Свято-Никольский морской собор (Лиепая)
| Православный собор | |
Свято-Никольский морской собор
| |
| |
| Страна | Латвия |
| Город | Лиепая |
| Конфессия | Православие |
| Епархия | Рижская |
| Тип здания | собор |
| Архитектурный стиль | псевдорусский |
| Автор проекта | В.А. Косяков |
| Строительство | 1900—1903 годы |
Свято-Никольский морской собор (латыш. Liepājas Svētā Nikolaja pareizticīgo Jūras katedrāle) — православный морской собор в Лиепае (бывшей Либаве).
Содержание
История
Храм, заложенный в 1900 году, строился Военным министерством Российской империи на протяжении трёх лет и был освящён 22 августа (4 сентября) 1903 года в присутствии императора Николая II (являвшегося главным жертвователем) с семьёй[1]. Император также заложил первый камень в фундамент собора. Автором проекта и руководителем строительных работ был известный петербургский архитектор Василий Антонович Косяков — автор проекта Морского Никольского собора в Кронштадте.Однако собор в Либаве был построен в гораздо более короткие сроки: менее чем за 3 года, тогда как в Кронштадте строительство продолжалось 11 лет. Василий Антонович лично давал пояснения государю во время его визита с семьей для открытия собора, представив также художников Райляна[2] и Васильева, исполнявших живопись алтарей. Художник Райлян также разработал эскиз ковра в русском стиле XVII века, которым украсили лестницу для встречи императора. Также по его эскизу были построены павильоны в том же стиле, в которых во время торжества и парада войск разместились императрицы Александра Федоровна и Мария Федоровна. Со стороны Церкви собор принимал Протопресвитер Военного и Морского духовенства Александр Желобовский.
Собор в Либаве — важном военном порту на Балтике — был построен, чтобы окормлять и напутствовать перед военными походами моряков. Отсюда ушла в свой смертный бой Вторая Тихоокеанская эскадра под командрованием адмирала Зиновия Петровича Рожественского, почти полностью погибшая под Цусимой, здесь молились за здравие храбрых моряков во время Первой мировой войны.
Интерьер собора пострадал уже во время Первой мировой войны, однако некоторое время в нём всё ещё совершались редкие богослужения. В 1936 году собор посетил митрополит Рижский и всея Латвии Августин (Петерсон). Иконостас собора к тому времени был разобран и находился в подвале. Митрополит выразил пожелание, чтобы этот иконостас был перевезен в Ригу и установлен в кафедральном соборе, что и было исполнено в 1939 году[3]. Во время Второй мировой войны в соборе был устроен пункт ПВО немецких войск, были сняты все бронзовые колокола. После возвращения советских войск в храме устроили матросский клуб. Многое из того, что напоминало об истинном назначении собора, было уничтожено или переделано.
К концу 1980-х годов, возникло и окрепло движение за возвращение собора Православной церкви. В сентябре 1991 года военные оставили храм, передав ключи верующим. С 1992 года богослужения в храме стали совершаться регулярно. В настоящее время ведутся работы по восстановлению храма за счёт пожертвований.
Строительство и украшение храма обошлись в 500 тыс. рублей. Поскольку с 1897 года в России применялся золотой стандарт и рубль приравнивался к 0,774234 г чистого золота, то в пересчете на сегодняшние цены (35 евро за грамм) это составляет 13 млн 549 тыс. 95 евро. На восстановление храма хватило бы и двух миллионов, но таких сумм община пока не собрала, поэтому все делается постепенно. Восстановлены конструкции куполов и их покрытие, восстановлены и позолочены кресты, идет ремонт внутреннего убранства храма. В 2013 году, когда праздновалось 110-летие собора, Митрополит Рижский и всея Латвии Александр вручил памятные грамоты и медали Латвийской православной церкви добровольным помощникам Свято-Никольского храма Светлане Воронцовой (транспортная компания Ultima) и Игорю Зезюле (завод гидроцилиндров Hidrolat).
Помимо храма, приходу передали и дом, где теперь работают воскресная школа и трапезная. Церковь ежедневно кормит бесплатными обедами 150 нуждающихся.
Архитектура
Собор облицован гранитом и песчаником, стены выложены из красного кирпича. Позолоченный центральный купол окружают четыре меньших. Над центральным входом в храм расположена колокольня. Центральный алтарь, как и весь храм, был освящён в честь Николая Чудотворца, которого моряки с давних пор считают своим небесным покровителем. Четыре фронтона собора украшены надписями из Священного Писания на церковнославянском языке и иконами из золотой мозаики, выполненными петербургскими мастерами, выполнившими также настенную майолику.
Вместо привычных для храмов такого масштаба колонн, собор имеет четыре дугообразные перекрещивающиеся арки, удерживающие свод с куполом и центральный барабан. Благодаря этому архитектурному решению было значительно увеличено внутреннее пространство и его обозримость. Храм имел богатое внутреннее убранство: иконы в золочёных киотах, три двухъярусных иконостаса. На солею, ограждённую коваными решётками, ведут три мраморные лестницы (у каждого из трёх приделов).
Новаторским было также использование бетона в изготовлении несущей конструкции, причем отлито все было на совесть: собор пережил и адские бомбардировки, и последующие перестройки с сооружением дополнительных перекрытий, и разграбление, после которого внутрь церкви попадали через разбитые окна и дождь, и снег, и птицы.
См. также
Напишите отзыв о статье "Свято-Никольский морской собор (Лиепая)"
Примечания
- ↑ Глеб Юдин. [www.nashaliepaja.lv/vizit-carskoj-semi-v-libavu-i-port-imperatora-aleksandra-iii-1903-goda.-osvyashhenie-morskogo-sobora.html Визит Царской семьи в Либаву и порт императора Александра III 1903 года. Освящение Морского Собора.]. Наша Лиепая. Глеб Юдин (22.06.2016).
- ↑ [www.rusmodern.com/base/2163 Русский модерн / Справочник / Райлян Фома Родионович (1870-1930)]. www.rusmodern.com. Проверено 2 сентября 2016.
- ↑ [www.pareizticiba.lv/index.php?newid=193&id=41 Рижский собор Свято-Троицкий]
Ссылки
- [morskoj-sobor.lv/ Сайт Свято-Никольского морского собора]
- [www.pravoslavie.lv/index.php?newid=402&id=88 Лиепайский Свято-Никольский морской собор] на сайте Латвийской православной церкви
Отрывок, характеризующий Свято-Никольский морской собор (Лиепая)
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!
Во время службы в Успенском соборе – соединенного молебствия по случаю приезда государя и благодарственной молитвы за заключение мира с турками – толпа пораспространилась; появились покрикивающие продавцы квасу, пряников, мака, до которого был особенно охотник Петя, и послышались обыкновенные разговоры. Одна купчиха показывала свою разорванную шаль и сообщала, как дорого она была куплена; другая говорила, что нынче все шелковые материи дороги стали. Дьячок, спаситель Пети, разговаривал с чиновником о том, кто и кто служит нынче с преосвященным. Дьячок несколько раз повторял слово соборне, которого не понимал Петя. Два молодые мещанина шутили с дворовыми девушками, грызущими орехи. Все эти разговоры, в особенности шуточки с девушками, для Пети в его возрасте имевшие особенную привлекательность, все эти разговоры теперь не занимали Петю; ou сидел на своем возвышении пушки, все так же волнуясь при мысли о государе и о своей любви к нему. Совпадение чувства боли и страха, когда его сдавили, с чувством восторга еще более усилило в нем сознание важности этой минуты.
Вдруг с набережной послышались пушечные выстрелы (это стреляли в ознаменование мира с турками), и толпа стремительно бросилась к набережной – смотреть, как стреляют. Петя тоже хотел бежать туда, но дьячок, взявший под свое покровительство барчонка, не пустил его. Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки с голов, и те, которые убежали смотреть пушки, бежали назад. Наконец вышли еще четверо мужчин в мундирах и лентах из дверей собора. «Ура! Ура! – опять закричала толпа.
– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.
Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но еще довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу – к обеду государя, и камер лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.
15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
