Священник

Свяще́нник — в общеупотребительном (нетерминологическом) значении — служитель религиозного культа.

В христианских церквях, признающих апостольское преемство, священник есть пресвитер, имеющий 2-ю степень священства: ниже епископа и выше диакона.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан) Использовать термин «священник» применительно к лицу, имеющему епископский (архиерейский) сан, — терминологически неверно.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

В различных христианских конфессиях

Православие

Священник — священнослужитель второй степени священства. Имеет право совершать богослужения и все таинства кроме таинства рукоположения. Иначе священник называется иере́ем, или пресви́тером (греч. πρεσβυτερος — старейшина (так называется священник в посланиях апостола Павла).

Поставление в священники совершается епископом через рукоположение.

К рядовому мирскому священнику или монашествующему священнику (иеромонаху) принято обращаться: «Ваше преподобие». К протоиерею, протопресвитеру, игумену или архимандриту — «Ваше Высокопреподобие». Неофициальное обращение — «отец (Имярек)» или «батюшка». В Русской Зарубежной Церкви обращение «Ваше преподобие» традиционно относилось к монашествующему, а «Ваше благословение» — к мирскому священнику.

С конца XIX века в России термин «поп» воспринимается как разговорно-просторечный (порой с негативной коннотацией). До 1755—1760 годов слово было общепринятым и официальным званием. Практически всегда термином «поп» обозначается мирской священник. Благодаря деятельности Ивана Панфилова, духовника императрицы Екатерины II, в официальных документах стали использовать слова «священник» и «протоиерей». Слово «поп» возводят к новогреческому языку — «папас». Так же в новогреческом языке имеется специальное наименование католического священника. Его, как и в русском, называют «Папа», с ударением на первый слог. Жену же мирского священника в новогреческом языке называют «попадья». В подтверждение этой версии историко-этимологический словарь Черных П.Я. приводит факт, что слово «попадья» пришло в славянские языки из греческого. Среди русских насельников на Афоне слово «поп» часто используется в речи как обиходное обозначение лиц в пресвитерском сане.

Во время борьбы с религией большевики наиболее часто использовали этот термин в том числе для обозначения не только мирских священников, но и священников-монахов.

Образ православного священника в искусстве

Православный священник — главный герой многих произведений русской классической литературы. Одним из них является «Сказка о попе и о работнике его Балде» А. С. Пушкина. Широкую известность получил образ православного мирского священника из романа «Воскресение» Л. Н. Толстого. История непростой жизни провинциального мирского священника представлена в романе Н. С. Лескова «Соборяне».

В новейшее время к образу православного священника стал обращаться российский кинематограф. Например, в фильме «Остров» режиссёра Павла Лунгина, снятом в 2006 году, в главной роли — Пётр Мамонов, сыгравший человека, подобранного священниками (монахами) на каком-то северном острове во время военных действий Второй мировой войны. Или в фильме «Поп» режиссёра Владимира Хотиненко, снятом в 2009 году по одноименному роману Александра Сегеня, актёр Сергей Маковецкий создал образ православного мирского священника — отца Александра Ионина, — несущего нелегкий крест своего служения в противоречивых и тяжелых условиях германской оккупации Прибалтики также во время Второй мировой войны. Оба фильма получили множество российских и международных наград.

Католицизм

В Католической церкви, как и в Православных церквах, священники являются священнослужителями второй степени священства.

Условия рукоположения в священника

Рукоположение в священство в Католической церкви регулируется определёнными канонами. При этом Римско-Католическая церковь и каждая церковь из группы так называемых «Восточных католических церквей» имеют свои собственные требования к кандидату к священству, которые могут не совпадать.

Римско-католическая церковь

Каноническое право Римско-Католической церкви требует перед рукоположением в священство определённое время обучения. Согласно Каноническому праву кандидат должен пройти обучение философии и богословию (каноны 250, 1032). В различных странах местная Конференция католических епископов, учитывая специфические условия, может определять конкретные условия и сроки обучения. В США кандидаты в священство должны закончить четырёхлетний курс философии и пятилетний курс католического богословия, после чего они получают научную степень бакалавра богословия. В Европе от кандидатов требуется иметь четырёхлетний курс обучения, при этом по крайней мере обучение должно проходить в течение четырёх лет в Высшей духовной семинарии. В Африке и Азии существует более гибкая ситуация, когда срок обучения зависит от конкретной ситуации, духовного или возрастного состояния желающего стать священником.

В России в Санкт-Петербурге существует единственная католическая Высшая духовная семинария «Мария — Царица апостолов», где обучаются кандидаты на рукоположение в священника. В настоящее время обучение в этой семинарии в общей сложности составляет шесть лет. В Новосибирске при соборе Преображения Господня действует предсеминария, готовящая кандидатов, желающих поступить в санкт-петербургскую семинарию.

Священник рукополагается епископом. Рукоположение кандидата в сан священника регулируется предварительными требованиями, которые указаны в канонах 1024—1039 Кодекса канонического права Римско-Католической церкви. Священником может быть только крещённый мужчина (канон 1024), принявший таинство миропомазания (канон 1033). Кандидат должен иметь определённые документы и пройти определённую проверку. В частности, кандидат должен «обладать должной свободой и его нельзя принуждать» (канон 1026), о чём должно свидетельствовать поданное им рукописное заявление (канон 1036) с просьбой допустить его к принятию священнического сана (канон 1036). Он должен пройти определённую подготовку и знать обязанности, проистекающие от его рукоположения (канон 1027—1029). Священство может принять мужчина, достигший 25 лет (канон 1031). Кандидат должен пройти пятилетний курс обучения философии и богословию (канон 1032). Необходимо согласие епископа или монашествующего начальства инкардинировать определённого кандидата в священника (канон 1034). Кандидат перед рукоположением должен пройти духовные упражнения хотя бы в течение пяти дней (канон 1039).

Существуют некоторые препятствия к принятию таинства рукоположения в сан священника. Эти препятствия могут быть постоянными или временными. Препятствия к таинству священства описаны в канонах 1040—1042. От постоянных препятствий при определённых условиях может освободить только Римский папа.

Постоянные препятствия:

1. тот, кто страдает той или иной формой умственного расстройства или другой психической болезнью, вследствие которой он, по мнению экспертов, считается неспособным к надлежащему исполнению служения;
2. тот, кто совершил преступление вероотступничества, ереси или схизмы;
3. тот, кто попытался вступить в брак, пусть даже только гражданский, либо сам связан брачными узами, священным саном или вечным публичным обетом целомудрия, либо замышляя брак с женщиной, состоящей в действительном браке или связанной таким же обетом;
4. тот, кто совершил умышленное убийство или аборт с воспоследовавшим результатом — а также все те, кто в этом позитивно участвовал;
5. тот, кто совершил акт власти рукоположения, право на который сохраняется за лицами, состоящими в епископском или пресвитерском сане, если при этом виновный либо не имеет такого сана, либо подпадает под запрет осуществлять священнослужение в силу объявленного или наложенного канонического наказания.

Временные препятствия:

1. женатый мужчина;
2. тот, кто исполняет такую должность или осуществляет такую руководящую работу, которая запрещена клирикам по нормам канонов 285 (публичные должности, предполагающие участие в осуществлении гражданской власти — прим.) и 286 (коммерческая деятельность — прим.) и за которую он должен отчитываться — до тех пор, пока он не освободится, уволившись с этой должности или руководящей работы и отчитавшись в их исполнении;
3. новокрещённый — за исключением того случая, если он, по суждению ординария, уже был в достаточной мере испытан.

Перед непосредственным рукоположением кандидата настоятель прихода, к которому приписан кандидат, даёт объявление, призывающее верующих сообщить настоятелю об известных препятствиях.

Общие сведения

Католический священник латинского обряда имеет право совершать пять таинств из семи, за исключением таинства священства (хиротонии) и таинства миропомазания (его священник имеет право совершать лишь с разрешения епископа диоцеза, в котором он инкардинирован).

В отличие от Православной церкви Римско-Католическая церковь учит, что законно рукоположённый священник не может быть извергнут из сана, потому что он получает при рукоположении так называемую «неизгладимую печать» священства, которая сохраняется у священника вне зависимости от его воли или воли других лиц (в том числе и Римского папы). Священник может быть запрещён или временно отстранён по различным причинам в своём служении, но при этом священство у него сохраняется. Запрещённый или отстранённый от совершения богослужения священник может совершать таинство исповеди в случае обращения к нему верующего, находящегося под угрозой смерти.

Как и в православии, священники делятся на монашествующих (чёрное духовенство) и епархиальных священников (белое духовенство). В латинском обряде католической церкви для всех священников установлен целибат, в восточнокатолических церквях безбрачными обязаны быть только монахи и епископы. Священники могут состоять в законном браке только в том случае, если он заключен до их рукоположения. Повторно вступать в брак (например, по смерти жены) священники не могут.

Кроме самого многочисленного латинского обряда в Католической церкви существуют обряды Восточных церквей. Католические священники в Католической церкви могут быть биритуальными (двухобрядными), то есть исполнять богослужения в латинском и в одном из восточных обрядах.

К священнику принято обращаться «отец (Имярек)».

Традиционной одеждой всех священников является сутана с поясом и воротник-колоратка, которая также употребляется в облегчённом варианте как вставка в воротник чёрной или иного цвета сорочки. Цвет сутаны зависит от степени клирика. Литургическое одеяние священника включает в себя альбу, орнат (называемая также казула) и столу.

По учению Католической церкви любой верующий в силу таинства крещения обладает так называемым всеобщим священством и может совершать в особых условиях и при соблюдении определённой устной формы и наличии воды таинство крещения.

Некоторые другие терминологические обозначения

Во Франции термин «кюре» обозначает приходского священника. Слово аббат (фр. Abbé) используется в двойном смысле, как синоним священника и как настоятеля аббатства.

Протестантизм

В целом протестантизм характеризуется более демократичным устройством общин по сравнению с католицизмом. Во главе церковной общины стоят старейшины (пресвитеры), избираемые из светских членов общины, и проповедники, обязанности которых не были связаны со священнической деятельностью, а являются лишь службой (лат. ministerium; отсюда их название — министранты). Пресвитеры и министранты являются частью консистории. Консистория же является коллегиальным органом управления в церкви, в обязанности которого входит решение всех насущных вопросов и проблем прихожан, их веры и жизни самой церкви. В протестантизме упразднён институт монашества и монастырей.

У квакеров все члены общины выполняют роль священников, а если и есть пастор, то он (она) лишь исполняет роль проповедника.

Лютеранство

В теологии Евангелическо-лютеранской церкви исходит из догмата «Священства всех верующих» на основание слов Священного Писания: «Но вы — род избранный, царственное священство, народ святой, люди взятые в удел, дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет» (1-е Петра 2:9). Таким образом, по учению лютеран все верующие являются священниками, получающими всю необходимую благодать от Бога при крещении.

Однако, в связи с требованиями внешнего порядка в лютеранских общинах существуют люди, призванные для публичной проповеди и совершения таинств — пасторы (Аугсбурское исповедание, XIV). Пастор призывается церковью через обряд рукоположения. Призвание подразумевает, что пастор обладает способностями и получил достаточные знания и умения для проповеди Евангелия в чистоте и совершения таинств согласно Евангелию. Рукоположение рассматривается как обряд благословения будущего пасторского служения, при этом не идет речи ни о какой «дополнительной» благодати, человек получает все духовные дары при крещении.

В случаях, если по той или иной причине в общине нет пастора, его обязанности исполняет проповедник или лектор. Проповедник должен иметь определенное теологическое образование. Проповедник имеет право сам составлять проповеди, которые он читает, лектор такого права не имеет.

Иудаизм

Имеет особое значение в историческом иудаизме. В древнем Израиле иудейское священство произошло от Аарона, старшего брата Моисея. Считается, что священство было установлено Самим Богом. В книге Исход 30, 22-25 описан обряд приготовления Моисеем специального миро для помазания во священство. Во времена двух храмов священники отвечали за проведение специальных богослужений в Иерусалимском храме, во время которых приносились различные жертвы. После разрушения второго храма священническое служение прекратилось, после чего некоторые священнические обязанности стали исполнять так называемые коэны, которые совершали священническое благословение .

В настоящее время в иудаизме нет священников (точнее, современные функции коэнов невелики, а левитов — вообще крайне незначительны), а использовать данный термин применительно к раввинам — ошибочно). Ортодоксальный иудаизм считает современных коэнов резервом для восстановления будущего настоящего священства, когда будет построен Третий Храм.

Ислам

Исламское духовенство — условный термин, применяемый для обозначения совокупности лиц, выполняющих в исламе функции организации культа и разработки догматической и религиозно-правовой доктрины. В исламе (за исключением шиизма) нет института церкви, служащего посредником между верующими и Богом и особого духовного сословия, обладающего Божественной благодатью. Поэтому среди мусульман теоретически любой совершеннолетний мужчина, обладающий достаточным знанием и морально-нравственным авторитетом, с согласия верующих может руководить религиозной жизнью мечетского общества без специальной процедуры посвящения в сан, не приобретая при этом никаких социальных привилегий. Чаще всего под термином «исламское духовенство» обозначаются «учёные» (араб. улама) — знатоки богословия, историко-религиозного предания и этико-правовых норм ислама. В понятие «улама» включают богословов (улемы, муджтахид), правоведов (факих), а также практических деятелей, специализирующихся на религиозно-общественных функциях — мулла, муэдзин, кади, преподаватели мектебов, медресе и т.д.

Корпоративный дух улама получил развитие лишь в пределах Османского государства и державы Сафавидов. Здесь в XVI—XVIII веках при поддержке государства сложился корпус «людей религии» (риджал ад-дин), тесно взаимодействующий с государственным аппаратом.

См. также

• Священство
• Духовенство
• Духовный сан
• Жрец
• Духовные дары

Отрывок, характеризующий Священник

– Да, ежели так поставить вопрос, то это другое дело, сказал князь Андрей. – Я строю дом, развожу сад, а ты больницы. И то, и другое может служить препровождением времени. А что справедливо, что добро – предоставь судить тому, кто всё знает, а не нам. Ну ты хочешь спорить, – прибавил он, – ну давай. – Они вышли из за стола и сели на крыльцо, заменявшее балкон.
– Ну давай спорить, – сказал князь Андрей. – Ты говоришь школы, – продолжал он, загибая палец, – поучения и так далее, то есть ты хочешь вывести его, – сказал он, указывая на мужика, снявшего шапку и проходившего мимо их, – из его животного состояния и дать ему нравственных потребностей, а мне кажется, что единственно возможное счастье – есть счастье животное, а ты его то хочешь лишить его. Я завидую ему, а ты хочешь его сделать мною, но не дав ему моих средств. Другое ты говоришь: облегчить его работу. А по моему, труд физический для него есть такая же необходимость, такое же условие его существования, как для меня и для тебя труд умственный. Ты не можешь не думать. Я ложусь спать в 3 м часу, мне приходят мысли, и я не могу заснуть, ворочаюсь, не сплю до утра оттого, что я думаю и не могу не думать, как он не может не пахать, не косить; иначе он пойдет в кабак, или сделается болен. Как я не перенесу его страшного физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической праздности, он растолстеет и умрет. Третье, – что бишь еще ты сказал? – Князь Андрей загнул третий палец.
– Ах, да, больницы, лекарства. У него удар, он умирает, а ты пустил ему кровь, вылечил. Он калекой будет ходить 10 ть лет, всем в тягость. Гораздо покойнее и проще ему умереть. Другие родятся, и так их много. Ежели бы ты жалел, что у тебя лишний работник пропал – как я смотрю на него, а то ты из любви же к нему его хочешь лечить. А ему этого не нужно. Да и потом,что за воображенье, что медицина кого нибудь и когда нибудь вылечивала! Убивать так! – сказал он, злобно нахмурившись и отвернувшись от Пьера. Князь Андрей высказывал свои мысли так ясно и отчетливо, что видно было, он не раз думал об этом, и он говорил охотно и быстро, как человек, долго не говоривший. Взгляд его оживлялся тем больше, чем безнадежнее были его суждения.
– Ах это ужасно, ужасно! – сказал Пьер. – Я не понимаю только – как можно жить с такими мыслями. На меня находили такие же минуты, это недавно было, в Москве и дорогой, но тогда я опускаюсь до такой степени, что я не живу, всё мне гадко… главное, я сам. Тогда я не ем, не умываюсь… ну, как же вы?…
– Отчего же не умываться, это не чисто, – сказал князь Андрей; – напротив, надо стараться сделать свою жизнь как можно более приятной. Я живу и в этом не виноват, стало быть надо как нибудь получше, никому не мешая, дожить до смерти.
– Но что же вас побуждает жить с такими мыслями? Будешь сидеть не двигаясь, ничего не предпринимая…
– Жизнь и так не оставляет в покое. Я бы рад ничего не делать, а вот, с одной стороны, дворянство здешнее удостоило меня чести избрания в предводители: я насилу отделался. Они не могли понять, что во мне нет того, что нужно, нет этой известной добродушной и озабоченной пошлости, которая нужна для этого. Потом вот этот дом, который надо было построить, чтобы иметь свой угол, где можно быть спокойным. Теперь ополчение.
– Отчего вы не служите в армии?
– После Аустерлица! – мрачно сказал князь Андрей. – Нет; покорно благодарю, я дал себе слово, что служить в действующей русской армии я не буду. И не буду, ежели бы Бонапарте стоял тут, у Смоленска, угрожая Лысым Горам, и тогда бы я не стал служить в русской армии. Ну, так я тебе говорил, – успокоиваясь продолжал князь Андрей. – Теперь ополченье, отец главнокомандующим 3 го округа, и единственное средство мне избавиться от службы – быть при нем.
– Стало быть вы служите?
– Служу. – Он помолчал немного.
– Так зачем же вы служите?
– А вот зачем. Отец мой один из замечательнейших людей своего века. Но он становится стар, и он не то что жесток, но он слишком деятельного характера. Он страшен своей привычкой к неограниченной власти, и теперь этой властью, данной Государем главнокомандующим над ополчением. Ежели бы я два часа опоздал две недели тому назад, он бы повесил протоколиста в Юхнове, – сказал князь Андрей с улыбкой; – так я служу потому, что кроме меня никто не имеет влияния на отца, и я кое где спасу его от поступка, от которого бы он после мучился.
– А, ну так вот видите!
– Да, mais ce n'est pas comme vous l'entendez, [но это не так, как вы это понимаете,] – продолжал князь Андрей. – Я ни малейшего добра не желал и не желаю этому мерзавцу протоколисту, который украл какие то сапоги у ополченцев; я даже очень был бы доволен видеть его повешенным, но мне жалко отца, то есть опять себя же.
Князь Андрей всё более и более оживлялся. Глаза его лихорадочно блестели в то время, как он старался доказать Пьеру, что никогда в его поступке не было желания добра ближнему.
– Ну, вот ты хочешь освободить крестьян, – продолжал он. – Это очень хорошо; но не для тебя (ты, я думаю, никого не засекал и не посылал в Сибирь), и еще меньше для крестьян. Ежели их бьют, секут, посылают в Сибирь, то я думаю, что им от этого нисколько не хуже. В Сибири ведет он ту же свою скотскую жизнь, а рубцы на теле заживут, и он так же счастлив, как и был прежде. А нужно это для тех людей, которые гибнут нравственно, наживают себе раскаяние, подавляют это раскаяние и грубеют от того, что у них есть возможность казнить право и неправо. Вот кого мне жалко, и для кого бы я желал освободить крестьян. Ты, может быть, не видал, а я видел, как хорошие люди, воспитанные в этих преданиях неограниченной власти, с годами, когда они делаются раздражительнее, делаются жестоки, грубы, знают это, не могут удержаться и всё делаются несчастнее и несчастнее. – Князь Андрей говорил это с таким увлечением, что Пьер невольно подумал о том, что мысли эти наведены были Андрею его отцом. Он ничего не отвечал ему.
– Так вот кого мне жалко – человеческого достоинства, спокойствия совести, чистоты, а не их спин и лбов, которые, сколько ни секи, сколько ни брей, всё останутся такими же спинами и лбами.
– Нет, нет и тысячу раз нет, я никогда не соглашусь с вами, – сказал Пьер.


Вечером князь Андрей и Пьер сели в коляску и поехали в Лысые Горы. Князь Андрей, поглядывая на Пьера, прерывал изредка молчание речами, доказывавшими, что он находился в хорошем расположении духа.
Он говорил ему, указывая на поля, о своих хозяйственных усовершенствованиях.
Пьер мрачно молчал, отвечая односложно, и казался погруженным в свои мысли.
Пьер думал о том, что князь Андрей несчастлив, что он заблуждается, что он не знает истинного света и что Пьер должен притти на помощь ему, просветить и поднять его. Но как только Пьер придумывал, как и что он станет говорить, он предчувствовал, что князь Андрей одним словом, одним аргументом уронит всё в его ученьи, и он боялся начать, боялся выставить на возможность осмеяния свою любимую святыню.
– Нет, отчего же вы думаете, – вдруг начал Пьер, опуская голову и принимая вид бодающегося быка, отчего вы так думаете? Вы не должны так думать.
– Про что я думаю? – спросил князь Андрей с удивлением.
– Про жизнь, про назначение человека. Это не может быть. Я так же думал, и меня спасло, вы знаете что? масонство. Нет, вы не улыбайтесь. Масонство – это не религиозная, не обрядная секта, как и я думал, а масонство есть лучшее, единственное выражение лучших, вечных сторон человечества. – И он начал излагать князю Андрею масонство, как он понимал его.
Он говорил, что масонство есть учение христианства, освободившегося от государственных и религиозных оков; учение равенства, братства и любви.
– Только наше святое братство имеет действительный смысл в жизни; всё остальное есть сон, – говорил Пьер. – Вы поймите, мой друг, что вне этого союза всё исполнено лжи и неправды, и я согласен с вами, что умному и доброму человеку ничего не остается, как только, как вы, доживать свою жизнь, стараясь только не мешать другим. Но усвойте себе наши основные убеждения, вступите в наше братство, дайте нам себя, позвольте руководить собой, и вы сейчас почувствуете себя, как и я почувствовал частью этой огромной, невидимой цепи, которой начало скрывается в небесах, – говорил Пьер.
Князь Андрей, молча, глядя перед собой, слушал речь Пьера. Несколько раз он, не расслышав от шума коляски, переспрашивал у Пьера нерасслышанные слова. По особенному блеску, загоревшемуся в глазах князя Андрея, и по его молчанию Пьер видел, что слова его не напрасны, что князь Андрей не перебьет его и не будет смеяться над его словами.
Они подъехали к разлившейся реке, которую им надо было переезжать на пароме. Пока устанавливали коляску и лошадей, они прошли на паром.
Князь Андрей, облокотившись о перила, молча смотрел вдоль по блестящему от заходящего солнца разливу.
– Ну, что же вы думаете об этом? – спросил Пьер, – что же вы молчите?
– Что я думаю? я слушал тебя. Всё это так, – сказал князь Андрей. – Но ты говоришь: вступи в наше братство, и мы тебе укажем цель жизни и назначение человека, и законы, управляющие миром. Да кто же мы – люди? Отчего же вы всё знаете? Отчего я один не вижу того, что вы видите? Вы видите на земле царство добра и правды, а я его не вижу.
Пьер перебил его. – Верите вы в будущую жизнь? – спросил он.
– В будущую жизнь? – повторил князь Андрей, но Пьер не дал ему времени ответить и принял это повторение за отрицание, тем более, что он знал прежние атеистические убеждения князя Андрея.
– Вы говорите, что не можете видеть царства добра и правды на земле. И я не видал его и его нельзя видеть, ежели смотреть на нашу жизнь как на конец всего. На земле, именно на этой земле (Пьер указал в поле), нет правды – всё ложь и зло; но в мире, во всем мире есть царство правды, и мы теперь дети земли, а вечно дети всего мира. Разве я не чувствую в своей душе, что я составляю часть этого огромного, гармонического целого. Разве я не чувствую, что я в этом огромном бесчисленном количестве существ, в которых проявляется Божество, – высшая сила, как хотите, – что я составляю одно звено, одну ступень от низших существ к высшим. Ежели я вижу, ясно вижу эту лестницу, которая ведет от растения к человеку, то отчего же я предположу, что эта лестница прерывается со мною, а не ведет дальше и дальше. Я чувствую, что я не только не могу исчезнуть, как ничто не исчезает в мире, но что я всегда буду и всегда был. Я чувствую, что кроме меня надо мной живут духи и что в этом мире есть правда.
– Да, это учение Гердера, – сказал князь Андрей, – но не то, душа моя, убедит меня, а жизнь и смерть, вот что убеждает. Убеждает то, что видишь дорогое тебе существо, которое связано с тобой, перед которым ты был виноват и надеялся оправдаться (князь Андрей дрогнул голосом и отвернулся) и вдруг это существо страдает, мучается и перестает быть… Зачем? Не может быть, чтоб не было ответа! И я верю, что он есть…. Вот что убеждает, вот что убедило меня, – сказал князь Андрей.
– Ну да, ну да, – говорил Пьер, – разве не то же самое и я говорю!
– Нет. Я говорю только, что убеждают в необходимости будущей жизни не доводы, а то, когда идешь в жизни рука об руку с человеком, и вдруг человек этот исчезнет там в нигде, и ты сам останавливаешься перед этой пропастью и заглядываешь туда. И, я заглянул…
– Ну так что ж! вы знаете, что есть там и что есть кто то? Там есть – будущая жизнь. Кто то есть – Бог.
Князь Андрей не отвечал. Коляска и лошади уже давно были выведены на другой берег и уже заложены, и уж солнце скрылось до половины, и вечерний мороз покрывал звездами лужи у перевоза, а Пьер и Андрей, к удивлению лакеев, кучеров и перевозчиков, еще стояли на пароме и говорили.
– Ежели есть Бог и есть будущая жизнь, то есть истина, есть добродетель; и высшее счастье человека состоит в том, чтобы стремиться к достижению их. Надо жить, надо любить, надо верить, – говорил Пьер, – что живем не нынче только на этом клочке земли, а жили и будем жить вечно там во всем (он указал на небо). Князь Андрей стоял, облокотившись на перила парома и, слушая Пьера, не спуская глаз, смотрел на красный отблеск солнца по синеющему разливу. Пьер замолк. Было совершенно тихо. Паром давно пристал, и только волны теченья с слабым звуком ударялись о дно парома. Князю Андрею казалось, что это полосканье волн к словам Пьера приговаривало: «правда, верь этому».
Князь Андрей вздохнул, и лучистым, детским, нежным взглядом взглянул в раскрасневшееся восторженное, но всё робкое перед первенствующим другом, лицо Пьера.
– Да, коли бы это так было! – сказал он. – Однако пойдем садиться, – прибавил князь Андрей, и выходя с парома, он поглядел на небо, на которое указал ему Пьер, и в первый раз, после Аустерлица, он увидал то высокое, вечное небо, которое он видел лежа на Аустерлицком поле, и что то давно заснувшее, что то лучшее что было в нем, вдруг радостно и молодо проснулось в его душе. Чувство это исчезло, как скоро князь Андрей вступил опять в привычные условия жизни, но он знал, что это чувство, которое он не умел развить, жило в нем. Свидание с Пьером было для князя Андрея эпохой, с которой началась хотя во внешности и та же самая, но во внутреннем мире его новая жизнь.


Уже смерклось, когда князь Андрей и Пьер подъехали к главному подъезду лысогорского дома. В то время как они подъезжали, князь Андрей с улыбкой обратил внимание Пьера на суматоху, происшедшую у заднего крыльца. Согнутая старушка с котомкой на спине, и невысокий мужчина в черном одеянии и с длинными волосами, увидав въезжавшую коляску, бросились бежать назад в ворота. Две женщины выбежали за ними, и все четверо, оглядываясь на коляску, испуганно вбежали на заднее крыльцо.
– Это Машины божьи люди, – сказал князь Андрей. – Они приняли нас за отца. А это единственно, в чем она не повинуется ему: он велит гонять этих странников, а она принимает их.
– Да что такое божьи люди? – спросил Пьер.
Князь Андрей не успел отвечать ему. Слуги вышли навстречу, и он расспрашивал о том, где был старый князь и скоро ли ждут его.
Старый князь был еще в городе, и его ждали каждую минуту.
Князь Андрей провел Пьера на свою половину, всегда в полной исправности ожидавшую его в доме его отца, и сам пошел в детскую.
– Пойдем к сестре, – сказал князь Андрей, возвратившись к Пьеру; – я еще не видал ее, она теперь прячется и сидит с своими божьими людьми. Поделом ей, она сконфузится, а ты увидишь божьих людей. C'est curieux, ma parole. [Это любопытно, честное слово.]
– Qu'est ce que c'est que [Что такое] божьи люди? – спросил Пьер
– А вот увидишь.
Княжна Марья действительно сконфузилась и покраснела пятнами, когда вошли к ней. В ее уютной комнате с лампадами перед киотами, на диване, за самоваром сидел рядом с ней молодой мальчик с длинным носом и длинными волосами, и в монашеской рясе.
На кресле, подле, сидела сморщенная, худая старушка с кротким выражением детского лица.
– Andre, pourquoi ne pas m'avoir prevenu? [Андрей, почему не предупредили меня?] – сказала она с кротким упреком, становясь перед своими странниками, как наседка перед цыплятами.
– Charmee de vous voir. Je suis tres contente de vous voir, [Очень рада вас видеть. Я так довольна, что вижу вас,] – сказала она Пьеру, в то время, как он целовал ее руку. Она знала его ребенком, и теперь дружба его с Андреем, его несчастие с женой, а главное, его доброе, простое лицо расположили ее к нему. Она смотрела на него своими прекрасными, лучистыми глазами и, казалось, говорила: «я вас очень люблю, но пожалуйста не смейтесь над моими ». Обменявшись первыми фразами приветствия, они сели.
– А, и Иванушка тут, – сказал князь Андрей, указывая улыбкой на молодого странника.
– Andre! – умоляюще сказала княжна Марья.
– Il faut que vous sachiez que c'est une femme, [Знай, что это женщина,] – сказал Андрей Пьеру.
– Andre, au nom de Dieu! [Андрей, ради Бога!] – повторила княжна Марья.
Видно было, что насмешливое отношение князя Андрея к странникам и бесполезное заступничество за них княжны Марьи были привычные, установившиеся между ними отношения.
– Mais, ma bonne amie, – сказал князь Андрей, – vous devriez au contraire m'etre reconaissante de ce que j'explique a Pierre votre intimite avec ce jeune homme… [Но, мой друг, ты должна бы быть мне благодарна, что я объясняю Пьеру твою близость к этому молодому человеку.]
– Vraiment? [Правда?] – сказал Пьер любопытно и серьезно (за что особенно ему благодарна была княжна Марья) вглядываясь через очки в лицо Иванушки, который, поняв, что речь шла о нем, хитрыми глазами оглядывал всех.
Княжна Марья совершенно напрасно смутилась за своих. Они нисколько не робели. Старушка, опустив глаза, но искоса поглядывая на вошедших, опрокинув чашку вверх дном на блюдечко и положив подле обкусанный кусочек сахара, спокойно и неподвижно сидела на своем кресле, ожидая, чтобы ей предложили еще чаю. Иванушка, попивая из блюдечка, исподлобья лукавыми, женскими глазами смотрел на молодых людей.