Святополк I (князь Великой Моравии)
Святополк I словацк. Svätopluk<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Святополк со своими тремя сыновьями</td></tr> | ||
| ||
---|---|---|
871 — 894 | ||
Предшественник: | Ростислав | |
Преемник: | Моймир II | |
Смерть: | 894 | |
Род: | Моймировичи | |
Супруга: | Святожизна | |
Дети: | Моймир II Святополк II Предслав |
Святополк (Святоплук, словацк. Svätopluk, чеш. Svatopluk; умер в 894) — с 850-х годов по 871 год князь Нитрянского княжества, а с 871 по 894 год третий князь Великой Моравии. Происходил из династии Моймировичей.
Содержание
Биография
Путь к власти
Святополк был племянником князя Ростислава. В конце 850-х годов он стал во главе Нитрянского княжества, которое являлось частью Великой Моравии. В 867 году, после нападений восточных франков, Ростислав повысил его до уровня сюзерена, надеясь таким образом улучшить оборонные способности державы. Но вследствие возросшей власти Святополка Великая Моравия де-факто разделилась на две части. Как Ростислав, так и Святополк были вынуждены отражать новые вторжения в 868 и 869 году.
В 870 году Святополк отказал Ростиславу в послушании и согласился на протекторат Восточно-Франкского королевства над Нитрянским княжеством. В ответ, Ростислав попытался его убить и восстановить свою власть над Нитрой. Однако Святополку удалось взять Ростислава в плен и выдать его восточным франкам, его многолетним врагам. По приговору суда, Ростислава ослепили и впоследствии тот скончался в одном из баварских монастырей.
На место Ростислава Франки послали собственных кандидатов, графов Вильгельма II и Энгельшалька I, которые должны были править западной частью Великой Моравии. Святополк же, правивший в восточной части, сам надеялся перенять всю власть в государстве и отказался соглашаться с восточно-франкской оккупацией, за что франки заточили его вместе с Мефодием. Однако год спустя в Великой Моравии народ под предводительством Славомира поднял восстание против навязанной власти восточных франков. Посланное Людовиком Немецким для подавления восстания войско было разбито. Людовик организовал второй поход против повстанцев, возглавляемый освобождённым Святополком, который пообещал ему подавить восстание. Однако когда франкское войско достигло Великой Моравии, Святополк перешёл на сторону восставших и возглавил их. Второе франкское войско было наголову разгромлено. В итоге Святополк смог стать князем Великой Моравии.
Княжение
В 871 и 872 годах Святополк снова был вынужден обороняться от нападений франков. В 874 году между послами Святополка и Людовика Немецкого был заключён Форххаймский мир Святополк обязывался выплачивать Восточно-Франкскому королевству дань и формально признавал его верховенство. Взамен оп получал передышку в борьбе против своего наиболее сильного противника, возможность завоёвывать новые земли и преобразить Великую Моравию в мощную державу. Экспансии Великой Моравии способствовало её культурное превосходство над соседями. Уже в 874 году Святополк овладел землями в верхнем течении Вислы. Далее он занял север современной Моравии в окрестностях города Опава. В 880 году к владениям Великой Моравии прибавились Силезия и восток сегодняшней Венгрии в среднем течении Тисы, принадлежавший тогда болгарам. С 890 года частью государства Святополка стали также Богемия (княжество Пржемысловичей) и Лужица.
В 882 году Святополк в качестве союзника восточнофранкского короля Карла III вторгся в земли своих давних врагов, маркграфов Вильгельма II и Энгельшалька I и прогнал их. Они в свою очередь заключили союз с Арнульфом Каринтийским в Паннонии, который настроил болгар против Святополка. Святополк разбил болгар и включил в состав своего государства даже Паннонию — часть территории Арнульфа Каринтийского.
Церковная политика
Святополк проводил значимые общественные и военные реформы, сохраняя сильные позиции Великой Моравии в Центральной Европе. К реформам относилась и церковное управление, созданное в 880 году. В Нитре было основано епископство, подчинённое архиепископу Мефодию. В том же году Великая Моравия стала леном римского папы, что означало равное положение с Восточнофранкским королевством. Святополк стал и де-юре королём, хотя и ранее иногда назывался Rex. Год спустя в Нитре был основан первый монастырь в современной Словакии.
В конце правления Святополка римский папа в результате сложных отношений и смерти Мефодия запретил литургию на старославянском языке, впоследствии папскими легатами были изгнаны ученики Мефодия.
Смерть
Святополк умер в 894 году. На смертном одре он призвал своих сыновей к сопротивлению восточным франкам и к укреплению великоморавской державы. Князем Великой Моравии после смерти Святополка стал его первый сын Моймир II, в то время как второй сын, Святополк II, получил Нитрянское княжество, а третий сын, Предслав — Братиславу. Впоследствии между Моймиром II и Святополком II вспыхнул конфликт, в результате которого начался распад Великой Моравии.
След в искусстве
Этот раздел статьи ещё не написан. Согласно замыслу одного из участников Википедии, на этом месте должен располагаться специальный раздел.
Вы можете помочь проекту, написав этот раздел. |
Напишите отзыв о статье "Святополк I (князь Великой Моравии)"
Отрывок, характеризующий Святополк I (князь Великой Моравии)
С этого дня, во время всего дальнейшего путешествия Ростовых, на всех отдыхах и ночлегах, Наташа не отходила от раненого Болконского, и доктор должен был признаться, что он не ожидал от девицы ни такой твердости, ни такого искусства ходить за раненым.
Как ни страшна казалась для графини мысль, что князь Андрей мог (весьма вероятно, по словам доктора) умереть во время дороги на руках ее дочери, она не могла противиться Наташе. Хотя вследствие теперь установившегося сближения между раненым князем Андреем и Наташей приходило в голову, что в случае выздоровления прежние отношения жениха и невесты будут возобновлены, никто, еще менее Наташа и князь Андрей, не говорил об этом: нерешенный, висящий вопрос жизни или смерти не только над Болконским, но над Россией заслонял все другие предположения.
Пьер проснулся 3 го сентября поздно. Голова его болела, платье, в котором он спал не раздеваясь, тяготило его тело, и на душе было смутное сознание чего то постыдного, совершенного накануне; это постыдное был вчерашний разговор с капитаном Рамбалем.
Часы показывали одиннадцать, но на дворе казалось особенно пасмурно. Пьер встал, протер глаза и, увидав пистолет с вырезным ложем, который Герасим положил опять на письменный стол, Пьер вспомнил то, где он находился и что ему предстояло именно в нынешний день.
«Уж не опоздал ли я? – подумал Пьер. – Нет, вероятно, он сделает свой въезд в Москву не ранее двенадцати». Пьер не позволял себе размышлять о том, что ему предстояло, но торопился поскорее действовать.
Оправив на себе платье, Пьер взял в руки пистолет и сбирался уже идти. Но тут ему в первый раз пришла мысль о том, каким образом, не в руке же, по улице нести ему это оружие. Даже и под широким кафтаном трудно было спрятать большой пистолет. Ни за поясом, ни под мышкой нельзя было поместить его незаметным. Кроме того, пистолет был разряжен, а Пьер не успел зарядить его. «Все равно, кинжал», – сказал себе Пьер, хотя он не раз, обсуживая исполнение своего намерения, решал сам с собою, что главная ошибка студента в 1809 году состояла в том, что он хотел убить Наполеона кинжалом. Но, как будто главная цель Пьера состояла не в том, чтобы исполнить задуманное дело, а в том, чтобы показать самому себе, что не отрекается от своего намерения и делает все для исполнения его, Пьер поспешно взял купленный им у Сухаревой башни вместе с пистолетом тупой зазубренный кинжал в зеленых ножнах и спрятал его под жилет.
Подпоясав кафтан и надвинув шапку, Пьер, стараясь не шуметь и не встретить капитана, прошел по коридору и вышел на улицу.
Тот пожар, на который так равнодушно смотрел он накануне вечером, за ночь значительно увеличился. Москва горела уже с разных сторон. Горели в одно и то же время Каретный ряд, Замоскворечье, Гостиный двор, Поварская, барки на Москве реке и дровяной рынок у Дорогомиловского моста.
Путь Пьера лежал через переулки на Поварскую и оттуда на Арбат, к Николе Явленному, у которого он в воображении своем давно определил место, на котором должно быть совершено его дело. У большей части домов были заперты ворота и ставни. Улицы и переулки были пустынны. В воздухе пахло гарью и дымом. Изредка встречались русские с беспокойно робкими лицами и французы с негородским, лагерным видом, шедшие по серединам улиц. И те и другие с удивлением смотрели на Пьера. Кроме большого роста и толщины, кроме странного мрачно сосредоточенного и страдальческого выражения лица и всей фигуры, русские присматривались к Пьеру, потому что не понимали, к какому сословию мог принадлежать этот человек. Французы же с удивлением провожали его глазами, в особенности потому, что Пьер, противно всем другим русским, испуганно или любопытна смотревшим на французов, не обращал на них никакого внимания. У ворот одного дома три француза, толковавшие что то не понимавшим их русским людям, остановили Пьера, спрашивая, не знает ли он по французски?
Пьер отрицательно покачал головой и пошел дальше. В другом переулке на него крикнул часовой, стоявший у зеленого ящика, и Пьер только на повторенный грозный крик и звук ружья, взятого часовым на руку, понял, что он должен был обойти другой стороной улицы. Он ничего не слышал и не видел вокруг себя. Он, как что то страшное и чуждое ему, с поспешностью и ужасом нес в себе свое намерение, боясь – наученный опытом прошлой ночи – как нибудь растерять его. Но Пьеру не суждено было донести в целости свое настроение до того места, куда он направлялся. Кроме того, ежели бы даже он и не был ничем задержан на пути, намерение его не могло быть исполнено уже потому, что Наполеон тому назад более четырех часов проехал из Дорогомиловского предместья через Арбат в Кремль и теперь в самом мрачном расположении духа сидел в царском кабинете кремлевского дворца и отдавал подробные, обстоятельные приказания о мерах, которые немедленно должны были бытт, приняты для тушения пожара, предупреждения мародерства и успокоения жителей. Но Пьер не знал этого; он, весь поглощенный предстоящим, мучился, как мучаются люди, упрямо предпринявшие дело невозможное – не по трудностям, но по несвойственности дела с своей природой; он мучился страхом того, что он ослабеет в решительную минуту и, вследствие того, потеряет уважение к себе.
Он хотя ничего не видел и не слышал вокруг себя, но инстинктом соображал дорогу и не ошибался переулками, выводившими его на Поварскую.
По мере того как Пьер приближался к Поварской, дым становился сильнее и сильнее, становилось даже тепло от огня пожара. Изредка взвивались огненные языка из за крыш домов. Больше народу встречалось на улицах, и народ этот был тревожнее. Но Пьер, хотя и чувствовал, что что то такое необыкновенное творилось вокруг него, не отдавал себе отчета о том, что он подходил к пожару. Проходя по тропинке, шедшей по большому незастроенному месту, примыкавшему одной стороной к Поварской, другой к садам дома князя Грузинского, Пьер вдруг услыхал подле самого себя отчаянный плач женщины. Он остановился, как бы пробудившись от сна, и поднял голову.