Святой Николай (ботик)
«Святой Николай» — деревянный ботик Петра I, сохранившийся до наших дней в Центральном военно-морском музее в Санкт-Петербурге.
Известен как «дедушка русского флота»[1][2].
Содержание
История до революции
В 1688 году царь Пётр I нашёл в Измайлове ботик. Сам Пётр описал это событие так:
«Случилось нам (в мае 1688 г.) быть в Измайлове, на льняном дворе и, гуляя по амбарам, где лежали остатки вещей дому деда Никиты Ивановича Романова, между которыми увидел я судно иностранное, спросил Франца (Тиммермана), что это за судно? Он сказал, что то бот английский. Я спросил: где его употребляют? Он сказал, что при кораблях — для езды и возки. Я паки спросил: какое преимущество имеет пред нашими судами (понеже видел его образом и крепостью лучше наших)? Он мне сказал, что он ходит на парусах не только что по ветру, но и против ветру; которое слово меня в великое удивление привело и якобы неимоверно».
Голландский корабельный мастер Карштен Брандт исправил ботик, поставил на нём мачту и парус, спустил его на Яузу. Здесь Пётр, с помощью последнего, освоил управление лодкой[3][4]. Затем ботик был перевезён на Просяной пруд в Измайлове. В то время Просяной (Просянский) пруд был немалых размеров, но царю хотелось большего.
Примерно до 1701 года ботик находился в Измайлове, а потом хранился в Кремле.
Празднуя в январе 1722 года в Москве подписание Ништадтского мирного договора, царь Пётр вспомнил давнюю молодость и сделал ботик памятником, водрузил его на деревянную тумбу, а 7 февраля того же года вышел указ царя содержащий повеление хранить навеки остатки кораблей, яхт и галер, построенных для Переяславского озера и на которых царь впервые изучал морское дело[5].
11 августа 1723 года ботик участвовал в смотре Балтийского флота. Механик Андрей Нартов рассказывает об этом: «Ботик был отправлен в Кронштадт, где от всего флота прибытие оного пальбою и другими морскими почестями поздравлено и в память величайших от сего ботика на море успехов торжествовано». Вернувшись на берег, Пётр I произнёс меткую фразу о ботике: «Смотрите, как дедушку внучата веселят и поздравляют!»
Затем ботик поместили под навес в Петропавловской крепости, а в 1761 году архитектор А. Ф. Вист соорудил в крепости небольшой Ботный домик.
В 1872 году ботик участвовал в Политехнической выставке в Москве. Поэтому в официальной части программы 200-летнего юбилея Петра Великого, праздновавшемся 30 мая 1872 года в Санкт-Петербурге, вместо ботика участвовала другая лодка петровского времени.
История после Революции
В 1928 году ботик перевезли в Петергофский парк, где его поместили в бывшем Птичьем вольере.
В августе 1940 года исполком Ленинградского Совета депутатов трудящихся передал старинную лодку в Центральный военно-морской музей, и судно доставили туда 3 сентября.
Во время Великой Отечественной войны ботик был эвакуирован. 16 июля 1941 года на речной барже ботик был доставлен в Ульяновск, а в марте 1946 года вернулся в музей по железной дороге.
См. также
Напишите отзыв о статье "Святой Николай (ботик)"
Примечания
- ↑ Дедушка русского флота // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ Ботик Петра Великого // Военная энциклопедия : [в 18 т.] / под ред. В. Ф. Новицкого [и др.]. — СПб. ; [М.] : Тип. т-ва И. В. Сытина, 1911—1915.</span>
- ↑ Брандт, Карстен // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ Брандт, Карштен // Военная энциклопедия : [в 18 т.] / под ред. В. Ф. Новицкого [и др.]. — СПб. ; [М.] : Тип. т-ва И. В. Сытина, 1911—1915.</span>
- ↑ Ботик Петра Великого Переяславский, называемый «Фортуна» // Военная энциклопедия : [в 18 т.] / под ред. В. Ф. Новицкого [и др.]. — СПб. ; [М.] : Тип. т-ва И. В. Сытина, 1911—1915.</span>
</ol>
Литература
- Ботик Петра Великого // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- [memoirs.ru/texts/Veselago_RS71_4_11.htm Веселаго Ф. Ф. Дедушка русского флота. 1688—1832 // Русская старина, 1871. — Т. 4. — № 11. — С. 463—482.]
- [www.peters1boat.ru/history_00.htm ПОВЕСТВОВАНИЯ О БОТИКЕ ПЕТРА I «СВ. НИКОЛАЙ»] (Подборка: очерки, записки, дневники, статьи, публикации XVIII—XXI в.в.)
- Морской устав 1720 года.
- Памятники отечества. Альманах Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры. 1989. Том 2.
Ссылки
- [www.museumpereslavl.ru/fil/botik/bot1.php Музей-усадьба «Ботик Петра I»]
- [www.peters1boat.ru Авторский проект: Ботик Петра I «Св. Николай» — Строительство реплики судна]
- [hobbyport.ru/ships/botik_petra_i.htm «ДЕДУШКА» РУССКОГО ФЛОТА]
|
Это заготовка статьи по истории России. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
|
Это заготовка статьи о судне. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Святой Николай (ботик)
Возвратясь во Францию, на родину, великую, сильную, великолепную, спокойную, славную, я провозгласил бы границы ее неизменными; всякую будущую войну защитительной; всякое новое распространение – антинациональным; я присоединил бы своего сына к правлению империей; мое диктаторство кончилось бы, в началось бы его конституционное правление…Париж был бы столицей мира и французы предметом зависти всех наций!..
Потом мои досуги и последние дни были бы посвящены, с помощью императрицы и во время царственного воспитывания моего сына, на то, чтобы мало помалу посещать, как настоящая деревенская чета, на собственных лошадях, все уголки государства, принимая жалобы, устраняя несправедливости, рассевая во все стороны и везде здания и благодеяния.]
Он, предназначенный провидением на печальную, несвободную роль палача народов, уверял себя, что цель его поступков была благо народов и что он мог руководить судьбами миллионов и путем власти делать благодеяния!
«Des 400000 hommes qui passerent la Vistule, – писал он дальше о русской войне, – la moitie etait Autrichiens, Prussiens, Saxons, Polonais, Bavarois, Wurtembergeois, Mecklembourgeois, Espagnols, Italiens, Napolitains. L'armee imperiale, proprement dite, etait pour un tiers composee de Hollandais, Belges, habitants des bords du Rhin, Piemontais, Suisses, Genevois, Toscans, Romains, habitants de la 32 e division militaire, Breme, Hambourg, etc.; elle comptait a peine 140000 hommes parlant francais. L'expedition do Russie couta moins de 50000 hommes a la France actuelle; l'armee russe dans la retraite de Wilna a Moscou, dans les differentes batailles, a perdu quatre fois plus que l'armee francaise; l'incendie de Moscou a coute la vie a 100000 Russes, morts de froid et de misere dans les bois; enfin dans sa marche de Moscou a l'Oder, l'armee russe fut aussi atteinte par, l'intemperie de la saison; elle ne comptait a son arrivee a Wilna que 50000 hommes, et a Kalisch moins de 18000».
[Из 400000 человек, которые перешли Вислу, половина была австрийцы, пруссаки, саксонцы, поляки, баварцы, виртембергцы, мекленбургцы, испанцы, итальянцы и неаполитанцы. Императорская армия, собственно сказать, была на треть составлена из голландцев, бельгийцев, жителей берегов Рейна, пьемонтцев, швейцарцев, женевцев, тосканцев, римлян, жителей 32 й военной дивизии, Бремена, Гамбурга и т.д.; в ней едва ли было 140000 человек, говорящих по французски. Русская экспедиция стоила собственно Франции менее 50000 человек; русская армия в отступлении из Вильны в Москву в различных сражениях потеряла в четыре раза более, чем французская армия; пожар Москвы стоил жизни 100000 русских, умерших от холода и нищеты в лесах; наконец во время своего перехода от Москвы к Одеру русская армия тоже пострадала от суровости времени года; по приходе в Вильну она состояла только из 50000 людей, а в Калише менее 18000.]
Он воображал себе, что по его воле произошла война с Россией, и ужас совершившегося не поражал его душу. Он смело принимал на себя всю ответственность события, и его помраченный ум видел оправдание в том, что в числе сотен тысяч погибших людей было меньше французов, чем гессенцев и баварцев.
Несколько десятков тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и лугах, принадлежавших господам Давыдовым и казенным крестьянам, на тех полях и лугах, на которых сотни лет одновременно сбирали урожаи и пасли скот крестьяне деревень Бородина, Горок, Шевардина и Семеновского. На перевязочных пунктах на десятину места трава и земля были пропитаны кровью. Толпы раненых и нераненых разных команд людей, с испуганными лицами, с одной стороны брели назад к Можайску, с другой стороны – назад к Валуеву. Другие толпы, измученные и голодные, ведомые начальниками, шли вперед. Третьи стояли на местах и продолжали стрелять.
Над всем полем, прежде столь весело красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма и пахло странной кислотой селитры и крови. Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на убитых, на раненых, на испуганных, и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»
Измученным, без пищи и без отдыха, людям той и другой стороны начинало одинаково приходить сомнение о том, следует ли им еще истреблять друг друга, и на всех лицах было заметно колебанье, и в каждой душе одинаково поднимался вопрос: «Зачем, для кого мне убивать и быть убитому? Убивайте, кого хотите, делайте, что хотите, а я не хочу больше!» Мысль эта к вечеру одинаково созрела в душе каждого. Всякую минуту могли все эти люди ужаснуться того, что они делали, бросить всо и побежать куда попало.
