Святой Малахия

Святой Малахия (ирл. Maelmhaedhoc Ó Morgair; ок. 1094, Арма, Северная Ирландия — 2 ноября 1148, Клерво, Франция) — католический архиепископ Армы в Северной Ирландии. Оказал очень большое влияние на развитие Церкви в Ирландии и принятие римского обряда взамен кельтских литургий. Полагают, что он совершил несколько чудес, а также что он является автором пророчества о последних 112-ти римских папах (см. Пророчество о папах). Канонизирован Климентом III 6 июля 1190 года и стал первым ирландским святым, канонизированным папой.

Жизненный путь

Св. Малахия родился в городе Арме в 1094 году.

Св. Бернард Клервоский описывает его как принадлежащего к благородному роду.

Он был крещён с именем ирл. Maël Máedóc (которому соответствуют англ. Malachy и рус. Малахия). Имя ирл. Maël Máedóc означает «слуга Мэдока» (св. Мэдок англ. Saint Máedóc — ирландский святой VII века).

Св. Цельсий и реформа Церкви

В то время в Ирландии церковные земли зачастую раздавались королём своим сподвижникам в качестве награды за доблестную службу. Одно из основных ирландских аббатств, аббатство Армы, находилось во владении Синайского клана (Clann Sínaigh). Они считали себя преемниками св. Патрика и управление аббатством Армы переходило по наследству внутри этой семьи. В 1091 году Цельсий (Saint Ceallach) унаследовал владение Армой. Он решил посвятить себя церковной карьере и, вопреки традиции, передать владение аббатством из рук своего клана в руки Церкви. В 1105 году Цельсий был рукоположён в сан священника, а в 1106 году — во епископа Армы.

Святой Цельсий (Saint Ceallach) не собирался передавать владение Армой по наследству своему племяннику, как того требовал обычай, но начал готовить себе преемника из среды служителей Церкви. Его выбор пал на Малахию.

Помощник св. Цельсия

Малахия проходил обучение в Арме и был в послушании у отшельника Имара О’Нагана (Imar O’Hagan). В 1114 году он принял монашество, а в 1119 году был рукоположён в сан священника св. Цельсием, архиепископом Арманским (Saint Ceallach of Armagh).

Цельсий оставлял Малахию управлять епархией во время своего отсутствия. Так Малахия долго замещал Цельсия в 1121—1122 годах, когда тот уезжал в Дублин в связи со смертью Дублинского архиепископа и борьбой за владение кафедрой между Ирландской и Датской фракциями.

В это время Малахия проявил свои блестящие способности: он провёл реформы литургии, ввёл богослужение часов латинского обряда и реформировал последования некоторых других таинств.

Учёба у бенедиктинцев

В 1122 году, для того чтобы совершенствоваться в священной литургии и богословии, он переехал в городок Лисмор графства Уотерфорд, где провел почти два года, обучаясь и находясь в послушании у св. Малха, бенедиктинского монаха.

Начало епископского служения

Дядя святого Малахии был мирским управляющим (lay abbot) Бангорского монастыря (Bangor Abbey) и принадлежащих ему земель.

В 1123 году он передал аббатство своему племяннику.

Став аббатом Бангорского монастыря (Bangor Abbey) Малахия значительно перестроил его и оживил религиозную жизнь населения аббатства.

Год спустя, в 1124 году, он был хиротонисан во епископа Даунского и Коннорского (Connor), оставаясь при этом жить в Бангорском монастыре.

Малахия поставил целью возродить активную религиозную жизнь в своей епархии. Для этого он назначает на приходы епархии хорошо обученных священников из братии Бангорского монастыря (Bangor Abbey).

Религиозная жизнь действительно возрождается и Церковь заметно увеличивает своё влияние в народе. Усиление Церкви не нравится местным князьям, которые, наконец, разоряют епархию.

Малахии приходится покинуть Бангор (Bangor, County Down) и, вместе с Бангорскими монахами, переселиться в Иверу (Iveragh, графство Керри).

Там их благожелательно принял король Кормак (Cormac), у которого Малахия одно время был духовником.

Архиепископ Арманский

В 1129 году умер святой Цельсий Арманский (Ceallach of Armagh), назначив Малахию своим преемником. В 1132 году Св. Малахия был поставлен архиепископом Армы, одной из первенствующих кафедр Ирландии.

С другой стороны, родственники св. Цельсия не собирались уступать своих владений. Племянник св. Цельсия захватил управление епархией и атрибуты власти: Посох Иисуса (Bachal Isu) и Книгу Евангелия, по преданию, принадлежащие св. Патрику. Св. Малахия мог управлять только частью епархии, живя вне города и не собирая дохода с епархии.

Возвращение в Даун

В 1137 году Малахия отказался от кафедры в Арме, куда, по общему согласию враждующих сторон, был поставлен епископом Гиль Мак Лиаг (Gille Mac Liag), который правил Армой последующие 40 лет. Св. Малахия рукоположил епископа на Коннорскую (Connor) епархию, оставив за собой кафедру Дауна.

Визит в Рим

В 1139-1140 годах Малахия ездил в Рим через Шотландию и Цистерианский монастырь в Клерво во Франции, где подружился с Бернардом Клервоским. Малахия оставил несколько своих спутников в этом монастыре для обучения и результатом стало основание в 1142 году Цистерианского аббатства в Меллифонте, Ирландия.

В Риме св. Малахия просил папу Иннокентия II выдать два паллия для архиепископских кафедр в Арме и Кашэле. Паллий он не получил, но был назначен папским легатом. В 1148 году Св. Малахия организовал на острове святого Патрика Синод, где разбирались разногласия между ирландскими христианами и Римом. Присутствовало пятнадцать епископов, две сотни священников и других служителей церкви.

В конечном счёте, Ирландия в 1152 году получила четыре паллия, но св. Малахия до этого момента не дожил.

Смерть и канонизация

Направляясь в Рим для встречи с новым папой Евгением III, св. Малахия умер на руках у св. Бернарда в аббатстве Клерво ночью на 2 ноября 1148 года. Бернард Клервоский написал «Жизнь» и с той поры устанавливается почитание св. Малахии, особенно среди Цистерианцев.

Св. Бернард Клервоский привёл много интересных рассказов о св. Малахии, и подчеркивает его рвение в религиозной деятельности, как в Конноре, так и в Арме.

В 1190 году папа Климент III назвал Малахию среди Цистерианских святых.

Пророчество о папах

«Пророчество о папах», приписываемое св. Малахии — 112 коротких латинских фраз (девизов), описывающих римских пап (а также нескольких антипап), начиная с Целестина II (избран в 1143) и вплоть до «Конца» (означенного в «пророчестве» словом лат. «Finis»).

Впервые текст пророчества был опубликован в 1595 году бенедиктинцем Арнольдом де Вионом (Arnold de Wyon) в его книге «Lignum Vitae» («Древо жизни»).

Вион приписал авторство списка св. Малахии, который в начале 1139 года через Шотландию, Англию и Францию ездил в Рим, к папе Иннокентию II. Именно с этим посещением связывают написание Малахией «Пророчества о папах», подлинность которого, впрочем, оспаривается многими авторами.

По наиболее распространённому толкованию пророчества, папа Бенедикт XVI (интронизирован 24 апреля 2005 года) ассоциируется с латинской фразой пророчества «De Gloria Olivae» («От славы оливы») и является предпоследним римским папой.

Ссылки

• [books.google.com/books?id=BfYRAAAAYAAJ&pg=PA33 St. Malachy and the Papal Succession by Rev. J.A.Dowling, C.C.] // [books.google.com/books?id=BfYRAAAAYAAJ&printsec=frontcover&source=gbs_v2_summary_r&cad=0#v=onepage&q=&f=false The New Irland Review. Vol.XXIX, 1908] на Google Book Search
• [www.newadvent.org/cathen/09565a.htm St. Malachy at Catholic Encyclopedia] (англ.). Проверено 1 февраля 2010. [www.webcitation.org/65kpEQVtH Архивировано из первоисточника 27 февраля 2012].
• [www.saint-malachy.org/patron.html WHO IS SAINT MALACHY?] (англ.)(недоступная ссылка — история). Проверено 1 февраля 2010. [web.archive.org/20030506110823/www.saint-malachy.org/patron.html Архивировано из первоисточника 6 мая 2003].
• [www.newadvent.org/cathen/12473a.htm#malachy Prophecies of St. Malachy] (англ.). Проверено 1 февраля 2010. [www.webcitation.org/65kpEwMV0 Архивировано из первоисточника 27 февраля 2012].

См. также

• Пророчество о папах
• Святой Патрик

Отрывок, характеризующий Святой Малахия

Наполеон начал войну с Россией потому, что он не мог не приехать в Дрезден, не мог не отуманиться почестями, не мог не надеть польского мундира, не поддаться предприимчивому впечатлению июньского утра, не мог воздержаться от вспышки гнева в присутствии Куракина и потом Балашева.
Александр отказывался от всех переговоров потому, что он лично чувствовал себя оскорбленным. Барклай де Толли старался наилучшим образом управлять армией для того, чтобы исполнить свой долг и заслужить славу великого полководца. Ростов поскакал в атаку на французов потому, что он не мог удержаться от желания проскакаться по ровному полю. И так точно, вследствие своих личных свойств, привычек, условий и целей, действовали все те неперечислимые лица, участники этой войны. Они боялись, тщеславились, радовались, негодовали, рассуждали, полагая, что они знают то, что они делают, и что делают для себя, а все были непроизвольными орудиями истории и производили скрытую от них, но понятную для нас работу. Такова неизменная судьба всех практических деятелей, и тем не свободнее, чем выше они стоят в людской иерархии.
Теперь деятели 1812 го года давно сошли с своих мест, их личные интересы исчезли бесследно, и одни исторические результаты того времени перед нами.
Но допустим, что должны были люди Европы, под предводительством Наполеона, зайти в глубь России и там погибнуть, и вся противуречащая сама себе, бессмысленная, жестокая деятельность людей – участников этой войны, становится для нас понятною.
Провидение заставляло всех этих людей, стремясь к достижению своих личных целей, содействовать исполнению одного огромного результата, о котором ни один человек (ни Наполеон, ни Александр, ни еще менее кто либо из участников войны) не имел ни малейшего чаяния.
Теперь нам ясно, что было в 1812 м году причиной погибели французской армии. Никто не станет спорить, что причиной погибели французских войск Наполеона было, с одной стороны, вступление их в позднее время без приготовления к зимнему походу в глубь России, а с другой стороны, характер, который приняла война от сожжения русских городов и возбуждения ненависти к врагу в русском народе. Но тогда не только никто не предвидел того (что теперь кажется очевидным), что только этим путем могла погибнуть восьмисоттысячная, лучшая в мире и предводимая лучшим полководцем армия в столкновении с вдвое слабейшей, неопытной и предводимой неопытными полководцами – русской армией; не только никто не предвидел этого, но все усилия со стороны русских были постоянно устремляемы на то, чтобы помешать тому, что одно могло спасти Россию, и со стороны французов, несмотря на опытность и так называемый военный гений Наполеона, были устремлены все усилия к тому, чтобы растянуться в конце лета до Москвы, то есть сделать то самое, что должно было погубить их.
В исторических сочинениях о 1812 м годе авторы французы очень любят говорить о том, как Наполеон чувствовал опасность растяжения своей линии, как он искал сражения, как маршалы его советовали ему остановиться в Смоленске, и приводить другие подобные доводы, доказывающие, что тогда уже будто понята была опасность кампании; а авторы русские еще более любят говорить о том, как с начала кампании существовал план скифской войны заманивания Наполеона в глубь России, и приписывают этот план кто Пфулю, кто какому то французу, кто Толю, кто самому императору Александру, указывая на записки, проекты и письма, в которых действительно находятся намеки на этот образ действий. Но все эти намеки на предвидение того, что случилось, как со стороны французов так и со стороны русских выставляются теперь только потому, что событие оправдало их. Ежели бы событие не совершилось, то намеки эти были бы забыты, как забыты теперь тысячи и миллионы противоположных намеков и предположений, бывших в ходу тогда, но оказавшихся несправедливыми и потому забытых. Об исходе каждого совершающегося события всегда бывает так много предположений, что, чем бы оно ни кончилось, всегда найдутся люди, которые скажут: «Я тогда еще сказал, что это так будет», забывая совсем, что в числе бесчисленных предположений были делаемы и совершенно противоположные.
Предположения о сознании Наполеоном опасности растяжения линии и со стороны русских – о завлечении неприятеля в глубь России – принадлежат, очевидно, к этому разряду, и историки только с большой натяжкой могут приписывать такие соображения Наполеону и его маршалам и такие планы русским военачальникам. Все факты совершенно противоречат таким предположениям. Не только во все время войны со стороны русских не было желания заманить французов в глубь России, но все было делаемо для того, чтобы остановить их с первого вступления их в Россию, и не только Наполеон не боялся растяжения своей линии, но он радовался, как торжеству, каждому своему шагу вперед и очень лениво, не так, как в прежние свои кампании, искал сражения.
При самом начале кампании армии наши разрезаны, и единственная цель, к которой мы стремимся, состоит в том, чтобы соединить их, хотя для того, чтобы отступать и завлекать неприятеля в глубь страны, в соединении армий не представляется выгод. Император находится при армии для воодушевления ее в отстаивании каждого шага русской земли, а не для отступления. Устроивается громадный Дрисский лагерь по плану Пфуля и не предполагается отступать далее. Государь делает упреки главнокомандующим за каждый шаг отступления. Не только сожжение Москвы, но допущение неприятеля до Смоленска не может даже представиться воображению императора, и когда армии соединяются, то государь негодует за то, что Смоленск взят и сожжен и не дано пред стенами его генерального сражения.
Так думает государь, но русские военачальники и все русские люди еще более негодуют при мысли о том, что наши отступают в глубь страны.
Наполеон, разрезав армии, движется в глубь страны и упускает несколько случаев сражения. В августе месяце он в Смоленске и думает только о том, как бы ему идти дальше, хотя, как мы теперь видим, это движение вперед для него очевидно пагубно.
Факты говорят очевидно, что ни Наполеон не предвидел опасности в движении на Москву, ни Александр и русские военачальники не думали тогда о заманивании Наполеона, а думали о противном. Завлечение Наполеона в глубь страны произошло не по чьему нибудь плану (никто и не верил в возможность этого), а произошло от сложнейшей игры интриг, целей, желаний людей – участников войны, не угадывавших того, что должно быть, и того, что было единственным спасением России. Все происходит нечаянно. Армии разрезаны при начале кампании. Мы стараемся соединить их с очевидной целью дать сражение и удержать наступление неприятеля, но и этом стремлении к соединению, избегая сражений с сильнейшим неприятелем и невольно отходя под острым углом, мы заводим французов до Смоленска. Но мало того сказать, что мы отходим под острым углом потому, что французы двигаются между обеими армиями, – угол этот делается еще острее, и мы еще дальше уходим потому, что Барклай де Толли, непопулярный немец, ненавистен Багратиону (имеющему стать под его начальство), и Багратион, командуя 2 й армией, старается как можно дольше не присоединяться к Барклаю, чтобы не стать под его команду. Багратион долго не присоединяется (хотя в этом главная цель всех начальствующих лиц) потому, что ему кажется, что он на этом марше ставит в опасность свою армию и что выгоднее всего для него отступить левее и южнее, беспокоя с фланга и тыла неприятеля и комплектуя свою армию в Украине. А кажется, и придумано это им потому, что ему не хочется подчиняться ненавистному и младшему чином немцу Барклаю.
Император находится при армии, чтобы воодушевлять ее, а присутствие его и незнание на что решиться, и огромное количество советников и планов уничтожают энергию действий 1 й армии, и армия отступает.
В Дрисском лагере предположено остановиться; но неожиданно Паулучи, метящий в главнокомандующие, своей энергией действует на Александра, и весь план Пфуля бросается, и все дело поручается Барклаю, Но так как Барклай не внушает доверия, власть его ограничивают.
Армии раздроблены, нет единства начальства, Барклай не популярен; но из этой путаницы, раздробления и непопулярности немца главнокомандующего, с одной стороны, вытекает нерешительность и избежание сражения (от которого нельзя бы было удержаться, ежели бы армии были вместе и не Барклай был бы начальником), с другой стороны, – все большее и большее негодование против немцев и возбуждение патриотического духа.
Наконец государь уезжает из армии, и как единственный и удобнейший предлог для его отъезда избирается мысль, что ему надо воодушевить народ в столицах для возбуждения народной войны. И эта поездка государя и Москву утрояет силы русского войска.
Государь отъезжает из армии для того, чтобы не стеснять единство власти главнокомандующего, и надеется, что будут приняты более решительные меры; но положение начальства армий еще более путается и ослабевает. Бенигсен, великий князь и рой генерал адъютантов остаются при армии с тем, чтобы следить за действиями главнокомандующего и возбуждать его к энергии, и Барклай, еще менее чувствуя себя свободным под глазами всех этих глаз государевых, делается еще осторожнее для решительных действий и избегает сражений.
Барклай стоит за осторожность. Цесаревич намекает на измену и требует генерального сражения. Любомирский, Браницкий, Влоцкий и тому подобные так раздувают весь этот шум, что Барклай, под предлогом доставления бумаг государю, отсылает поляков генерал адъютантов в Петербург и входит в открытую борьбу с Бенигсеном и великим князем.
В Смоленске, наконец, как ни не желал того Багратион, соединяются армии.
Багратион в карете подъезжает к дому, занимаемому Барклаем. Барклай надевает шарф, выходит навстречу v рапортует старшему чином Багратиону. Багратион, в борьбе великодушия, несмотря на старшинство чина, подчиняется Барклаю; но, подчинившись, еще меньше соглашается с ним. Багратион лично, по приказанию государя, доносит ему. Он пишет Аракчееву: «Воля государя моего, я никак вместе с министром (Барклаем) не могу. Ради бога, пошлите меня куда нибудь хотя полком командовать, а здесь быть не могу; и вся главная квартира немцами наполнена, так что русскому жить невозможно, и толку никакого нет. Я думал, истинно служу государю и отечеству, а на поверку выходит, что я служу Барклаю. Признаюсь, не хочу». Рой Браницких, Винцингероде и тому подобных еще больше отравляет сношения главнокомандующих, и выходит еще меньше единства. Сбираются атаковать французов перед Смоленском. Посылается генерал для осмотра позиции. Генерал этот, ненавидя Барклая, едет к приятелю, корпусному командиру, и, просидев у него день, возвращается к Барклаю и осуждает по всем пунктам будущее поле сражения, которого он не видал.