Свято-Сергиевский православный богословский институт

Свято-Сергиевский православный богословский институт (ССПБИ)
Международное название	Institut de théologie orthodoxe Saint-Serge
Год основания	1925
декан	протоиерей Николай Чернокрак
Расположение	Париж, Франция
Сайт	[www.saint-serge.net www.saint-serge.net]

К:Учебные заведения, основанные в 1925 году

Свя́то-Се́ргиевский правосла́вный богосло́вский институ́т (сокращённо ССПБИ, фр. Institut de théologie orthodoxe Saint-Serge) — высшее учебное заведение Западноевропейского экзархата русских приходов Константинопольского Патриархата. Располагается на территории Сергиевского подворья в Париже.

Учреждён в 1925 году, после проведения второго съезда Русского студенческого христианского движения, став одним из духовных центров русской эмиграции.

Преподавание в настоящее время ведётся на французском языке (с 1995 года действует курс экстерната на русском языке).

История

Первая попытка организовать православное богословское учебное заведение в Париже относится к 1921 году, когда были открыты «Высшие Православные Богословские Курсы». Занятия происходили по вечерам, в помещении Русской гимназии, на рю дю д-р Бланш. Лекторами выступали: настоятель Александро-Невского храма, протоиерей Иаков Смирнов (толкование апостольских посланий), протоиерей Николай Сахаров (догматическое богословие), профессор Антон Карташёв (введение в Новый Завет и История Церкви), Тихон Аметистов (патрология). Курсы продержались с февраля до лета 1921 года. Тогда же стали говорить о создании регулярной богословской школы для этого в эмиграции было достаточно как богословских, так и вообще академических сил.

Летом 1922 года, по инициативе секретаря РСХД Александра Никитина и Льва Липеровского, было организовано совещание Джона Мотта и русских религиозных деятелей (в частности, Антона Карташёва и Василия Зеньковского) по вопросу о создании высшей церковной школы для русской эмиграции. Позднее Мотт выделил на открытие Богословского института в Париже $ 8 тысяч. Материальную поддержку оказали также общественные организации Англии и США.

18 июля 1924 года была приобретена усадьба немецкого протестантского пастора Фридриха фон Бодельшвинга на рю де Кримэ, 93 в которой было открыто Сергиевское подворье и затем богословский институт. В организации подворья и всего комплекса зданий активное участие принял Михаил Осоргин. Освящение храма подворья состоялось 1 марта в Прощёное воскресенье, а учебные занятия первых десяти студентов начались после Пасхи — 30 апреля 1925 года. Это дата стала официальной датой начала работы Богословского института. Хотя по своей программе новое учебное заведение приближалось к духовной академии, но, тем не менее, было названо институтом: «Создавая высшую богословскую школу в эмигрантских условиях, устроители её были достаточно скромны; они не осмелились назвать её традиционным именем Духовной Академии и назвали её Богословским Институтом в память и в продолжение того Богословского Института, который просуществовал в 1919—1921 годах в Петрограде после закрытия советским правительством духовных Академий и всех богословских школ».

Осенью 1925 года, на съезде РСХД в Аржероне во Франции, был создан учредительный комитет, в состав вошли многие известные деятели русского зарубежья: Тихон Аметистов, Пол Андерсон, Аполлинарий Бутенев-Хрептович, Борис Васильчиков (председатель учредительного комитета), Пётр Вахрушев, каноник Перси Эльборо Тинлинг Виддингтон (благотворитель), митрополит Евлогий (Георгиевский), архимандрит Иоанн (Леончуков), Антон Карташёв, Николай Каштанов, Евграф Ковалевский, Густав Кульманн, Дональд Лаури (благотворитель), диакон Лев Липеровский, Джон Мотт (благотворитель), Иоасаф Никаноров, Эммануил Нобель (благотворитель), Михаил Осоргин, Великая княгиня Мария Павловна (благотворительница), протоиерей Георгий Спасский, Григорий Трубецкой, протопресвитер Стефан Цанков (благотворитель), Николай Шидловский.

С 1925 года в профессорско-преподавательскую корпорацию института вошли: профессор А. В. Карташев (кафедра церковной истории), протоиерей Сергий Булгаков (кафедра догматического богословия), протоиерей Георгий Флоровский (патрология), игумен Кассиан (Безобразов) (Священное Писание Нового Завета), Василий Зеньковский (философия), Георгий Федотов (история западных исповеданий, агиология), архимандрит Киприан (Керн) (пастырское богословие), Борис Вышеславцев (нравственное богословие), Николай Афанасьев (каноническое право), Владимир Ильин (литургика, философия), Евграф Ковалевский и Борис Сове (древние языки), иеромонах Лев (Жилле) (французский язык), монахиня Евдокия (Мещерякова-Куртен) (английский язык), Владимир Вейдле и Константин Мочульский.

В 1935 году, когда Институт праздновал своё десятилетие, его основатель, митрополит Евлогий, дал ему право официально именоваться Свято-Сергиевской духовной академией, однако ввиду того, что учебное заведение было зарегистрирован Парижской Академией и признан ею как высшее учебное под названием Institut Saint de Theologie Orthodoxe а также получило известность как институт, название сохранилось.

В сложное время Второй мировой войны встал вопрос о закрытии института, он он был спасён усилиями как профессоров так и студентов. По воспоминаниям Иоанна Мейендорфа, «в военные годы студентов в Институте было немного, но это не уменьшало их энтузиазма и надежд на возрождение Православия».

В 1949 году Институт открыл Высшие Вечерние Женские Богословские Курсы, где читали лекции профессора Института. Курсы просуществовали до 1960 года.

После войны Свято-Сергиевский институт стал общеправославным и международным учебным заведением, как по студенческому, так и по преподавательскому составу. В Институт, помимо русских, начали поступать православные студенты других национальностей: сербы, ливанцы, греки, а затем финны, американцы, африканцы и этнические французы, англичане, немцы, а доля русских студентов неуклонно снижлась: так, в 1964 году, из двадцати студентов лишь 7 были русскими. Остальные были: греки, югославы, французы, англичане и швейцарцы. Впоследствии преподавание полностью перешло на французский язык.

После крушения «железного занавеса» в ССПБИ стало учиться много студентов из Восточной Европы.

Преподаватели ССПБИ принимают участие в многочисленных экуменических акциях. ПБИ был одним из основателей Института высших экуменических исследований (l’Institut Supérieur d’Etudes Œcuméniques de Paris) при Католическом институте Парижа.

В 2006 году Свято-Сергиевский институт переформировал свою программу в соответствии с требованиями Болонского процесса.

В 2013 году Свято-Сергиевский Институт оказался на грани банкротства. В заявлении декана института Николая Озолина, распространённом в июне 2013 года, говорилось, что институт уже несколько месяцев не в состоянии платить зарплату преподавателям и сотрудникам.

27 февраля 2014 года институт заключил соглашение о сотрудничестве с Российским православным университетом.

В июне 2015 года профессорско-преподавательская корпорация института объявила о возможном моратории на преподавательскую деятельность института в 2015/2016 годах из-за разногласий с архиепископом Иовом (Гечей).

Руководство

С 1991 года ректором института по должности является глава западноевропейского экзархата Русских приходов, фактически же институтом руководит декан.

Ректоры института

1. Митрополит Евлогий (Георгиевский) (1925—1946)
2. Митрополит Владимир (Тихоницкий) (1946—1947)
3. Епископ Кассиан (Безобразов) (1947—1965)
4. Протопресвитер Алексий Князев (1965—1991)
5. Архиепископ Георгий (Вагнер) (1991—1993)
6. Архиепископ Сергий (Коновалов) (1993—2003)
7. Архиепископ Гавриил (де Вильдер) (2003—2013)
8. Митрополит Эммануил (Адамакис) (16 января — 2 ноября 2013)
9. Архиепископ Иов (Геча) (2013—2015)
10. Архиепископ Иоанн (Реннето) (с 28 ноября 2015 года)

Инспекторы

• Вениамин (Федченков) (1925—1926)
• Сергий Булгаков (1926—1944)

Деканы

• протопресвитер Борис Бобринский (1993 год — 16 декабря 2005 года)
• иеромонах Иов (Геча) (16 декабря 2005 года — декабрь 2007 года)
• протоиерей Николай Чернокрак (14 декабря 2007 года — 1 сентября 2012 года)
• протоиерей Николай Озолин (с 1 сентября 2012 года — 31 августа 2014 года)
• протоиерей Николай Чернокрак (с 1 сентября 2014 года).

Выпускники института

См. также Выпускники Свято-Сергиевского богословского института

На 1936 год институт закончили 133 студента: 46 — из Франции, 23 — из Болгарии, 11 — из Польши, 4 — из Финляндии, 1 — из Литвы, 10 — из Югославии, 10 — из Эстонии, 2 — из Румынии, 1 — из США, 17 — из Чехословакии, 6 — из Латвии, 1 — из Германии; 52 студента были рукоположены в священный сан, а трое преподавали богословские науки (среди которых П. Т. Лютов и Б. И. Сове).

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Свято-Сергиевский православный богословский институт
• [www.saint-serge.net/ Официальный сайт института]
• [zarubezhje.narod.ru/org/stserge.htm Свято-Сергиевский православный богословский институт в Париже (Франция)]
• Антон Аржаковский. [www.hesychasm.ru/library/Sophia/institute.htm Свято-Сергиевский православный богословский институт]
• [www.pravoslavie.ru/guest/32208.htm#_ftn1 Островок преподобного Сергия посреди парижского моря]

Отрывок, характеризующий Свято-Сергиевский православный богословский институт

– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.
– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.
– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.
– Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь.
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.
– Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду.
Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие.
– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?
– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
– Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон.
– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.
Масон улыбнулся своей кроткой, отеческой улыбкой.
– Высшая мудрость и истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, – сказал он. – Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу.
– Да, да, это так! – радостно сказал Пьер.
– Высшая мудрость основана не на одном разуме, не на тех светских науках физики, истории, химии и т. д., на которые распадается знание умственное. Высшая мудрость одна. Высшая мудрость имеет одну науку – науку всего, науку объясняющую всё мироздание и занимаемое в нем место человека. Для того чтобы вместить в себя эту науку, необходимо очистить и обновить своего внутреннего человека, и потому прежде, чем знать, нужно верить и совершенствоваться. И для достижения этих целей в душе нашей вложен свет Божий, называемый совестью.
– Да, да, – подтверждал Пьер.
– Погляди духовными глазами на своего внутреннего человека и спроси у самого себя, доволен ли ты собой. Чего ты достиг, руководясь одним умом? Что ты такое? Вы молоды, вы богаты, вы умны, образованы, государь мой. Что вы сделали из всех этих благ, данных вам? Довольны ли вы собой и своей жизнью?
– Нет, я ненавижу свою жизнь, – сморщась проговорил Пьер.
– Ты ненавидишь, так измени ее, очисти себя, и по мере очищения ты будешь познавать мудрость. Посмотрите на свою жизнь, государь мой. Как вы проводили ее? В буйных оргиях и разврате, всё получая от общества и ничего не отдавая ему. Вы получили богатство. Как вы употребили его? Что вы сделали для ближнего своего? Подумали ли вы о десятках тысяч ваших рабов, помогли ли вы им физически и нравственно? Нет. Вы пользовались их трудами, чтоб вести распутную жизнь. Вот что вы сделали. Избрали ли вы место служения, где бы вы приносили пользу своему ближнему? Нет. Вы в праздности проводили свою жизнь. Потом вы женились, государь мой, взяли на себя ответственность в руководстве молодой женщины, и что же вы сделали? Вы не помогли ей, государь мой, найти путь истины, а ввергли ее в пучину лжи и несчастья. Человек оскорбил вас, и вы убили его, и вы говорите, что вы не знаете Бога, и что вы ненавидите свою жизнь. Тут нет ничего мудреного, государь мой! – После этих слов, масон, как бы устав от продолжительного разговора, опять облокотился на спинку дивана и закрыл глаза. Пьер смотрел на это строгое, неподвижное, старческое, почти мертвое лицо, и беззвучно шевелил губами. Он хотел сказать: да, мерзкая, праздная, развратная жизнь, – и не смел прерывать молчание.
Масон хрипло, старчески прокашлялся и кликнул слугу.
– Что лошади? – спросил он, не глядя на Пьера.
– Привели сдаточных, – отвечал слуга. – Отдыхать не будете?
– Нет, вели закладывать.
«Неужели же он уедет и оставит меня одного, не договорив всего и не обещав мне помощи?», думал Пьер, вставая и опустив голову, изредка взглядывая на масона, и начиная ходить по комнате. «Да, я не думал этого, но я вел презренную, развратную жизнь, но я не любил ее, и не хотел этого, думал Пьер, – а этот человек знает истину, и ежели бы он захотел, он мог бы открыть мне её». Пьер хотел и не смел сказать этого масону. Проезжающий, привычными, старческими руками уложив свои вещи, застегивал свой тулупчик. Окончив эти дела, он обратился к Безухому и равнодушно, учтивым тоном, сказал ему:
– Вы куда теперь изволите ехать, государь мой?
– Я?… Я в Петербург, – отвечал Пьер детским, нерешительным голосом. – Я благодарю вас. Я во всем согласен с вами. Но вы не думайте, чтобы я был так дурен. Я всей душой желал быть тем, чем вы хотели бы, чтобы я был; но я ни в ком никогда не находил помощи… Впрочем, я сам прежде всего виноват во всем. Помогите мне, научите меня и, может быть, я буду… – Пьер не мог говорить дальше; он засопел носом и отвернулся.
Масон долго молчал, видимо что то обдумывая.
– Помощь дается токмо от Бога, – сказал он, – но ту меру помощи, которую во власти подать наш орден, он подаст вам, государь мой. Вы едете в Петербург, передайте это графу Вилларскому (он достал бумажник и на сложенном вчетверо большом листе бумаги написал несколько слов). Один совет позвольте подать вам. Приехав в столицу, посвятите первое время уединению, обсуждению самого себя, и не вступайте на прежние пути жизни. Затем желаю вам счастливого пути, государь мой, – сказал он, заметив, что слуга его вошел в комнату, – и успеха…
Проезжающий был Осип Алексеевич Баздеев, как узнал Пьер по книге смотрителя. Баздеев был одним из известнейших масонов и мартинистов еще Новиковского времени. Долго после его отъезда Пьер, не ложась спать и не спрашивая лошадей, ходил по станционной комнате, обдумывая свое порочное прошедшее и с восторгом обновления представляя себе свое блаженное, безупречное и добродетельное будущее, которое казалось ему так легко. Он был, как ему казалось, порочным только потому, что он как то случайно запамятовал, как хорошо быть добродетельным. В душе его не оставалось ни следа прежних сомнений. Он твердо верил в возможность братства людей, соединенных с целью поддерживать друг друга на пути добродетели, и таким представлялось ему масонство.


Приехав в Петербург, Пьер никого не известил о своем приезде, никуда не выезжал, и стал целые дни проводить за чтением Фомы Кемпийского, книги, которая неизвестно кем была доставлена ему. Одно и всё одно понимал Пьер, читая эту книгу; он понимал неизведанное еще им наслаждение верить в возможность достижения совершенства и в возможность братской и деятельной любви между людьми, открытую ему Осипом Алексеевичем. Через неделю после его приезда молодой польский граф Вилларский, которого Пьер поверхностно знал по петербургскому свету, вошел вечером в его комнату с тем официальным и торжественным видом, с которым входил к нему секундант Долохова и, затворив за собой дверь и убедившись, что в комнате никого кроме Пьера не было, обратился к нему:
– Я приехал к вам с поручением и предложением, граф, – сказал он ему, не садясь. – Особа, очень высоко поставленная в нашем братстве, ходатайствовала о том, чтобы вы были приняты в братство ранее срока, и предложила мне быть вашим поручителем. Я за священный долг почитаю исполнение воли этого лица. Желаете ли вы вступить за моим поручительством в братство свободных каменьщиков?
Холодный и строгий тон человека, которого Пьер видел почти всегда на балах с любезною улыбкою, в обществе самых блестящих женщин, поразил Пьера.
– Да, я желаю, – сказал Пьер.
Вилларский наклонил голову. – Еще один вопрос, граф, сказал он, на который я вас не как будущего масона, но как честного человека (galant homme) прошу со всею искренностью отвечать мне: отреклись ли вы от своих прежних убеждений, верите ли вы в Бога?
Пьер задумался. – Да… да, я верю в Бога, – сказал он.
– В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз.
– В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.
Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.