Севастопольская биологическая станция

Севастопольская биологическая станция — первая в России и третья в Европе морская биологическая станция.

В 1871 году по инициативе Н. Н. Миклухо-Маклая и А. О. Ковалевского по решению Новороссийского общества естествоиспытателей была открыта Севастопольская биологическая станция (СБС), одна из первых в Европе морских биологических станций. Её создание было вызвано необходимостью упорядочить изучение флоры и фауны Чёрного моря, систематизировать наблюдения за периодическими изменениями физических факторов морской среды, создать и сохранить коллекции гидробионтов и предоставить возможности для научных занятий.

Первоначально здание СБС располагалось на улице Адмиралтейской (ныне улица Ленина) Севастополя. Из-за плохого состояния здания СБС сменила свой адрес на район нынешнего железнодорожного вокзала, а затем располагалась в квартире в районе Артиллерийской бухты.

По предложению А. О. Ковалевского первым заведующим (старшим зоологом) СБС избрали Ульянина В. Н. (1875—1880). С именем Ульянина связано первое упорядочение знаний о фауне и зоогеографии Чёрного моря, а также тот факт, что в 1875 году СБС перешла на государственное финансирование. С 1880 года СБС руководила С. М. Переяславцева. Большой вклад в изучение истории формирования фауны Чёрного моря внёс доктор зоологии А. А. Остроумов, заведовавший станцией в период 1891—1897 годов.

Первым директором СБС был избран в 1889 году А. О. Ковалевский. Заслуга Ковалевского перед отечественной наукой и, особенно перед СБС так велика, что она «… останется памятником его работ и трудов на пользу науки России». К этому времени он уже был широко известен в научном мире. Исследования Ковалевского имели выдающееся значение для решения вопроса о происхождении позвоночных; он выдвинул отечественную эмбриологию на первое место в мировой литературе. По инициативе Ковалевского в 1891 году СБС была переведена в ведение Академии наук, что упрочило её положение как научного учреждения и расширило возможности научных исследований. Ковалевский отдал много сил по организации работы станции, созданию уникальной библиотеки и постройки собственного здания СБС и устройстве публичного морского аквариума.

В 1902—1930 годах должности директоров СБС занимали академики В. В. Заленский, Н. И. Андрусов, В. И. Палладин, профессор [dic.academic.ru/dic.nsf/bse/113841/%D0%9D%D0%B8%D0%BA%D0%B8%D1%82%D0%B8%D0%BD В. Н. Никитин], академик Н. В. Насонов. В 1930 году должность директора СБС занял академик С. А. Зернов, бывший в 1901—1913 годах заведующим станцией.

В 1944 году, после освобождения Севастополя, директором СБС стал [ibss.nas.gov.ua/?page_id=838&lang=ru В. А. Водяницкий], начавший работу на станции ещё в 1931 году.

В 1956 году Г. Г. Поликарповым на СБС была создана первая в СССР [ibss.nas.gov.ua/?page_id=300&lang=ru лаборатория морской радиобиологии], сыгравшая значительную роль в работах по исследованию последствий радиоактивного загрязнения морской среды.

В 1961 году СБС была передана в ведение АН УССР, а в 1963 году на основании Постановлений Совета Министров и Комитета по координации научно-исследовательских работ СССР Президиум АН УССР принял решение о создании в составе Отделения Общей биологии Института биологии южных морей АН УССР на базе Севастопольской, Одесской и Карадагской биологических станций с центром в г. Севастополь.

Ссылки

• [ibss.nas.gov.ua/?page_id=13&lang=ru История Института биологии южных морей]

Отрывок, характеризующий Севастопольская биологическая станция

Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.
– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.


Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.