Сделано на Мосфильме

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

</td></tr>

Сделано на Мосфильме (Дом под звёздным небом)
Сборник «Аквариума»
Дата выпуска

2000

Записан

1991

Жанр

Саундтрек

Длительность

72:51

Лейбл

Музыкальный Экспресс (Триарий) (2000), Moroz Records (2002)

Хронология «Аквариума»
Чёрная роза — эмблема печали, красная роза — эмблема любви
(1990)
Сделано на Мосфильме (Дом под звёздным небом)
(1991)
Архив. История Аквариума — Том 3
(1991)
К:Альбомы 1991 года

«Сделано на Мосфильме» — условное название альбома[1] группы «Аквариум», объединившего набор песен, записанных в качестве саундтрека к фильму Сергея Соловьёва «Дом под звёздным небом» 1991 года. Этот саундтрек был выпущен только в 2000 году в составе сборника «Фильмография».



Список композиций

Музыка и текст во всех песнях — Борис Гребенщиков

  1. Святой князь Герман (4:26)
  2. Утро в сосновом лесу (9:33) — инструментал
  3. Мир, как мы его знаем (5:48)
  4. Америка (4:14) — инструментал
  5. Не стой на пути у высоких чувств (3:54)
  6. На полпути к горе Серияпеть (7:49) — инструментал
  7. О лебеде (12:03)
  8. Городская птица (8:26) — инструментал
  9. Голубой дворник (5:20)
  10. Реквием (7:12) — инструментал
  11. Хочу быть влюблён[2] (4:06)

Интересные факты

Напишите отзыв о статье "Сделано на Мосфильме"

Примечания

  1. [www.aquarium.ru:8083/discography/film3.html Aquarium.ru Страница альбома на официальном сайте группы]
  2. Песня «Хочу быть влюблён» входит только в сборник «Фильмография». На отдельных изданиях она либо отсутствует, либо вместо неё записано живое исполнение песни «Горный хрусталь»

Отрывок, характеризующий Сделано на Мосфильме

Он молча прошел от одного угла комнаты до другого и опять остановился против Балашева. Лицо его как будто окаменело в своем строгом выражении, и левая нога дрожала еще быстрее, чем прежде. Это дрожанье левой икры Наполеон знал за собой. La vibration de mon mollet gauche est un grand signe chez moi, [Дрожание моей левой икры есть великий признак,] – говорил он впоследствии.
– Такие предложения, как то, чтобы очистить Одер и Вислу, можно делать принцу Баденскому, а не мне, – совершенно неожиданно для себя почти вскрикнул Наполеон. – Ежели бы вы мне дали Петербуг и Москву, я бы не принял этих условий. Вы говорите, я начал войну? А кто прежде приехал к армии? – император Александр, а не я. И вы предлагаете мне переговоры тогда, как я издержал миллионы, тогда как вы в союзе с Англией и когда ваше положение дурно – вы предлагаете мне переговоры! А какая цель вашего союза с Англией? Что она дала вам? – говорил он поспешно, очевидно, уже направляя свою речь не для того, чтобы высказать выгоды заключения мира и обсудить его возможность, а только для того, чтобы доказать и свою правоту, и свою силу, и чтобы доказать неправоту и ошибки Александра.
Вступление его речи было сделано, очевидно, с целью выказать выгоду своего положения и показать, что, несмотря на то, он принимает открытие переговоров. Но он уже начал говорить, и чем больше он говорил, тем менее он был в состоянии управлять своей речью.
Вся цель его речи теперь уже, очевидно, была в том, чтобы только возвысить себя и оскорбить Александра, то есть именно сделать то самое, чего он менее всего хотел при начале свидания.
– Говорят, вы заключили мир с турками?
Балашев утвердительно наклонил голову.
– Мир заключен… – начал он. Но Наполеон не дал ему говорить. Ему, видно, нужно было говорить самому, одному, и он продолжал говорить с тем красноречием и невоздержанием раздраженности, к которому так склонны балованные люди.
– Да, я знаю, вы заключили мир с турками, не получив Молдавии и Валахии. А я бы дал вашему государю эти провинции так же, как я дал ему Финляндию. Да, – продолжал он, – я обещал и дал бы императору Александру Молдавию и Валахию, а теперь он не будет иметь этих прекрасных провинций. Он бы мог, однако, присоединить их к своей империи, и в одно царствование он бы расширил Россию от Ботнического залива до устьев Дуная. Катерина Великая не могла бы сделать более, – говорил Наполеон, все более и более разгораясь, ходя по комнате и повторяя Балашеву почти те же слова, которые ои говорил самому Александру в Тильзите. – Tout cela il l'aurait du a mon amitie… Ah! quel beau regne, quel beau regne! – повторил он несколько раз, остановился, достал золотую табакерку из кармана и жадно потянул из нее носом.