Свёнтек, Казимир Янович

Его Высокопреосвященство кардинал Казимир Свёнтек Kazimierz Świątek Казімір Свёнтэк<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Кардинал-священник с титулом церкви S. Gerardo Maiella</td></tr>
1-й Архиепископ—митрополит Минско-Могилёвский
13 апреля 1991 года — 14 июня 2006 года
Церковь:	Римско-католическая церковь
Предшественник:	Архиепархия учреждена
Преемник:	Архиепископ Тадеуш Кондрусевич
1-й Председатель Конференции католических епископов Белоруссии
1999 год — 2006 год
Церковь:	Римско-католическая церковь
Преемник:	епископ Александр Кашкевич
Имя при рождении:	Казимир Янович Свёнтек
Оригинал имени при рождении:	Kazimierz Świątek
Рождение:	21 октября 1914(1914-10-21) Валга, Валкский уезд, Лифляндская губерния, Российская империя (ныне или Валгамаа Эстония или Валка Валкский край, Латвия)
Смерть:	21 июля 2011(2011-07-21) (96 лет) Пинск, Беларусь
Принятие священного сана:	8 апреля 1939 года
Епископская хиротония:	21 мая 1991 года
Кардинал с:	26 ноября 1994 года
Награды:
Казимир Свёнтек на Викискладе

Казими́р Я́нович Свёнтек (Казимеж Свёнтек, белор. Казімір Свёнтэк, польск. Kazimierz Świątek; родился 21 октября 1914, г. Валк, Валкский уезд, Лифляндская губерния, Российская империя, ныне или в Эстонии или в Латвии, также имеются источники, согласно которым он родился в посёлке Риншове под Нарвой — 21 июля 2011, Пинск, Белоруссия) — кардинал Римско-католической церкви. В 1994 году стал первым белорусским кардиналом.

Биография

Родился в польской семье, отец Ян Свёнтек (польск. Jan Świątek), мать Вероника Кромплевская (польск. Weronika Kromplewska), в семье было еще двое детей: Эдвард и Изабелла. Его отец был мобилизован в русскую армию в 1914 году и воевал на фронте до окончании Первой мировой войны, по завершении которой вступил в Польские легионы Юзефа Пилсудского и погиб во время советско-польской войны при обороне Вильны от Красной Армии в 1920 году.

Семья Свёнтеков с 1914 года находилась в эвакуации в городе Валк (в современной Эстонии или Латвии), там и родился Казимир, в 1917 году семья была переселена в Сибирь. По окончании Гражданской войны и голода в 1922 году семья Свёнтеков выехала в независимую Польшу, поселившись в городе Барановичи (на территории современной Белоруссии), там Казимир Свёнтек учился в гимназии имени Тадеуша Рейтана. В 1932 году закончил гимназию и поступил в Высшую духовную семинарию имени Фомы Аквинского в Пинске 8 апреля 1939 года по окончании семинарии он был рукоположен в сан священника и стал служить викарием пружанского прихода. 26 сентября 1939 года арестован за «шпионаж» и приговорён к смертной казни, заключён в брестскую тюрьму. Во время немецкой оккупации был освобождён, после чего вернулся в Пружаны, где продолжил службу священником.

17 декабря 1944 года (после освобождения Пружан) он был снова арестован. 21 июля 1945 года осуждён на 10 лет лагерей строгого режима и 5 лет поражения в гражданских правах. Отбывал заключение в Воркуте, Инте, Мариинске. После освобождения в 1954 году вернулся в Белоруссию и практически бессменно служил во францисканском храме в Пинске (ныне — кафедральный собор пинской епархии).

11 апреля 1989 года он был назначен генеральным викарием пинской епархии. 21 мая 1991 года рукоположён в архиепископы. Служил архиепископом минско-могилёвским с 13 апреля 1991 года по 14 июня 2006 года. 13 апреля 1991 года был назначен на должность апостольского администратора ad nutum Sanctae Sedis Пинска и находился в этой должности по 30 июня 2011 года.

С 1999 года по 2006 год был также председателем Конференции католических епископов Белоруссии. С 26 ноября 1994 года, являлся кардиналом-священником с титулом церкви S. Gerardo Maiella. Был старейшим кардиналом, возглавляющим епархию. Был главным инициатором возрождения пинской семинарии в 2001 году.

19 мая 2010 года состояние здоровья ухудшилось в результате перелома шейки бедра. 21 июля 2011 года Казимир Свёнтек скончался в возрасте 96 лет в Пинске.

Награды

• Командор со звездой ордена Возрождения Польши (Польша, 1995 год)
• Командор ордена Почётного легиона (Франция, 2006)
• Специальная награда института Павла VI в городе Брешиа (Италия) Fidei testis (свидетель веры). В 2004 году эту награду белорусскому кардиналу Казимиру Свентеку вручил лично папа Иоанн Павел II.

См. также

• Минско-Могилёвский архидиоцез
• Пинский диоцез

Ссылки

• [www.catholic-hierarchy.org/bishop/bswiatek.html Биография на сайте catholic-hierarchy.org] (англ.)
• [catholic.by/2/ru/conference/bishops/43-kkbb/100070-swatek.html Биография на сайте catholic.by]

Отрывок, характеризующий Свёнтек, Казимир Янович

Они ехали потому, что для русских людей не могло быть вопроса: хорошо ли или дурно будет под управлением французов в Москве. Под управлением французов нельзя было быть: это было хуже всего. Они уезжали и до Бородинского сражения, и еще быстрее после Бородинского сражения, невзирая на воззвания к защите, несмотря на заявления главнокомандующего Москвы о намерении его поднять Иверскую и идти драться, и на воздушные шары, которые должны были погубить французов, и несмотря на весь тот вздор, о котором нисал Растопчин в своих афишах. Они знали, что войско должно драться, и что ежели оно не может, то с барышнями и дворовыми людьми нельзя идти на Три Горы воевать с Наполеоном, а что надо уезжать, как ни жалко оставлять на погибель свое имущество. Они уезжали и не думали о величественном значении этой громадной, богатой столицы, оставленной жителями и, очевидно, сожженной (большой покинутый деревянный город необходимо должен был сгореть); они уезжали каждый для себя, а вместе с тем только вследствие того, что они уехали, и совершилось то величественное событие, которое навсегда останется лучшей славой русского народа. Та барыня, которая еще в июне месяце с своими арапами и шутихами поднималась из Москвы в саратовскую деревню, с смутным сознанием того, что она Бонапарту не слуга, и со страхом, чтобы ее не остановили по приказанию графа Растопчина, делала просто и истинно то великое дело, которое спасло Россию. Граф же Растопчин, который то стыдил тех, которые уезжали, то вывозил присутственные места, то выдавал никуда не годное оружие пьяному сброду, то поднимал образа, то запрещал Августину вывозить мощи и иконы, то захватывал все частные подводы, бывшие в Москве, то на ста тридцати шести подводах увозил делаемый Леппихом воздушный шар, то намекал на то, что он сожжет Москву, то рассказывал, как он сжег свой дом и написал прокламацию французам, где торжественно упрекал их, что они разорили его детский приют; то принимал славу сожжения Москвы, то отрекался от нее, то приказывал народу ловить всех шпионов и приводить к нему, то упрекал за это народ, то высылал всех французов из Москвы, то оставлял в городе г жу Обер Шальме, составлявшую центр всего французского московского населения, а без особой вины приказывал схватить и увезти в ссылку старого почтенного почт директора Ключарева; то сбирал народ на Три Горы, чтобы драться с французами, то, чтобы отделаться от этого народа, отдавал ему на убийство человека и сам уезжал в задние ворота; то говорил, что он не переживет несчастия Москвы, то писал в альбомы по французски стихи о своем участии в этом деле, – этот человек не понимал значения совершающегося события, а хотел только что то сделать сам, удивить кого то, что то совершить патриотически геройское и, как мальчик, резвился над величавым и неизбежным событием оставления и сожжения Москвы и старался своей маленькой рукой то поощрять, то задерживать течение громадного, уносившего его вместе с собой, народного потока.


Элен, возвратившись вместе с двором из Вильны в Петербург, находилась в затруднительном положении.
В Петербурге Элен пользовалась особым покровительством вельможи, занимавшего одну из высших должностей в государстве. В Вильне же она сблизилась с молодым иностранным принцем. Когда она возвратилась в Петербург, принц и вельможа были оба в Петербурге, оба заявляли свои права, и для Элен представилась новая еще в ее карьере задача: сохранить свою близость отношений с обоими, не оскорбив ни одного.
То, что показалось бы трудным и даже невозможным для другой женщины, ни разу не заставило задуматься графиню Безухову, недаром, видно, пользовавшуюся репутацией умнейшей женщины. Ежели бы она стала скрывать свои поступки, выпутываться хитростью из неловкого положения, она бы этим самым испортила свое дело, сознав себя виноватою; но Элен, напротив, сразу, как истинно великий человек, который может все то, что хочет, поставила себя в положение правоты, в которую она искренно верила, а всех других в положение виноватости.
В первый раз, как молодое иностранное лицо позволило себе делать ей упреки, она, гордо подняв свою красивую голову и вполуоборот повернувшись к нему, твердо сказала:
– Voila l'egoisme et la cruaute des hommes! Je ne m'attendais pas a autre chose. Za femme se sacrifie pour vous, elle souffre, et voila sa recompense. Quel droit avez vous, Monseigneur, de me demander compte de mes amities, de mes affections? C'est un homme qui a ete plus qu'un pere pour moi. [Вот эгоизм и жестокость мужчин! Я ничего лучшего и не ожидала. Женщина приносит себя в жертву вам; она страдает, и вот ей награда. Ваше высочество, какое имеете вы право требовать от меня отчета в моих привязанностях и дружеских чувствах? Это человек, бывший для меня больше чем отцом.]
Лицо хотело что то сказать. Элен перебила его.
– Eh bien, oui, – сказала она, – peut etre qu'il a pour moi d'autres sentiments que ceux d'un pere, mais ce n'est; pas une raison pour que je lui ferme ma porte. Je ne suis pas un homme pour etre ingrate. Sachez, Monseigneur, pour tout ce qui a rapport a mes sentiments intimes, je ne rends compte qu'a Dieu et a ma conscience, [Ну да, может быть, чувства, которые он питает ко мне, не совсем отеческие; но ведь из за этого не следует же мне отказывать ему от моего дома. Я не мужчина, чтобы платить неблагодарностью. Да будет известно вашему высочеству, что в моих задушевных чувствах я отдаю отчет только богу и моей совести.] – кончила она, дотрогиваясь рукой до высоко поднявшейся красивой груди и взглядывая на небо.
– Mais ecoutez moi, au nom de Dieu. [Но выслушайте меня, ради бога.]
– Epousez moi, et je serai votre esclave. [Женитесь на мне, и я буду вашею рабою.]
– Mais c'est impossible. [Но это невозможно.]
– Vous ne daignez pas descende jusqu'a moi, vous… [Вы не удостаиваете снизойти до брака со мною, вы…] – заплакав, сказала Элен.
Лицо стало утешать ее; Элен же сквозь слезы говорила (как бы забывшись), что ничто не может мешать ей выйти замуж, что есть примеры (тогда еще мало было примеров, но она назвала Наполеона и других высоких особ), что она никогда не была женою своего мужа, что она была принесена в жертву.
– Но законы, религия… – уже сдаваясь, говорило лицо.
– Законы, религия… На что бы они были выдуманы, ежели бы они не могли сделать этого! – сказала Элен.
Важное лицо было удивлено тем, что такое простое рассуждение могло не приходить ему в голову, и обратилось за советом к святым братьям Общества Иисусова, с которыми оно находилось в близких отношениях.
Через несколько дней после этого, на одном из обворожительных праздников, который давала Элен на своей даче на Каменном острову, ей был представлен немолодой, с белыми как снег волосами и черными блестящими глазами, обворожительный m r de Jobert, un jesuite a robe courte, [г н Жобер, иезуит в коротком платье,] который долго в саду, при свете иллюминации и при звуках музыки, беседовал с Элен о любви к богу, к Христу, к сердцу божьей матери и об утешениях, доставляемых в этой и в будущей жизни единою истинною католическою религией. Элен была тронута, и несколько раз у нее и у m r Jobert в глазах стояли слезы и дрожал голос. Танец, на который кавалер пришел звать Элен, расстроил ее беседу с ее будущим directeur de conscience [блюстителем совести]; но на другой день m r de Jobert пришел один вечером к Элен и с того времени часто стал бывать у нее.