Рамович, Сеад

Сеад Рамович
Общая информация
Родился	Штутгарт, ФРГ
Гражданство	Германия Босния и Герцеговина
Рост	190 см
Вес	85 кг
Позиция	вратарь
Информация о клубе
Клуб	завершил карьеру
Карьера
Молодёжные клубы
	Фейербах
Клубная карьера*
1999—2001	Штутгартер Кикерс	34 (−44)
2001—2004	Вольфсбург	15 (−29)
2004—2006	Боруссия (Мёнхенгладбах)	0 (0)
2005—2006	→  Кикерс (Оффенбах)	21 (−46)
2006—2010	Тромсё	67 (−71)
2010—2011	Сивасспор	10 (−17)
2011	→  Металлург (Запорожье)	2 (−6)
2011—2012	Нови Пазар	2 (−3)
2012	Лиллестрём	26 (−34)
2013	Веннсюссель	4 (−4)
2014	Стрёмсгодсет	0 (0)
Национальная сборная**
	Босния и Герцеговина	1 (−?)
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Сеад Рамович (босн. Sead Ramović; 14 марта 1979, Штутгарт, ФРГ) — боснийский футболист, вратарь. Рамович также имеет немецкое гражданство.

Биография

Клубная карьера

Выступал за молодёжную команду «Фейербах». С 1999 года по 2001 год выступал за клуб «Штутгартер Кикерс», в команде провёл 34 матча и пропустил 44 мяча во Второй Бундеслиге. В сезоне 1999/00 «Штутгартер Кикерс» дошёл до полуфинала Кубка Германии, где проиграл «Вердеру» (2:1).

Летом 2001 года перешёл в «Вольфсбург». 30 марта 2002 года дебютировал в Бундеслиге в выездном матче против «Нюрнберга» (3:0), Рамович в этом матче пропустил три гола от Пауло Ринка, Яцека Кшинувека и Луи Гомиса. Сеад был запасным вратарём в команде, уступав место в основе вратарям Клаусу Райтмайеру и Симону Йенцшу. Всего за «Вольфсбург» он выступал на протяжении трёх лет и сыграл 15 матчей в которых пропустил 29 голов.

Затем Рамович находился в составе мёнхенгладбахской «Боруссии», но в составе команды так и не сыграл. В сезоне 2005/06 провёл на правах аренды в «Кикерсе» из города Оффенбах, за команду он сыграл 21 матч и пропустил 46 мячей.

Летом 2006 года перешёл в норвежский «Тромсё». В 2008 вместе с командой стал бронзовым призёром чемпионата Норвегии, тогда команда уступила только «Фредрикстаду» и «Стабеку». Летом 2009 года «Тромсё» участвовало в квалификации Лиги Европы, по ходу турнира клуб обыграл минское «Динамо» и хорватский «Славен Белупо», но уступил «Атлетику Бильбао». Рамович в еврокубках провёл 4 матча. Всего за «Тромсё» он провёл 67 матчей и пропустил 71 мяч в чемпионате Норвегии.

Летом 2010 года перешёл в турецкий «Сивасспор». Зимой 2011 года перешёл в полугодичную аренду в запорожский «Металлург», в команде он получил 16 номер. На момент прихода в клуб, «Металлург» занимал последнее 16 место в Премьер-лиге Украины. 4 марта 2011 года дебютировал в составе команды в домашнем матче против мариупольского «Ильичёвца» (0:4), в этом матче он пропустил 4 гола. По итогам сезона 2010/11 «Металлург» занял последнее 16 место и вылетел в Первую лигу Украины. В том сезоне Рамович провёл 2 матчей и пропустил 6 мячей в чемпионате. Рамович уступил место в основе Дмитрию Безотосному и Виталию Руденко.

Карьера в сборной

Провёл 1 матч за национальную сборную Боснии и Герцеговины.

Достижения

• Бронзовый призёр чемпионата Норвегии (1): 2008

Ссылки

• [fcmetalurg.com/team/squad/387.html Профиль на официальном сайте ФК «Металлург» (Запорожье)]  (рус.)
• [www.transfermarkt.com/sead-ramovic/profil/spieler/686 Профиль на сайте transfermarkt.com] (англ.)
• [worldfootball.net/player_summary/sead-ramovic Профиль на сайте worldfootball.net] (англ.)
• [www.ffu.org.ua/ukr/tournaments/prof/80047 Статистика на сайте Федерации футбола Украины] (укр.)

Отрывок, характеризующий Рамович, Сеад

– Ну, теперь все, – сказал Кутузов, подписывая последнюю бумагу, и, тяжело поднявшись и расправляя складки своей белой пухлой шеи, с повеселевшим лицом направился к двери.
Попадья, с бросившеюся кровью в лицо, схватилась за блюдо, которое, несмотря на то, что она так долго приготовлялась, она все таки не успела подать вовремя. И с низким поклоном она поднесла его Кутузову.
Глаза Кутузова прищурились; он улыбнулся, взял рукой ее за подбородок и сказал:
– И красавица какая! Спасибо, голубушка!
Он достал из кармана шаровар несколько золотых и положил ей на блюдо.
– Ну что, как живешь? – сказал Кутузов, направляясь к отведенной для него комнате. Попадья, улыбаясь ямочками на румяном лице, прошла за ним в горницу. Адъютант вышел к князю Андрею на крыльцо и приглашал его завтракать; через полчаса князя Андрея позвали опять к Кутузову. Кутузов лежал на кресле в том же расстегнутом сюртуке. Он держал в руке французскую книгу и при входе князя Андрея, заложив ее ножом, свернул. Это был «Les chevaliers du Cygne», сочинение madame de Genlis [«Рыцари Лебедя», мадам де Жанлис], как увидал князь Андрей по обертке.
– Ну садись, садись тут, поговорим, – сказал Кутузов. – Грустно, очень грустно. Но помни, дружок, что я тебе отец, другой отец… – Князь Андрей рассказал Кутузову все, что он знал о кончине своего отца, и о том, что он видел в Лысых Горах, проезжая через них.
– До чего… до чего довели! – проговорил вдруг Кутузов взволнованным голосом, очевидно, ясно представив себе, из рассказа князя Андрея, положение, в котором находилась Россия. – Дай срок, дай срок, – прибавил он с злобным выражением лица и, очевидно, не желая продолжать этого волновавшего его разговора, сказал: – Я тебя вызвал, чтоб оставить при себе.
– Благодарю вашу светлость, – отвечал князь Андрей, – но я боюсь, что не гожусь больше для штабов, – сказал он с улыбкой, которую Кутузов заметил. Кутузов вопросительно посмотрел на него. – А главное, – прибавил князь Андрей, – я привык к полку, полюбил офицеров, и люди меня, кажется, полюбили. Мне бы жалко было оставить полк. Ежели я отказываюсь от чести быть при вас, то поверьте…
Умное, доброе и вместе с тем тонко насмешливое выражение светилось на пухлом лице Кутузова. Он перебил Болконского:
– Жалею, ты бы мне нужен был; но ты прав, ты прав. Нам не сюда люди нужны. Советчиков всегда много, а людей нет. Не такие бы полки были, если бы все советчики служили там в полках, как ты. Я тебя с Аустерлица помню… Помню, помню, с знаменем помню, – сказал Кутузов, и радостная краска бросилась в лицо князя Андрея при этом воспоминании. Кутузов притянул его за руку, подставляя ему щеку, и опять князь Андрей на глазах старика увидал слезы. Хотя князь Андрей и знал, что Кутузов был слаб на слезы и что он теперь особенно ласкает его и жалеет вследствие желания выказать сочувствие к его потере, но князю Андрею и радостно и лестно было это воспоминание об Аустерлице.
– Иди с богом своей дорогой. Я знаю, твоя дорога – это дорога чести. – Он помолчал. – Я жалел о тебе в Букареште: мне послать надо было. – И, переменив разговор, Кутузов начал говорить о турецкой войне и заключенном мире. – Да, немало упрекали меня, – сказал Кутузов, – и за войну и за мир… а все пришло вовремя. Tout vient a point a celui qui sait attendre. [Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать.] A и там советчиков не меньше было, чем здесь… – продолжал он, возвращаясь к советчикам, которые, видимо, занимали его. – Ох, советчики, советчики! – сказал он. Если бы всех слушать, мы бы там, в Турции, и мира не заключили, да и войны бы не кончили. Всё поскорее, а скорое на долгое выходит. Если бы Каменский не умер, он бы пропал. Он с тридцатью тысячами штурмовал крепости. Взять крепость не трудно, трудно кампанию выиграть. А для этого не нужно штурмовать и атаковать, а нужно терпение и время. Каменский на Рущук солдат послал, а я их одних (терпение и время) посылал и взял больше крепостей, чем Каменский, и лошадиное мясо турок есть заставил. – Он покачал головой. – И французы тоже будут! Верь моему слову, – воодушевляясь, проговорил Кутузов, ударяя себя в грудь, – будут у меня лошадиное мясо есть! – И опять глаза его залоснились слезами.
– Однако до лжно же будет принять сражение? – сказал князь Андрей.
– До лжно будет, если все этого захотят, нечего делать… А ведь, голубчик: нет сильнее тех двух воинов, терпение и время; те всё сделают, да советчики n'entendent pas de cette oreille, voila le mal. [этим ухом не слышат, – вот что плохо.] Одни хотят, другие не хотят. Что ж делать? – спросил он, видимо, ожидая ответа. – Да, что ты велишь делать? – повторил он, и глаза его блестели глубоким, умным выражением. – Я тебе скажу, что делать, – проговорил он, так как князь Андрей все таки не отвечал. – Я тебе скажу, что делать и что я делаю. Dans le doute, mon cher, – он помолчал, – abstiens toi, [В сомнении, мой милый, воздерживайся.] – выговорил он с расстановкой.
– Ну, прощай, дружок; помни, что я всей душой несу с тобой твою потерю и что я тебе не светлейший, не князь и не главнокомандующий, а я тебе отец. Ежели что нужно, прямо ко мне. Прощай, голубчик. – Он опять обнял и поцеловал его. И еще князь Андрей не успел выйти в дверь, как Кутузов успокоительно вздохнул и взялся опять за неконченный роман мадам Жанлис «Les chevaliers du Cygne».
Как и отчего это случилось, князь Андрей не мог бы никак объяснить; но после этого свидания с Кутузовым он вернулся к своему полку успокоенный насчет общего хода дела и насчет того, кому оно вверено было. Чем больше он видел отсутствие всего личного в этом старике, в котором оставались как будто одни привычки страстей и вместо ума (группирующего события и делающего выводы) одна способность спокойного созерцания хода событий, тем более он был спокоен за то, что все будет так, как должно быть. «У него не будет ничего своего. Он ничего не придумает, ничего не предпримет, – думал князь Андрей, – но он все выслушает, все запомнит, все поставит на свое место, ничему полезному не помешает и ничего вредного не позволит. Он понимает, что есть что то сильнее и значительнее его воли, – это неизбежный ход событий, и он умеет видеть их, умеет понимать их значение и, ввиду этого значения, умеет отрекаться от участия в этих событиях, от своей личной волн, направленной на другое. А главное, – думал князь Андрей, – почему веришь ему, – это то, что он русский, несмотря на роман Жанлис и французские поговорки; это то, что голос его задрожал, когда он сказал: „До чего довели!“, и что он захлипал, говоря о том, что он „заставит их есть лошадиное мясо“. На этом же чувстве, которое более или менее смутно испытывали все, и основано было то единомыслие и общее одобрение, которое сопутствовало народному, противному придворным соображениям, избранию Кутузова в главнокомандующие.