Священные камни

Свяще́нные ка́мни — камни, ставшие объектом ритуального поклонения.

Функции священных камней

Культовые камни могут нести различные функции:

• Камни-надгробья, которые «прикрепляют» душу покойника к определенному месту, и являются для неё временным пристанищем. Недаром говорят, что камни — окаменевший дух предков.
• Камни-оплодотворители, которые способствовали оплодотворению. Некоторые народы считают, что если женщина потрется телом о священный камень, то обязательно забеременеет.
• Камни-исцелители с отверстиями, способствующие оздоровлению. У некоторых народов ребёнка протаскивали через отверстия в священном камне, чтобы он рос здоровым.
• Камни-метеориты или «небесные камни» — камни, упавшие с неба. У многих народов такие камни являлись символами плодородия и назывались «гром-камни», так как за ними, якобы, гналась молния. Поэтому они способствуют дождю.
• Камни-покровители, обереги. Такие камни почитались как защитники человеческой жизни и здоровья, покровители скота, ремёсел.
• Камни — жилища богов, духов и предков.
• Камни — свидетели различных событий и явлений.
• Камни, под которыми находят детей или клад.

Вера в священные камни присутствует в религиозных воззрениях разных народов. С каждым из таких камней связана своя оригинальная легенда.

Почитание камней у славян

В славянской народной традиции распространено почитание культовых камней, особенно связанных с именами святых или легендарных героев: Богородицы (у русских), св. Параскевы (у белорусов, македонцев), преп. Феодора (у русских), св. Афанасия (у македонцев), Марко Кралевича (у сербов, македонцев) и др. Частицы от этих камней, а также вода, собирающаяся в их углублениях, считались целебными, а сами камни служили местом паломничества больных, которые оставляли свои приношения (хлеб, полотенца, платки, ленты и подобное) около камней или развешивали их рядом на деревьях. У русских объектом поклонения бывали камни посреди воды — на реке или потоке, к которым приходили в Петров день (в соответствии с этимологией имени Пётр — каменный); у культовых камней могли совершаться поминальные и охранительные ритуалы, например, опахивание камня во время мора, заклание ягнёнка или курицы в Юрьев день (у македонцев), ритуальное прокалывание ушей детям (у сербов) и другие. Сербы почитали также камень, укладываемый в основание дома (темелац), на котором приносили «кровавую» жертву.

См. также: Борисовы камни, Рогволодов камень, Баш и Башиха, Дед (валун), Каменная могила, Княжеский камень, Синий камень.

Армянские священные камни

Подробнее по этой теме см. Зорац-Карер.

Зорац-Карер, или Караундж (Carahunge), в 200 км от Еревана, у г. Сисиан, — доисторический памятник, состоящий из сотен вертикально поставленных больших камней со сквозными отверстиями в верхней части. Он расположен на горном плато на высоте 1 770 м над уровнем моря и занимает площадь более 25 га. По предположениям исследователей, это древнейшая и самая большая обсерватория в мире, возраст которой составляет более 7,5 тысячи лет.

Подробнее по этой теме см. Вишапы.

В верховьях реки Азат, выше Гехардского монастыря, среди вулканических глыб разбросаны необычные каменные изваяния рыб, которым местное население дало название «вишапов» (драконов). На теле вишапа видна рыбья чешуя, на голове — жабры, глаза, ноздри, рот. Встречаются также вишапы в виде сидячего быка, голова которого покоится между передними ногами. Вишапы были найдены также на склонах Арагаца (близ крепости Амберд) и в районе Ахалкалака. Один вишап доставлен в Ереван и лежит в саду напротив Драматического театра.

Полагают, что вишапы сделаны во II тысячелетии до нашей эры. Это подтверждается тем, что на одном из вишапов, найденным близ села Гарни, обнаружена урартская клинообразная надпись. Вишапы, по-видимому, были божествами воды, плодородия и пастбищ, так как они находятся исключительно у родников, в верховьях рек и каналов. О принадлежности к культу воды говорит и рыбный «облик» вишапов. Вишапы в облике быка имеют то же значение, что и рыбы, и также связаны с культом воды, ибо согласно древней армянской легенде бык своими рогами разрывает облака и вызывает дожди. Гром — это рев быка.

Подробнее по этой теме см. Портакар.

«Пупочные камни» — ритуальные камни в Армении, связанные с культом богини (дицуи) земли, плодородия и материнства (вероятнее всего, Анаит). Вероятно, на формирование представлений о портакарах также повлиял известный митраический миф о рождении Митры (в армянской мифологии — Мгер) из камня и его уходе в скалу. В этой свяхи, портакары также считались вратами в потусторонний мир. Согласно дохристианскому ритуальному обряду, женщины, желавшие забеременеть, ложились либо прижимались к портакарам брюшной полостью, что по верованиям армян, способствовало беременности. Частью обряда было зажжение свечи и обкуривание портакара благовониями. Если в результате такого обряда рождался ребёнок, то на портакаре делался сакральная знак-отметина. Соответственно, чем больше подобных знаков на портакаре, тем сакральнее считался портакар, тем большей популярностью пользовался среди населения.

Менгиры

Подробнее по этой теме см. Менгир.

Почитались в неолитическое время. Были особенно распространены в мегалитических культурах.

Кааба

Священный чёрный камень мусульманской святыни Каабы, по преданию, был некогда белым, но почернел из-за людских грехов. Согласно легенде, когда завоеватели Мекки бросили священный чёрный камень в воду, он не утонул, а плавал на поверхности воды

Кельтские священные камни

Подробнее по этой теме см. Стоунхендж.

Грааль в той версии, которая восходит к кельтской мифологии, — это камень: в таком виде его представляют средневековые авторы — Кретьен де Труа (автор романа «Персеваль») и Вольфрам фон Эшенбах (автор романа «Парсифаль»).

Почитание священных камней финно-уграми

Подробнее по этой теме см. Следовик.

Синий камень и Конь-камень (о. Коневец) были священными камнями северных народов финно-угорской группы. Свидетелем языческих ритуалов был и Горячий камень у реки Устья (посёлок Богдановский Устьянского района Архангельской области), священные камни Тиверского городища и т. п. Священные камни до сих пор почитаются среди марийцев (Чумбылатов камень), в традиционных культурах (например, на Алтае).

Священные камни в массовой культуре

В фильме «Индиана Джонс и храм судьбы» главный герой ищет камни Шанкары, будто бы врученные мудрецу индийским богом Шивой для борьбы со злом. Несмотря на определённые параллели с индийской мифологией, священные камни Шанкары — вымысел сценаристов.

В историческом романе польского писателя Генрика Сенкевича «Огнём и мечом» Богдан Хмельницкий в благодарность за спасение своей жизни дарит Яну Скшетускому недорогой перстень, в который был вправлен камешек — кусочек Голгофы. И гордый шляхтич Ян Скшетуский принимает этот дар. Голгофа — небольшая скала в Иерусалиме, на которой был распят Иисус Христос — весьма почитается у христиан всех конфессий и также может считаться «священным камнем».

См. также

• Алатырь-камень
• Эрратические валуны

Литература

• Элиаде М. Трактат по истории религий. В 2 т. — СПб.: Алетейя, 1999. — Т. 2. — 414 с. — (Миф, религия, культура). — ISBN 5-89329-160-3.

Ссылки

• [www.itogi.ru/Paper2007.nsf/Article/Itogi_2007_04_29_02_2233.html Культовые камни]
• [kirjazh.spb.ru/history/vinokur.htm Культовые валуны с рукотворными углублениями в Белоруссии] и [kirjazh.spb.ru/history/foto_v.htm фото к этой статье]
• [ufo-com.net/research/read_kremen.php Даждьбогов (Святой) камень в д. Кременец]
• [kraeved.nm.ru/krest_stone.htm О карельских священных камнях]
• [www.tainy2007.narod.ru/001.html Великие камни]

Отрывок, характеризующий Священные камни

Кутузов отвернулся. На лице его промелькнула та же улыбка глаз, как и в то время, когда он отвернулся от капитана Тимохина. Он отвернулся и поморщился, как будто хотел выразить этим, что всё, что ему сказал Долохов, и всё, что он мог сказать ему, он давно, давно знает, что всё это уже прискучило ему и что всё это совсем не то, что нужно. Он отвернулся и направился к коляске.
Полк разобрался ротами и направился к назначенным квартирам невдалеке от Браунау, где надеялся обуться, одеться и отдохнуть после трудных переходов.
– Вы на меня не претендуете, Прохор Игнатьич? – сказал полковой командир, объезжая двигавшуюся к месту 3 ю роту и подъезжая к шедшему впереди ее капитану Тимохину. Лицо полкового командира выражало после счастливо отбытого смотра неудержимую радость. – Служба царская… нельзя… другой раз во фронте оборвешь… Сам извинюсь первый, вы меня знаете… Очень благодарил! – И он протянул руку ротному.
– Помилуйте, генерал, да смею ли я! – отвечал капитан, краснея носом, улыбаясь и раскрывая улыбкой недостаток двух передних зубов, выбитых прикладом под Измаилом.
– Да господину Долохову передайте, что я его не забуду, чтоб он был спокоен. Да скажите, пожалуйста, я всё хотел спросить, что он, как себя ведет? И всё…
– По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин.
– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.


Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.