуть после представительства. Он вынул левую ногу из стремени, повалившись всем телом и поморщившись от усилия, с трудом занес ее на седло, облокотился коленкой, крякнул и спустился на руки к казакам и адъютантам, поддерживавшим его.
Он оправился, оглянулся своими сощуренными глазами и, взглянув на князя Андрея, видимо, не узнав его, зашагал своей ныряющей походкой к крыльцу.
– Фю… фю… фю, – просвистал он и опять оглянулся на князя Андрея. Впечатление лица князя Андрея только после нескольких секунд (как это часто бывает у стариков) связалось с воспоминанием о его личности.
– А, здравствуй, князь, здравствуй, голубчик, пойдем… – устало проговорил он, оглядываясь, и тяжело вошел на скрипящее под его тяжестью крыльцо. Он расстегнулся и сел на лавочку, стоявшую на крыльце.
– Ну, что отец?
– Вчера получил известие о его кончине, – коротко сказал князь Андрей.
Кутузов испуганно открытыми глазами посмотрел на князя Андрея, потом снял фуражку и перекрестился: «Царство ему небесное! Да будет воля божия над всеми нами!Он тяжело, всей грудью вздохнул и помолчал. „Я его любил и уважал и сочувствую тебе всей душой“. Он обнял князя Андрея, прижал его к своей жирной груди и долго не отпускал от себя. Когда он отпустил его, князь Андрей увидал, что расплывшие губы Кутузова дрожали и на глазах были слезы. Он вздохнул и взялся обеими руками за лавку, чтобы встать.
– Пойдем, пойдем ко мне, поговорим, – сказал он; но в это время Денисов, так же мало робевший перед начальством, как и перед неприятелем, несмотря на то, что адъютанты у крыльца сердитым шепотом останавливали его, смело, стуча шпорами по ступенькам, вошел на крыльцо. Кутузов, оставив руки упертыми на лавку, недовольно смотрел на Денисова. Денисов, назвав себя, объявил, что имеет сообщить его светлости дело большой важности для блага отечества. Кутузов усталым взглядом стал смотреть на Денисова и досадливым жестом, приняв руки и сложив их на животе, повторил: «Для блага отечества? Ну что такое? Говори». Денисов покраснел, как девушка (так странно было видеть краску на этом усатом, старом и пьяном лице), и смело начал излагать свой план разрезания операционной линии неприятеля между Смоленском и Вязьмой. Денисов жил в этих краях и знал хорошо местность. План его казался несомненно хорошим, в особенности по той силе убеждения, которая была в его словах. Кутузов смотрел себе на ноги и изредка оглядывался на двор соседней избы, как будто он ждал чего то неприятного оттуда. Из избы, на которую он смотрел, действительно во время речи Денисова показался генерал с портфелем под мышкой.
– Что? – в середине изложения Денисова проговорил Кутузов. – Уже готовы?
– Готов, ваша светлость, – сказал генерал. Кутузов покачал головой, как бы говоря: «Как это все успеть одному человеку», и продолжал слушать Денисова.
– Даю честное благородное слово гусского офицег'а, – говорил Денисов, – что я г'азог'ву сообщения Наполеона.
– Тебе Кирилл Андреевич Денисов, обер интендант, как приходится? – перебил его Кутузов.
– Дядя г'одной, ваша светлость.
– О! приятели были, – весело сказал Кутузов. – Хорошо, хорошо, голубчик, оставайся тут при штабе, завтра поговорим. – Кивнув головой Денисову, он отвернулся и протянул руку к бумагам, которые принес ему Коновницын.
– Не угодно ли вашей светлости пожаловать в комнаты, – недовольным голосом сказал дежурный генерал, – необходимо рассмотреть планы и подписать некоторые бумаги. – Вышедший из двери адъютант доложил, что в квартире все было готово. Но Кутузову, видимо, хотелось войти в комнаты уже свободным. Он поморщился…
– Нет, вели подать, голубчик, сюда столик, я тут посмотрю, – сказал он. – Ты не уходи, – прибавил он, обращаясь к князю Андрею. Князь Андрей остался на крыльце, слушая дежурного генерала.
Во время доклада за входной дверью князь Андрей слышал женское шептанье и хрустение женского шелкового платья. Несколько раз, взглянув по тому направлению, он замечал за дверью, в розовом платье и лиловом шелковом платке на голове, полную, румяную и красивую женщину с блюдом, которая, очевидно, ожидала входа влавввквмандующего. Адъютант Кутузова шепотом объяснил князю Андрею, что это была хозяйка дома, попадья, которая намеревалась подать хлеб соль его светлости. Муж ее встретил светлейшего с крестом в церкви, она дома… «Очень хорошенькая», – прибавил адъютант с улыбкой. Кутузов оглянулся на эти слова. Кутузов слушал доклад дежурного генерала (главным предметом которого была критика позиции при Цареве Займище) так же, как он слушал Денисова, так же, как он слушал семь лет тому назад прения Аустерлицкого военного совета. Он, очевидно, слушал только оттого, что у него были уши, которые, несмотря на то, что в одном из них был морской канат, не могли не слышать; но очевидно было, что ничто из того, что мог сказать ему дежурный генерал, не могло не только удивить или заинтересовать его, но что он знал вперед все, что ему скажут, и слушал все это только потому, что надо прослушать, как надо прослушать поющийся молебен. Все, что говорил Денисов, было дельно и умно. То, что говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знание и ум и знал что то другое, что должно было решить дело, – что то другое, независимое от ума и знания. Князь Андрей внимательно следил за выражением лица главнокомандующего, и единственное выражение, которое он мог заметить в нем, было выражение скуки, любопытства к тому, что такое означал женский шепот за дверью, и желание соблюсти приличие. Очевидно было, что Кутузов презирал ум, и знание, и даже патриотическое чувство, которое выказывал Денисов, но презирал не умом, не чувством, не знанием (потому что он и не старался выказывать их), а он презирал их чем то другим. Он презирал их своей старостью, своею опытностью жизни. Одно распоряжение, которое от себя в этот доклад сделал Кутузов, откосилось до мародерства русских войск. Дежурный редерал в конце доклада представил светлейшему к подписи бумагу о взысканий с армейских начальников по прошению помещика за скошенный зеленый овес.
Кутузов зачмокал губами и закачал головой, выслушав это дело.
– В печку… в огонь! И раз навсегда тебе говорю, голубчик, – сказал он, – все эти дела в огонь. Пуская косят хлеба и жгут дрова на здоровье. Я этого не приказываю и не позволяю, но и взыскивать не могу. Без этого нельзя. Дрова рубят – щепки летят. – Он взглянул еще раз на бумагу. – О, аккуратность немецкая! – проговорил он, качая головой.


– Ну, теперь все, – сказал Кутузов, подписывая последнюю бумагу, и, тяжело поднявшись и расправляя складки своей белой пухлой шеи, с повеселевшим лицом направился к двери.
Попадья, с бросившеюся кровью в лицо, схватилась за блюдо, которое, несмотря на то, что она так долго приготовлялась, она все таки не успела подать вовремя. И с низким поклоном она поднесла его Кутузову.
Глаза Кутузова прищурились; он улыбнулся, взял рукой ее за подбородок и сказал:
– И красавица какая! Спасибо, голубушка!
Он достал из кармана шаровар несколько золотых и положил ей на блюдо.
– Ну что, как живешь? – сказал Кутузов, направляясь к отведенной для него комнате. Попадья, улыбаясь ямочками на румяном лице, прошла за ним в горницу. Адъютант вышел к князю Андрею на крыльцо и приглашал его завтракать; через полчаса князя Андрея позвали опять к Кутузову. Кутузов лежал на кресле в том же расстегнутом сюртуке. Он держал в руке французскую книгу и при входе князя Андрея, заложив ее ножом, свернул. Это был «Les chevaliers du Cygne», сочинение madame de Genlis [«Рыцари Лебедя», мадам де Жанлис], как увидал князь Андрей по обертке.
– Ну садись, садись тут, поговорим, – сказал Кутузов. – Грустно, очень грустно. Но помни, дружок, что я тебе отец, другой отец… – Князь Андрей рассказал Кутузову все, что он знал о кончине своего отца, и о том, что он видел в Лысых Горах, проезжая через них.
– До чего… до чего довели! – проговорил вдруг Кутузов взволнованным голосом, очевидно, ясно представив себе, из рассказа князя Андрея, положение, в котором находилась Россия. – Дай срок, дай срок, – прибавил он с злобным выражением лица и, очевидно, не желая продолжать этого волновавшего его разговора, сказал: – Я тебя вызвал, чтоб оставить при себе.
– Благодарю вашу светлость, – отвечал князь Андрей, – но я боюсь, что не гожусь больше для штабов, – сказал он с улыбкой, которую Кутузов заметил. Кутузов вопросительно посмотрел на него. – А главное, – прибавил князь Андрей, – я привык к полку, полюбил офицеров, и люди меня, кажется, полюбили. Мне бы жалко было оставить полк. Ежели я отказываюсь от чести быть при вас, то поверьте…
Умное, доброе и вместе с тем тонко насмешливое выражение светилось на пухлом лице Кутузова. Он перебил Болконского:
– Жалею, ты бы мне нужен был; но ты прав, ты прав. Нам не сюда люди нужны. Советчиков всегда много, а людей нет. Не такие бы полки были, если бы все советчики служили там в полках, как ты. Я тебя с Аустерлица помню… Помню, помню, с знаменем помню, – сказал Кутузов, и радостная краска бросилась в лицо князя Андрея при этом воспоминании. Кутузов притянул его за руку, подставляя ему щеку, и опять князь Андрей на глазах старика увидал слезы. Хотя князь Андрей и знал, что Кутузов был слаб на слезы и что он теперь особенно ласкает его и жалеет вследствие желания выказать сочувствие к его потере, но князю Андрею и радостно и лестно было это воспоминание об Аустерлице.