Свято-Троицкая церковь (Буэнос-Айрес)

Православный собор
Собор Святой Троицы Catedral Santísima Trinidad
Страна	Аргентина
Город	Буэнос-Айрес, Av Brasil, 315
Конфессия	православие
Епархия	Южноамериканская епархия РПЦЗ (А)
Тип здания	крестово-купольный храм
Архитектурный стиль	неорусский
Автор проекта	Михаил Преображенский
Архитектор	Алехандро Кристоферсен
Первое упоминание	1887 год
Строительство	1898—1901 годы
Приделы	Главный — Святой Троицы, боковые — святителя Николая Чудотворца и равноапостольной Марии Магдалины
Статус	действующий храм
Состояние	отличное
Сайт	[www.iglesiarusa.org.ar/indexru.htm Официальный сайт]

Собо́р Свято́й Тро́ицы (исп. Catedral Santísima Trinidad) — православный собор в Буэнос-Айресе, в районе Сан-Тельмо.

Храм относится к Южно-Американской епархии Русской православной церкви заграницей (РПЦЗ). Однако его священство не признало подписания Акта о каноническом общении. Отказавшись от подчинения Архиерейскому Синоду РПЦЗ во главе с митрополитом Лавром (Нью-Йорк), вошло в юрисдикцию вышедшего из него епископа Агафангела (Пашковского), возглавившего не признаваемое Поместными Православным Церквами «Временное высшее церковное управление РПЦЗ» (Одесса).

История

Первый храм

К 1880-м годам в Аргентине проживало большое количество православных греков, южных славян, арабов и румын. Однако православного прихода в стране не было.

1 (13) октября 1887 года от православных жителей Буэнос-Айреса поступило обращение к императору Александру III с просьбой об открытии православного прихода. Ходатайство поддержали русский посланник в Бразилии и Аргентине А. С. Ионин и обер-прокурор Священного Синода К. П. Победоносцев.

В результате, 14 (26) июня 1888 года была устроена первая православная церковь в Южной Америке. Первая литургия была отслужена 1 (13) января 1889 года.

Храм был причислен её к Императорской миссии и располагался на улице Talcahuano в частном доме в двух небольших комнатах.

Впоследствии церковь была перенесена на улицу Defensa.

Современный храм

В 1890-е годы в Аргентине увеличилось количество выходцев из России, большинство из них было еврейского происхождения. В результате, аргентинцы стали идентифицировать евреев с русскими, а иудаизм — с русской верой. Последний факт, наряду с теснотой существовавшей церкви, побудил назначенного в приход в 1891 году священника Константина Изразцова устроить в Буэнос-Айресе отдельный русский православный храм.

В конце 1894 года был приобретён участок земли для строительства церкви. Пожертвования собирались большей частью в России: распространялись воззвания, произносились проповеди в различных городах. 5000 рублей пожертвовал Николай II. Среди других жертвователей были императрица Мария Фёдоровна и Иоанн Кронштадтский.

Закладка храма произошла 6 (18) декабря 1898 года в присутствии дипломатического корпуса и представителя президента Аргентины. Проект был разработан действительным членом Императорской Академии художеств М. Т. Преображенским, строительство осуществлял аргентинский архитектор Алехандро Кристоферсен (исп. Alejandro Christophersen).

23 сентября (6 октября) 1901 года Свято-Троицкая церковь была освящена в присутствии дипломатического корпуса и президента республики Хулио Рока.

В 1910-е годы при храме были открыты потребительская лавка, приют для нуждающихся, бесплатная читальня и культурно-просветительский кружок, любительский хор и драматическая труппа. Приход вёл сборы денег в пользу бедных, осуществлял помощь в возвращении в Россию. Настоятель храма до 1917 года занимал должность секретаря дипломатического отдела Российской миссии в Буэнос-Айресе.

В 1911 году был приходом построен доходный дом на улице Европа (современный адрес: Carlos Calvo, 500).

С 1920-х годов приход стал исключительно русским по национальному составу, так как греки и арабы устроили свои храмы. Храм находился в юрисдикции Архиерейского синода Русской православной церкви заграницей.

Сразу после падения Российской Империи греки и сирийцы и ливанцы организовали свои собственные приходы, со священниками своих национальностей, однако многие из них из-за симпатий, старых дружественных связей и духовного братства в течение многих лет, оставались прихожанами Свято-Троицкой церкви.

С 1926 года протоиерей Константин Изразцов стал протопресвитером и администратором русских православных церквей в Южной Америке. 23 сентября того же года основана Русская православная ассоциация в Аргентине, президентом которой с самого начала является настоятель Троицкого собора.

После Кливлендского собора 1947 года протопресвитер Константин Изразцов покидает РПЦЗ и вместе с Свято-Троицким храмом и некоторыми другими приходами переходит в Северо-Американскую митрополию. В 1948 году по просьбе протопресвитера Константина Изразцова президент Аргентины Хуан Доминго Перон издал указ о приеме в страну 10 000 бывших советских граждан. Однако, большинство перемещённых лиц не пошли за отцом Константином, предпочтя остаться в составе Русской Зарубежной Церкви. До 1980-х годов югославы, болгары и румыны продолжали составляли костяк прихожан Троицкого храма.

В июне 1949 года в Буэнос-Айресе состоялось Учредительное Собрание «Российской Колонии в Аргентине», на котором присутствовало свыше 400 человек, в том числе представители большинства Российских общественных организаций в Аргентине. Это Собрание «отвергло с негодованием оскорбительные заявления протопресвитера Константина Изразцова» против Митрополита Анастасия (Грибановского), «вождя русской эмиграции», в связи с отчуждением храмового имущества Свято-Троицкого Храма.

Константин Изразцов умер 6 января 1953 года, и его место главы Русской Православной Церкви в Аргентине и президента Ассоциации занял митрофорный протоиерей Фёдор Форманчук.

Перед Пасхой 1961 года храм вместе с клиром вернулся в Русскую Зарубежную Церковь.

В 1988 году Русская Зарубежная Церковь праздновала 1000-летие крещения Руси. В том же году наша Русская Православная Церковь в Аргентине столетие своего существования в этой стране. Были проведены различные церковные службы, на которые были приглашены, в числе прочих, епископ Буэнос-Айресский Геннадий (Хрисулакис) (Константинопольский Патриархат), который прибыл в сопровождении священников, и архимандрит Вениамин из Сантьяго.

В августе 1991 года в Буэнос-Айресе состоялся Седьмой Всезарубежный Съезд Русской Православной Молодёжи, литургическим центром которого был Свято-Троицкий храм. В съезде приняли участие более ста представителей молодёжи из разных стран. На съезд прибыл Первоиерарх РПЦЗ митрополит Виталий (Устинов).

8 декабря 1997 года Свято-Троицкий храм посетил митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл (Гундяев)

В 1998 году отмечался столетний юбилей со дня освящения Свято-Троицкого храма. В церковных торжествах принимало участие большое количество гостей, как из Аргентины, так и из за рубежа, в том числе архиепископ Сиракузский и Троицкий Лавр (Шкурла) и епископ Буэнос-Айресский и Южно-Американский Александр (Милеант). Были проведены концерт в столичном театре Сан Мартин и различные выставки. Были отчеканены копии памятной медали, выпущенной по случаю закладки первого камня в фундамент храма. 14 июня на литургии в храме, а затем на банкете, устроенном в «Президент Отеле» столицы, присутствовали глава Секретариата по взаимодействию с некатолическими вероисповеданиями доктор Сентено, нынешний директор Национального Реестра Вероисповеданий доктор Хосе Карнило Кардосо, члены правительства и представители сербской, сирийской и болгарской общин. В праздновании принимали активное участие члены различных русских общественных организаций, учреждённых в Республике Аргентине.

С начала 2000-х годов приход Троицкого собора, будучи настроен непримиримо по отношению к Русской православной церкви, отрицательно относился к идее сближения с ней и ведущимися переговорами с представителями Русской православной церкви.

В 2007 году приход не признал Акта о каноническом общении с Русской православной церковью, поддержал епископа Агафангела (Пашковского), отделившегося от РПЦЗ и создавшего «Временное высшее церковное управление Русской Православной Церкви Заграницей» с собой во главе.

Архитектура, убранство

Собор построен в историческом центре города в стиле московских церквей XVII века («узорочье»).

Здание храма двухэтажное: на первом этаже приходская школа, на втором — церковь.

В соборе имеются два боковых придела — святителя Николая Чудотворца и равноапостольной Марии Магдалины.

Роспись купола, потолков, колонн, арок и весь орнамент церкви была произведена итальянским художником Маттео Казеллой. По стенам размещены картины-иконы:

• «Тайная вечеря» — на Горнем месте;
• «Вселенские святители» и «Русские святители» — В. В. Беляева;
• «Нагорная проповедь» и «Благословение детей» — В. П. Павлова;
• «Преображение Господне» — Н. А. Кошелева;
• «Помазание Саула на царство» — В. О. Отмара;
• «Благовещение» — Г. Д. Нестерова;
• «Святая Троица» (в ветхозаветной концепции) и «Распятие» — И. Садикова;
• «Сошествие Святого Духа» — Тюменева;
• «Святая Троица» (в новозаветной концепции) — А. П. Рябушкина.

Картина А. П. Рябушкина послужила картоном для венецианской мозаики, пожертвованной академиком Н. А. Фроловым, расположенной над входом в храм.

Фарфоровый иконостас был изготовлен в Миргородской художественно-промышленной школы за 1899—1900 гг, по проекту архитектора Н. Н. Никонова

Храму с Афона была передана «Самонаписавшаяся» икона Божией Матери с частицами мощей некоторых святых.

В 1951 году при входе в церковь была помещена доска с памятной надписью: «1901—1951 гг. От общин России, Сирии, Ливана, Югославии, Греции, Болгарии, Чехословакии и Румынии».

При входе, справа от лестницы, ведущей в верхний храм находятся могилы протоиерея Константина Изразцова (1865—1953) и его супруги Елены Иосифовны Бухэй (1859—1955). У могильной плиты надпись: «Сия гробница была сделана по особому разрешению президента республики Аргентины генерала Хуана Доминго Перона».

Рядом с гробницей находится памятная доска, установленная в 1967 году, с надписью: «Светлой памяти императора Николая II Мученика, вождей и воинов добровольцев Белых Армий за честь Родины — за Россию Великую Единую неделимую, против большевистской власти меч поднявших. РОВС, Буэнос-Айрес. 1967 г.».

Настоятели прихода

Настоятели храма
Даты	Настоятель
14 (26) июня 1888 — 1891	священник Михаил Петрович Иванов
15 (27) апреля 1891 — 6 января 1953	протопресвитер Константин Гаврилович Изразцов (1865—1953)
1953 — 22 мая 1977	протоиерей Феодор Форманчук (ум. 1977)
1977 — 23 апреля 2015	протоиерей Валентин Алексеевич Ивашевич (ум. 2015)

В 1949—1955 годах помощником настоятеля являлся священник Димитрий Константинов.

Литература

• Гершельман М. 100-летие закладки Свято-Троицкого собора в Буэнос-Айресе // Наша Страна. — Буэнос-Айрес, 1998. — № 2499—2500.

См. также

• Русские аргентинцы

Ссылки

• Августин (Никитин), архим. [zarubezhje.narod.ru/texts/chss_0850.htm Русский храм в Буэнос-Айресе: К столетию со времени освящения] // Посев. — 2001. — № 10. — С. 32-36

Отрывок, характеризующий Свято-Троицкая церковь (Буэнос-Айрес)

Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.


Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.
Переговоривши с старшим французским офицером, который вышел к нему из за дома с платком на шпаге и объявил, что они сдаются, Долохов слез с лошади и подошел к неподвижно, с раскинутыми руками, лежавшему Пете.
– Готов, – сказал он, нахмурившись, и пошел в ворота навстречу ехавшему к нему Денисову.
– Убит?! – вскрикнул Денисов, увидав еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети.
– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.


О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.
Во второй день перехода, осмотрев у костра свои болячки, Пьер думал невозможным ступить на них; но когда все поднялись, он пошел, прихрамывая, и потом, когда разогрелся, пошел без боли, хотя к вечеру страшнее еще было смотреть на ноги. Но он не смотрел на них и думал о другом.
Теперь только Пьер понял всю силу жизненности человека и спасительную силу перемещения внимания, вложенную в человека, подобную тому спасительному клапану в паровиках, который выпускает лишний пар, как только плотность его превышает известную норму.
Он не видал и не слыхал, как пристреливали отсталых пленных, хотя более сотни из них уже погибли таким образом. Он не думал о Каратаеве, который слабел с каждым днем и, очевидно, скоро должен был подвергнуться той же участи. Еще менее Пьер думал о себе. Чем труднее становилось его положение, чем страшнее была будущность, тем независимее от того положения, в котором он находился, приходили ему радостные и успокоительные мысли, воспоминания и представления.


22 го числа, в полдень, Пьер шел в гору по грязной, скользкой дороге, глядя на свои ноги и на неровности пути. Изредка он взглядывал на знакомую толпу, окружающую его, и опять на свои ноги. И то и другое было одинаково свое и знакомое ему. Лиловый кривоногий Серый весело бежал стороной дороги, изредка, в доказательство своей ловкости и довольства, поджимая заднюю лапу и прыгая на трех и потом опять на всех четырех бросаясь с лаем на вороньев, которые сидели на падали. Серый был веселее и глаже, чем в Москве. Со всех сторон лежало мясо различных животных – от человеческого до лошадиного, в различных степенях разложения; и волков не подпускали шедшие люди, так что Серый мог наедаться сколько угодно.