Свято-Троицкий собор (Иерусалим)

Православный собор
Собор Святой Троицы קתדרלת השילוש הקדוש
Вид с севера на Свято-Троицкий собор
Страна	Израиль
Город	Иерусалим, Московская площадь, угол улиц Монбаз и Хешин
Конфессия	православие
Епархия	Русская православная церковь
Тип здания	Церковь
Архитектурный стиль	неовизантийский
Автор проекта	Мартин Эппингер
Строительство	1860—1872 годы
Статус	действующий храм
Состояние	отличное

Собо́р Свято́й Тро́ицы — главный храм Русской Духовной Миссии в Иерусалиме, принадлежит Русской Православной Церкви.

История

Соборная церковь во имя Святой Троицы была торжественно заложена 30 августа (11 сентября) 1860 года в рамках строительства русских построек на приобретенных Палестинским Комитетом землях на Мейдамской площади Иерусалима. Закладку храма совершили первый эпитроп Иерусалимского патриарха митрополит Петроаравийский Мелетий и начальник Миссии епископ Кирилл (Наумов) в сослужении русского и греческого духовенства.

Автором проекта был русский архитектор Мартин Эппингер. Первоначально предполагалось освятить храм во имя святого Александра Невского (покровителя Александра II), но затем было решено посвятить собор Святой Троице.

В 1863 году строительство Троицкого собора было закончено, но его освящение состоялось только 27 октября (8 ноября) 1872 года. Богослужение возглавил Иерусалимский патриарх Кирилл II в сослужении четырех иерархов Иерусалимской православной церкви и начальника Миссии архимандрита Антонина (Капустина).

В декабре того же года на колокольню храма был поднят колокол.

Службы в соборе совершались ежедневно.

В 1895—1897 годах в соборе был произведён ремонт. В его процессе была отремонтирована кровля, исправлена отмостка. Клеевая краска со стен и колонн храма была соскоблена, и интерьер трижды был выкрашен в белый цвет; а затем собор был расписан священными изображениями. Из алтаря был устроен крытый запасный выход.

В период действия Британского мандата Троицкий собор оставался действующим и находился в юрисдикции Русской православной церкви заграницей.

Храм сильно пострадал в период Первой арабо-израильской войны. С 1948 года он находится в юрисдикции Русской православной церкви.

Архитектура, убранство

Собор — белокаменный пятикупольный храм, построенный в неовизантийском стиле.

Резной иконостас был изготовлен в 1869 году в Санкт-Петербурге. Его автор, Н. А. Леонтьев, в 1870 году на Всероссийской мануфактурной выставке получил серебряную медаль. Царские врата позолочены, они были пожертвованы председателем Палестинского комитета великим князем Константином Николаевичем.

Святыни

В соборе имеются две особо почитаемые святыни:

• Икона Благовещения Пресвятой Богородицы. Образ ежегодно после праздника Благовещения Пресвятой Богородицы переносится на три месяца в Горненский женский монастырь, где занимает игуменское место. Обычай был введён архимандритом Антонином (Капустиным) в память о евангельской встрече Девы Марии и праведной Елизаветы в селении Горняя.
• Икона святителя Николая Чудотворца. Образ был подарен Троицкому собору паломниками с парохода «Корнилов». В 1910 году корабль, плывший из Одессы в Яффу, попал в сильную бурю. После молитв пассажиров перед корабельной иконой святителя Николая, буря скоро утихла.

Ссылки

• [www.rusdm.ru/cathedral.php?item=1 Троицкий собор]
• [sobory.ru/photo/index.html?photo=20642 Народный каталог православной архитектуры]
• [ricolor.org/russia/7/24_09_2010/ История здания Русской Духовной Миссии в Иерусалиме с домовым храмом св. мученицы Александры. П. В. Платонов.] [ricolor.org/russia/7/24_09_2010/ Сайт православного научно-просветительского общества "Россия в красках" в Иерусалиме]

Отрывок, характеризующий Свято-Троицкий собор (Иерусалим)

И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.


Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.