Святая Кровь и Святой Грааль
Поделись знанием:
– Он прежде должен получить лопату, – сказал шопотом один из братьев.
– А! полноте пожалуйста, – сказал другой.
Пьер, растерянными, близорукими глазами, не повинуясь, оглянулся вокруг себя, и вдруг на него нашло сомнение. «Где я? Что я делаю? Не смеются ли надо мной? Не будет ли мне стыдно вспоминать это?» Но сомнение это продолжалось только одно мгновение. Пьер оглянулся на серьезные лица окружавших его людей, вспомнил всё, что он уже прошел, и понял, что нельзя остановиться на половине дороги. Он ужаснулся своему сомнению и, стараясь вызвать в себе прежнее чувство умиления, повергся к вратам храма. И действительно чувство умиления, еще сильнейшего, чем прежде, нашло на него. Когда он пролежал несколько времени, ему велели встать и надели на него такой же белый кожаный фартук, какие были на других, дали ему в руки лопату и три пары перчаток, и тогда великий мастер обратился к нему. Он сказал ему, чтобы он старался ничем не запятнать белизну этого фартука, представляющего крепость и непорочность; потом о невыясненной лопате сказал, чтобы он трудился ею очищать свое сердце от пороков и снисходительно заглаживать ею сердце ближнего. Потом про первые перчатки мужские сказал, что значения их он не может знать, но должен хранить их, про другие перчатки мужские сказал, что он должен надевать их в собраниях и наконец про третьи женские перчатки сказал: «Любезный брат, и сии женские перчатки вам определены суть. Отдайте их той женщине, которую вы будете почитать больше всех. Сим даром уверите в непорочности сердца вашего ту, которую изберете вы себе в достойную каменьщицу». И помолчав несколько времени, прибавил: – «Но соблюди, любезный брат, да не украшают перчатки сии рук нечистых». В то время как великий мастер произносил эти последние слова, Пьеру показалось, что председатель смутился. Пьер смутился еще больше, покраснел до слез, как краснеют дети, беспокойно стал оглядываться и произошло неловкое молчание.
Молчание это было прервано одним из братьев, который, подведя Пьера к ковру, начал из тетради читать ему объяснение всех изображенных на нем фигур: солнца, луны, молотка. отвеса, лопаты, дикого и кубического камня, столба, трех окон и т. д. Потом Пьеру назначили его место, показали ему знаки ложи, сказали входное слово и наконец позволили сесть. Великий мастер начал читать устав. Устав был очень длинен, и Пьер от радости, волнения и стыда не был в состоянии понимать того, что читали. Он вслушался только в последние слова устава, которые запомнились ему.
«В наших храмах мы не знаем других степеней, – читал „великий мастер, – кроме тех, которые находятся между добродетелью и пороком. Берегись делать какое нибудь различие, могущее нарушить равенство. Лети на помощь к брату, кто бы он ни был, настави заблуждающегося, подними упадающего и не питай никогда злобы или вражды на брата. Будь ласков и приветлив. Возбуждай во всех сердцах огнь добродетели. Дели счастье с ближним твоим, и да не возмутит никогда зависть чистого сего наслаждения. Прощай врагу твоему, не мсти ему, разве только деланием ему добра. Исполнив таким образом высший закон, ты обрящешь следы древнего, утраченного тобой величества“.
Кончил он и привстав обнял Пьера и поцеловал его. Пьер, с слезами радости на глазах, смотрел вокруг себя, не зная, что отвечать на поздравления и возобновления знакомств, с которыми окружили его. Он не признавал никаких знакомств; во всех людях этих он видел только братьев, с которыми сгорал нетерпением приняться за дело.
Великий мастер стукнул молотком, все сели по местам, и один прочел поучение о необходимости смирения.
Великий мастер предложил исполнить последнюю обязанность, и важный сановник, который носил звание собирателя милостыни, стал обходить братьев. Пьеру хотелось записать в лист милостыни все деньги, которые у него были, но он боялся этим выказать гордость, и записал столько же, сколько записывали другие.
Заседание было кончено, и по возвращении домой, Пьеру казалось, что он приехал из какого то дальнего путешествия, где он провел десятки лет, совершенно изменился и отстал от прежнего порядка и привычек жизни.
На другой день после приема в ложу, Пьер сидел дома, читая книгу и стараясь вникнуть в значение квадрата, изображавшего одной своей стороною Бога, другою нравственное, третьею физическое и четвертою смешанное. Изредка он отрывался от книги и квадрата и в воображении своем составлял себе новый план жизни. Вчера в ложе ему сказали, что до сведения государя дошел слух о дуэли, и что Пьеру благоразумнее бы было удалиться из Петербурга. Пьер предполагал ехать в свои южные имения и заняться там своими крестьянами. Он радостно обдумывал эту новую жизнь, когда неожиданно в комнату вошел князь Василий.
– Мой друг, что ты наделал в Москве? За что ты поссорился с Лёлей, mon сher? [дорогой мoй?] Ты в заблуждении, – сказал князь Василий, входя в комнату. – Я всё узнал, я могу тебе сказать верно, что Элен невинна перед тобой, как Христос перед жидами. – Пьер хотел отвечать, но он перебил его. – И зачем ты не обратился прямо и просто ко мне, как к другу? Я всё знаю, я всё понимаю, – сказал он, – ты вел себя, как прилично человеку, дорожащему своей честью; может быть слишком поспешно, но об этом мы не будем судить. Одно ты помни, в какое положение ты ставишь ее и меня в глазах всего общества и даже двора, – прибавил он, понизив голос. – Она живет в Москве, ты здесь. Помни, мой милый, – он потянул его вниз за руку, – здесь одно недоразуменье; ты сам, я думаю, чувствуешь. Напиши сейчас со мною письмо, и она приедет сюда, всё объяснится, а то я тебе скажу, ты очень легко можешь пострадать, мой милый.
Князь Василий внушительно взглянул на Пьера. – Мне из хороших источников известно, что вдовствующая императрица принимает живой интерес во всем этом деле. Ты знаешь, она очень милостива к Элен.
Несколько раз Пьер собирался говорить, но с одной стороны князь Василий не допускал его до этого, с другой стороны сам Пьер боялся начать говорить в том тоне решительного отказа и несогласия, в котором он твердо решился отвечать своему тестю. Кроме того слова масонского устава: «буди ласков и приветлив» вспоминались ему. Он морщился, краснел, вставал и опускался, работая над собою в самом трудном для него в жизни деле – сказать неприятное в глаза человеку, сказать не то, чего ожидал этот человек, кто бы он ни был. Он так привык повиноваться этому тону небрежной самоуверенности князя Василия, что и теперь он чувствовал, что не в силах будет противостоять ей; но он чувствовал, что от того, что он скажет сейчас, будет зависеть вся дальнейшая судьба его: пойдет ли он по старой, прежней дороге, или по той новой, которая так привлекательно была указана ему масонами, и на которой он твердо верил, что найдет возрождение к новой жизни.
– Ну, мой милый, – шутливо сказал князь Василий, – скажи же мне: «да», и я от себя напишу ей, и мы убьем жирного тельца. – Но князь Василий не успел договорить своей шутки, как Пьер с бешенством в лице, которое напоминало его отца, не глядя в глаза собеседнику, проговорил шопотом:
– Князь, я вас не звал к себе, идите, пожалуйста, идите! – Он вскочил и отворил ему дверь.
– Идите же, – повторил он, сам себе не веря и радуясь выражению смущенности и страха, показавшемуся на лице князя Василия.
– Что с тобой? Ты болен?
– Идите! – еще раз проговорил дрожащий голос. И князь Василий должен был уехать, не получив никакого объяснения.
Через неделю Пьер, простившись с новыми друзьями масонами и оставив им большие суммы на милостыни, уехал в свои именья. Его новые братья дали ему письма в Киев и Одессу, к тамошним масонам, и обещали писать ему и руководить его в его новой деятельности.
Дело Пьера с Долоховым было замято, и, несмотря на тогдашнюю строгость государя в отношении дуэлей, ни оба противника, ни их секунданты не пострадали. Но история дуэли, подтвержденная разрывом Пьера с женой, разгласилась в обществе. Пьер, на которого смотрели снисходительно, покровительственно, когда он был незаконным сыном, которого ласкали и прославляли, когда он был лучшим женихом Российской империи, после своей женитьбы, когда невестам и матерям нечего было ожидать от него, сильно потерял во мнении общества, тем более, что он не умел и не желал заискивать общественного благоволения. Теперь его одного обвиняли в происшедшем, говорили, что он бестолковый ревнивец, подверженный таким же припадкам кровожадного бешенства, как и его отец. И когда, после отъезда Пьера, Элен вернулась в Петербург, она была не только радушно, но с оттенком почтительности, относившейся к ее несчастию, принята всеми своими знакомыми. Когда разговор заходил о ее муже, Элен принимала достойное выражение, которое она – хотя и не понимая его значения – по свойственному ей такту, усвоила себе. Выражение это говорило, что она решилась, не жалуясь, переносить свое несчастие, и что ее муж есть крест, посланный ей от Бога. Князь Василий откровеннее высказывал свое мнение. Он пожимал плечами, когда разговор заходил о Пьере, и, указывая на лоб, говорил:
– Un cerveau fele – je le disais toujours. [Полусумасшедший – я всегда это говорил.]
– Я вперед сказала, – говорила Анна Павловна о Пьере, – я тогда же сейчас сказала, и прежде всех (она настаивала на своем первенстве), что это безумный молодой человек, испорченный развратными идеями века. Я тогда еще сказала это, когда все восхищались им и он только приехал из за границы, и помните, у меня как то вечером представлял из себя какого то Марата. Чем же кончилось? Я тогда еще не желала этой свадьбы и предсказала всё, что случится.
Анна Павловна по прежнему давала у себя в свободные дни такие вечера, как и прежде, и такие, какие она одна имела дар устроивать, вечера, на которых собиралась, во первых, la creme de la veritable bonne societe, la fine fleur de l'essence intellectuelle de la societe de Petersbourg, [сливки настоящего хорошего общества, цвет интеллектуальной эссенции петербургского общества,] как говорила сама Анна Павловна. Кроме этого утонченного выбора общества, вечера Анны Павловны отличались еще тем, что всякий раз на своем вечере Анна Павловна подавала своему обществу какое нибудь новое, интересное лицо, и что нигде, как на этих вечерах, не высказывался так очевидно и твердо градус политического термометра, на котором стояло настроение придворного легитимистского петербургского общества.
В конце 1806 года, когда получены были уже все печальные подробности об уничтожении Наполеоном прусской армии под Иеной и Ауерштетом и о сдаче большей части прусских крепостей, когда войска наши уж вступили в Пруссию, и началась наша вторая война с Наполеоном, Анна Павловна собрала у себя вечер. La creme de la veritable bonne societe [Сливки настоящего хорошего общества] состояла из обворожительной и несчастной, покинутой мужем, Элен, из MorteMariet'a, обворожительного князя Ипполита, только что приехавшего из Вены, двух дипломатов, тетушки, одного молодого человека, пользовавшегося в гостиной наименованием просто d'un homme de beaucoup de merite, [весьма достойный человек,] одной вновь пожалованной фрейлины с матерью и некоторых других менее заметных особ.
Лицо, которым как новинкой угащивала в этот вечер Анна Павловна своих гостей, был Борис Друбецкой, только что приехавший курьером из прусской армии и находившийся адъютантом у очень важного лица.
Градус политического термометра, указанный на этом вечере обществу, был следующий: сколько бы все европейские государи и полководцы ни старались потворствовать Бонапартию, для того чтобы сделать мне и вообще нам эти неприятности и огорчения, мнение наше на счет Бонапартия не может измениться. Мы не перестанем высказывать свой непритворный на этот счет образ мыслей, и можем сказать только прусскому королю и другим: тем хуже для вас. Tu l'as voulu, George Dandin, [Ты этого хотел, Жорж Дандэн,] вот всё, что мы можем сказать. Вот что указывал политический термометр на вечере Анны Павловны. Когда Борис, который должен был быть поднесен гостям, вошел в гостиную, уже почти всё общество было в сборе, и разговор, руководимый Анной Павловной, шел о наших дипломатических сношениях с Австрией и о надежде на союз с нею.
Борис в щегольском, адъютантском мундире, возмужавший, свежий и румяный, свободно вошел в гостиную и был отведен, как следовало, для приветствия к тетушке и снова присоединен к общему кружку.
Анна Павловна дала поцеловать ему свою сухую руку, познакомила его с некоторыми незнакомыми ему лицами и каждого шопотом определила ему.
– Le Prince Hyppolite Kouraguine – charmant jeune homme. M r Kroug charge d'affaires de Kopenhague – un esprit profond, и просто: М r Shittoff un homme de beaucoup de merite [Князь Ипполит Курагин, милый молодой человек. Г. Круг, Копенгагенский поверенный в делах, глубокий ум. Г. Шитов, весьма достойный человек] про того, который носил это наименование.
Борис за это время своей службы, благодаря заботам Анны Михайловны, собственным вкусам и свойствам своего сдержанного характера, успел поставить себя в самое выгодное положение по службе. Он находился адъютантом при весьма важном лице, имел весьма важное поручение в Пруссию и только что возвратился оттуда курьером. Он вполне усвоил себе ту понравившуюся ему в Ольмюце неписанную субординацию, по которой прапорщик мог стоять без сравнения выше генерала, и по которой, для успеха на службе, были нужны не усилия на службе, не труды, не храбрость, не постоянство, а нужно было только уменье обращаться с теми, которые вознаграждают за службу, – и он часто сам удивлялся своим быстрым успехам и тому, как другие могли не понимать этого. Вследствие этого открытия его, весь образ жизни его, все отношения с прежними знакомыми, все его планы на будущее – совершенно изменились. Он был не богат, но последние свои деньги он употреблял на то, чтобы быть одетым лучше других; он скорее лишил бы себя многих удовольствий, чем позволил бы себе ехать в дурном экипаже или показаться в старом мундире на улицах Петербурга. Сближался он и искал знакомств только с людьми, которые были выше его, и потому могли быть ему полезны. Он любил Петербург и презирал Москву. Воспоминание о доме Ростовых и о его детской любви к Наташе – было ему неприятно, и он с самого отъезда в армию ни разу не был у Ростовых. В гостиной Анны Павловны, в которой присутствовать он считал за важное повышение по службе, он теперь тотчас же понял свою роль и предоставил Анне Павловне воспользоваться тем интересом, который в нем заключался, внимательно наблюдая каждое лицо и оценивая выгоды и возможности сближения с каждым из них. Он сел на указанное ему место возле красивой Элен, и вслушивался в общий разговор.
– Vienne trouve les bases du traite propose tellement hors d'atteinte, qu'on ne saurait y parvenir meme par une continuite de succes les plus brillants, et elle met en doute les moyens qui pourraient nous les procurer. C'est la phrase authentique du cabinet de Vienne, – говорил датский charge d'affaires. [Вена находит основания предлагаемого договора до того невозможными, что достигнуть их нельзя даже рядом самых блестящих успехов: и она сомневается в средствах, которые могут их нам доставить. Это подлинная фраза венского кабинета, – сказал датский поверенный в делах.]
– C'est le doute qui est flatteur! – сказал l'homme a l'esprit profond, с тонкой улыбкой. [Сомнение лестно! – сказал глубокий ум,]
– Il faut distinguer entre le cabinet de Vienne et l'Empereur d'Autriche, – сказал МorteMariet. – L'Empereur d'Autriche n'a jamais pu penser a une chose pareille, ce n'est que le cabinet qui le dit. [Необходимо различать венский кабинет и австрийского императора. Австрийский император никогда не мог этого думать, это говорит только кабинет.]
– Eh, mon cher vicomte, – вмешалась Анна Павловна, – l'Urope (она почему то выговаривала l'Urope, как особенную тонкость французского языка, которую она могла себе позволить, говоря с французом) l'Urope ne sera jamais notre alliee sincere. [Ах, мой милый виконт, Европа никогда не будет нашей искренней союзницей.]
Вслед за этим Анна Павловна навела разговор на мужество и твердость прусского короля с тем, чтобы ввести в дело Бориса.
Борис внимательно слушал того, кто говорит, ожидая своего череда, но вместе с тем успевал несколько раз оглядываться на свою соседку, красавицу Элен, которая с улыбкой несколько раз встретилась глазами с красивым молодым адъютантом.
Весьма естественно, говоря о положении Пруссии, Анна Павловна попросила Бориса рассказать свое путешествие в Глогау и положение, в котором он нашел прусское войско. Борис, не торопясь, чистым и правильным французским языком, рассказал весьма много интересных подробностей о войсках, о дворе, во всё время своего рассказа старательно избегая заявления своего мнения насчет тех фактов, которые он передавал. На несколько времени Борис завладел общим вниманием, и Анна Павловна чувствовала, что ее угощенье новинкой было принято с удовольствием всеми гостями. Более всех внимания к рассказу Бориса выказала Элен. Она несколько раз спрашивала его о некоторых подробностях его поездки и, казалось, весьма была заинтересована положением прусской армии. Как только он кончил, она с своей обычной улыбкой обратилась к нему:
– Il faut absolument que vous veniez me voir, [Необходимо нужно, чтоб вы приехали повидаться со мною,] – сказала она ему таким тоном, как будто по некоторым соображениям, которые он не мог знать, это было совершенно необходимо.
– Mariedi entre les 8 et 9 heures. Vous me ferez grand plaisir. [Во вторник, между 8 и 9 часами. Вы мне сделаете большое удовольствие.] – Борис обещал исполнить ее желание и хотел вступить с ней в разговор, когда Анна Павловна отозвала его под предлогом тетушки, которая желала его cлышать.
– Вы ведь знаете ее мужа? – сказала Анна Павловна, закрыв глаза и грустным жестом указывая на Элен. – Ах, это такая несчастная и прелестная женщина! Не говорите при ней о нем, пожалуйста не говорите. Ей слишком тяжело!
Когда Борис и Анна Павловна вернулись к общему кружку, разговором в нем завладел князь Ипполит.
Он, выдвинувшись вперед на кресле, сказал: Le Roi de Prusse! [Прусский король!] и сказав это, засмеялся. Все обратились к нему: Le Roi de Prusse? – спросил Ипполит, опять засмеялся и опять спокойно и серьезно уселся в глубине своего кресла. Анна Павловна подождала его немного, но так как Ипполит решительно, казалось, не хотел больше говорить, она начала речь о том, как безбожный Бонапарт похитил в Потсдаме шпагу Фридриха Великого.
– C'est l'epee de Frederic le Grand, que je… [Это шпага Фридриха Великого, которую я…] – начала было она, но Ипполит перебил ее словами:
– Le Roi de Prusse… – и опять, как только к нему обратились, извинился и замолчал. Анна Павловна поморщилась. MorteMariet, приятель Ипполита, решительно обратился к нему:
– Voyons a qui en avez vous avec votre Roi de Prusse? [Ну так что ж о прусском короле?]
Ипполит засмеялся, как будто ему стыдно было своего смеха.
– Non, ce n'est rien, je voulais dire seulement… [Нет, ничего, я только хотел сказать…] (Он намерен был повторить шутку, которую он слышал в Вене, и которую он целый вечер собирался поместить.) Je voulais dire seulement, que nous avons tort de faire la guerre рour le roi de Prusse. [Я только хотел сказать, что мы напрасно воюем pour le roi de Prusse . (Непереводимая игра слов, имеющая значение: «по пустякам».)]
Борис осторожно улыбнулся так, что его улыбка могла быть отнесена к насмешке или к одобрению шутки, смотря по тому, как она будет принята. Все засмеялись.
– Il est tres mauvais, votre jeu de mot, tres spirituel, mais injuste, – грозя сморщенным пальчиком, сказала Анна Павловна. – Nous ne faisons pas la guerre pour le Roi de Prusse, mais pour les bons principes. Ah, le mechant, ce prince Hippolytel [Ваша игра слов не хороша, очень умна, но несправедлива; мы не воюем pour le roi de Prusse (т. e. по пустякам), а за добрые начала. Ах, какой он злой, этот князь Ипполит!] – сказала она.
Разговор не утихал целый вечер, обращаясь преимущественно около политических новостей. В конце вечера он особенно оживился, когда дело зашло о наградах, пожалованных государем.
– Ведь получил же в прошлом году NN табакерку с портретом, – говорил l'homme a l'esprit profond, [человек глубокого ума,] – почему же SS не может получить той же награды?
– Je vous demande pardon, une tabatiere avec le portrait de l'Empereur est une recompense, mais point une distinction, – сказал дипломат, un cadeau plutot. [Извините, табакерка с портретом Императора есть награда, а не отличие; скорее подарок.]
– Il y eu plutot des antecedents, je vous citerai Schwarzenberg. [Были примеры – Шварценберг.]
– C'est impossible, [Это невозможно,] – возразил другой.
– Пари. Le grand cordon, c'est different… [Лента – это другое дело…]
Когда все поднялись, чтоб уезжать, Элен, очень мало говорившая весь вечер, опять обратилась к Борису с просьбой и ласковым, значительным приказанием, чтобы он был у нее во вторник.
– Мне это очень нужно, – сказала она с улыбкой, оглядываясь на Анну Павловну, и Анна Павловна той грустной улыбкой, которая сопровождала ее слова при речи о своей высокой покровительнице, подтвердила желание Элен. Казалось, что в этот вечер из каких то слов, сказанных Борисом о прусском войске, Элен вдруг открыла необходимость видеть его. Она как будто обещала ему, что, когда он приедет во вторник, она объяснит ему эту необходимость.
Приехав во вторник вечером в великолепный салон Элен, Борис не получил ясного объяснения, для чего было ему необходимо приехать. Были другие гости, графиня мало говорила с ним, и только прощаясь, когда он целовал ее руку, она с странным отсутствием улыбки, неожиданно, шопотом, сказала ему: Venez demain diner… le soir. Il faut que vous veniez… Venez. [Приезжайте завтра обедать… вечером. Надо, чтоб вы приехали… Приезжайте.]
В этот свой приезд в Петербург Борис сделался близким человеком в доме графини Безуховой.
Война разгоралась, и театр ее приближался к русским границам. Всюду слышались проклятия врагу рода человеческого Бонапартию; в деревнях собирались ратники и рекруты, и с театра войны приходили разноречивые известия, как всегда ложные и потому различно перетолковываемые.
Жизнь старого князя Болконского, князя Андрея и княжны Марьи во многом изменилась с 1805 года.
В 1806 году старый князь был определен одним из восьми главнокомандующих по ополчению, назначенных тогда по всей России. Старый князь, несмотря на свою старческую слабость, особенно сделавшуюся заметной в тот период времени, когда он считал своего сына убитым, не счел себя вправе отказаться от должности, в которую был определен самим государем, и эта вновь открывшаяся ему деятельность возбудила и укрепила его. Он постоянно бывал в разъездах по трем вверенным ему губерниям; был до педантизма исполнителен в своих обязанностях, строг до жестокости с своими подчиненными, и сам доходил до малейших подробностей дела. Княжна Марья перестала уже брать у своего отца математические уроки, и только по утрам, сопутствуемая кормилицей, с маленьким князем Николаем (как звал его дед) входила в кабинет отца, когда он был дома. Грудной князь Николай жил с кормилицей и няней Савишной на половине покойной княгини, и княжна Марья большую часть дня проводила в детской, заменяя, как умела, мать маленькому племяннику. M lle Bourienne тоже, как казалось, страстно любила мальчика, и княжна Марья, часто лишая себя, уступала своей подруге наслаждение нянчить маленького ангела (как называла она племянника) и играть с ним.
У алтаря лысогорской церкви была часовня над могилой маленькой княгини, и в часовне был поставлен привезенный из Италии мраморный памятник, изображавший ангела, расправившего крылья и готовящегося подняться на небо. У ангела была немного приподнята верхняя губа, как будто он сбирался улыбнуться, и однажды князь Андрей и княжна Марья, выходя из часовни, признались друг другу, что странно, лицо этого ангела напоминало им лицо покойницы. Но что было еще страннее и чего князь Андрей не сказал сестре, было то, что в выражении, которое дал случайно художник лицу ангела, князь Андрей читал те же слова кроткой укоризны, которые он прочел тогда на лице своей мертвой жены: «Ах, зачем вы это со мной сделали?…»
Вскоре после возвращения князя Андрея, старый князь отделил сына и дал ему Богучарово, большое имение, находившееся в 40 верстах от Лысых Гор. Частью по причине тяжелых воспоминаний, связанных с Лысыми Горами, частью потому, что не всегда князь Андрей чувствовал себя в силах переносить характер отца, частью и потому, что ему нужно было уединение, князь Андрей воспользовался Богучаровым, строился там и проводил в нем большую часть времени.
Князь Андрей, после Аустерлицкой кампании, твердо pешил никогда не служить более в военной службе; и когда началась война, и все должны были служить, он, чтобы отделаться от действительной службы, принял должность под начальством отца по сбору ополчения. Старый князь с сыном как бы переменились ролями после кампании 1805 года. Старый князь, возбужденный деятельностью, ожидал всего хорошего от настоящей кампании; князь Андрей, напротив, не участвуя в войне и в тайне души сожалея о том, видел одно дурное.
26 февраля 1807 года, старый князь уехал по округу. Князь Андрей, как и большею частью во время отлучек отца, оставался в Лысых Горах. Маленький Николушка был нездоров уже 4 й день. Кучера, возившие старого князя, вернулись из города и привезли бумаги и письма князю Андрею.
Камердинер с письмами, не застав молодого князя в его кабинете, прошел на половину княжны Марьи; но и там его не было. Камердинеру сказали, что князь пошел в детскую.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, Петруша с бумагами пришел, – сказала одна из девушек помощниц няни, обращаясь к князю Андрею, который сидел на маленьком детском стуле и дрожащими руками, хмурясь, капал из стклянки лекарство в рюмку, налитую до половины водой.
– Что такое? – сказал он сердито, и неосторожно дрогнув рукой, перелил из стклянки в рюмку лишнее количество капель. Он выплеснул лекарство из рюмки на пол и опять спросил воды. Девушка подала ему.
В комнате стояла детская кроватка, два сундука, два кресла, стол и детские столик и стульчик, тот, на котором сидел князь Андрей. Окна были завешаны, и на столе горела одна свеча, заставленная переплетенной нотной книгой, так, чтобы свет не падал на кроватку.
– Мой друг, – обращаясь к брату, сказала княжна Марья от кроватки, у которой она стояла, – лучше подождать… после…
– Ах, сделай милость, ты всё говоришь глупости, ты и так всё дожидалась – вот и дождалась, – сказал князь Андрей озлобленным шопотом, видимо желая уколоть сестру.
– Мой друг, право лучше не будить, он заснул, – умоляющим голосом сказала княжна.
Князь Андрей встал и, на цыпочках, с рюмкой подошел к кроватке.
– Или точно не будить? – сказал он нерешительно.
– Как хочешь – право… я думаю… а как хочешь, – сказала княжна Марья, видимо робея и стыдясь того, что ее мнение восторжествовало. Она указала брату на девушку, шопотом вызывавшую его.
Была вторая ночь, что они оба не спали, ухаживая за горевшим в жару мальчиком. Все сутки эти, не доверяя своему домашнему доктору и ожидая того, за которым было послано в город, они предпринимали то то, то другое средство. Измученные бессоницей и встревоженные, они сваливали друг на друга свое горе, упрекали друг друга и ссорились.
– Петруша с бумагами от папеньки, – прошептала девушка. – Князь Андрей вышел.
– Ну что там! – проговорил он сердито, и выслушав словесные приказания от отца и взяв подаваемые конверты и письмо отца, вернулся в детскую.
– Ну что? – спросил князь Андрей.
– Всё то же, подожди ради Бога. Карл Иваныч всегда говорит, что сон всего дороже, – прошептала со вздохом княжна Марья. – Князь Андрей подошел к ребенку и пощупал его. Он горел.
– Убирайтесь вы с вашим Карлом Иванычем! – Он взял рюмку с накапанными в нее каплями и опять подошел.
– Andre, не надо! – сказала княжна Марья.
Но он злобно и вместе страдальчески нахмурился на нее и с рюмкой нагнулся к ребенку. – Ну, я хочу этого, сказал он. – Ну я прошу тебя, дай ему.
Княжна Марья пожала плечами, но покорно взяла рюмку и подозвав няньку, стала давать лекарство. Ребенок закричал и захрипел. Князь Андрей, сморщившись, взяв себя за голову, вышел из комнаты и сел в соседней, на диване.
Письма всё были в его руке. Он машинально открыл их и стал читать. Старый князь, на синей бумаге, своим крупным, продолговатым почерком, употребляя кое где титлы, писал следующее:
«Весьма радостное в сей момент известие получил через курьера, если не вранье. Бенигсен под Эйлау над Буонапартием якобы полную викторию одержал. В Петербурге все ликуют, e наград послано в армию несть конца. Хотя немец, – поздравляю. Корчевский начальник, некий Хандриков, не постигну, что делает: до сих пор не доставлены добавочные люди и провиант. Сейчас скачи туда и скажи, что я с него голову сниму, чтобы через неделю всё было. О Прейсиш Эйлауском сражении получил еще письмо от Петиньки, он участвовал, – всё правда. Когда не мешают кому мешаться не следует, то и немец побил Буонапартия. Сказывают, бежит весьма расстроен. Смотри ж немедля скачи в Корчеву и исполни!»
Князь Андрей вздохнул и распечатал другой конверт. Это было на двух листочках мелко исписанное письмо от Билибина. Он сложил его не читая и опять прочел письмо отца, кончавшееся словами: «скачи в Корчеву и исполни!» «Нет, уж извините, теперь не поеду, пока ребенок не оправится», подумал он и, подошедши к двери, заглянул в детскую. Княжна Марья всё стояла у кроватки и тихо качала ребенка.
«Да, что бишь еще неприятное он пишет? вспоминал князь Андрей содержание отцовского письма. Да. Победу одержали наши над Бонапартом именно тогда, когда я не служу… Да, да, всё подшучивает надо мной… ну, да на здоровье…» и он стал читать французское письмо Билибина. Он читал не понимая половины, читал только для того, чтобы хоть на минуту перестать думать о том, о чем он слишком долго исключительно и мучительно думал.
Билибин находился теперь в качестве дипломатического чиновника при главной квартире армии и хоть и на французском языке, с французскими шуточками и оборотами речи, но с исключительно русским бесстрашием перед самоосуждением и самоосмеянием описывал всю кампанию. Билибин писал, что его дипломатическая discretion [скромность] мучила его, и что он был счастлив, имея в князе Андрее верного корреспондента, которому он мог изливать всю желчь, накопившуюся в нем при виде того, что творится в армии. Письмо это было старое, еще до Прейсиш Эйлауского сражения.
«Depuis nos grands succes d'Austerlitz vous savez, mon cher Prince, писал Билибин, que je ne quitte plus les quartiers generaux. Decidement j'ai pris le gout de la guerre, et bien m'en a pris. Ce que j'ai vu ces trois mois, est incroyable.
«Je commence ab ovo. L'ennemi du genre humain , comme vous savez, s'attaque aux Prussiens. Les Prussiens sont nos fideles allies, qui ne nous ont trompes que trois fois depuis trois ans. Nous prenons fait et cause pour eux. Mais il se trouve que l'ennemi du genre humain ne fait nulle attention a nos beaux discours, et avec sa maniere impolie et sauvage se jette sur les Prussiens sans leur donner le temps de finir la parade commencee, en deux tours de main les rosse a plate couture et va s'installer au palais de Potsdam.
| Святая Кровь и Святой Грааль Др. названия: «Святая кровь, священный Грааль», «Священная загадка» | |
| The Holy Blood and the Holy Grail | |
|
| |
| Автор: | |
|---|---|
| Жанр: | |
| Язык оригинала: |
английский |
| Переводчик: |
Ольга Фадина, Антонина Кострова |
| Издатель: | |
| Выпуск: |
2007 |
| ISBN: |
5-699-13933-8 |
«Святая Кровь и Святой Грааль» (англ. The Holy Blood and the Holy Grail) — международный бестселлер Майкла Бейджента, Ричарда Ли и Генри Линкольна, написанный в духе альтернативной истории и эзотерики на тему взаимоотношений Иисуса Христа и Марии Магдалины.
Книга впервые вышла в 1982 году в Лондоне в издательстве Jonathan Cape как неофициальное дополнение к трём документальным фильмам британского телеканала BBC Two, выходивших в историко-популярном проекте «Хроники». Под обложкой впервые выпущена в 1983 году в издательстве Corgi books.[1] Продолжением («сиквелом») стала книга «Мессианское наследие», вышедшая в 1986 году.[2] В 2005 году находилась в импринте Random House — Century была переиздана первичная версия с иллюстрациями и особыми новыми дополнениями. Одним из источников, послуживших основой для написания книги, стала работа французского писателя Жерара де Седе и чертёжника Пьера Плантара «Золото Рен или странная жизнь Беранже Соньер, священника Рен-ле-Шато»(фр. L'Or de Rennes, ou La Vie insolite de Bérenger Saunière, curé de Rennes-le-Château) вышедшая в 1967 году и, затем, переизданная через год под новым названием «Проклятый клад Рен-ле-Шато» (фр. Le Trésor Maudit de Rennes-le-Château).[3][4]
В своей книге Бейджент, Ли и Линкольн сделали попытку подтвердить гипотезу о том, что исторический Иисус Христос был женат на Марии Магдалине, имел одного или более детей, и эти дети или их потомство переселились на земли современного юга Франции. Здесь они, по мнению авторов книги, породнились со знатными семьями, которые в итоге стали править Францией в качестве династии Меровингов, чьи права на французский престол сегодня отстаивает тайное общество Приорат Сиона. Авторы книги делают вывод, что легендарный Святой Грааль — утроба Марии Магдалины и род монархов, который был произведён ей на свет.[5]
Своим выходом книга вызвала большой интерес к раннехристианской истории у простых читателей. В то же время мнение профессиональных историков и исследователей о книге было повсеместно отрицательным. Они утверждали, что основная часть нареканий к книге заключается в попытке авторов выдать загадки древности и теории заговора как факт, что лжеисторично.[6][7][8][9][10][11][12][13][14][15][16][17]
Сами идеи, изложенные в книге были расценены как кощунственные, что привело к запрету в странах с преобладающим числом католиков, как, например, на Филиппинах.[18]
В 1982 году литературовед и литературный критик Энтони Бёрджесс в рецензии на книгу в газете The Observer отмечал, что «это особенность моей бренной души, что я вижу здесь лишь замечательную тему для романа» (поскольку что это тема исторически не подтверждена). И действительно данная тема была в дальнейшем использована Дэном Брауном в вышедшем в 2003 году романе Код да Винчи.[19] 3 июня 2003 года в передаче NBC Today Браун заявил, что «Роберт Лэнгдон вымышлен, но все произведения искусства, архитектура, тайные ритуалы, тайные общества, все они являются историческими фактами» (англ. Robert Langdon is fictional, but all of the art, architecture, secret rituals, secret societies, all of that is historical fact)[20]
Содержание
Предпосылки
После прочтения «Проклятого клада Рен-ле-Шато» Генри Линкольн убедил редакцию BBC Two в рамках историко-популярного проекта "Хроники" сделать серию фильмов, которые привлекут большое внимание зрителей. Линкольн объединил свои усилия с Майклом Бейджентом и Ричардом Ли для углубления изучения материала для предстоящих фильмов. Поиски привели их к лжеисторическим «Тайным досье Анри Лобино» в Национальной библиотеке Франции, которые хотя и утверждают о том, что рисуют историческую картину сотен веков, но в действительности написаны Пьером Плантаром и Филиппом де Шерези под псевдонимом Филипп Тоскан дю Плантье (фр. Philippe Toscan du Plantier). Не зная о том, что данные документы поддельные, Бейджент, Ли и Линкольн использовали их в качестве основного источника для своей книги.
Сравнивая себя с журналистами, которые сделали достоянием гласности Уотергейтский скандал, авторы утверждали, что только через спекулятивный «синтез можно различить ясную преемственность, единую и согласованную ткань, лежащую в основе любой исторической проблемы». Чтобы осуществить это, надо понимать, что «не достаточно ограничиваться исключительно фактами».[16]
Содержание
В книге «Святая Кровь и Святой Грааль» Бейджент, Ли и Линкольн представили как факты следующие утверждения для подтверждения своих гипотез[21]:
- существует тайное общество под названием «Приорат Сиона», существующее с 1099 года и имеет великих магистров среди знаменитых людей, таких как Леонардо да Винчи и Исаак Ньютон;
- им создан Орден тамплиеров, выступавший в качестве военного и финансового ответвления;
- его целью было установление Меровингской династии, правившей франками с 457 по 741 годы, на престолах Франции и всей остальной Европы
Авторы перетолковывают «Тайные досье» в свете собственных интересов по расшатыванию традиционного прочтения иудеохристианской истории Римско-католической церковью[22]. Вопреки франкоизраилизму Пьера Плантара, заявляли, что только Меровинги происходили из колена Вениаминова[23], а также утверждали, что:
- Приорат Сиона оберегает Меровингов, как потомков Иисуса Христа, и его мнимой жены Марии Магдалины, восходящие к царю Давиду.
- легендарный Святой Грааль является утробой святой Марии Магдалины и священным монаршим происхождением, которое она дала
- Церковь пыталась истребить все остатки этого рода и их предполагаемых защитников катаров и тамплиеров, для того, чтобы Папа Римский мог занять епископскую кафедру как имеющий апостольское преемство от Святого Петра без опасения быть смещённым узурпатором-антипапой имеющего право первородства от Марии Магдалины
Исходя из всего этого авторы пришли к выводу, что современными целями Приората Сиона являются:
- публичное распечатывание могилы и святилища Сигиберта IV, наряду с возвращение утерянных сокровищ Иерусалимского Храма, которые якобы содержат сведения о родословной связи Меровингов и Давида, чтобы облегчить их реставрацию во Франции; чтобы вернуть преемственность Давиду Карл Великий спросил еврейского эксиларха в Багдаде, отправить к нему одного из своих сыновей, который после приезда принял имя Теодорих и получил от Карла во владение княжество Септимания со столицей в Нарбонне. А поскольку сын Теодориха Отиген принял христианство, то потерял право наследования еврейского княжества и стал одним из рыцарей Карла Великого. Он принял Андреевский крест вместе со Звездой Давида, как свой собственный символ.
- возрождение рыцарства и продвижение паневропейского национализма
- учреждение теократических Соединённых Штатов Европы: Священная Европейская империя, имеющая политическое и религиозное единство посредством создания культа императора меровингского Великого Монарха, который должен будет занять и светский и Святой престол.
- действительная власть должна осуществляться Приоратом Сиона посредством однопартийного Европейского парламента
Авторы включили в своё повествование антисемитский и антимасонский сборник «Протоколы сионских мудрецов», сделав вывод, что они были основаны на генеральном плане Приората Сиона. Они представили его как наиболее убедительное доказательство существования и деятельности Приората Сиона, утверждая, что:
- подлинный текст на основе которого появились Протоколы, не имеет никакого отношения к иудаизму и всемирному еврейскому заговору, поскольку взят из шотландского устава, который используют высшие масонские иерархи, которые включили в название своих лож слово «Сион»
- подлинный текст не был предназначен для всеобщего ознакомления, но являлся всего лишь программой установления контроля над всем масонством с целью проникнуть и преобразовать церковь и государство согласно принципах эзотерического христианства
- после неудачной попытки получить власть в России во времена правления императора Николая II, Сергей Нилус в 1903 году изменил подлинный текст на поддельный и подстрекательский с целью дискредитировать эзотерическую клику вокруг Папюса, указав на них, как на жидомасонских заговорщиков.
- некоторые вещи из эзотерического христианства в подлинном тексте были опущены Нилусом, что привело к публикации известной антисемитской утки
Влияние и сходства
- Книга Донована Джойса «Свиток Иисуса: бомба замедленного действия для христианства?» (англ. The Jesus Scroll: A Time Bomb for Christianity?) 1973 года является первой литературной попыткой, где автор утверждает, что Иисус и Мария Магдалина были женаты и имели детей
- В 1987 году фантаст Дэмиен Бродерик в журнале Omni опубликовал короткий рассказ «Твоё жало» (англ. Thy Sting), где описал неизвестное количество детей Иисуса и Марии Магдалины, чьи родословные вели к новому воплощению Иисуса в виде голодающей чернокожей девушки в засушливой Африке.
- В 1988 году Умберто Эко в «Маятнике Фуко» вскользь упоминает предположение об отношениях Иисуса и Марии Магдалины (цитата из книги является одним из заголовков глав). Тем не менее Эко, являясь светским гуманистом, отрицательно относится к подобным теориям заговора. В «Маятнике Фуко» посредством сатиры успешно развенчиваются поднятые в «Святая Кровь и Святой Грааль» темы
- В 1991 году в спорной научно-популярной книге «Обман со свитками Мёртвого моря» (англ. The Dead Sea Scrolls Deception) Майкл Бейджент и Ричард Ли сделали попытку выдвинуть теорию заговора, обвинив Римско-католическую церковь в замалчивании содержания рукописей Мёртвого моря.
- В 1994 году Дэфид аб Хъю в романе «Артур-завоеватель» и в сиквеле «За далью волн» использовал отдельные части книги для создания исторической обстановки
- В серии юмористических комиксов «Preacher» Гарт Эннис и Стив Диллон включили тайную организацию под названием «Грааль», которая охраняет потомков Иисуса до миллениума
- В 1996 году в серии книг Дети Грааля Питер Берлинг включил родство Иисуса и Марии Магдалины как основную фабулу произведения.
- В том же году в видеоигре Broken Sword: The Shadow of the Templars есть отсылки к книге когда молящийся спрашивает кто из героев знает тамплиеров.
- В 1999 году в видеоигре Gabriel Knight 3: Blood of the Sacred, Blood of the Damned история отношений Иисуса И Марии Магдалины, включая их потомство, становится ключевой. «Et in Arcadia ego» также является важным предметом, с помощью которого персонажи находят подсказки.
- В 2000 году в фильме «Откровение» использована история в Рен-ле-Шато и Марией Магдалиной связанные с распятием Иисуса Христа.
- В 2003 году в своём конспирологическом романе «Код да Винчи» Дэн Браун неоднократно обращался к книге «Святая Кровь и Святой Грааль» как источнике для фабулы. В 2005 году Бейджент и Ли сделали попытку предъявить иск к издательству Random House, где вышла книга Брауна, обвинив последнего в плагиате, поскольку считали, что в «Коде да Винчи» использованы их исследования, а одного из героев зовут Ли (англ. Leigh) и его фамилия Тибинг (англ. Teabing), что является анаграммой для Бейджент, а также есть описание сильно напоминающее Генри Линкольна. Вдобавок в своём романе Браун упоминает книгу «Святая Кровь и Святой Грааль» как мировой бестселлер и называет главный двигателем своей гипотезы. Иск рассматривался 6 апреля 2006 года в Высоком суде Лондона судьёй Питером Смитом, который постановил, что «их довод был расплывчат и менял направление в ходе судебного разбирательства и всегда основывался на рыхлой почве», а также отметил, что поскольку книга Брейджета, Ли и Линкольна была опубликована как труд по истории, то его содержание на законных основаниях может быть свободно толковаться в любом последующем художественном произведении без нарушения авторских прав. Было установлено, что судебная тяжба способствовала увеличению продаж книги «Святая Кровь и Святой Грааль» (согласно данным Nielsen BookScan и The Bookseller[24]).
- Идея о том, что Иисус и Мария Магдалина были женаты и имели детей, нашла своё отражение во второй части «Матрицы».[25]
- В комиксе Rex Mundi Арвида Нельсона изданном в Image Comics и Dark Horse Comics (2003—2009) используются темы и имена из «Святая Кровь и Святой Грааль»
- В 2007 году бельгийский писатель Кристтиан Стикс (англ. Christtian Stickx) опубликовал книгу о нераскрытой краже «Праведные судьи» Яна ван Эйка, используя образы из «Святая Кровь и Святой Грааль».[26]
- В 2008 году создатель документальных фильмов Брюс Бёрджесс создал фильм «Родословие» (англ. Bloodline), где ссылается на книгу «Святая Кровь и Святой Грааль». Опираясь на свидетельства археолога-любителя под условным наименованием Бен Хаммотт об его открытиях в окрестностях Рен-ле-Шато в 1999 году, Бёрджесс утверждает, что сумел найти клад Франсуа Беранже Соньера: несколько мумифицированных тел (одно из которых, как утверждается, принадлежит Марии Магдалине) в трёх подземных гробницах, созданных тамплиерами по приказу Приората Сиона. 21 марта 2012 года Бен Хаммотт признался и извинился во время подкастингого интервью (с использованием своего настоящего имени Билл Уилкинсон, что всё, что связано с обнаружением могил и смежных артефактов, оказалось простой мистификацией. Показательно, что фактическая могила была в настоящему времени разрушена, чтобы стать частью полного набора, расположенного на складе в Англии.[27][28]
- 18 сентября 2012 года на Международном конгрессе коптологов профессор Гарвардской школы богословия Карен Ли Кинг представила сохранившиеся с IV века отрывки текста написанного на папирусе на коптском языке, где присутствовали такие предложения как «Иисус сказал им „моя жена“…». Эти отрывки были копией, и по мнению Кинг, «евангелие было написано на греческом языке во второй половине второго столетия». Карен Кинг и её коллега Анна-Мария Люжендижк для удобства работы с текстом назвали представленный отрывок «Евангелие от жены Иисуса». Кинг подчеркнула, что данный отрывок текста ни в коем случае «не должен преподноситься как как доказательство того, что Иисус, историческая личность, на самом деле был женат», это означает лишь то, что ранние христиане писали о безбрачии, поле, браке и ученичестве[29] Тем не менее 28 сентября 2012 года газета Ватикана L'Osservatore Romano в лице своего главного редактора Джованни Марии Виана заявила, что «Веские причины приведут к выводу о том, что папирус в действительности неуклюжий подлог. В любом случае, это подделка».[30]
- Чернила, которыми написан текст на отрывке «Евангелия от жены Иисуса», в настоящее время исследован более тщательно, и по состоянию на 10 апреля 2014 года был признан электротехниками, химиками и биологами из Колумбийского и Гарвардского университета, а также Массачусетского технологического института «скорее древним, чем поддельным». Эти учёные утверждают, что даже используя различные микроскопические приборы они сходятся в том, что время появления данного папируса относится к промежутку от IV до VIII веков. Хотя папирус действительно содержит слова «Моя жена […] она сможет быть моим учеником», последний круг исследований показал, что это не подделка. Это древний папирус, написанный древними чернилами, но это совершенно не служит доказательством того, что Иисус имел жену или женщину-ученика.[29]
Критика
Содержащиеся в книге «Святая Кровь и Святой Грааль» утверждения неоднократно были предметом многочисленных расследований и вызывали волны критики на протяжении ряда лет. В то же время расследования таких телеканалов, как BBC, CBS (передача «60 минут»), Channel 4, Discovery Channel, и журнал Time установили, что многие из из этих утверждений не заслуживают доверия или голословны.
18 февраля 1982 года в интервью Жаку Праделю (фр. Jacques Pradel) на радио France Inter Пьер Плантар заявил, чтоЯ согласен с тем, что «Священная тайна» (французское название «Святая Кровь и Святой Грааль») это хорошая книга, но следует сказать, что есть часть, которая скорее относится к вымыслу, чем к факту, особенно то, что относится к вопросу о родословной Иисуса Христа. Как вы можете обосновать родословную четырёх столетий от Иисуса до Меровингов. Я никогда не представляю себя в качестве потомка Иисуса Христа.[31]Оригинальный текст (англ.)I admit that 'The Sacred Enigma' (French title for 'The Holy Blood and the Holy Grail') is a good book, but one must say that there is a part that owes more to fiction than to fact, especially in the part that deals with the lineage of Jesus. How can you prove a lineage of four centuries from Jesus to the Merovingians? I have never put myself forward as a descendant of Jesus Christ.
Нет никаких ссылок на родословную Иисуса Христа в «Документах Приората Сиона», а ссылка существует только в контексте гипотезы, сделанной авторами «Святая Кровь и Святой Грааль». В документальном фильме «Рассекречивая да Винчи. Заговоры на пробу: Код да Винчи» (англ. Conspiracies On Trial: The Da Vinci Code) телеканала «Discovery Channel» отмечается, что :[32]
Авторы бестселлера 1980-х годов «Святая Кровь и Святой Грааль» перетолковали «Досье» в свете своих собственных библейских навязчивых идей — тайна погребённая в документах перестала быть родословной Меровингов и стала родословной Иисуса Христа — родословная стала вести в потомках ХристаОригинальный текст (англ.)The authors of the 1980s bestseller The Holy Blood and the Holy Grail re-interpreted the Dossiers in the light of their own Biblical obsessions — the secret buried in the documents ceased to be the Merovingian bloodline and became the bloodline of Christ — the genealogies led to Christ's descendants.
В то время, как Пьер Плантар утверждал, что Меровинги были потомками колена Вениаминова[33], гипотеза о родословной Иисуса находит своё выражение в книге «Святая Кровь и Святой Грааль» взамен того, что Меровинги произошли из дома Давида колена Иудина.
Историк Марина Уорнер[убрать шаблон] оценила первое издание книги «Святая Кровь и Святой Грааль» следующим образом:Разумеется нет никакого вреда в том, чтобы думать, что Иисус был женат (не эти авторы первыми предложили это) или, что его потомками были короли Пипин или Карл Мартел. Но вред заключается в грязной лжи и искажённых рассуждениях. Метод пускает ум по ложному пути, затаившейся и явной подложности.[34]Видный британский историк Ричард Барбер писал:Оригинальный текст (англ.)Of course there's not much harm in thinking that Jesus was married (nor are these authors the first to suggest it), or that his descendants were King Pippin and Charles Martel. But there is harm in strings of lurid falsehoods and distorted reasoning. The method bends the mind the wrong way, an insidious and real corruption.
Тамплиерско-граальский миф […] в сердцевине всех наиболее пресловутых лжеисторических повествований о Граале; «Святая Кровь и Святой Грааль» классический пример теории заговора в истории. […] В сущности это текст, который прибегает к косвенным намёкам, а не непосредственно к научным обоснованиям в дискуссии. […] По сути вся доказательность сводится к гениально выстроенным рядам предположений в сочетании с притянутыми истолкованиями тех общеизвестных фактов, которые предлагаются.[35]Оригинальный текст (англ.)The Templar-Grail myth… is at the heart of the most notorious of all the Grail pseudo-histories, The Holy Blood and The Holy Grail, which is a classic example of the conspiracy theory of history… It is essentially a text which proceeds by innuendo, not by refutable scholarly debate… Essentially, the whole argument is an ingeniously constructed series of suppositions combined with forced readings of such tangible facts as are offered.
В 2005 году Тони Робинсон в своей передаче «Подлинный код да Винчи» (англ. The Real Da Vinci Code) на телеканале Channel 4 представил критическую оценку основным положениям повествования у Дэна Брауна, как и у Брейджета, Ли и Линкольна. В ней были представлены длительные интервью со многими из главных героев, причастных к появлению массового интереса к теме родословия Иисуса Христа. Арно де Седе, сын Жерара де Седе, решительно заявил, что его отец и Плантар выдумали более чем тысячелетнее существование Приората Сиона, и определил это как «вздор».[36] В передаче ведущим и исследователями был сделан вывод, что утверждения авторов книги «Святая Кровь и Святой Грааль» основаны немногим больше, чем на ряде догадок.
Миф о Приорате Сиона был исчерпывающе разоблачён журналистами и учёными как одна из величайших мистификаций XX века.[5] Дамиан Томпсон выразил озабоченность тем, что распространённость книг, веб-сайтов и фильмов, вдохновлённых этой мистификацией, внесли свой вклад в проблему теории заговора, фолк-хистори и других катавасий, которые стали существенной частью мейнстрима.[21] Дэвид Клинхоффер обеспокоен романтической реакционной идеологией (популяризация Протоколов сионских мудрецов), распространению которой невольно способствуют авторы книги.[37]
Историк Кен Модшейн (англ. Ken Mondschein) высмеял идею о представленной в книге «Святая Кровь и Святой Грааль» родословной Иисуса:Идея втиснуть семейное древо в форму, подобную подстриженному бонсаю также полностью ошибочна. Младенческая смертность в былые времена была до смешного высокой, и вам нужна только один случай несчастного случая или болезни в младенческом возрасте за две тысячи лет, чтобы стереть с лица земли родословную; если даже один брат на поколение выживет для продолжения рода, то число потомков будет увеличиваться в геометрической прогрессии; настраивать детей Христа жениться друг на друге, с другой стороны, и в конце концов они были настолько врождёнными, что дети Божьи имели бы плавательные перепонки на ступнях.Литературный редактор газеты The Observer Роберт МакКрам о книге книге «Святая Кровь и Святой Грааль» отозвался следующим образом:Оригинальный текст (англ.)The idea of keeping the family tree pruned to bonsai-like proportions is also completely fallacious. Infant mortality in pre-modern times was ridiculously high, and you'd only need one childhood accident or disease in 2000 years to wipe out the bloodline; if, however, even one extra sibling per generation survived to reproduce, the numbers of descendents would increase at an exponential rate; keep the children of Christ marrying each other, on the other hand, and eventually they'd be so inbred that the sons of God would have flippers for feet.
Есть нечто именуемое историческим свидетельством — есть нечто именуемое историческим методом — и, если вы оглядите книжные полки магазинов, то много исторического опубликовано, и люби ошибочно принимают этот тип истории за подлинную вещь. Этот сорт книг взывает к огромной аудитории, кто верит в них, как в «историю», но в действительности они ей не являются, они — пародия на историю. Увы, хотя, я думаю, что единственное, что стоит сказать, это путь по которому история идёт сегодня…[38]Оригинальный текст (англ.)There is something called historical evidence – there is something called the historical method – and if you look around the shelves of bookshops there is a lot of history being published, and people mistake this type of history for the real thing. These kinds of books do appeal to an enormous audience who believe them to be 'history', but actually they aren't history, they are a kind of parody of history. Alas, though, I think that one has to say that this is the direction that history is going today…
Русское издание
На русском языке в первый раз книга опубликована в переводе Ольги Фадиной в 1993 под названием «Священная загадка». В этом переводе также отличаются от текущих русские варианты передачи имён авторов: Бейджент как «Байджент» и Ли как «Лей»[39]. В последующих публикациях было принято название, эквивалентное оригинальному[40].
См. также
Напишите отзыв о статье "Святая Кровь и Святой Грааль"
Примечания
- ↑ ISBN 0-552-12138-X.
- ↑ Baigent, Michael; Leigh, Richard; Lincoln, Henry. The Messianic Legacy. — Jonathan Cape, 1986. — ISBN 0-224-02185-0.
- ↑ Pierre Plantard de Saint-Clair, L’Or de Rennes, mise au point (La Garenne-Colombes, 35 bis, Bd de la République, 92250; Bibliothèque Nationale, Depot Legal 02-03-1979, 4° Z Piece 1182).
- ↑ Jean-Luc Chaumeil, Rennes-le-Château — Gisors — Le Testament du Prieuré de Sion (Le Crépuscule d’une Ténébreuse Affaire) Editions Pégase, 2006
- ↑ 1 2 Ed Bradley [www.cbsnews.com/stories/2006/04/27/60minutes/main1552009.shtml The Secret of the Priory of Sion] // '60 Minutes', 30 April 2006
- ↑ Так профессор истории искусств Оксфордского университета Мартин Кемп в документальном фильме «История тайны» (англ. The History of a Mystery) вышедшем 17 сентября 1996 года на телеканале BBC Two о книге Святая Кровь и Святой Грааль отозвался следующим образом: «Есть определённые исторические загвоздки, одной из которых является Туринская плащаница», у которой есть «поразительное очарование» с темой, но исторический вакуум — отсутствие веских доказательств — и где есть вакуум — природа же не терпит пустоты — и спекуляция на истории не терпит пустоты — и всё это нахлынуло… Но в конечном итоге вы не получите никакой ясности и обоснованности. Вы начнёте с гипотезы, и затем с обращением к спекуляции она будет более-менее предъявлена, затем вы добавите сюда другую спекуляцию, и закончите с внушительной башней гипотез и спекуляций; и если вы скажете «где обоснования ко всему этому?», то их и помине нет. Это подобно дому на песке, который будет смыт тем скорее, чем вы зададите действительно неудобные вопросы по-существу".Оригинальный текст (англ.)
There are certain historical problems, of which the Turin Shroud is one, in which there is 'fantastic fascination' with the topic, but a historical vacuum - a lack of solid evidence - and where there's a vacuum - nature abhores a vacuum - and historical speculation abhors a vacuum - and it all floods in... But what you end up with is almost nothing tangible or solid. You start from a hypothesis, and then that is deemed to be demonstrated more-or-less by stating the speculation, you then put another speculation on top of that, and you end up with this great tower of hypotheses and speculations - and if you say 'where are the rocks underneath this?' they are not there. It's like the House on Sand, it washes away as soon as you ask really hard questions of it.
- ↑ Damian Thompson, Counterknowledge: How We Surrendered to Conspiracy Theories, Quack Medicine, Bogus Science and Fake History. Atlantic Books, 2008. ISBN 1-84354-675-2.
- ↑ Franck Marie, Rennes-le-Château: Etude Critique (SRES, 1978).
- ↑ Pierre Jarnac, Histoire du Trésor de Rennes-le-Château (1985).
- ↑ Pierre Jarnac, Les Archives de Rennes-le-Château (Editions Belisane, 1988). Describing The Holy Blood and the Holy Grail as a «monument of mediocrity».
- ↑ Jean-Luc Chaumeil,La Table d’Isis ou Le Secret de la Lumière (Editions Guy Trédaniel, 1994).
- ↑ Marie-France Etchegoin & Frédéric Lenoir, Code Da Vinci: L’Enquête (Robert Laffont, 2004).
- ↑ Massimo Introvigne, Gli Illuminati E Il Priorato Di Sion — La Verita Sulle Due Societa Segrete Del Codice Da Vinci Di Angeli E Demoni (Piemme; 2005).
- ↑ Jean-Jacques Bedu, Les sources secrètes du Da Vinci Code (Editions du Rocher, 2005).
- ↑ Bernardo Sanchez Da Motta, Do Enigma de Rennes-le-Château ao Priorado de Siao — Historia de um Mito Moderno (Esquilo, 2005).
- ↑ 1 2 Miller, Laura [www.nytimes.com/2004/02/22/books/the-last-word-the-da-vinci-con.html The Last Word; The Da Vinci Con] // The New York Times. — 22.02.2005. [www.peeep.us/cc7dc5bc Архивировано] из первоисточника 4 ноября 2014.
- ↑ Neville Morley, Writing Ancient History — Cornell University Press, 1999. — P. 19. ISBN 0-8014-8633-5
- ↑ [bannedbooks.world.edu/2011/10/09/banned-books-awareness-holy-blood-holy-grail/ Banned Books Awareness: “Holy Blood, Holy Grail”] // Banned Books Awareness. — 09.10.2011. [www.peeep.us/a073c556 Архивировано] из первоисточника 4 ноября 2010.
- ↑ Brown, Dan. The Da Vinci Code. — Doubleday, 2003. — ISBN 0-385-50420-9.
- ↑ Carl E. Olson, Sandra Miesel, The Da Vinci Hoax: Exposing The Errors In The Da Vinci Code. — Ignatius Press, 2004. — P. 242. ISBN 1-58617-034-1
- ↑ 1 2 Damian Thompson [www.telegraph.co.uk/news/uknews/1575347/How-Da-Vinci-Code-tapped-pseudo-fact-hunger.html How Da Vinci Code tapped pseudo-fact hunger] // The Daily Telegraph. — 12.01.2008. [www.peeep.us/57bb695d Архивировано] из первоисточника 4 ноября 2014.
- ↑ Conspiracies On Trial: The Da Vinci Code (The Discovery Channel); transmitted on 10 April 2005.
- ↑ Pierre Jarnac, Les Mystères de Rennes-le-Château: Mèlange Sulfureux (CERT, 1994).
- ↑ Megan Murphy [www.bloomberg.com/apps/news?pid=newsarchive&sid=aQVP7b.oSjXQ&refer=culture Da Vinci Code' Lawsuit Lifts Sales Before Judgment (Update1)] // Bloomberg News. — 06.04.2006.
- ↑ Bill McAllister [web.archive.org/web/20120923011441/www.ktva.com/home/outbound-xml-feeds/Ancient-Manuscript-Suggests-Jesus-Was-Married-170430156.html Ancient Manuscript Suggests Jesus Was Married] // KTVA News Department. — 19.09.2012. [www.peeep.us/ac760fa0 Архивировано] из первоисточника 4 ноября 2014.
- ↑ Christtian Stickx, Goed. En waar schuilden de Rechtvaardige Rechters? (Uitgeverij Van Halewick, 2007).
- ↑ NightVision Radio, entry dated Wednesday, March 21, 2012
- ↑ [www.benhammott.com/hammott-statement.html Statement by Ben Hammotte]
- ↑ 1 2 Goodstein, Laurie [www.nytimes.com/2014/04/10/science/scrap-of-papyrus-referring-to-jesus-wife-is-likely-to-be-ancient-scientists-say.html?emc=eta1&_r=0 Papyrus Referring to Jesus' Wife Is More Likely Ancient Than Fake, Scientists Say] // The New York Times. — 10.04.2014.
- ↑ Naomi O'Leary [www.reuters.com/article/2012/09/28/us-religion-jesuswife-idUSBRE88R0NT20120928 "Gospel of Jesus' wife" fragment is a fake, Vatican says"] // Reuters. — 28/09/2012.
- ↑ Цит. по Philippe de Cherisey Jesus Christ, his wife and the Merovingians // Nostra-Bizarre News. — 1983. — № 584.
- ↑ [smotri.com/video/view/?id=v2499978e3c3 Da Vinci Declassified. Conspiracies on trial: Da Vinci Code] (The Discovery Channel); transmitted on 10 April 2005.
- ↑ Pierre Jarnac, Les Mystères de Rennes-le-Château: Mèlange Sulfureux (CERT, 1994).
- ↑ The Times, 18 January 1982.
- ↑ Richard Barber The Holy Grail, The History of a Legend. — Penguin Books Ltd, 2004
- ↑ The Real Da Vinci Code, Channel 4, presented by Tony Robinson, transmitted on 3 February 2005.
- ↑ David Klinghoffer [www.nationalreview.com/articles/217542/da-vinci-protocols/david-klinghoffer The Da Vinci Protocols] // National Review. — 05/05/2006.
- ↑ The History of a Mystery, BBC Two, Transmitted on 17 September 1996.
- ↑ Байджент М., Лей Р., Линкольн Г. Священная загадка. — М.: Кронверк-Принт, 1993. — ISBN 5852860026.
- ↑ Бейджент М., Ли Р., Линкольн Г. Святая Кровь и Святой Грааль. — М.: Эксмо, 2007. — ISBN 5699139338.
Рецензии
- Burns, Alex [web.archive.org/web/20030903010106/www.disinfo.com/archive/pages/dossier/id96/pg1/ Holy Blood, Holy Grail] // Disinfo. — 18.10.2000. [www.peeep.us/84160dab Архивировано] из первоисточника 4 ноября 2014.
- Mondschein, Ken [freemasonrywatch.org/holyblood.html Holy Blood, Holy Grail] // New York Press. — 2004. [www.peeep.us/52478b19 Архивировано] из первоисточника 4 ноября 2014.
- Miller, Laura [www.salon.com/2004/12/29/da_vinci_code/ The Da Vinci crock] // Salon.com. — 2004. [www.peeep.us/dc47d37f Архивировано] из первоисточника 4 ноября 2014.
- [www.telegraph.co.uk/news/worldnews/northamerica/usa/1473258/Da-Vinci-Code-bestseller-is-plagiarism-authors-claim.html Da Vinci Code bestseller is plagiarism] // The Daily Telegraph. — 2004. [www.peeep.us/3318ef0c Архивировано] из первоисточника 4 ноября 2014.
- Raikes, Simon [web.archive.org/web/20050205014906/www.channel4.com/culture/microsites/W/weirdworlds/da_vinci_code/index.html The Real Da Vinci Code] // Channel 4. — 2005. [www.peeep.us/3df81470 Архивировано] из первоисточника 4 ноября 2014.
Документальные фильмы
- [www.youtube.com/watch?v=sm9LHuApLog Код да Винчи] // Реальность или фантастика = Is it real?: Da Vinci's Code. — National Geographic Channel, 24.04.2006.
Отрывок, характеризующий Святая Кровь и Святой Грааль
Пьер понемногу стал приходить в себя и оглядывать комнату, где он был, и находившихся в ней людей. Вокруг длинного стола, покрытого черным, сидело человек двенадцать, всё в тех же одеяниях, как и те, которых он прежде видел. Некоторых Пьер знал по петербургскому обществу. На председательском месте сидел незнакомый молодой человек, в особом кресте на шее. По правую руку сидел итальянец аббат, которого Пьер видел два года тому назад у Анны Павловны. Еще был тут один весьма важный сановник и один швейцарец гувернер, живший прежде у Курагиных. Все торжественно молчали, слушая слова председателя, державшего в руке молоток. В стене была вделана горящая звезда; с одной стороны стола был небольшой ковер с различными изображениями, с другой было что то в роде алтаря с Евангелием и черепом. Кругом стола было 7 больших, в роде церковных, подсвечников. Двое из братьев подвели Пьера к алтарю, поставили ему ноги в прямоугольное положение и приказали ему лечь, говоря, что он повергается к вратам храма.– Он прежде должен получить лопату, – сказал шопотом один из братьев.
– А! полноте пожалуйста, – сказал другой.
Пьер, растерянными, близорукими глазами, не повинуясь, оглянулся вокруг себя, и вдруг на него нашло сомнение. «Где я? Что я делаю? Не смеются ли надо мной? Не будет ли мне стыдно вспоминать это?» Но сомнение это продолжалось только одно мгновение. Пьер оглянулся на серьезные лица окружавших его людей, вспомнил всё, что он уже прошел, и понял, что нельзя остановиться на половине дороги. Он ужаснулся своему сомнению и, стараясь вызвать в себе прежнее чувство умиления, повергся к вратам храма. И действительно чувство умиления, еще сильнейшего, чем прежде, нашло на него. Когда он пролежал несколько времени, ему велели встать и надели на него такой же белый кожаный фартук, какие были на других, дали ему в руки лопату и три пары перчаток, и тогда великий мастер обратился к нему. Он сказал ему, чтобы он старался ничем не запятнать белизну этого фартука, представляющего крепость и непорочность; потом о невыясненной лопате сказал, чтобы он трудился ею очищать свое сердце от пороков и снисходительно заглаживать ею сердце ближнего. Потом про первые перчатки мужские сказал, что значения их он не может знать, но должен хранить их, про другие перчатки мужские сказал, что он должен надевать их в собраниях и наконец про третьи женские перчатки сказал: «Любезный брат, и сии женские перчатки вам определены суть. Отдайте их той женщине, которую вы будете почитать больше всех. Сим даром уверите в непорочности сердца вашего ту, которую изберете вы себе в достойную каменьщицу». И помолчав несколько времени, прибавил: – «Но соблюди, любезный брат, да не украшают перчатки сии рук нечистых». В то время как великий мастер произносил эти последние слова, Пьеру показалось, что председатель смутился. Пьер смутился еще больше, покраснел до слез, как краснеют дети, беспокойно стал оглядываться и произошло неловкое молчание.
Молчание это было прервано одним из братьев, который, подведя Пьера к ковру, начал из тетради читать ему объяснение всех изображенных на нем фигур: солнца, луны, молотка. отвеса, лопаты, дикого и кубического камня, столба, трех окон и т. д. Потом Пьеру назначили его место, показали ему знаки ложи, сказали входное слово и наконец позволили сесть. Великий мастер начал читать устав. Устав был очень длинен, и Пьер от радости, волнения и стыда не был в состоянии понимать того, что читали. Он вслушался только в последние слова устава, которые запомнились ему.
«В наших храмах мы не знаем других степеней, – читал „великий мастер, – кроме тех, которые находятся между добродетелью и пороком. Берегись делать какое нибудь различие, могущее нарушить равенство. Лети на помощь к брату, кто бы он ни был, настави заблуждающегося, подними упадающего и не питай никогда злобы или вражды на брата. Будь ласков и приветлив. Возбуждай во всех сердцах огнь добродетели. Дели счастье с ближним твоим, и да не возмутит никогда зависть чистого сего наслаждения. Прощай врагу твоему, не мсти ему, разве только деланием ему добра. Исполнив таким образом высший закон, ты обрящешь следы древнего, утраченного тобой величества“.
Кончил он и привстав обнял Пьера и поцеловал его. Пьер, с слезами радости на глазах, смотрел вокруг себя, не зная, что отвечать на поздравления и возобновления знакомств, с которыми окружили его. Он не признавал никаких знакомств; во всех людях этих он видел только братьев, с которыми сгорал нетерпением приняться за дело.
Великий мастер стукнул молотком, все сели по местам, и один прочел поучение о необходимости смирения.
Великий мастер предложил исполнить последнюю обязанность, и важный сановник, который носил звание собирателя милостыни, стал обходить братьев. Пьеру хотелось записать в лист милостыни все деньги, которые у него были, но он боялся этим выказать гордость, и записал столько же, сколько записывали другие.
Заседание было кончено, и по возвращении домой, Пьеру казалось, что он приехал из какого то дальнего путешествия, где он провел десятки лет, совершенно изменился и отстал от прежнего порядка и привычек жизни.
На другой день после приема в ложу, Пьер сидел дома, читая книгу и стараясь вникнуть в значение квадрата, изображавшего одной своей стороною Бога, другою нравственное, третьею физическое и четвертою смешанное. Изредка он отрывался от книги и квадрата и в воображении своем составлял себе новый план жизни. Вчера в ложе ему сказали, что до сведения государя дошел слух о дуэли, и что Пьеру благоразумнее бы было удалиться из Петербурга. Пьер предполагал ехать в свои южные имения и заняться там своими крестьянами. Он радостно обдумывал эту новую жизнь, когда неожиданно в комнату вошел князь Василий.
– Мой друг, что ты наделал в Москве? За что ты поссорился с Лёлей, mon сher? [дорогой мoй?] Ты в заблуждении, – сказал князь Василий, входя в комнату. – Я всё узнал, я могу тебе сказать верно, что Элен невинна перед тобой, как Христос перед жидами. – Пьер хотел отвечать, но он перебил его. – И зачем ты не обратился прямо и просто ко мне, как к другу? Я всё знаю, я всё понимаю, – сказал он, – ты вел себя, как прилично человеку, дорожащему своей честью; может быть слишком поспешно, но об этом мы не будем судить. Одно ты помни, в какое положение ты ставишь ее и меня в глазах всего общества и даже двора, – прибавил он, понизив голос. – Она живет в Москве, ты здесь. Помни, мой милый, – он потянул его вниз за руку, – здесь одно недоразуменье; ты сам, я думаю, чувствуешь. Напиши сейчас со мною письмо, и она приедет сюда, всё объяснится, а то я тебе скажу, ты очень легко можешь пострадать, мой милый.
Князь Василий внушительно взглянул на Пьера. – Мне из хороших источников известно, что вдовствующая императрица принимает живой интерес во всем этом деле. Ты знаешь, она очень милостива к Элен.
Несколько раз Пьер собирался говорить, но с одной стороны князь Василий не допускал его до этого, с другой стороны сам Пьер боялся начать говорить в том тоне решительного отказа и несогласия, в котором он твердо решился отвечать своему тестю. Кроме того слова масонского устава: «буди ласков и приветлив» вспоминались ему. Он морщился, краснел, вставал и опускался, работая над собою в самом трудном для него в жизни деле – сказать неприятное в глаза человеку, сказать не то, чего ожидал этот человек, кто бы он ни был. Он так привык повиноваться этому тону небрежной самоуверенности князя Василия, что и теперь он чувствовал, что не в силах будет противостоять ей; но он чувствовал, что от того, что он скажет сейчас, будет зависеть вся дальнейшая судьба его: пойдет ли он по старой, прежней дороге, или по той новой, которая так привлекательно была указана ему масонами, и на которой он твердо верил, что найдет возрождение к новой жизни.
– Ну, мой милый, – шутливо сказал князь Василий, – скажи же мне: «да», и я от себя напишу ей, и мы убьем жирного тельца. – Но князь Василий не успел договорить своей шутки, как Пьер с бешенством в лице, которое напоминало его отца, не глядя в глаза собеседнику, проговорил шопотом:
– Князь, я вас не звал к себе, идите, пожалуйста, идите! – Он вскочил и отворил ему дверь.
– Идите же, – повторил он, сам себе не веря и радуясь выражению смущенности и страха, показавшемуся на лице князя Василия.
– Что с тобой? Ты болен?
– Идите! – еще раз проговорил дрожащий голос. И князь Василий должен был уехать, не получив никакого объяснения.
Через неделю Пьер, простившись с новыми друзьями масонами и оставив им большие суммы на милостыни, уехал в свои именья. Его новые братья дали ему письма в Киев и Одессу, к тамошним масонам, и обещали писать ему и руководить его в его новой деятельности.
Дело Пьера с Долоховым было замято, и, несмотря на тогдашнюю строгость государя в отношении дуэлей, ни оба противника, ни их секунданты не пострадали. Но история дуэли, подтвержденная разрывом Пьера с женой, разгласилась в обществе. Пьер, на которого смотрели снисходительно, покровительственно, когда он был незаконным сыном, которого ласкали и прославляли, когда он был лучшим женихом Российской империи, после своей женитьбы, когда невестам и матерям нечего было ожидать от него, сильно потерял во мнении общества, тем более, что он не умел и не желал заискивать общественного благоволения. Теперь его одного обвиняли в происшедшем, говорили, что он бестолковый ревнивец, подверженный таким же припадкам кровожадного бешенства, как и его отец. И когда, после отъезда Пьера, Элен вернулась в Петербург, она была не только радушно, но с оттенком почтительности, относившейся к ее несчастию, принята всеми своими знакомыми. Когда разговор заходил о ее муже, Элен принимала достойное выражение, которое она – хотя и не понимая его значения – по свойственному ей такту, усвоила себе. Выражение это говорило, что она решилась, не жалуясь, переносить свое несчастие, и что ее муж есть крест, посланный ей от Бога. Князь Василий откровеннее высказывал свое мнение. Он пожимал плечами, когда разговор заходил о Пьере, и, указывая на лоб, говорил:
– Un cerveau fele – je le disais toujours. [Полусумасшедший – я всегда это говорил.]
– Я вперед сказала, – говорила Анна Павловна о Пьере, – я тогда же сейчас сказала, и прежде всех (она настаивала на своем первенстве), что это безумный молодой человек, испорченный развратными идеями века. Я тогда еще сказала это, когда все восхищались им и он только приехал из за границы, и помните, у меня как то вечером представлял из себя какого то Марата. Чем же кончилось? Я тогда еще не желала этой свадьбы и предсказала всё, что случится.
Анна Павловна по прежнему давала у себя в свободные дни такие вечера, как и прежде, и такие, какие она одна имела дар устроивать, вечера, на которых собиралась, во первых, la creme de la veritable bonne societe, la fine fleur de l'essence intellectuelle de la societe de Petersbourg, [сливки настоящего хорошего общества, цвет интеллектуальной эссенции петербургского общества,] как говорила сама Анна Павловна. Кроме этого утонченного выбора общества, вечера Анны Павловны отличались еще тем, что всякий раз на своем вечере Анна Павловна подавала своему обществу какое нибудь новое, интересное лицо, и что нигде, как на этих вечерах, не высказывался так очевидно и твердо градус политического термометра, на котором стояло настроение придворного легитимистского петербургского общества.
В конце 1806 года, когда получены были уже все печальные подробности об уничтожении Наполеоном прусской армии под Иеной и Ауерштетом и о сдаче большей части прусских крепостей, когда войска наши уж вступили в Пруссию, и началась наша вторая война с Наполеоном, Анна Павловна собрала у себя вечер. La creme de la veritable bonne societe [Сливки настоящего хорошего общества] состояла из обворожительной и несчастной, покинутой мужем, Элен, из MorteMariet'a, обворожительного князя Ипполита, только что приехавшего из Вены, двух дипломатов, тетушки, одного молодого человека, пользовавшегося в гостиной наименованием просто d'un homme de beaucoup de merite, [весьма достойный человек,] одной вновь пожалованной фрейлины с матерью и некоторых других менее заметных особ.
Лицо, которым как новинкой угащивала в этот вечер Анна Павловна своих гостей, был Борис Друбецкой, только что приехавший курьером из прусской армии и находившийся адъютантом у очень важного лица.
Градус политического термометра, указанный на этом вечере обществу, был следующий: сколько бы все европейские государи и полководцы ни старались потворствовать Бонапартию, для того чтобы сделать мне и вообще нам эти неприятности и огорчения, мнение наше на счет Бонапартия не может измениться. Мы не перестанем высказывать свой непритворный на этот счет образ мыслей, и можем сказать только прусскому королю и другим: тем хуже для вас. Tu l'as voulu, George Dandin, [Ты этого хотел, Жорж Дандэн,] вот всё, что мы можем сказать. Вот что указывал политический термометр на вечере Анны Павловны. Когда Борис, который должен был быть поднесен гостям, вошел в гостиную, уже почти всё общество было в сборе, и разговор, руководимый Анной Павловной, шел о наших дипломатических сношениях с Австрией и о надежде на союз с нею.
Борис в щегольском, адъютантском мундире, возмужавший, свежий и румяный, свободно вошел в гостиную и был отведен, как следовало, для приветствия к тетушке и снова присоединен к общему кружку.
Анна Павловна дала поцеловать ему свою сухую руку, познакомила его с некоторыми незнакомыми ему лицами и каждого шопотом определила ему.
– Le Prince Hyppolite Kouraguine – charmant jeune homme. M r Kroug charge d'affaires de Kopenhague – un esprit profond, и просто: М r Shittoff un homme de beaucoup de merite [Князь Ипполит Курагин, милый молодой человек. Г. Круг, Копенгагенский поверенный в делах, глубокий ум. Г. Шитов, весьма достойный человек] про того, который носил это наименование.
Борис за это время своей службы, благодаря заботам Анны Михайловны, собственным вкусам и свойствам своего сдержанного характера, успел поставить себя в самое выгодное положение по службе. Он находился адъютантом при весьма важном лице, имел весьма важное поручение в Пруссию и только что возвратился оттуда курьером. Он вполне усвоил себе ту понравившуюся ему в Ольмюце неписанную субординацию, по которой прапорщик мог стоять без сравнения выше генерала, и по которой, для успеха на службе, были нужны не усилия на службе, не труды, не храбрость, не постоянство, а нужно было только уменье обращаться с теми, которые вознаграждают за службу, – и он часто сам удивлялся своим быстрым успехам и тому, как другие могли не понимать этого. Вследствие этого открытия его, весь образ жизни его, все отношения с прежними знакомыми, все его планы на будущее – совершенно изменились. Он был не богат, но последние свои деньги он употреблял на то, чтобы быть одетым лучше других; он скорее лишил бы себя многих удовольствий, чем позволил бы себе ехать в дурном экипаже или показаться в старом мундире на улицах Петербурга. Сближался он и искал знакомств только с людьми, которые были выше его, и потому могли быть ему полезны. Он любил Петербург и презирал Москву. Воспоминание о доме Ростовых и о его детской любви к Наташе – было ему неприятно, и он с самого отъезда в армию ни разу не был у Ростовых. В гостиной Анны Павловны, в которой присутствовать он считал за важное повышение по службе, он теперь тотчас же понял свою роль и предоставил Анне Павловне воспользоваться тем интересом, который в нем заключался, внимательно наблюдая каждое лицо и оценивая выгоды и возможности сближения с каждым из них. Он сел на указанное ему место возле красивой Элен, и вслушивался в общий разговор.
– Vienne trouve les bases du traite propose tellement hors d'atteinte, qu'on ne saurait y parvenir meme par une continuite de succes les plus brillants, et elle met en doute les moyens qui pourraient nous les procurer. C'est la phrase authentique du cabinet de Vienne, – говорил датский charge d'affaires. [Вена находит основания предлагаемого договора до того невозможными, что достигнуть их нельзя даже рядом самых блестящих успехов: и она сомневается в средствах, которые могут их нам доставить. Это подлинная фраза венского кабинета, – сказал датский поверенный в делах.]
– C'est le doute qui est flatteur! – сказал l'homme a l'esprit profond, с тонкой улыбкой. [Сомнение лестно! – сказал глубокий ум,]
– Il faut distinguer entre le cabinet de Vienne et l'Empereur d'Autriche, – сказал МorteMariet. – L'Empereur d'Autriche n'a jamais pu penser a une chose pareille, ce n'est que le cabinet qui le dit. [Необходимо различать венский кабинет и австрийского императора. Австрийский император никогда не мог этого думать, это говорит только кабинет.]
– Eh, mon cher vicomte, – вмешалась Анна Павловна, – l'Urope (она почему то выговаривала l'Urope, как особенную тонкость французского языка, которую она могла себе позволить, говоря с французом) l'Urope ne sera jamais notre alliee sincere. [Ах, мой милый виконт, Европа никогда не будет нашей искренней союзницей.]
Вслед за этим Анна Павловна навела разговор на мужество и твердость прусского короля с тем, чтобы ввести в дело Бориса.
Борис внимательно слушал того, кто говорит, ожидая своего череда, но вместе с тем успевал несколько раз оглядываться на свою соседку, красавицу Элен, которая с улыбкой несколько раз встретилась глазами с красивым молодым адъютантом.
Весьма естественно, говоря о положении Пруссии, Анна Павловна попросила Бориса рассказать свое путешествие в Глогау и положение, в котором он нашел прусское войско. Борис, не торопясь, чистым и правильным французским языком, рассказал весьма много интересных подробностей о войсках, о дворе, во всё время своего рассказа старательно избегая заявления своего мнения насчет тех фактов, которые он передавал. На несколько времени Борис завладел общим вниманием, и Анна Павловна чувствовала, что ее угощенье новинкой было принято с удовольствием всеми гостями. Более всех внимания к рассказу Бориса выказала Элен. Она несколько раз спрашивала его о некоторых подробностях его поездки и, казалось, весьма была заинтересована положением прусской армии. Как только он кончил, она с своей обычной улыбкой обратилась к нему:
– Il faut absolument que vous veniez me voir, [Необходимо нужно, чтоб вы приехали повидаться со мною,] – сказала она ему таким тоном, как будто по некоторым соображениям, которые он не мог знать, это было совершенно необходимо.
– Mariedi entre les 8 et 9 heures. Vous me ferez grand plaisir. [Во вторник, между 8 и 9 часами. Вы мне сделаете большое удовольствие.] – Борис обещал исполнить ее желание и хотел вступить с ней в разговор, когда Анна Павловна отозвала его под предлогом тетушки, которая желала его cлышать.
– Вы ведь знаете ее мужа? – сказала Анна Павловна, закрыв глаза и грустным жестом указывая на Элен. – Ах, это такая несчастная и прелестная женщина! Не говорите при ней о нем, пожалуйста не говорите. Ей слишком тяжело!
Когда Борис и Анна Павловна вернулись к общему кружку, разговором в нем завладел князь Ипполит.
Он, выдвинувшись вперед на кресле, сказал: Le Roi de Prusse! [Прусский король!] и сказав это, засмеялся. Все обратились к нему: Le Roi de Prusse? – спросил Ипполит, опять засмеялся и опять спокойно и серьезно уселся в глубине своего кресла. Анна Павловна подождала его немного, но так как Ипполит решительно, казалось, не хотел больше говорить, она начала речь о том, как безбожный Бонапарт похитил в Потсдаме шпагу Фридриха Великого.
– C'est l'epee de Frederic le Grand, que je… [Это шпага Фридриха Великого, которую я…] – начала было она, но Ипполит перебил ее словами:
– Le Roi de Prusse… – и опять, как только к нему обратились, извинился и замолчал. Анна Павловна поморщилась. MorteMariet, приятель Ипполита, решительно обратился к нему:
– Voyons a qui en avez vous avec votre Roi de Prusse? [Ну так что ж о прусском короле?]
Ипполит засмеялся, как будто ему стыдно было своего смеха.
– Non, ce n'est rien, je voulais dire seulement… [Нет, ничего, я только хотел сказать…] (Он намерен был повторить шутку, которую он слышал в Вене, и которую он целый вечер собирался поместить.) Je voulais dire seulement, que nous avons tort de faire la guerre рour le roi de Prusse. [Я только хотел сказать, что мы напрасно воюем pour le roi de Prusse . (Непереводимая игра слов, имеющая значение: «по пустякам».)]
Борис осторожно улыбнулся так, что его улыбка могла быть отнесена к насмешке или к одобрению шутки, смотря по тому, как она будет принята. Все засмеялись.
– Il est tres mauvais, votre jeu de mot, tres spirituel, mais injuste, – грозя сморщенным пальчиком, сказала Анна Павловна. – Nous ne faisons pas la guerre pour le Roi de Prusse, mais pour les bons principes. Ah, le mechant, ce prince Hippolytel [Ваша игра слов не хороша, очень умна, но несправедлива; мы не воюем pour le roi de Prusse (т. e. по пустякам), а за добрые начала. Ах, какой он злой, этот князь Ипполит!] – сказала она.
Разговор не утихал целый вечер, обращаясь преимущественно около политических новостей. В конце вечера он особенно оживился, когда дело зашло о наградах, пожалованных государем.
– Ведь получил же в прошлом году NN табакерку с портретом, – говорил l'homme a l'esprit profond, [человек глубокого ума,] – почему же SS не может получить той же награды?
– Je vous demande pardon, une tabatiere avec le portrait de l'Empereur est une recompense, mais point une distinction, – сказал дипломат, un cadeau plutot. [Извините, табакерка с портретом Императора есть награда, а не отличие; скорее подарок.]
– Il y eu plutot des antecedents, je vous citerai Schwarzenberg. [Были примеры – Шварценберг.]
– C'est impossible, [Это невозможно,] – возразил другой.
– Пари. Le grand cordon, c'est different… [Лента – это другое дело…]
Когда все поднялись, чтоб уезжать, Элен, очень мало говорившая весь вечер, опять обратилась к Борису с просьбой и ласковым, значительным приказанием, чтобы он был у нее во вторник.
– Мне это очень нужно, – сказала она с улыбкой, оглядываясь на Анну Павловну, и Анна Павловна той грустной улыбкой, которая сопровождала ее слова при речи о своей высокой покровительнице, подтвердила желание Элен. Казалось, что в этот вечер из каких то слов, сказанных Борисом о прусском войске, Элен вдруг открыла необходимость видеть его. Она как будто обещала ему, что, когда он приедет во вторник, она объяснит ему эту необходимость.
Приехав во вторник вечером в великолепный салон Элен, Борис не получил ясного объяснения, для чего было ему необходимо приехать. Были другие гости, графиня мало говорила с ним, и только прощаясь, когда он целовал ее руку, она с странным отсутствием улыбки, неожиданно, шопотом, сказала ему: Venez demain diner… le soir. Il faut que vous veniez… Venez. [Приезжайте завтра обедать… вечером. Надо, чтоб вы приехали… Приезжайте.]
В этот свой приезд в Петербург Борис сделался близким человеком в доме графини Безуховой.
Война разгоралась, и театр ее приближался к русским границам. Всюду слышались проклятия врагу рода человеческого Бонапартию; в деревнях собирались ратники и рекруты, и с театра войны приходили разноречивые известия, как всегда ложные и потому различно перетолковываемые.
Жизнь старого князя Болконского, князя Андрея и княжны Марьи во многом изменилась с 1805 года.
В 1806 году старый князь был определен одним из восьми главнокомандующих по ополчению, назначенных тогда по всей России. Старый князь, несмотря на свою старческую слабость, особенно сделавшуюся заметной в тот период времени, когда он считал своего сына убитым, не счел себя вправе отказаться от должности, в которую был определен самим государем, и эта вновь открывшаяся ему деятельность возбудила и укрепила его. Он постоянно бывал в разъездах по трем вверенным ему губерниям; был до педантизма исполнителен в своих обязанностях, строг до жестокости с своими подчиненными, и сам доходил до малейших подробностей дела. Княжна Марья перестала уже брать у своего отца математические уроки, и только по утрам, сопутствуемая кормилицей, с маленьким князем Николаем (как звал его дед) входила в кабинет отца, когда он был дома. Грудной князь Николай жил с кормилицей и няней Савишной на половине покойной княгини, и княжна Марья большую часть дня проводила в детской, заменяя, как умела, мать маленькому племяннику. M lle Bourienne тоже, как казалось, страстно любила мальчика, и княжна Марья, часто лишая себя, уступала своей подруге наслаждение нянчить маленького ангела (как называла она племянника) и играть с ним.
У алтаря лысогорской церкви была часовня над могилой маленькой княгини, и в часовне был поставлен привезенный из Италии мраморный памятник, изображавший ангела, расправившего крылья и готовящегося подняться на небо. У ангела была немного приподнята верхняя губа, как будто он сбирался улыбнуться, и однажды князь Андрей и княжна Марья, выходя из часовни, признались друг другу, что странно, лицо этого ангела напоминало им лицо покойницы. Но что было еще страннее и чего князь Андрей не сказал сестре, было то, что в выражении, которое дал случайно художник лицу ангела, князь Андрей читал те же слова кроткой укоризны, которые он прочел тогда на лице своей мертвой жены: «Ах, зачем вы это со мной сделали?…»
Вскоре после возвращения князя Андрея, старый князь отделил сына и дал ему Богучарово, большое имение, находившееся в 40 верстах от Лысых Гор. Частью по причине тяжелых воспоминаний, связанных с Лысыми Горами, частью потому, что не всегда князь Андрей чувствовал себя в силах переносить характер отца, частью и потому, что ему нужно было уединение, князь Андрей воспользовался Богучаровым, строился там и проводил в нем большую часть времени.
Князь Андрей, после Аустерлицкой кампании, твердо pешил никогда не служить более в военной службе; и когда началась война, и все должны были служить, он, чтобы отделаться от действительной службы, принял должность под начальством отца по сбору ополчения. Старый князь с сыном как бы переменились ролями после кампании 1805 года. Старый князь, возбужденный деятельностью, ожидал всего хорошего от настоящей кампании; князь Андрей, напротив, не участвуя в войне и в тайне души сожалея о том, видел одно дурное.
26 февраля 1807 года, старый князь уехал по округу. Князь Андрей, как и большею частью во время отлучек отца, оставался в Лысых Горах. Маленький Николушка был нездоров уже 4 й день. Кучера, возившие старого князя, вернулись из города и привезли бумаги и письма князю Андрею.
Камердинер с письмами, не застав молодого князя в его кабинете, прошел на половину княжны Марьи; но и там его не было. Камердинеру сказали, что князь пошел в детскую.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, Петруша с бумагами пришел, – сказала одна из девушек помощниц няни, обращаясь к князю Андрею, который сидел на маленьком детском стуле и дрожащими руками, хмурясь, капал из стклянки лекарство в рюмку, налитую до половины водой.
– Что такое? – сказал он сердито, и неосторожно дрогнув рукой, перелил из стклянки в рюмку лишнее количество капель. Он выплеснул лекарство из рюмки на пол и опять спросил воды. Девушка подала ему.
В комнате стояла детская кроватка, два сундука, два кресла, стол и детские столик и стульчик, тот, на котором сидел князь Андрей. Окна были завешаны, и на столе горела одна свеча, заставленная переплетенной нотной книгой, так, чтобы свет не падал на кроватку.
– Мой друг, – обращаясь к брату, сказала княжна Марья от кроватки, у которой она стояла, – лучше подождать… после…
– Ах, сделай милость, ты всё говоришь глупости, ты и так всё дожидалась – вот и дождалась, – сказал князь Андрей озлобленным шопотом, видимо желая уколоть сестру.
– Мой друг, право лучше не будить, он заснул, – умоляющим голосом сказала княжна.
Князь Андрей встал и, на цыпочках, с рюмкой подошел к кроватке.
– Или точно не будить? – сказал он нерешительно.
– Как хочешь – право… я думаю… а как хочешь, – сказала княжна Марья, видимо робея и стыдясь того, что ее мнение восторжествовало. Она указала брату на девушку, шопотом вызывавшую его.
Была вторая ночь, что они оба не спали, ухаживая за горевшим в жару мальчиком. Все сутки эти, не доверяя своему домашнему доктору и ожидая того, за которым было послано в город, они предпринимали то то, то другое средство. Измученные бессоницей и встревоженные, они сваливали друг на друга свое горе, упрекали друг друга и ссорились.
– Петруша с бумагами от папеньки, – прошептала девушка. – Князь Андрей вышел.
– Ну что там! – проговорил он сердито, и выслушав словесные приказания от отца и взяв подаваемые конверты и письмо отца, вернулся в детскую.
– Ну что? – спросил князь Андрей.
– Всё то же, подожди ради Бога. Карл Иваныч всегда говорит, что сон всего дороже, – прошептала со вздохом княжна Марья. – Князь Андрей подошел к ребенку и пощупал его. Он горел.
– Убирайтесь вы с вашим Карлом Иванычем! – Он взял рюмку с накапанными в нее каплями и опять подошел.
– Andre, не надо! – сказала княжна Марья.
Но он злобно и вместе страдальчески нахмурился на нее и с рюмкой нагнулся к ребенку. – Ну, я хочу этого, сказал он. – Ну я прошу тебя, дай ему.
Княжна Марья пожала плечами, но покорно взяла рюмку и подозвав няньку, стала давать лекарство. Ребенок закричал и захрипел. Князь Андрей, сморщившись, взяв себя за голову, вышел из комнаты и сел в соседней, на диване.
Письма всё были в его руке. Он машинально открыл их и стал читать. Старый князь, на синей бумаге, своим крупным, продолговатым почерком, употребляя кое где титлы, писал следующее:
«Весьма радостное в сей момент известие получил через курьера, если не вранье. Бенигсен под Эйлау над Буонапартием якобы полную викторию одержал. В Петербурге все ликуют, e наград послано в армию несть конца. Хотя немец, – поздравляю. Корчевский начальник, некий Хандриков, не постигну, что делает: до сих пор не доставлены добавочные люди и провиант. Сейчас скачи туда и скажи, что я с него голову сниму, чтобы через неделю всё было. О Прейсиш Эйлауском сражении получил еще письмо от Петиньки, он участвовал, – всё правда. Когда не мешают кому мешаться не следует, то и немец побил Буонапартия. Сказывают, бежит весьма расстроен. Смотри ж немедля скачи в Корчеву и исполни!»
Князь Андрей вздохнул и распечатал другой конверт. Это было на двух листочках мелко исписанное письмо от Билибина. Он сложил его не читая и опять прочел письмо отца, кончавшееся словами: «скачи в Корчеву и исполни!» «Нет, уж извините, теперь не поеду, пока ребенок не оправится», подумал он и, подошедши к двери, заглянул в детскую. Княжна Марья всё стояла у кроватки и тихо качала ребенка.
«Да, что бишь еще неприятное он пишет? вспоминал князь Андрей содержание отцовского письма. Да. Победу одержали наши над Бонапартом именно тогда, когда я не служу… Да, да, всё подшучивает надо мной… ну, да на здоровье…» и он стал читать французское письмо Билибина. Он читал не понимая половины, читал только для того, чтобы хоть на минуту перестать думать о том, о чем он слишком долго исключительно и мучительно думал.
Билибин находился теперь в качестве дипломатического чиновника при главной квартире армии и хоть и на французском языке, с французскими шуточками и оборотами речи, но с исключительно русским бесстрашием перед самоосуждением и самоосмеянием описывал всю кампанию. Билибин писал, что его дипломатическая discretion [скромность] мучила его, и что он был счастлив, имея в князе Андрее верного корреспондента, которому он мог изливать всю желчь, накопившуюся в нем при виде того, что творится в армии. Письмо это было старое, еще до Прейсиш Эйлауского сражения.
«Depuis nos grands succes d'Austerlitz vous savez, mon cher Prince, писал Билибин, que je ne quitte plus les quartiers generaux. Decidement j'ai pris le gout de la guerre, et bien m'en a pris. Ce que j'ai vu ces trois mois, est incroyable.
«Je commence ab ovo. L'ennemi du genre humain , comme vous savez, s'attaque aux Prussiens. Les Prussiens sont nos fideles allies, qui ne nous ont trompes que trois fois depuis trois ans. Nous prenons fait et cause pour eux. Mais il se trouve que l'ennemi du genre humain ne fait nulle attention a nos beaux discours, et avec sa maniere impolie et sauvage se jette sur les Prussiens sans leur donner le temps de finir la parade commencee, en deux tours de main les rosse a plate couture et va s'installer au palais de Potsdam.
