Гонсалес, Себастьян

Себастьян Гонсалес
Общая информация
Полное имя	Себастьян Игнасио Гонсалес Вальдес
Родился	12 июля 1977(1977-07-12) (46 лет) Винья-дель-Мар, Чили
Гражданство
Рост	173 см
Позиция	нападающий
Информация о клубе
Клуб	завершил карьеру
Карьера
Клубная карьера*
1998—2002	Коло-Коло	74 (27)
2002—2005	Атланте	119 (72)
2006—2008	УАНЛ Тигрес	30 (9)
2007	→  Веракрус	16 (1)
2007	→  Олимпо	14 (3)
2008	Эстудиантес Текос	13 (5)
2008—2009	Леон	17 (6)
2009	→  Коло-Коло	11 (0)
2009—2010	АПОП Кинирас	24 (9)
2010—2011	Торос Неса	27 (8)
2011—2012	Стронгест	25 (7)
2012	Каракас	9 (0)
2013	Палестино	4 (0)
2013—2014	Депортес Темуко	16 (2)
Национальная сборная**
2000	Чили (до 23)	4 (0)
2001—2005	Чили	17 (6)
Международные медали
Олимпийские игры
Бронза	Сидней 2000	футбол
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Себастьян Игнасио Гонсалес Вальдес (исп. Sebastián Ignacio González Valdés; 14 декабря 1978, Винья-дель-Мар, Чили) — бывший чилийский футболист, нападающий известный по выступлениям за клубы «Атланте», «Коло-Коло» и сборной Чили. Участник Олимпийских игр 2000 года в Сиднее.

Клубная карьера

Гонсалес начал карьеру в клубе «Коло-Коло». В составе команды он дважды стал чемпионом Чили. В 2002 году Гонсалес стал лучшим бомбардиром чемпионата, забив 27 мячей. В том же году Себастьян покинул страну и перешёл в мексиканский «Атланте». На протяжении трёх сезонов он был лучшим бомбардиром команды и провёл за неё более 100 матчей. В 2006 году не смотря на предложение более выгодного контракта Гонсалес перешёл в УАНЛ Тигрес. В новой команде его результативность заметно снизилась и в 2007 году Себастьян на правах аренды выступал за «Веракрус» и аргентинский «Олимпо». В 2008 году он присоединился к «Эстудиантес Текос». 1 марта в матче против УНАМ Пумас Гонсалес забил свой первый гол за новую команду.

Летом того же года Себастьян перешёл в «Леон». 3 августа в матче против «Гуэррос» он дебютировал за новую команду в Ассенсо MX. В этом же поединке Гонсалес забил свой первый гол за «Леон». В начале 2009 года он на правах аренды вернулся в «Коло-Коло», но ничем полезным там не отметился.

Летом 2009 года Себастьян переехал в Европу, став футболистом кипрского АПОП Кинирас. 30 августа в матче против АПОЭЛ он дебютировал в чемпионате Кипра. 22 ноября в поединке против «Этникоса» Гонсалес сделал «дубль», забив свои первые голы за АПОП Кинирас. После окончания сезона, с успешно реанимированной карьерой Себастьян вернулся в Мексику, подписав соглашение с «Торос Неса». Выступая за фарм-клуб своей бывшей команды «Атланте» он хотел вернуться в основу канкунского клуба, но главный тренер команды решил не оставлять Гонсалеса, мотивируя своё решение плохой формой нападающего.

В 2011 году Себастьян покинул Мексику и присоединился к боливийскому клубу «Стронгест». 28 августа в матче против «Ла-Пас» он дебютировал в чемпионате Боливии. В этом же поединке Гонсалес забил свой первый гол за «Стронгест». По итогам сезона он помог команде выиграть чемпионат. Летом 2012 года Себастьян перешёл в венесуэльский «Каракас», но за полгода ни как себя не проявил. В начале 2013 года Гонсалес вернулся на родину, где сыграл несколько матчей за «Палестино». В 2014 году он завершил карьеру футболиста в клубе «Депортес Темуко».

Международная карьера

В 2000 году Гонсалес в составе олимпийской сборной Чили принял участие в Олимпийских играх в Сиднее. На турнире он сыграл в матчах против команд Марокко, Южной Кореи, Камеруна и США.

17 января 2001 года в товарищеском матче против сборной Узбекистана Гонсалес дебютировал за сборную Чили. В этом же поединке он забил свой первый гол за национальную команду. В 2004 году Себастьян принял участие в розыгрыше Кубка Америки в Перу. На турнире он сыграл в матчах против сборной Бразилии, Парагвая и Коста-Рики. В поединке против парагвайцев Гонсалес забил гол.

Голы за сборную Парагвая

#	Дата	Место	Противник	Счёт	Результат	Соревнование
01.	17 января 2001	Стадион индийской молодёжи, Калькутта, Индия	Узбекистан	2:0	2:0	Товарищеский матч
02.	20 января 2001	Стадион индийской молодёжи, Калькутта, Индия	Исландия	1:0	2:0	Товарищеский матч
03.	20 января 2001	Стадион индийской молодёжи, Калькутта, Индия	Исландия	2:0	2:0	Товарищеский матч
04.	15 марта 2001	Олимпико Метрополитано, Сан-Педро-Сула, Гондурас	Гондурас	3:1	3:1	Товарищеский матч
05.	14 июля 2004	Мариано Мельгар, Арекипа, Перу	Парагвай	0:1	1:1	Кубок Америки 2004
06.	17 ноября 2004	Национальный стадион, Лима, Перу	Перу	2:1	2:1	Чемпионат мира 2006 квалификация

Достижения

Командные

«Коло-Коло»

• 1 Чемпионат Чили по футболу — 1998
• 1 Чемпионат Чили по футболу — Апертура 2002

«Стронгест»

• 1 Чемпионат Боливии по футболу — Апертура 2011

Международные

Чили (до 23)

• 3 Летние олимпийские игры — 2000

Индивидуальные

• Лучший бомбардир чемпионата Чили (27 голов) — Апертура 2002

Ссылки

• [int.soccerway.com/players/sebastian-ignacio-gonzalez-valdes/15068/ Статистика на soccerway]
• [www.football-lineups.com/footballer/11577/ González at Football Lineups]
• [www.national-football-teams.com/player/1392.html Статистика на сайте National Football Teams] (англ.)

Отрывок, характеризующий Гонсалес, Себастьян

Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.
– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.


Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.
– Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг.
В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее.
– Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать…
– Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет?
Граф хотел что то сказать, но, видимо, воздержался. Он встал с своего стула и пошел к двери.
Берг в это время, как бы для того, чтобы высморкаться, достал платок и, глядя на узелок, задумался, грустно и значительно покачивая головой.
– А у меня к вам, папаша, большая просьба, – сказал он.
– Гм?.. – сказал граф, останавливаясь.
– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…
Граф сморщился и заперхал.
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.