Святая Изабелла Французская

Святая Изабелла Французская, Изабелла Благословенная (фр. Bienheureuse Isabelle de France; март 1223/1225 — 23 февраля 1270) — дочь короля Франции Людовика VIII и Бланки Кастильской. Она также приходилась младшей сестрой королю Франции Людовику IX Святому, Альфонсу Тулузскому и старшей сестрой королю Сицилии Карлу I. В 1256 году она совместно со своим братом Людовиком Святым основала францисканское аббатство Лоншан (фр. Longchamp) на территории Булонского леса, к западу от Парижа.

Биография

Будучи ещё ребёнком, Изабелла была уже предана религии. Указом от 26 мая 1254 года римский папа Иннокентий IV позволил ей сделать некоторых францисканских отцов её официальными духовниками. Она была ещё более предана ордену францисканцев, чем её царственный брат. Она не только прервала все обязательства, связанные с королевским двором, но и отказалась от руки Конрада IV Германского, сына Фридриха II, императора Священной Римской империи, хотя настояния принять Конрада сыпались со всех сторон, даже от папы Иннокентия IV, который, однако, впоследствии всячески поощрял её стремление остаться девственницей.

Аббатство Лоншан

Поскольку Изабелла страстно желала присоединиться к ордену святой Клары, Людовик IX в 1255 году приобрел необходимую землю на территории Булонского леса, недалеко от Сены к западу от Парижа. 10 июня 1256 года первый камень женского монастыря был заложен. Здание было закончено, скорее всего, в 1259 году, потому что римский папа Александр IV дал санкцию 2 февраля 1259 года на управление делами нового монастыря Изабелле Французской и четырём ведущим францисканцам, включая святого Бонавентуру. Устав был составлен исключительно для этого женского монастыря, который называли «Монастырем Смирения Девы Марии» (monasterium humilitatis beatae Mariae virginis). В уставе сестёр называли Sorores Ordinis humilium ancillarum Beatissimae Mariae Virginis («скромные служащие благословенной Девы Марии»). Некоторые из первых сестёр приехали из женского францисканского монастыря в Реймсе.

Изабелла отказалась стать аббатисой, и она никогда не входила в монастырь, но с 1260 года (или 1263) она следовала правилам, по которым могла иметь собственный дом поблизости. Изабелла была в целом не удовлетворена составленным уставом и поэтому представила новый, рассмотренный римским папой Урбаном IV при содействии её брата Людовика IX, который также подтвердил несовершенство первого устава. Урбан одобрил изменения 27 июля 1263 года. Различие между двумя уставами состояло главным образом в видимом соблюдении обрядов и незначительных изменениях. Этот новый устав был также принят другими французскими и итальянскими женскими монастырями Ордена святой Клары. В уставе Урбан IV дает монахиням аббатства Лоншан официальное название sorores minores inclusae, которое было, несомненно, предназначено подчеркнуть более близкий союз с францисканским орденом.

Изабелла никогда ни на кого не повысила голоса, задолго до зари вставала на молитву и молилась до полудня, каждый день перед обедом сама подавала обед нескольким беднякам, терпеливо переносила свои многочисленные болезни. Перед смертью она провела несколько ночей в молитвенном созерцании и экстазах. Принцесса умерла в своём доме в Лоншане 23 февраля 1270 года и была похоронена в церкви женского монастыря. Через девять дней её тело было выкопано, и оно не показало никаких признаков распада.

В 1521 году римский папа Лев X позволил аббатству Лоншан отпраздновать пир в честь Изабеллы Французской. 4 июня 1637 года была осуществлена вторая эксгумация тела принцессы королевской крови. 25 января 1688 года монахини получили разрешение праздновать пир в честь Изабеллы с октавами, и в 1696 году празднование пира 31 августа стало общим для всего ордена францисканцев.

История аббатства Лоншан была довольно трагичной. Французская Революция его закрыла, и в 1794 году пустое и обветшалое строение выставлялось на продажу, но поскольку никто не желал купить аббатство, оно было разрушено. В 1857 году все стены были снесены, оставили только одну башню, а основания переданы Булонскому лесу.

Литература

• Agnes d'Harcourt (третья настоятельница Лоншана, 1263—1270), Vie de Madame Isabelle, Archives Nationales L. 1021 MSS., Paris.
• André, Histoire de Ste Isabelle, Carpentras, 1885.
• Daniélo, Vie de Madame Ste Isabelle, Paris, 1840.
• Berguin, La Bienheureuse Isabelle de France, Grenoble, 1899.
• Gaston Duchesne, Histoire de l’abbaye royale de Longchamp, 1255—1789, Paris, 1904.
• Sbaralea, Bull. Franc., III, Rome, 1765, 64-9.
• Sbaralea, Bull. Franc., II, Rome, 1761, 477-86.
• [www.catholic.org/saints/saint.php?saint_id=126 Catholic Online Saints — St. Isabel of France]
• Sean L. Field, Isabelle of France: Capetian Sanctity and Franciscan Identity in the Thirteenth Century (University of Notre Dame Press, 2006).
• Sean L. Field, ed. and trans., The Writings of Agnes of Harcourt: The Life of Isabelle of France and the Letter on Louis IX and Longchamp (University of Notre Dame Press, 2003).

Ссылки

• [krotov.info/yakov/history/13_bio_moi/1270_izabella.htm Елисавета (Изабелла) Французская в «Библиотеке Якова Кротова»]. [www.webcitation.org/6H3KVOcI9 Архивировано из первоисточника 1 июня 2013].
• [www.sedmitza.ru/lib/text/441524/ Альбер Гарро «Людовик Святой и его королевство»: I. Начало правления Людовика VIII]. [www.webcitation.org/6H3KW96G0 Архивировано из первоисточника 1 июня 2013].

Отрывок, характеризующий Святая Изабелла Французская

Наташе приходило иногда к голову, что он не хотел видеть ее, и эти догадки ее подтверждались тем грустным тоном, которым говаривали о нем старшие:
– В нынешнем веке не помнят старых друзей, – говорила графиня вслед за упоминанием о Борисе.
Анна Михайловна, в последнее время реже бывавшая у Ростовых, тоже держала себя как то особенно достойно, и всякий раз восторженно и благодарно говорила о достоинствах своего сына и о блестящей карьере, на которой он находился. Когда Ростовы приехали в Петербург, Борис приехал к ним с визитом.
Он ехал к ним не без волнения. Воспоминание о Наташе было самым поэтическим воспоминанием Бориса. Но вместе с тем он ехал с твердым намерением ясно дать почувствовать и ей, и родным ее, что детские отношения между ним и Наташей не могут быть обязательством ни для нее, ни для него. У него было блестящее положение в обществе, благодаря интимности с графиней Безуховой, блестящее положение на службе, благодаря покровительству важного лица, доверием которого он вполне пользовался, и у него были зарождающиеся планы женитьбы на одной из самых богатых невест Петербурга, которые очень легко могли осуществиться. Когда Борис вошел в гостиную Ростовых, Наташа была в своей комнате. Узнав о его приезде, она раскрасневшись почти вбежала в гостиную, сияя более чем ласковой улыбкой.
Борис помнил ту Наташу в коротеньком платье, с черными, блестящими из под локон глазами и с отчаянным, детским смехом, которую он знал 4 года тому назад, и потому, когда вошла совсем другая Наташа, он смутился, и лицо его выразило восторженное удивление. Это выражение его лица обрадовало Наташу.
– Что, узнаешь свою маленькую приятельницу шалунью? – сказала графиня. Борис поцеловал руку Наташи и сказал, что он удивлен происшедшей в ней переменой.
– Как вы похорошели!
«Еще бы!», отвечали смеющиеся глаза Наташи.
– А папа постарел? – спросила она. Наташа села и, не вступая в разговор Бориса с графиней, молча рассматривала своего детского жениха до малейших подробностей. Он чувствовал на себе тяжесть этого упорного, ласкового взгляда и изредка взглядывал на нее.
Мундир, шпоры, галстук, прическа Бориса, всё это было самое модное и сomme il faut [вполне порядочно]. Это сейчас заметила Наташа. Он сидел немножко боком на кресле подле графини, поправляя правой рукой чистейшую, облитую перчатку на левой, говорил с особенным, утонченным поджатием губ об увеселениях высшего петербургского света и с кроткой насмешливостью вспоминал о прежних московских временах и московских знакомых. Не нечаянно, как это чувствовала Наташа, он упомянул, называя высшую аристократию, о бале посланника, на котором он был, о приглашениях к NN и к SS.
Наташа сидела всё время молча, исподлобья глядя на него. Взгляд этот всё больше и больше, и беспокоил, и смущал Бориса. Он чаще оглядывался на Наташу и прерывался в рассказах. Он просидел не больше 10 минут и встал, раскланиваясь. Всё те же любопытные, вызывающие и несколько насмешливые глаза смотрели на него. После первого своего посещения, Борис сказал себе, что Наташа для него точно так же привлекательна, как и прежде, но что он не должен отдаваться этому чувству, потому что женитьба на ней – девушке почти без состояния, – была бы гибелью его карьеры, а возобновление прежних отношений без цели женитьбы было бы неблагородным поступком. Борис решил сам с собою избегать встреч с Наташей, нo, несмотря на это решение, приехал через несколько дней и стал ездить часто и целые дни проводить у Ростовых. Ему представлялось, что ему необходимо было объясниться с Наташей, сказать ей, что всё старое должно быть забыто, что, несмотря на всё… она не может быть его женой, что у него нет состояния, и ее никогда не отдадут за него. Но ему всё не удавалось и неловко было приступить к этому объяснению. С каждым днем он более и более запутывался. Наташа, по замечанию матери и Сони, казалась по старому влюбленной в Бориса. Она пела ему его любимые песни, показывала ему свой альбом, заставляла его писать в него, не позволяла поминать ему о старом, давая понимать, как прекрасно было новое; и каждый день он уезжал в тумане, не сказав того, что намерен был сказать, сам не зная, что он делал и для чего он приезжал, и чем это кончится. Борис перестал бывать у Элен, ежедневно получал укоризненные записки от нее и всё таки целые дни проводил у Ростовых.


Однажды вечером, когда старая графиня, вздыхая и крехтя, в ночном чепце и кофточке, без накладных буклей, и с одним бедным пучком волос, выступавшим из под белого, коленкорового чепчика, клала на коврике земные поклоны вечерней молитвы, ее дверь скрипнула, и в туфлях на босу ногу, тоже в кофточке и в папильотках, вбежала Наташа. Графиня оглянулась и нахмурилась. Она дочитывала свою последнюю молитву: «Неужели мне одр сей гроб будет?» Молитвенное настроение ее было уничтожено. Наташа, красная, оживленная, увидав мать на молитве, вдруг остановилась на своем бегу, присела и невольно высунула язык, грозясь самой себе. Заметив, что мать продолжала молитву, она на цыпочках подбежала к кровати, быстро скользнув одной маленькой ножкой о другую, скинула туфли и прыгнула на тот одр, за который графиня боялась, как бы он не был ее гробом. Одр этот был высокий, перинный, с пятью всё уменьшающимися подушками. Наташа вскочила, утонула в перине, перевалилась к стенке и начала возиться под одеялом, укладываясь, подгибая коленки к подбородку, брыкая ногами и чуть слышно смеясь, то закрываясь с головой, то взглядывая на мать. Графиня кончила молитву и с строгим лицом подошла к постели; но, увидав, что Наташа закрыта с головой, улыбнулась своей доброй, слабой улыбкой.