Северинов, Константин Викторович

Константин Викторович Северинов
К. Северинов, сентябрь 2004 г.
Дата рождения:	12 декабря 1967(1967-12-12) (56 лет)
Место рождения:	Ленинград
Страна:	Россия Россия, США США
Научная сфера:	молекулярная биология
Место работы:	Ратгерский университет
Учёная степень:	доктор биологических наук
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Московский государственный университет
Сайт:	[www.waksman.rutgers.edu/severinov/home sman.rutgers.edu/severinov/home]

Константи́н Ви́кторович Севери́нов (род. 12 декабря 1967 года, Ленинград) — специалист в области молекулярной биологии (регуляция транскрипции генов бактерий), профессор Сколковского института науки и технологий, профессор Ратгерского университета (Нью-Джерси, США), заведующий лабораториями в Институте молекулярной генетики РАН и Институте биологии гена РАН.

Профессиональная карьера

В 1990 году Константин Северинов с отличием окончил биологический факультет МГУ по специальности «биохимия». Ещё будучи пятикурсником, два с половиной месяца стажировался в профильной лаборатории Бристольского университета. После МГУ некоторое время работал в Пущино. Затем поступил в аспирантуру Института молекулярной генетики РАН и по программе обмена молодыми учёными Джорджа Сороса уехал в США. Два года работал в лаборатории Колумбийского университета.

В 1993 году в России защитил диссертацию кандидата биологических наук по специальности «молекулярная биология» по теме «Доменная организация бета-субъединицы РНК-полимеразы 'Escherichia coli». Далее работал в Рокфеллеровском университете. В 1995 году поступил в докторантуру Института молекулярной генетики. В 1997 году стал профессором Института микробиологии Ваксмана в Ратгерском университете, где получил свою лабораторию.

С 2005 года работает в России большую часть года. В том же году организовал группу в Институте молекулярной генетики. До получения грантов в России финансировал работу за счёт своей американской лаборатории. К. Северинов выиграл грант в конкурсе на новые группы, учреждённом Президиумом РАН. Согласно условиям, его группа в течение пяти лет получала ежегодно 4,5 миллиона рублей. При этом Константин Северинов девять месяцев в году должен был ею руководить, непосредственно находясь в Москве. Оставшиеся три месяца он мог работать в своей лаборатории Ратгерского университета. Параллельно с организацией лаборатории некоторое время занимался преподаванием — вёл семинары на кафедре молекулярной биологии биологического факультета МГУ им. Ломоносова, дополняющие лекционный курс академика РАН В. Гвоздева.

С 2006 года Константин Викторович — доктор биологических наук. Несмотря на звание профессора в Ратгерском университете, вернувшись в Россию был вынужден подготовить текст диссертации на тему «Структурно-функциональные исследования взаимодействий ДНК-зависимой РНК-полимеразы бактерий с промоторами» и пройти публичную защиту. В интервью он так характеризует связанные с этим проблемы: «для защиты докторской диссертации пришлось опубликовать пару статей в российских журналах; на эти статьи никто не ссылается, а те из моих иностранных коллег, которые заметили их, звонили и выясняли, что заставляет меня тратить время на эти бессмысленные с их точки зрения публикации».

Текущая деятельность

В настоящее время К. Северинов специализируется в области регуляции транскрипции генов бактерий. В России он заведует двумя лабораториями: Регуляции экспрессии генов мобильных элементов прокариот в Институте молекулярной генетики РАН и Молекулярной генетики микроорганизмов в Институте биологии гена РАН. Лаборатории заняты исследованием микроцинов и бактериофагов. Оба направления являются перспективной основой для создания более совершенных антибиотиков. Финансирование его работ происходит за счёт различных грантов. Например, грантов Программы фундаментальных исследований Президиума РАН «Молекулярная и клеточная биология» (2007—2012 гг.; 2013—2017 гг.), грантов РФФИ (2007 г. — настоящее время).

Кроме того, К. Северинов входил в «запускающую команду» при организации Сколковского института науки и технологий (Сколтеха), а теперь является его профессором. Входит в Научно-технический совет при Совете директоров ОАО «Роснано».

В 2013 году заявка К. Северинова выиграла в третьем конкурсе мегагрантов. В этой связи, он планирует создать в СПбГПУ лабораторию и проводить исследования по теме «Молекулярная, экологическая и прикладная микробиология».

Публикации

Константин Северинов автор более 200 научных публикаций в различных международных изданиях. По состоянию на ноябрь 2015 года его индекс Хирша равен 47.

Награды и звания

• 2009 год — Член американской академии микробиологии.

Интересная информация

• К. Северинов интересуется живописью.
• К. Северинов считает, что «Российской науке не хватает харизматичных лидеров, ярких лекторов… . В СССР для будущих молекулярных биологов такую роль играл, в частности, Франк-Каменецкий. Сейчас таких людей очень и очень мало, и научная движуха, как следствие, пропадает. Какое-то унылое говно: приходишь в лабораторию, слушать некого, люди не могут объяснить, почему интересно то, чем они занимаются, ни они никому, ни им никто».
• К. Северинов участник многих общественных форумов по вопросам подъёма науки в России. Утверждает, что «Российская наука не умерла, а переехала за рубеж, её нужно не воскрешать, а возвращать».

Избранные работы

• [polit.ru/article/2010/06/10/bacterium/ К. Северинов Наследственность у бактерий: от Ламарка к Дарвину и обратно (Проект Публичные лекции «Полит.ру») // Сайт Polit.ru, 10 июня 2010]
• [polit.ru/news/2011/02/04/severinov_live/ К. Северинов Как устроен генетический переключатель (Проект Публичные лекции «Полит.ру») // Сайт Polit.ru, 02 февраля 2011]
• [postnauka.ru/video/11648 К. Северинов Митохондриальная Ева (Проект ПостНаука)]
• [postnauka.ru/video/12291 К. Северинов Микробиота человека (Проект ПостНаука)]

Отрывок, характеризующий Северинов, Константин Викторович

– Глупо… глупо! Смерть… ложь… – твердил он морщась. Несвицкий остановил его и повез домой.
Ростов с Денисовым повезли раненого Долохова.
Долохов, молча, с закрытыми глазами, лежал в санях и ни слова не отвечал на вопросы, которые ему делали; но, въехав в Москву, он вдруг очнулся и, с трудом приподняв голову, взял за руку сидевшего подле себя Ростова. Ростова поразило совершенно изменившееся и неожиданно восторженно нежное выражение лица Долохова.
– Ну, что? как ты чувствуешь себя? – спросил Ростов.
– Скверно! но не в том дело. Друг мой, – сказал Долохов прерывающимся голосом, – где мы? Мы в Москве, я знаю. Я ничего, но я убил ее, убил… Она не перенесет этого. Она не перенесет…
– Кто? – спросил Ростов.
– Мать моя. Моя мать, мой ангел, мой обожаемый ангел, мать, – и Долохов заплакал, сжимая руку Ростова. Когда он несколько успокоился, он объяснил Ростову, что живет с матерью, что ежели мать увидит его умирающим, она не перенесет этого. Он умолял Ростова ехать к ней и приготовить ее.
Ростов поехал вперед исполнять поручение, и к великому удивлению своему узнал, что Долохов, этот буян, бретёр Долохов жил в Москве с старушкой матерью и горбатой сестрой, и был самый нежный сын и брат.


Пьер в последнее время редко виделся с женою с глазу на глаз. И в Петербурге, и в Москве дом их постоянно бывал полон гостями. В следующую ночь после дуэли, он, как и часто делал, не пошел в спальню, а остался в своем огромном, отцовском кабинете, в том самом, в котором умер граф Безухий.
Он прилег на диван и хотел заснуть, для того чтобы забыть всё, что было с ним, но он не мог этого сделать. Такая буря чувств, мыслей, воспоминаний вдруг поднялась в его душе, что он не только не мог спать, но не мог сидеть на месте и должен был вскочить с дивана и быстрыми шагами ходить по комнате. То ему представлялась она в первое время после женитьбы, с открытыми плечами и усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее и страдающее, каким оно было, когда он повернулся и упал на снег.
«Что ж было? – спрашивал он сам себя. – Я убил любовника , да, убил любовника своей жены. Да, это было. Отчего? Как я дошел до этого? – Оттого, что ты женился на ней, – отвечал внутренний голос.
«Но в чем же я виноват? – спрашивал он. – В том, что ты женился не любя ее, в том, что ты обманул и себя и ее, – и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василья, когда он сказал эти невыходившие из него слова: „Je vous aime“. [Я вас люблю.] Всё от этого! Я и тогда чувствовал, думал он, я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло». Он вспомнил медовый месяц, и покраснел при этом воспоминании. Особенно живо, оскорбительно и постыдно было для него воспоминание о том, как однажды, вскоре после своей женитьбы, он в 12 м часу дня, в шелковом халате пришел из спальни в кабинет, и в кабинете застал главного управляющего, который почтительно поклонился, поглядел на лицо Пьера, на его халат и слегка улыбнулся, как бы выражая этой улыбкой почтительное сочувствие счастию своего принципала.
«А сколько раз я гордился ею, гордился ее величавой красотой, ее светским тактом, думал он; гордился тем своим домом, в котором она принимала весь Петербург, гордился ее неприступностью и красотой. Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю ее. Как часто, вдумываясь в ее характер, я говорил себе, что я виноват, что не понимаю ее, не понимаю этого всегдашнего спокойствия, удовлетворенности и отсутствия всяких пристрастий и желаний, а вся разгадка была в том страшном слове, что она развратная женщина: сказал себе это страшное слово, и всё стало ясно!
«Анатоль ездил к ней занимать у нее денег и целовал ее в голые плечи. Она не давала ему денег, но позволяла целовать себя. Отец, шутя, возбуждал ее ревность; она с спокойной улыбкой говорила, что она не так глупа, чтобы быть ревнивой: пусть делает, что хочет, говорила она про меня. Я спросил у нее однажды, не чувствует ли она признаков беременности. Она засмеялась презрительно и сказала, что она не дура, чтобы желать иметь детей, и что от меня детей у нее не будет».
Потом он вспомнил грубость, ясность ее мыслей и вульгарность выражений, свойственных ей, несмотря на ее воспитание в высшем аристократическом кругу. «Я не какая нибудь дура… поди сам попробуй… allez vous promener», [убирайся,] говорила она. Часто, глядя на ее успех в глазах старых и молодых мужчин и женщин, Пьер не мог понять, отчего он не любил ее. Да я никогда не любил ее, говорил себе Пьер; я знал, что она развратная женщина, повторял он сам себе, но не смел признаться в этом.
И теперь Долохов, вот он сидит на снегу и насильно улыбается, и умирает, может быть, притворным каким то молодечеством отвечая на мое раскаянье!»
Пьер был один из тех людей, которые, несмотря на свою внешнюю, так называемую слабость характера, не ищут поверенного для своего горя. Он переработывал один в себе свое горе.
«Она во всем, во всем она одна виновата, – говорил он сам себе; – но что ж из этого? Зачем я себя связал с нею, зачем я ей сказал этот: „Je vous aime“, [Я вас люблю?] который был ложь и еще хуже чем ложь, говорил он сам себе. Я виноват и должен нести… Что? Позор имени, несчастие жизни? Э, всё вздор, – подумал он, – и позор имени, и честь, всё условно, всё независимо от меня.
«Людовика XVI казнили за то, что они говорили, что он был бесчестен и преступник (пришло Пьеру в голову), и они были правы с своей точки зрения, так же как правы и те, которые за него умирали мученической смертью и причисляли его к лику святых. Потом Робеспьера казнили за то, что он был деспот. Кто прав, кто виноват? Никто. А жив и живи: завтра умрешь, как мог я умереть час тому назад. И стоит ли того мучиться, когда жить остается одну секунду в сравнении с вечностью? – Но в ту минуту, как он считал себя успокоенным такого рода рассуждениями, ему вдруг представлялась она и в те минуты, когда он сильнее всего выказывал ей свою неискреннюю любовь, и он чувствовал прилив крови к сердцу, и должен был опять вставать, двигаться, и ломать, и рвать попадающиеся ему под руки вещи. «Зачем я сказал ей: „Je vous aime?“ все повторял он сам себе. И повторив 10 й раз этот вопрос, ему пришло в голову Мольерово: mais que diable allait il faire dans cette galere? [но за каким чортом понесло его на эту галеру?] и он засмеялся сам над собою.
Ночью он позвал камердинера и велел укладываться, чтоб ехать в Петербург. Он не мог оставаться с ней под одной кровлей. Он не мог представить себе, как бы он стал теперь говорить с ней. Он решил, что завтра он уедет и оставит ей письмо, в котором объявит ей свое намерение навсегда разлучиться с нею.
Утром, когда камердинер, внося кофе, вошел в кабинет, Пьер лежал на отоманке и с раскрытой книгой в руке спал.
Он очнулся и долго испуганно оглядывался не в силах понять, где он находится.
– Графиня приказала спросить, дома ли ваше сиятельство? – спросил камердинер.
Но не успел еще Пьер решиться на ответ, который он сделает, как сама графиня в белом, атласном халате, шитом серебром, и в простых волосах (две огромные косы en diademe [в виде диадемы] огибали два раза ее прелестную голову) вошла в комнату спокойно и величественно; только на мраморном несколько выпуклом лбе ее была морщинка гнева. Она с своим всёвыдерживающим спокойствием не стала говорить при камердинере. Она знала о дуэли и пришла говорить о ней. Она дождалась, пока камердинер уставил кофей и вышел. Пьер робко чрез очки посмотрел на нее, и, как заяц, окруженный собаками, прижимая уши, продолжает лежать в виду своих врагов, так и он попробовал продолжать читать: но чувствовал, что это бессмысленно и невозможно и опять робко взглянул на нее. Она не села, и с презрительной улыбкой смотрела на него, ожидая пока выйдет камердинер.
– Это еще что? Что вы наделали, я вас спрашиваю, – сказала она строго.
– Я? что я? – сказал Пьер.
– Вот храбрец отыскался! Ну, отвечайте, что это за дуэль? Что вы хотели этим доказать! Что? Я вас спрашиваю. – Пьер тяжело повернулся на диване, открыл рот, но не мог ответить.
– Коли вы не отвечаете, то я вам скажу… – продолжала Элен. – Вы верите всему, что вам скажут, вам сказали… – Элен засмеялась, – что Долохов мой любовник, – сказала она по французски, с своей грубой точностью речи, выговаривая слово «любовник», как и всякое другое слово, – и вы поверили! Но что же вы этим доказали? Что вы доказали этой дуэлью! То, что вы дурак, que vous etes un sot, [что вы дурак,] так это все знали! К чему это поведет? К тому, чтобы я сделалась посмешищем всей Москвы; к тому, чтобы всякий сказал, что вы в пьяном виде, не помня себя, вызвали на дуэль человека, которого вы без основания ревнуете, – Элен всё более и более возвышала голос и одушевлялась, – который лучше вас во всех отношениях…
– Гм… гм… – мычал Пьер, морщась, не глядя на нее и не шевелясь ни одним членом.
– И почему вы могли поверить, что он мой любовник?… Почему? Потому что я люблю его общество? Ежели бы вы были умнее и приятнее, то я бы предпочитала ваше.
– Не говорите со мной… умоляю, – хрипло прошептал Пьер.
– Отчего мне не говорить! Я могу говорить и смело скажу, что редкая та жена, которая с таким мужем, как вы, не взяла бы себе любовников (des аmants), а я этого не сделала, – сказала она. Пьер хотел что то сказать, взглянул на нее странными глазами, которых выражения она не поняла, и опять лег. Он физически страдал в эту минуту: грудь его стесняло, и он не мог дышать. Он знал, что ему надо что то сделать, чтобы прекратить это страдание, но то, что он хотел сделать, было слишком страшно.
– Нам лучше расстаться, – проговорил он прерывисто.
– Расстаться, извольте, только ежели вы дадите мне состояние, – сказала Элен… Расстаться, вот чем испугали!
Пьер вскочил с дивана и шатаясь бросился к ней.
– Я тебя убью! – закричал он, и схватив со стола мраморную доску, с неизвестной еще ему силой, сделал шаг к ней и замахнулся на нее.