Святые горы

Святы́е го́ры (укр. Святі гори) — название меловых выступов на правом берегу реки Северский Донец (возле города Святогорск, Донецкая область, Украина).

Впервые упоминаются в произведении Сигизмунда Герберштейна «Записки про Московию» (1526 год).

Пещеры в меловых выступах были заселены монахами-пустынниками, которые жили здесь, по некоторым данным с XI века. Около 1624 года здесь был основан Святогорский Успенский монастырь. До конца XVII века Святогорский монастырь не имел ни одного наземного сооружения.

После построения защитной Изюмской линии и организации Изюмского слободского полка возникли благоприятные условия для сооружения монастыря. В 1980 году правительство УССР провозгласило архитектурный комплекс закрытого в 1922 году Святогорского монастыря Государственным историко-архитектурным заповедником. В 1992 году Святогорский монастырь возобновил свою деятельность.

Топонимика

По названию данных гор названы Святогорская Лавра и город Святогорск.

Библиография

• Дедов В. Н. Святые Горы. От забвения к возрождению. Издание 3-е (переработанное и дополненное): Донецк: Ваш имидж, 2009. — 220 c.; 32 л. цв. ил.
• Дедов В. Н., Дашевский А. Б. Славяногорский историко-архитектурный заповедник. Путеводитель. Донецк : Донбасс, 1986. — 40 с.
• Святогорский плацдарм 1941—1943. Документы и свидетельства участников боев. Подготовлено к изданию Святогорским историко-архитектурным заповедником. (Составитель Дедов В.Н). — Донецк: Ваш имидж, 2008. — 284 с., ил.
• Соляник А. А., Дедов В. Н. Святые горы в жизни и творчестве князя Н. Б. Голицына. // Святогірський альманах, 2007, с.176-194.

Отрывок, характеризующий Святые горы

Когда он перебирал в воображении всю эту странную русскую кампанию, в которой не было выиграно ни одного сраженья, в которой в два месяца не взято ни знамен, ни пушек, ни корпусов войск, когда глядел на скрытно печальные лица окружающих и слушал донесения о том, что русские всё стоят, – страшное чувство, подобное чувству, испытываемому в сновидениях, охватывало его, и ему приходили в голову все несчастные случайности, могущие погубить его. Русские могли напасть на его левое крыло, могли разорвать его середину, шальное ядро могло убить его самого. Все это было возможно. В прежних сражениях своих он обдумывал только случайности успеха, теперь же бесчисленное количество несчастных случайностей представлялось ему, и он ожидал их всех. Да, это было как во сне, когда человеку представляется наступающий на него злодей, и человек во сне размахнулся и ударил своего злодея с тем страшным усилием, которое, он знает, должно уничтожить его, и чувствует, что рука его, бессильная и мягкая, падает, как тряпка, и ужас неотразимой погибели обхватывает беспомощного человека.
Известие о том, что русские атакуют левый фланг французской армии, возбудило в Наполеоне этот ужас. Он молча сидел под курганом на складном стуле, опустив голову и положив локти на колена. Бертье подошел к нему и предложил проехаться по линии, чтобы убедиться, в каком положении находилось дело.
– Что? Что вы говорите? – сказал Наполеон. – Да, велите подать мне лошадь.
Он сел верхом и поехал к Семеновскому.
В медленно расходившемся пороховом дыме по всему тому пространству, по которому ехал Наполеон, – в лужах крови лежали лошади и люди, поодиночке и кучами. Подобного ужаса, такого количества убитых на таком малом пространстве никогда не видал еще и Наполеон, и никто из его генералов. Гул орудий, не перестававший десять часов сряду и измучивший ухо, придавал особенную значительность зрелищу (как музыка при живых картинах). Наполеон выехал на высоту Семеновского и сквозь дым увидал ряды людей в мундирах цветов, непривычных для его глаз. Это были русские.