Священко, Юрий Григорьевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Юрий Григорьевич Священко
Дата рождения

1920(1920)

Место рождения

деревня Мозули, Опочецкий уезд, Псковская губерния, РСФСР

Дата смерти

19 января 1945(1945-01-19)

Место смерти

в районе города Унеюв, Польша

Принадлежность

СССР СССР

Род войск

бронетанковые войска

Годы службы

1939—1945

Звание гвардии

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Часть

34-я танковая дивизия,
1-я гвардейская танковая бригада

Сражения/войны

Великая Отечественная война

Награды и премии

Юрий Григорьевич Священко (1920—1945) — советский офицер-танкист, Герой Советского Союза (1945, посмертно).

Участник Великой Отечественной войны с первых её дней. Воевал на Юго-Западном фронте, в боях под Орлом, Мценском и Москвой (1941), на Курской дуге (1943), принимал участие в освобождении Украины (1943—1944). Участник боёв на территории Польши при форсировании реки Висла, на Сандомирском, Магнушевском и Пулавском плацдармах. Проявил исключительное мужество и героизм во время рейда по тылам противника, участвовал в освобождении населённых пунктов Александрув-Лудзки, Кшевеница, Нове-Място (Польша) и в захвате переправы через реку Варта в районе города Унеюв.





Биография

Родился в декабре 1920 года в деревне Мозули (по другим данным[1] — в деревне Жугряево) ныне Красногородский район Псковской области[2]. Русский. Окончил 7 классов школы и курсы трактористов. Работал на МТС[1].

В РККА с 1939 года. Участник Великой Отечественной войны с первых её дней. Командир танка 34-й танковой дивизии 8-го механизированного корпуса сержант Ю. Г. Священко воевал на Юго-Западном фронте. В августе 1941 года танковая дивизия была разгромлена и расформирована. Личный состав был эвакуирован и передан во вновь создаваемые танковые бригады. Сержант Ю. Г. Священко был направлен в 4-ю танковую бригаду[3].

В составе 4-й танковой бригады (позднее — 1-й гвардейской) участвовал в боях под Орлом, Мценском и Москвой (1941), на Курской дуге (1943), принимал участие в освобождении Украины (1943—1944). Участник боёв на территории Польши при форсировании реки Висла, на Сандомирском, Магнушевском и Пулавском плацдармах[2]. Воевал на одной из боевых машин танковой колонны «Шамиль», средства на создание которой в 1942 году были собраны жителями Дагестанской АССР[4].

В 1943 году окончил Орловское танковое училище, направлен командиром танковой роты в 1-ю гвардейскую танковую бригаду[1].

В марте 1944 года 1-я танковая бригада вышла к Днестру. Передовой отряд бригады, в состав которого входил и танковый взвод Ю. Г. Священко, ворвался на железнодорожную станцию Коломыя и разгромил немецкий гарнизон. Советские танкисты захватили большие трофеи, в том числе 13 поездов с грузами, 400 автома­шин и склады военного имущества. За проявленное мужество и отвагу при форсировании реки Вислы в районе Сандомира и удержание плацдарма на её левом берегу командир танкового взвода младший лейтенант Ю. Г. Свя­щенко был награждён орденом Отечественной войны II степени[3].

16 января 1945 года гвардии лейтенант Ю. Г. Священко получил боевое задание прорваться в тыл противника, к исходу дня 18 января занять город Унеюв и овладеть переправой через реку Варта в районе города[2].

Совершив трёхдневный 340-километровый[1] рейд по тылам противника, 19 января 1945 года гвардии лейтенант Ю. Г. Священко со своей ротой вышел в район города Унеюв. Внезапно овладев переправой через реку Варту, удержал её до прихода основных сил корпуса. Противник стремился взорвать переправу и задержать наступление советских частей, выставил заслон из 6 самоходных орудий, 2 артиллерийских батарей и до батальона пехоты. Ю. Г. Священко вступил в бой с превосходящими силами противника, отвлекая весь огонь на свой танк. В ожесточённом бою он лично сжёг 4 самоходных орудия, смял гусеницами танка батарею из трёх орудий и уничтожил 35 немецких солдат и офицеров. В этом бою гвардии лейтенант Ю. Г. Священко погиб[2].

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 31 мая 1945 года за мужество и героизм, проявленные во время рейда по тылам противника, участие во взятии населённых пунктов Александрув-Лудзки, Кшевеница, Нове-Място (Польша) и захват переправы через реку Варта в районе города Унеюв Юрию Григорьевичу Священко посмертно присвоено звание Героя Советского Союза[2].

Похоронен на воинском кладбище в городе Унеюв[2].

Награды и звания

Память

Именем Ю. Г. Священко названы улицы на его родине в селе Покровское и районном центре Красногородск Псковской области[2].

В 2000 году на Аллее Героев в Красногородске установлен бюст Ю. Г. Священко работы скульптора А. Ф. Маначинского[5].

В 1963 году в центре деревни Мозули Красногородского района установлен памятный знак — бетонная плита с надписью: «Герой Советского Союза Юрий Священко. 1920 — 1945»[5].

Напишите отзыв о статье "Священко, Юрий Григорьевич"

Примечания

  1. 1 2 3 4 Корнеев Н. П. [druzhkovka-news.ru/pskovskij-biograficheskij-slovar-s-ya/2/ Священко Юрий Григорьевич / Псковский биографический словарь (с-я)]. Новости краеведения Пскова. Проверено 7 мая 2013. [www.webcitation.org/6GjFZ9OKS Архивировано из первоисточника 19 мая 2013].
  2. 1 2 3 4 5 6 7 Давыдов, Ярошенко, 2007.
  3. 1 2 Арсеньев, Арсеньева, 1983, с. 226—228.
  4. Халилулаев Б. [www.pskov.org.ru/news/2000/Nov/24/7.htm Хасавюрт ищет родных псковского «Шамиля» Юрия Священко…]. Новости Пскова № 222(2245) (24 ноября 2000). Проверено 10 ноября 2014.
  5. 1 2 Калью В. В.  [vivaldi.pskovbook.ru/krasny2%201-272.pdf/details Красный Городец. 1464—2004]. — Красногородск, 2004. — 643 с. — С. 427—429.

Литература

  • Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1988. — Т. 2 /Любов — Ящук/. — 863 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-203-00536-2.
  • Арсеньев А. Я., Арсеньева А. П. [vov-opochka.ru/book/export/html/63 Священко Юрий Григорьевич] // Псковичи — Герои Советского Союза. — Лениздат, 1983. — С. 226—228.
  • За мужество и отвагу. — Харьков, 1984.
  • Давыдов В. А., Ярошенко В. В. [ta-1g.narod.ru/mem/kn_pam/kn-p6.html#св Священко Юрий Григорьевич] // Книга памяти первогвардейцев-танкистов: Первой Гвардейской, дважды ордена Ленина, ордена Красного Знамени, орденов Суворова, Кутузова, Богдана Хмельницкого танковой бригады, погибших в годы Великой Отечественной войны 1941—1945 гг. на полях сражений с немецко-фашистскими захватчиками на всем Боевом пути — от Москвы до Берлина. — Изд. 2-е, испр. — Калуга: Полиграф-Информ, 2007. — 558 с. — 130 экз.

Ссылки

 Леонид Шейнман. [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=20871 Священко, Юрий Григорьевич]. Сайт «Герои Страны». Проверено 21 июля 2015.

  • Халилулаев Б. [www.pskov.org.ru/news/2000/Nov/24/7.htm Хасавюрт ищет родных псковского «Шамиля» Юрия Священко…]. Новости Пскова № 222 (2245) (24 ноября 2000). Проверено 10 ноября 2014.


Отрывок, характеризующий Священко, Юрий Григорьевич

Десаль опустил глаза.
– Князь ничего про это не пишет, – тихо сказал он.
– А разве не пишет? Ну, я сам не выдумал же. – Все долго молчали.
– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.


Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»


Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.