Ишхан (рыба)

Ишхан
Ишхан на армянской марке
Научная классификация
промежуточные ранги Домен:  Эукариоты Царство:  Животные Подцарство:  Эуметазои Без ранга:  Двусторонне-симметричные Без ранга:  Вторичноротые Тип:  Хордовые Подтип:  Позвоночные Инфратип:  Челюстноротые Группа:  Рыбы Группа:  Костные рыбы Класс:  Лучепёрые рыбы Подкласс:  Новопёрые рыбы Инфракласс:  Костистые рыбы Отряд:  Лососеобразные Семейство:  Лососёвые Подсемейство:  Лососёвые Род:  Лососи Вид:  Ишхан
Международное научное название
Salmo ischchan Kessler, 1877
Изображения на Викискладе

Ишхан, или севанская форель (лат. Salmo ischchan; арм. Իշխան ձուկ) — вид семейства лососёвых, эндемик Армении.

Подвиды

Ишхан образует 4 подвида, (иногда к нему ошибочно приписывают 5-й — алабалах) различающихся временем и местом нереста, а также скоростью роста: зимний бахтак и боджак — озёрные рыбы, летний бахтак и гегаркуни — проходные рыбы. Ишхан — самая крупная форель, встречавшаяся в СССР: зимний бахтак достигает 90 см (бывали случаи ловли зимнего бахтака длиной до 104 см), весит до 17 кг. Подвиды, главным образом, питаются обитающими у дна рачками-бокоплавами. Ишхан — основная промысловая рыба озера Севан. В уловах преобладают рыбы в возрасте 4—6 лет (длиной 28—33 см, массой 340—560 г).

Зимний бахтак (Salmo danilewskii)

Зимний бахтак — самый большой представитель вида севанской форели. В боковой линии от 104 до 119 чешуек, жаберных тычинок 16—20. В возрасте 4—5 лет зимний бахтак созревает.

Во время нагула бахтак серебристо-белый с темной, стального цвета спиной. Малочисленный тёмные пятна окружены светлым ободком. Самцы к нересту темнеют, плавники их становятся почти черными, светлый ободок на черных пятнах выделяется очень резко, а на боках тела появляются 2—3 красных пятна. Самки меняются мало, откладывают икру в самом озере (около 4 тысяч икринок).

После падения уровня Севана почти все основные нерестилища зимнего бахтака оказались на берегу. Сейчас он встречается очень редко, в основном в районах сохранившихся нерестилищ. До понижения уровня вод Севана промысловый запас зимнего ишхана составлял около 1,5 млн особей.

Гегаркуни (Salmo ischchan gegarkuni)

Гегаркуни — проходная форма форелей Севана. На теле молоди темные поперечные полосы и коричнево-желтые и красные пятна. Особи старше года нагуливаются в озере. Окраска сходна с окраской зимнего ишхана, но кажется несколько темнее из-за более крупных и чаще расположенных пятен, встречаются особи весом до 16 кг. Гегаркуни питается не только бентос, как его сородичи, но и зоопланктонами. Размножается гегаркуни исключительно в речках, у их истоков.

До понижения уровня вод Севана промысловый запас гегаркуни составлял около 1,6 млн особей. Некоторая часть молодняка гегаркуни не скатывается в озеро, и превращается в жилую форму подобную ручьевой форели, которую называют алабалах ( аналогично ситуации с озерной кумжей и европейской ручьевой форелью)

Летний бахтак (Salmo ischchan aestivalis)

Летний бахтак откладывает икру весной и летом во впадающие в озеро речки и в самом озере, в предустьевых участках. Размер летнего бахтака достигает до 55 см в длину, масса — 1,9 кг, число чешуй в боковой линии 105—117.

Рыба созревает в возрасте от 2 до 7 лет, она менее плодовитая, чем зимний бахтак: откладывает в среднем 1200 икринок на грунте из гравия и гальки. На боках тела у летнего ишхана нередко встречаются красные пятна. До середины 1940-х годов промысловый запас этой формы оценивался в 1,7 млн особей, к 60-м годам — в 0,8 млн особей, в настоящее время — она равна нескольким тысячам экземпляров.

Боджак (Salmo ischchan danilewskii)

Боджак — самый маленький по размеру представитель севанской форели: длина его тела не превышает 33 см, масса 224 г. Средняя длина этих рыб — 24—26 см. У самцов боджака, особенно у мелких, на боках нередко встречаются красные пятна. Нерестится боджак только в озере, в 3—4-ех летнем возрасте. В отличие от остальных подвидов ишхана, боджак не строит гнезд, а разбрасывает свою икру по дну озера, на глубинах от 0,5 до 15 м в октябре — ноябре при температуре 10°С.

Главные отличительные особенности боджака — большой глаз, короткое рыло, узкий лоб, короткие основания спинного и анального плавников, меньшее по сравнению с другими расами число жаберных тычинок (15—20). Боджак никогда не воспроизводится искусственным путём. До понижения уровня вод Севана промысловый запас зимнего ишхана составлял около 1,5 млн особей.

Численность и природоохранный статус

В связи со снижением уровня воды Севана и внесения в него не присущих для экосистемы озера рыб (сиг, карась обыкновенный, рак узкопалый) условия размножения ишхана ухудшились. Значительная роль в воспроизводстве ишхана играет разведение его на рыбоводных заводах. В настоящий момент Севанская форель внесена в Красную книгу Армении под I категорией.

Распространение

Естественный ареал рыбы преобладает в бассейне озера Севан и близ текущих реках, однако, в 1930-х годах ишхан Гегаркуни был искусственно переселён в соленое озеро Иссык-Куль, в Киргизии, где успешно прижился и составил конкуренцию другим видам рыб.

Названия

Рыба имеет много названий: бахтак, боджак, гегаркуни, севанская форель

См. также

• Рыбы Армении
• Фауна Армении
• Эндемики Армении
• Красная книга Армении

Отрывок, характеризующий Ишхан (рыба)

Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.

В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
– Мама!… Мама!… он мне сделал…
– Что сделал?
– Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! – кричала она. Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.
– Наташа, полно, глупости! – сказала она, еще надеясь, что это была шутка.
– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.