Свято-Троицкий Мотронинский женский монастырь

Монастырь
Свято-Троицкий Мотронинский женский монастырь
Страна	Украина
Местоположение	село Мельники, Чигиринский район

Свято-Троицкий Мотронинский монастырь расположен в Черкасской области. Расположен на территории так называемого скифского мотронинского городища. Местность, на которой построен монастырь, представляет плоскую возвышенность, у подножия которой истекают речки. История основания Мотронинского монастыря теряется в глубине веков, окутана легендами и пересказами. Несколько правдоподобнее предположение, высказанное Руликовским, что Мотронинский монастырь мог быть основан кем-либо из князей Глинских, которые в 1495—1637 гг. владели Радивоновской землёй, в состав которой входила местность, на которой возник монастырь. Первое положительное сведение о Мотронинском монастыре относится к 1568 году; в это время собравшиеся в Мотронинском лесу иноки образовали скит и испросили у митрополита Ионы III Протасовича право на отправление богослужения в часовне.

В 1620—1621 годах гетман Петр Кононович Сагайдачный построил церковь и утвердил за монастырем земельное владение. В 1648 году начальник монастыря получил от митрополита звание игумена и в монастыре заложена была церковь Предтеченская; первым игуменом был Пафнутий, скончавшийся в 1695 году. В 1648 году митрополит Сильвестр Коссов снабдил трапезную монастырскую церковь антиминсом. Мотронинский монастырь пользовался покровительством митрополита Иосифа Тукальского и гетмана Дорошенко, как о том свидетельствуют универсалы последнего с 1669 и 1671 годов. Во время турецких походов на Чигирин в 1672 и особенно в 1677—1678 годах монастырь был сильно разрушен. Хроники пишут, что в те времена Мотронинский монастырь был «сожжён и вконец разорён».

Но уже в 1685 монастырь встаёт из пепла, он получает благословение киевского митрополита Гедеона на каплицу и церковь в своих вечных пещерах.

В 1717 году, по просьбе переяславского епископа Кирилла Шумлянского Чигиринский староста, князь Ян Каетан Яблуневский, помогает отстраивать разрушенную обитель: он освобождает монастырь от податей и подтверждает его право на численные землевладения. 21 июня 1727 года была освящена вновь выстроенная Троицкая церковь.

Известный православный деятель Мельхиседек Значко-Яворский в 1753 году избран был братией в игумены и утверждён в этой должности переявлавским епископом Иоанном. Далее Мотронинский монастырь оказывается в самом водовороте крестьянских восстаний, апогеем которых стало восстание под названием «Колиивщина» в 1768 году.

После 1795 года Мотронинский монастырь перешёл в ведение Киевской епархии.

В 1845 году в Мотронинском монастыре побывал Т. Г. Шевченко и оставил акварельное изображение монастыря.

В 1911 году монастырь становится женским.

После революции 1917 г. стены монастыря играют роль штаба для местного холодноярского населения в восстаниях против большевистской политики террора на территории Украины, вследствие чего в 1921—1922 гг. со стороны большевиков подвергается разграблению, надругательством над монахинями и другими актами варварства, что в конце концов в 1923 г. приводит к закрытию монастыря.

В 1943 г. немцами была уничтожена деревянная церковь Иоанна Златоуста вместе с молящимися в ней людьми.

В 1991 году Мотронинский монастырь был возвращён церкви и начато его восстановление.

• Motroninsky2.jpg

  Вход на территорию монастыря.

• Motroninsky3.jpg

  Собор.

• Motroninsky4.jpg

  Прудик в лесу возле монастыря.

• Motroninsky5.jpg

  Источник.

Ссылки

• [www.panoramio.com/photo/48434939 Фото]

Отрывок, характеризующий Свято-Троицкий Мотронинский женский монастырь

– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.


Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.