Северная Вэй

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Северная Вэй
386 — 534



Площадь 2,000,000 км² (450)[1]
К:Появились в 386 годуК:Исчезли в 534 году

Северные и Южные Династии
(420589)
Южные Династии: Северные Династии:
Лю Сун
Южная Ци
Лян
 Поздняя Лян
Чэнь
Северная Вэй
Восточная Вэй
Западная Вэй
Северная Ци
Северная Чжоу

Империя Северная Вэй (кит. упр. 北魏, пиньинь: Běi Wèi, 386534), также известная как Тоба Вэй (拓拔魏) или Юань Вэй (元魏), наиболее известна объединением Северного Китая в 439 г.; она также широко финансировала развитие искусств, многие произведения этого периода сохранились до наших дней. В 494 г. империя перенесла столицу из Датуна в Лоян и начала строительство искусственных пещер Лунмэнь. В этих пещерах обнаружено свыше 30000 буддийских изображений, относящихся к периоду династии Северная Вэй. Считается, что империя основана родом Тоба, относившегося к монголоязычному племени сяньби. Род Тоба сменил своё родовое имя на Юань в процессе систематической китаизации. Ближе к концу империи произошёл значительный внутренний раскол, приведший империю к разделению на Западную Вэй и Восточную Вэй.





Возвышение Тоба

Империя Цзинь вступила в союз с Тоба против хуннского государства Северная Хань. В 315 г. вождь Тоба был пожалован титулом князя Дай. Однако после смерти своего основателя, Тоба Илу, государство Дай пребывало в застое и оставалось отчасти союзником, отчасти вассалом государств Поздняя Чжао и Ранняя Янь, и было в конце концов завоевано империей Ранняя Цинь в 376 г.

После поражения императора Ранней Цинь Фу Цзяня от войск Цзинь в битве у реки Фэйшуй в его неудачной попытке объединения всего Китая, начался процесс распада государства Ранняя Цинь.

Тоба Гуй 386409

В 386 г. Тоба Гуй, внук последнего князя Дай, Тоба Шэигяня, возвратил себе независимость, вначале как князь Дай, впоследствии как князь Вэй, и с этого момента его государство известно под именем Северная Вэй. В 391 Тоба Гуй разбил жужуней. В том же году хунны Лю Вэйчэня из Ордоса напали на Тоба Гуя, но он смелым ударом разбил их и захватил Ордос. Поначалу Северная Вэй была вассалом государства Поздняя Янь, но к 395 г. подняла против неё восстание и напала на пограничные области Янь, тогда как мужуны сражались с корейцами за Ляодун. 80 тысяч воинов Мужуна Бао атаковали тобасцев. Тоба Гуй заманил яньцев на северный берег Хуанхэ и хотел окружить их своей 70-тысячной армией. Мужуны отступили на юг, а тобасцы переправились по льду. Тобасцы нагнали мужунов и в ночном бою полностью уничтожили их армию. В 396 Мужун Чуй захватил ставку тобасцев, которые стали разбегаться, но болезнь помешала Мужуну Чую вести наступление, вскоре он умер.

Тоба Гуй решил действовать незамедлительно и в сентябре 396 собрал 400 тысяч воинов и подошёл к крепости Цзиньян. Мужун Бао был разбит. Пытаясь остановить тобасцев, он собрал все силы, даже помиловал преступников и напал на тобаский лагерь. Недисциплинированное войско Бао стало грабить лагерь, и Тоба Гуй легко уничтожил его. Мужун Бао бежал в Лунчен у ляодунского залива, где у него было достаточно сил для обороны от тобасцев. К 398 г. захватила большую часть владений Поздней Янь, заняв территорию к северу от Хуанхэ. Мужун Дэ отступил в Шаньдун, где создал Южную Янь. Так мужуны сумели создать Южную Янь в Шаньдуне и Позднюю Лян у Ляодуна. В 399 г., он объявил себя императором, и этот титул носили все правители Северной Вэй до конца её истории.

В 402 году Тоба Гуй попросил руки дочери циньского правителя Яо Сина, поскольку императрицей была мужунка, Яо Син решил, что его дочь будет наложницей, и отказал Тоба Гую.

В 409 Тоба Гуй был убит сыном.

Тоба Сы 409423

После смерти Лю Юя У-ди, новый император Южной Сун, готовился к войне с Вэй и воссоединению Китая. Тоба Вэй вступила в союз с Западной Цинь и племенами сычуанцев. Се Цзинь, полководец Вэй, был послан на юг для нанесения удара. Князь фамилии Сыма бежал к тобасцам. Тоба Се привёл 50 000 воинов и занял Лоян, Хэнань и Шаньдун. В 223 императором стал Тоба Тао.


Тоба Тао[2] 424452

Правление Тоба Тао считается блистательным благодаря одержанным победам. Император всерьёз заинтересовался даосизмом и утвердил в 444 году даосизм государственной религией. Даос Коу Цяньчжи был провозглашён Небесным Наставником (см. Северные Небесные Наставники), буддизм был запрещён и жестоко подавлялся.

В 424 году Тоба Тао разбил жужаней и загнал их в степь. Примерно в это время в столице появились торговцы из государства Больших Юэчжей или Кидаритов. Они попросили разрешения добыть руду в горах и отлить цветные стёкла. Стёкла оказались прозрачней тех, что привозили с запада. Стёкла повесили в тронной и многие считали их чудом. Император приказал обучить сто человек стеклодувов. С тех пор стёкла перестали быть только привозной драгоценностью.

В 426 году тобасцы перешли Хуанхэ и напали на ставку Ся, 10 000 пленных было уведено в Вэй. Си Цзинь, вэйский генерал, захватил Чанъань, тибетское племя танчанов и Хэси вступили в союз с Вэй. В 427 Хэлянь Дин осадил Чанъань, но Тоба Тао отправил 30 000 тобасцев в набег на Ся. Тоба Тао проявил личный героизм и в ожесточённом бою взял хуннскую столицу. Он первым въехал в город, но ворота за ним закрылись и он еле отбился от хуннов; тобаские воины перелезли через стену и захватили город. Тоба Тао раздал воинам всю добычу. В 428 хунны разбили тобаскую армию Се Цзина и взяли его в плен. Хунну вернули Чанъань и готовились напасть на Вэй.

В 430 году сунцы вернули Лоян, но той же зимой тобасцы разбили их. Поражение было столь тяжёлым для Южной Сун, что она временно отказалась от претензий на земли севернее Хуанхэ.

Тоба Тао торопился и тут же повернул армию на север, где одним ударом подчинил жужаней. Ся лишилось союзников и потеряло много сил, покоряя Западную Цинь. Хэлянь Дин решил, что нужно бежать, пока не напали тобасцы. Он попросил тогонского Мужуна Мугуя дать ему проход на запад, но Мугуй предал его и выдал Тоба Тао. Ся было уничтожено в 431.

В 436 году тобасцы вторглись в Северную Янь, правитель которой Фэн Хун бежал в Корею. В этом же году в Вэй прибыли посольства из Сиюя и Согда. В 437 Вэй направило посольство в Сиюй, посольство получило отличный приём в Фергане438 корейцы казнили его из-за подозрения в сговоре с Южной Сун. Тоба Тао стал императором всего северного Китая.

Усилившаяся империя собиралась вернуть себе контроль над Великим Шёлковым путём, а этому мешали Жужани и Тогон. В 439 Тоба Тао приказал войскам атаковать кочевья жужаней, но те успели отступить. Тобасцы увлеклись преследованием, они были окружены, и ван Пи, брат Тобы Тао, попал в плен. Вторая тобаская армия заняла Хэси. Вскоре был занят Ганьчжоу. Жужани пробовали напасть на город Датунфу, но были отбиты. В 441 хунны в Хэси признали себя вассалами Вэй. Тогонцы не решились принять бой с тобасцами, но отступили и в 445 году взяли Хотан, который вскоре потеряли. Возможно в это время один из хуннсках князей откочевал из Хэси к Алтаю и стал основателем династии Ашина. Потмок бывшего правящего дома Южной Лян — Туфа Фань Ни, по китайским сведениям бежал в Тибет и стал основателем Ярлунгской династии.[3]

На юге Тоба Тао стремился контролировать дисское княжество Уду и в 439 году сделал это княжество вассалом. В 442 войска Лю-Сун заняли Уду. В 443 Тоба Тао отбил Уду, но дисцы не желали подчиняться тобасцам и восстали, в чём им помогала Лю Сун. В 448 тобасцы контролировали большую часть Уду, княжество было присоединено к империи, князь Уду бежал в Лю Сун.

В то время как Тоба Тао воевал за Уду, хуннский князь Ухой с 5000 воинов разгромил Шаньшань и занял её земли. Тоба Тао послал генерала Ван Дугуя для уничтожения хуннов. Ухой не стал сражаться, а ушёл в Турфан. В 442 Ухой создал крепкое хуннское княжество со столицей в Турфане. Ван Дугуй с 5000 лёгкой кавалерии занял Шаньшань, а местного прохуннского правителя отправил императору. Следующей целью Ван Дугуя был Карашар. Местный правитель (лун) Гюхубин собрал 50 000 воинов и решил отбить тобасцев. Ван Дугуй взял крепости Цзохо и Халгаамань и осадил Юанькюй. В рукопашной схватке с карашарцами тобасцы одержали победу. Правитель Кучи и зять Гюхубина послал 3000 человек, чтобы напасть на уставшее войско тобасцев. Ван Дугуй атаковал кучасцев в лоб и убив 200 человек одержал победу. Тобасцы не могли удержать Карашар и вернулись в Шаньшань. Тоба Тао считал покорение Сиюя завершённым.

В 450 Тоба Тао собрал огромную армию и неожиданно напал на Лю Сун. Меньшие по численности войска южан оказали ожесточённое сопротивление. Крепость Хаунь Пао с 1000 гарнизоном отбила все тобаские атаки. У крепости Ся южане разбили крупные силы тобасцев, неожиданно зайдя им в тыл. Тоба Дао возглавил наступление пяти армий в долине реки Хуай: Хуань Пао была взята, кавалерия тобасцев уничтожила отступающие армии южан. Тобасцы дошли до Янцзы и сожгли все поселения на северном берегу реки. Император Лю Илун из своего дворца Цзянькане мог видеть тобаских всадников на северном берегу реки. В действительности у Тоба Тао не было продовольствия и судов для продолжения войны и он предложил заключить мир; Лю Илун с радостью согласился. Несмотря на мир, на обратном пути тоба Тао приказал взять крепость сунцев Хуи, которую наступающие тобасцы оставили у себя в тылу. Тридцать дней отряды хуннов, телеутов, тангутов и тибетцев штурмовали крепость, а Тоба Тао кричал защитникам крепости, что они могут убивать его подданных сколько смогут, так как они «разбойники». Через 30 дней боёв к крепости приплыли суда с подкреплением и Тоба Тао вернулся в столицу (в 451 году).

По возвращении в столицу Тоба Тао поверил гвардейскому офицеру Цзун Айю, который обвинил наследника престола Тоба Хуана и его приближённых в измене. Император казнил многих подозреваемых, а Тоба Хуан покончил с собой. Цзун Ай опасался, что император выместит злость на нём и решил убить императора. Цзун Ай и несколько гвардейцев задушили Тоба Тао в 452.

Тоба Юй 452

Цзун Ай уничтожил всех кто ему мешал: министров, гвардейцев убивших Тоба Тао и принца Тоба Ханя. После этого он провозгласил Тоба Юя императором. Тоба Юй был любителем охоты, выпивки и безделия. Вскоре он был убит евнухом по приказу Цзун Ая. Офицер гвардии Лю Ни поднял народный бунт. Цзун Ая и его помощников схватили и жестоко убили. На престол взошёл Тоба Цзюнь внук Тоба Тао.

Тоба Цзюнь 452465

Взойдя на престол Тоба Цзюань разрешил исповедовать буддизм, который подвергся сильным гонениям со стороны даоса Тоба Тао.
В 452 сунцы проверили обороноспособновсть Вэй, но получили отпор у крепости Гаонай и вернулись. Был заключён союз с Муюном Шиинем царём Тогона. В 456 был восстановлен Великий Шёлковый путь, наблюдался крупнейший рост буддийской общины. В целом правление Тоба Цзюаня было спокойным и счастливым в такую неспокойную эпоху.

Тоба Хун 466471

сын Тоба Цзюня, ревностный буддист, взойдя на престол приказал построить гигантскую статую Будды. В 466469 тобасцы отвоевали Шаньдун у южан и восстановили границу по Хуайхэ. В 470 разбиты жужани и тогонцы, нарушившие мирный договор.
В 471 Тоба Хун отрёкся от престола ушёл с престола, однако обладал реальной властью при дворе. Это дало начало системе Тайшанхуан, при которой императоры со временем уходят со своего поста, однако оставляет за собой реальную власть.

Юань Хун (Тоба Хун II) 471499

Сын Тоба Хуна. Стал императором в 4 года. Вместо него правила императрица Фэн, отравившая (в 476) Тоба хуна.
В 479 в южном Китае воцарилась Южная Ци. Цисцы отбили княжество Уду и разбили армии Вэй в 480 и 481 годах. В 479 северное племя киданей прислало дань, татабы приняли вэйское подданство, а Тогон завяз в войне с тибетцами. В 484 серией указов в империи была восстановлена традиционная система налогообложения и табгачская знать лишилась многих привилегий, были освобождены рабы, с ремесленников сняли профессиональные ограничения, восстановлено жалование для чиновников. В 490 скончалась императрица Фэн.
В 490 в очередной раз были разбиты жужани, в 491 был разбит Тогон, при этом милостивым обращением с пленными Тоба Хун добился мира с Тогоном. В 493, во время похода на Южный Китай, император остановился в Лояне и 494 перенёс туда столицу.
Тоба Хун был любителем всего китайского и 495 запретил употребление сяньбийского языка, табгачской одежды и косы (коса — отличительный знак табгача=косоплёт). Всем табгачам было приказано взять китайские фамилии, сам Император взял фамилию Юань. Все, кто сопротивлялся приказу императора, были казнены.
В 497 дисское княжество Уду вновь перешло на сторону Ци. Юань Хун отправилл туда войска, но княжество было замирено только к 506 году. В 496 были разбиты восставшие татабы. В это время эфталиты напали на Сиюй и покорили Хотан и Карашар, Гаочан подчинился жужаням. В 498 телеуты присоединились к жужаням. Юань Хун заверил своих союзиников-кочевников, что не быдет переделывать их в китайцев и замирив север, отправился в поход на Ци и взял город юань в Хэнани.
На войне император заболел, вернулся в столицу и вскоре умер. Наследнику Юань Ке он завещал быть послушным дядьям и казнить неверную мачеху. В 499 Юань Хун умер.

Юань Ке 500515

Юань Ке, находясь в столице, вёл войну с империей Южная Ци, потом Лян. Тобасцам сопутствовал успех и были захвачены области в долине реки Вэйхэ. На северной границе был установлен мир, так как жужани воевали с телеутами. Эфталиты, хоть и контролировали Сиюй, но были заняты войной в Индии. В общем, Северной Вэй сопутствовал успех во внешней политике.

Юань Сюй 516528

Вступил на престол в 6 лет. Власть перешла к его матери — императрице Ху, которая первым делом казнила фаворитку Юань Кэ Гао, её брата Гао Чжао и сестру. В 516 вэйские войска взяли город Сюйши. В 518 буддизм был объявлен государственной религией Тоба Вэй. (Годом раньше тоже сделал лянский Сяо Янь и даже жужаньский Чеуну.) В 518/519 году в Юань Вэй прибыло персидское посольство с дарами и письмом от шаха[4].
В 520 князь Тоба И, при поддержке капитана гвардии Лю Тэна, ввёл войска во дворец, казнил фаворитов императрицы, а её заключил в темницу. В 523 произвол приближённых Тоба И вызвал народные волнения. В 525 императрица Ху выбралась из темницы и Юань Сюй казнил семью Тоба И, а ему послал приказ о самоубийстве. В 526 Вэй проиграла войну с Лян и потеряла крепость Шоуян. В 526 Тогон перестал подчиняться. Эфталиты вернули Сиюй и заключили союз с Лян. В 524 жужани победили телеутов. В 525 Вэй захлестнуло волной народных восстаний. В 526 табгачский генерал Гэ Жун провозгласил себя императором Ци, в 527 он покорил весь Хэбэй. Талантливый сяньбийский вождь по имени Эрчжу Жун, который вместе со своей 7 000 дружиной напал на огромное войско Гэ Жуна, захватил его в плен и привёз в столицу.
Эрчжу Жун, по совету Гао Хуаня, сговорился с князьями Тоба свергнуть императрицу Ху. В 528 Ху отравила Юань Ке и провозгласила императором внука Юань Чжао.

Юань Чжао 528

Поставлен на престол бабушкой Ху. Почти сразу свергнут Эрчжу Чжуном.

Юань Цзыю 528530

Ставленник Эрчу Жуна, который стал чен-сяном и тестем императора. В 529 Юань Хао восстал и договорившись с лянским У-ди, вторгся в Лоян. Эрчжу Жун и император собрали армию на севере и Эрчжу Жун отбил Лоян. Юань Хао был убит горожанами, ляньская армия отступила.
В 530 Юань Цзыю вызвал Эрчжу жуна в столицу, объявив что уличил его доочь в измене. Эрчжу Жун приехал в столицу и был собственноручно убит императором. по этому поводу император устроил пир. Брат убитого Эрчжу Шилун поднял 1000 сяньбийских всадников и разметав имперскую гвардию вступил в Лоян. Разъярённый Эрчжу Шилун задушил императора и приказал разграбить город.
Эрчжу Шилун и китаец Гао Хуань встали у власти, императором назначили Юань Е.

Юань Е 530531

Назначен Эрчжу Шилуном. В 530 в Хэси восстало племя кочевников. Гао Хуань подавил восстание и получил титул вана и область Гичжоу. В 531 восстал Юань Хуа и сверг род Эрчжу и Юань Е.

Юань Гун 531532

Восемь лет притворялся глухонемым, чтобы выжить в дворцовых переворотах. Свергнут Гао Хуанем.

Юань Лан 531532

Гао Хуань приказал провозгласить его императором в городе Е, пока он боролся с Эрчжунами. Когда Гао Хуань захватил Лоян, он сверг императора.

Юань Сю 532535

Ставленник Гао Хуаня. Гао Хуань казнил трёх экс-императоров и весь род Эрчжун. В 534 Юань Сю бежал от Гао Хуаня к правителю Шэньси Юйвэнь Таю. Юйвэнь Тай отравил Юань Сю.
Империя Северная Вэй раскололась на Восточную Вэй и Западную Вэй.

Политика

В начале истории Северной Вэй империя сохраняла ряд традиций из своей предшествующей истории (как сяньбийское племенное государство), в том числе некоторые весьма необычные с китайской точки зрения:

  • Чиновники не получали жалования; предполагалось, что все необходимое для жизни они должны реквизировать у подчинённого им населения. В дальнейшем этот обычай послужил одним из основных факторов, порождавших коррупцию среди чиновников. Прошло свыше ста лет, прежде чем империя начала платить жалование своим чиновникам.
  • Императрицы выбирались не в соответствии с благосклонностью императора или знатностью происхождения; кандидатки должны были пройти церемонию, в ходе которой каждая лично изготовляла статуэтку из золота как способ усмотреть благосклонность богов. Только та супруга императора, чья работа была признана наиболее удачной, могла стать императрицей.
  • Все мужчины, независимо от национальности, были обязаны заплетать волосы в косу, которая затем укладывалась вокруг головы, а сверху одевался головной убор.
  • При провозглашении наследника престола его мать, если ещё была жива, принуждалась к самоубийству. (Некоторые историки сомневаются, что это было в обычае у табгачей, но склонны думать, что традиция учреждена императором-основателем Дао У-ди по примеру императора Хань У-ди, казнившего свою любимую наложницу Чжао, мать своего младшего сына Лю Фулина (будущего императора Чжао-ди) прежде провозглашения его наследником).
  • Вследствие этого, поскольку у императора не могло быть матери, императорская кормилица нередко жаловалась титулом «вдовствующая императрица-кормилица» (保太后, bǎo tài hòu).

По мере китаизации государства Северная Вэй эти обычаи и традиции постепенно выходили из употребления.

Организация крестьянства

  • Пять семей составляли соседскую общину (линь)[5]
  • Пять линь составляли деревню (ли)
  • Пять ли составляли сельскую общину (тан)

На каждом уровне назначался глава, ответственный перед правительством. С целью освоения целинных и заброшенных земель государство усовершенствовало эту систему, произведя раздел земли пропорционально количеству мужчин, способных её обрабатывать. Династии Суй и Тан возродили эту систему в VII веке.[5]

Переселения

В царствование императора Дао У-ди (386—409), общее число переселенных из регионов к востоку от Тайханшаня (бывшей территории Поздней Янь) в Датун оценивается около 460,000. Переселения обычно производились после присоединения новых территорий.[5]

Переселения при династии Северная Вэй
Год Народ Количество Место назначения
398 Сяньби из Хэбэя и Северного Шаньдуна 100 000 Датун
399 Китайские семейства 2 000 семей Датун
399 Китайские крестьяне из Хунани 100 000 Шаньси
418 Сяньби из Хэбэя  ? Датун
427 Население царства Ся 10 000 Шаньси
432 Население Ляонина 30 000 семей Хэбэй
435 Население Шэньси и Ганьсу  ? Датун
445 Китайские крестьяне из Хунани и Шаньдуна  ? К северу от Хуанхэ
449 Ремесленники из Чанъани 2 000 семей Датун

Китайское влияние

С ростом империи Северная Вэй росло желание императоров иметь китайские учреждения и китайских советников. В этом процессе значительную роль играл Цуй Хао (381—450), советник при дворе в Датуне.[5] Он ввел в Северной Вэй китайские методы управления и уложение о наказаниях, а также создал даосскую теократию, просуществовавшую до 450 г. Привлекательность китайских товаров, вкус императорского двора к роскоши, престиж китайской культуры того времени и даосизм были факторами влияния китайцев в государстве Северная Вэй. Китайское влияние усилилось после переноса столицы в Лоян в 494 г., а император Сяо Вэнь-ди продолжил этот процесс введением политики систематической китаизации, которая продолжалась и при его преемниках. Происходил широкомасштабный отказ от сяньбийских традиций. Следующим шагом на пути китаизации стала перемена императорским домом фамилии на Юань. Поощрялись смешанные браки с китайскими семьями. Тем временем, повсеместно возникали буддийские храмы, буддизм постепенно вытеснял даосизм в роли государственной религии. Храмы зачастую украшались с чрезмерной расточительностью и экстравагантностью.[5]

Распад и раздел

Сильное китайское влияние, продолжавшееся в империи Северная Вэй в продолжение всего V века, в основном затронуло императорский двор и верхние слои табгачской аристократии.[5] Войска, охранявшие северную границу, и простые сяньбийцы, менее подверженные китаизации, начали проявлять враждебность к двору и высшей знати.[5] В начале истории Северной Вэй большое внимание уделялось обороне северной границы от жужаней, а военная служба на северной границе считалась чрезвычайно почётной и давала большие привилегии. В целом, в период становления Северной Вэй, именно силой меча и лука создавалась и поддерживалась империя. Но как только кампания китаизации достигла наибольшего размаха при императоре Дао У-ди, военная служба, особенно на северной границе, утратила свой почётный статус, а традиционные роды сяньбийских воинов-пограничников лишились своего статуса и привилегий и опустились на низ социальной иерархии. В 523 г. вспыхнули восстания в шести основных гарнизонах на северной границе; вскоре восстанием был охвачен весь север. Эти восстания продолжались целое десятилетие. Ещё более усугубило ситуацию отравление вдовствующей императрицей Ху своего сына, императора Сяо Мин-ди в 528 г., после того как он показал недовольство её политикой, достигнув совершеннолетия и собираясь отобрать у вдовствующей императрицы власть, которой она пользовалась от его имени в течение более десяти лет. Вскоре после этого полководец Эрчжу Жун, прежде уже призванный тайным приказом императора на поддержку в борьбе с императрицей Ху, двинулся на юг и разорил Лоян, но был остановлен новым приказом, и, пока он ожидал распоряжений, императрица первой добралась до императора и отравила его. По приказу Эрчжу Жуна императрица Ху и новый малолетний император Юань Чжао (ещё одна марионетка императрицы) были утоплены в Хуанхэ, а 2000 придворных согнаны на берег и убиты, что было воспринято как справедливое возмездие императрице за её страсть к украшательствам и за убийство собственного сына.

Два полководца

Эрчжу, совершив переворот, подчинил себе императорский двор, император был низведен до роли марионетки. Большинство решений принимал лично Эрчжу, хотя ему удалось подавить большую часть восстаний и в целом восстановить единство империи Северная Вэй. Однако император Сяо Чжуан-ди, не желая оставаться марионеткой и относясь с большой настороженностью к усилению клана Эрчжу и его сомнительной верности трону, убил Эрчжу Жуна в 530 г., заманив его в засаду во дворце. После этого немедленно возобновилась гражданская война, вначале между кланом Эрчжу и императором Сяо Чжуан-ди, а затем, после их победы над императором в 531 г., между кланом Эрчжу и теми, кто сопротивлялся их правлению. В результате этий войн два полководца, Гао Хуань (бывший сначала одним из мятежных солдат с северной границы, сдавшихся Эрчжу, а потом одним из основных предводителей клана Эрчжу; после объявления кланом войны императору он со своими людьми немедленно выступил против своих бывших союзников), и Юйвэнь Тай, захватили власть соответственно в восточной и западной частях империи и выдвинули каждый своего претендента на трон Северной Вэй. Это привело к последующему разделу империи в 534535 гг. на Восточную Вэй и Западную Вэй.

Падение

Ни Восточная Вэй, ни Западная Вэй не просуществовали долго. В 534 г., сын Гао Хуаня, Гао Ян принудил к отречению императора Сяо Цзин-ди, покончив с Восточной Вэй и основав династию Северная Ци. Подобным образом в 536 г. Юйвэнь Ху, племянник Юйвэнь Тая, заставил императора Гун-ди отречься в пользу сына Юйвэнь Тая, Юйвэнь Цзюэ, ликвидировав Западную Вэй и основав династию Северная Чжоу, положив конец существованию империи Северная Вэй.

Императоры Северной Вэй

Посмертное имя Личное имя Годы правления Эра правления (年號 niánhào) и годы эры
Исторически наиболее употребительная форма: Бэй (Северная) Вэй + посмертное имя
Дао У-ди
道武帝 Dàowǔdì
Тоба Гуй
拓拔珪 Tuòbá Gūi
386409
  • Дэнго (登國 Dēngguó) 386396
  • Хуанши (皇始 Huángshǐ) 396398
  • Тяньсин (天興 Tiānxīng) 398404
  • Тяньцы (天賜 Tiāncì) 404409
Мин Юань-ди
明元帝 Míngyuándì
Тоба Сы
拓拔嗣 Tuòbá Sì
409423
  • Юнсин (永興 Yǒngxīng) 409413
  • Шэньжуй (神瑞 Shénrùi) 414416
  • Тайчан (泰常 Tàicháng) 416423
Тай У-ди
太武帝 Tàiwǔdì
Тоба Тао
拓拔燾 Tuòbá Táo
424452
  • Шигуан (始光 Shǐguāng) 424428
  • Шэньцзя (神麚 Shénjiā) 428431
  • Яньхэ (延和 Yánhé) 432434
  • Тайянь (太延 Tàiyán) 435440
  • Тайпинчжэньцзюнь (太平真君 Tàipíngzhēnjūn) 440451
  • Чжэнпин (正平 Zhèngpíng) 451452
Нань Ань-ван
南安王 Nánānwáng
Тоба Юй
拓拔余 Tuòbá Yú
452
  • Юнпин (永平 Yǒngpíng) или Чэнпин (承平 Chéngpíng) 452
Вэнь Чэн-ди
文成帝 Wénchéngdì
Тоба Цзюнь
拓拔濬 Tuòbá Jùn
452465
  • Синъань (興安 Xīngān) 452454
  • Сингуан (興光 Xīngguāng) 454455
  • Тайань (太安 Tàiān) 455459
  • Хэпин (和平 Hépíng) 460465
Сянь Вэнь-ди
獻文帝 Xiànwéndì
Тоба Хун
拓拔弘 Tuòbá Hóng
466471
  • Тяньань (天安 Tiān'ān) 466467
  • Хуансин (皇興 Huángxīng) 467471
Сяо Вэнь-ди
孝文帝 Xiàowéndì
Юань Хун
元宏 Yuán Hóng
471499
  • Яньсин (延興 Yánxīng) 471476
  • Чэнмин (承明 Chéngmíng) 476
  • Тайхэ (太和 Tàihé) 477499
Сюань У-ди
宣武帝 Xuānwǔdì
Юань Кэ
元恪 Yuán Kè
500515
  • Цзинмин (景明 Jǐngmíng) 500503
  • Чжэнши (正始 Zhèngshǐ) 504508
  • Юнпин (永平 Yǒngpíng) 508512
  • Яньчан (延昌 Yánchāng) 512515
Сяо Мин-ди
孝明帝 Xiàomíngdì
Юань Сюй
元詡 Yuán Xǔ
516528
  • Сипин (熙平 Xīpíng) 516518
  • Шэньгуй (神龜 Shéngūi) 518520
  • Чжэнгуан (正光 Zhèngguāng) 520525
  • Сяочан (孝昌 Xiàochāng) 525527
  • Утай (武泰 Wǔtài) 528
Ю Чжу
幼主 yòu zhǔ
Юань Чжао[6]
元釗 Yuán Zhāo
528 отсутствует
Сяо Чжуан-ди
孝莊帝 Xiàozhuāngdì
Юань Цзыю
元子攸 Yuán Ziyōu
528530[7]
  • Цзяньи (建義 Jiànyì) 528
  • Юнъань (永安 Yǒng'ān) 528530
Чан Гуан-ван
長廣王 Chángguǎngwáng
или Цзин-ди
敬帝 Jìngdì
Юань Е
元曄 Yuán Yè
530531
  • Цзяньмин (建明 Jiànmíng) 530531
Цзе Минь-ди
節閔帝 Jiémǐndì
Юань Гун
元恭 Yuán Gōng
531532
  • Путай (普泰 Pǔtài) 531532
Ань Дин-ван
安定王 Āndìngwáng
или Чу-ди
出帝 Chūdì
Юань Лан
元朗 Yuán Lǎng
531532
  • Чжунсин (中興 Zhōngxīng) 531532
Сяо У-ди
孝武帝 Xiāowǔdì
Юань Сю
元脩 Yuán Xiū
532535
  • Тайчан (太昌 Tàichāng) 532
  • Юнсин (永興 Yǒngxīng) 532
  • Юнси (永熙 Yǒngxī) 532535

Напишите отзыв о статье "Северная Вэй"

Примечания

  1. Rein Taagepera "Size and Duration of Empires: Growth-Decline Curves, 600 B.C. to 600 A.D.", Social Science History Vol. 3, 115-138 (1979)
  2. У Гумилёва — Тоба Дао
  3. Бичурин (Иакинф). История Тибета и Хухунора, с. 125
  4. Бэй Шу, цзюань 97
  5. 1 2 3 4 5 6 7 Jacques Gernet (1972). «A History Of Chinese Civilization». Cambridge University Press. ISBN 0-521-24130-8
  6. Вдовствующая императрица Ху вначале провозгласила императором «сына» (в действительности дочь) императора Сяо Мин-ди, но вскоре, осознав ошибку, заменила её на Юань Чжао. Таким образом, неназванная дочь императора Сяо Мин-ди может чисто технически считаться «императором» и его преемником, но обычно не рассматривается в этом качестве. Впрочем, и сам Юань Чжао часто не включается в списки императоров.
  7. Принц Северной Вэй Юань Хао, при поддержке войск династии Лян, провозгласил себя императором и захватил Лоян в 529 г., вынудив императора Сяо Чжуан-ди бежать. Власть Юань Хао была признана провинциями к югу от Хуанхэ в течение трёх месяцев, прежде чем Эрчжу Жун захватил Лоян. Юань Хао пытался бежать, но был убит. По причине краткости его правления и ограниченности территории, Юань Хао обычно не включается в число императоров Северной Вэй.

Ссылки

  • Гумилёв Л. Н. [gumilevica.kulichki.net/HIC/index.html Хунны в Китае: три века войны Китая со степными народами III—VI вв.] — СПб.: «Абрис», 1994. — 272 с. — ISBN 5-85333-010-1
В Викитеке есть оригинал текста по этой теме.

Отрывок, характеризующий Северная Вэй

– Вы негодяй и мерзавец, и не знаю, что меня воздерживает от удовольствия разможжить вам голову вот этим, – говорил Пьер, – выражаясь так искусственно потому, что он говорил по французски. Он взял в руку тяжелое пресспапье и угрожающе поднял и тотчас же торопливо положил его на место.
– Обещали вы ей жениться?
– Я, я, я не думал; впрочем я никогда не обещался, потому что…
Пьер перебил его. – Есть у вас письма ее? Есть у вас письма? – повторял Пьер, подвигаясь к Анатолю.
Анатоль взглянул на него и тотчас же, засунув руку в карман, достал бумажник.
Пьер взял подаваемое ему письмо и оттолкнув стоявший на дороге стол повалился на диван.
– Je ne serai pas violent, ne craignez rien, [Не бойтесь, я насилия не употреблю,] – сказал Пьер, отвечая на испуганный жест Анатоля. – Письма – раз, – сказал Пьер, как будто повторяя урок для самого себя. – Второе, – после минутного молчания продолжал он, опять вставая и начиная ходить, – вы завтра должны уехать из Москвы.
– Но как же я могу…
– Третье, – не слушая его, продолжал Пьер, – вы никогда ни слова не должны говорить о том, что было между вами и графиней. Этого, я знаю, я не могу запретить вам, но ежели в вас есть искра совести… – Пьер несколько раз молча прошел по комнате. Анатоль сидел у стола и нахмурившись кусал себе губы.
– Вы не можете не понять наконец, что кроме вашего удовольствия есть счастье, спокойствие других людей, что вы губите целую жизнь из того, что вам хочется веселиться. Забавляйтесь с женщинами подобными моей супруге – с этими вы в своем праве, они знают, чего вы хотите от них. Они вооружены против вас тем же опытом разврата; но обещать девушке жениться на ней… обмануть, украсть… Как вы не понимаете, что это так же подло, как прибить старика или ребенка!…
Пьер замолчал и взглянул на Анатоля уже не гневным, но вопросительным взглядом.
– Этого я не знаю. А? – сказал Анатоль, ободряясь по мере того, как Пьер преодолевал свой гнев. – Этого я не знаю и знать не хочу, – сказал он, не глядя на Пьера и с легким дрожанием нижней челюсти, – но вы сказали мне такие слова: подло и тому подобное, которые я comme un homme d'honneur [как честный человек] никому не позволю.
Пьер с удивлением посмотрел на него, не в силах понять, чего ему было нужно.
– Хотя это и было с глазу на глаз, – продолжал Анатоль, – но я не могу…
– Что ж, вам нужно удовлетворение? – насмешливо сказал Пьер.
– По крайней мере вы можете взять назад свои слова. А? Ежели вы хотите, чтоб я исполнил ваши желанья. А?
– Беру, беру назад, – проговорил Пьер и прошу вас извинить меня. Пьер взглянул невольно на оторванную пуговицу. – И денег, ежели вам нужно на дорогу. – Анатоль улыбнулся.
Это выражение робкой и подлой улыбки, знакомой ему по жене, взорвало Пьера.
– О, подлая, бессердечная порода! – проговорил он и вышел из комнаты.
На другой день Анатоль уехал в Петербург.


Пьер поехал к Марье Дмитриевне, чтобы сообщить об исполнении ее желанья – об изгнании Курагина из Москвы. Весь дом был в страхе и волнении. Наташа была очень больна, и, как Марья Дмитриевна под секретом сказала ему, она в ту же ночь, как ей было объявлено, что Анатоль женат, отравилась мышьяком, который она тихонько достала. Проглотив его немного, она так испугалась, что разбудила Соню и объявила ей то, что она сделала. Во время были приняты нужные меры против яда, и теперь она была вне опасности; но всё таки слаба так, что нельзя было думать везти ее в деревню и послано было за графиней. Пьер видел растерянного графа и заплаканную Соню, но не мог видеть Наташи.
Пьер в этот день обедал в клубе и со всех сторон слышал разговоры о попытке похищения Ростовой и с упорством опровергал эти разговоры, уверяя всех, что больше ничего не было, как только то, что его шурин сделал предложение Ростовой и получил отказ. Пьеру казалось, что на его обязанности лежит скрыть всё дело и восстановить репутацию Ростовой.
Он со страхом ожидал возвращения князя Андрея и каждый день заезжал наведываться о нем к старому князю.
Князь Николай Андреич знал через m lle Bourienne все слухи, ходившие по городу, и прочел ту записку к княжне Марье, в которой Наташа отказывала своему жениху. Он казался веселее обыкновенного и с большим нетерпением ожидал сына.
Чрез несколько дней после отъезда Анатоля, Пьер получил записку от князя Андрея, извещавшего его о своем приезде и просившего Пьера заехать к нему.
Князь Андрей, приехав в Москву, в первую же минуту своего приезда получил от отца записку Наташи к княжне Марье, в которой она отказывала жениху (записку эту похитила у княжны Марьи и передала князю m lle Вourienne) и услышал от отца с прибавлениями рассказы о похищении Наташи.
Князь Андрей приехал вечером накануне. Пьер приехал к нему на другое утро. Пьер ожидал найти князя Андрея почти в том же положении, в котором была и Наташа, и потому он был удивлен, когда, войдя в гостиную, услыхал из кабинета громкий голос князя Андрея, оживленно говорившего что то о какой то петербургской интриге. Старый князь и другой чей то голос изредка перебивали его. Княжна Марья вышла навстречу к Пьеру. Она вздохнула, указывая глазами на дверь, где был князь Андрей, видимо желая выразить свое сочувствие к его горю; но Пьер видел по лицу княжны Марьи, что она была рада и тому, что случилось, и тому, как ее брат принял известие об измене невесты.
– Он сказал, что ожидал этого, – сказала она. – Я знаю, что гордость его не позволит ему выразить своего чувства, но всё таки лучше, гораздо лучше он перенес это, чем я ожидала. Видно, так должно было быть…
– Но неужели совершенно всё кончено? – сказал Пьер.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на него. Она не понимала даже, как можно было об этом спрашивать. Пьер вошел в кабинет. Князь Андрей, весьма изменившийся, очевидно поздоровевший, но с новой, поперечной морщиной между бровей, в штатском платье, стоял против отца и князя Мещерского и горячо спорил, делая энергические жесты. Речь шла о Сперанском, известие о внезапной ссылке и мнимой измене которого только что дошло до Москвы.
– Теперь судят и обвиняют его (Сперанского) все те, которые месяц тому назад восхищались им, – говорил князь Андрей, – и те, которые не в состоянии были понимать его целей. Судить человека в немилости очень легко и взваливать на него все ошибки другого; а я скажу, что ежели что нибудь сделано хорошего в нынешнее царствованье, то всё хорошее сделано им – им одним. – Он остановился, увидав Пьера. Лицо его дрогнуло и тотчас же приняло злое выражение. – И потомство отдаст ему справедливость, – договорил он, и тотчас же обратился к Пьеру.
– Ну ты как? Все толстеешь, – говорил он оживленно, но вновь появившаяся морщина еще глубже вырезалась на его лбу. – Да, я здоров, – отвечал он на вопрос Пьера и усмехнулся. Пьеру ясно было, что усмешка его говорила: «здоров, но здоровье мое никому не нужно». Сказав несколько слов с Пьером об ужасной дороге от границ Польши, о том, как он встретил в Швейцарии людей, знавших Пьера, и о господине Десале, которого он воспитателем для сына привез из за границы, князь Андрей опять с горячностью вмешался в разговор о Сперанском, продолжавшийся между двумя стариками.
– Ежели бы была измена и были бы доказательства его тайных сношений с Наполеоном, то их всенародно объявили бы – с горячностью и поспешностью говорил он. – Я лично не люблю и не любил Сперанского, но я люблю справедливость. – Пьер узнавал теперь в своем друге слишком знакомую ему потребность волноваться и спорить о деле для себя чуждом только для того, чтобы заглушить слишком тяжелые задушевные мысли.
Когда князь Мещерский уехал, князь Андрей взял под руку Пьера и пригласил его в комнату, которая была отведена для него. В комнате была разбита кровать, лежали раскрытые чемоданы и сундуки. Князь Андрей подошел к одному из них и достал шкатулку. Из шкатулки он достал связку в бумаге. Он всё делал молча и очень быстро. Он приподнялся, прокашлялся. Лицо его было нахмурено и губы поджаты.
– Прости меня, ежели я тебя утруждаю… – Пьер понял, что князь Андрей хотел говорить о Наташе, и широкое лицо его выразило сожаление и сочувствие. Это выражение лица Пьера рассердило князя Андрея; он решительно, звонко и неприятно продолжал: – Я получил отказ от графини Ростовой, и до меня дошли слухи об искании ее руки твоим шурином, или тому подобное. Правда ли это?
– И правда и не правда, – начал Пьер; но князь Андрей перебил его.
– Вот ее письма и портрет, – сказал он. Он взял связку со стола и передал Пьеру.
– Отдай это графине… ежели ты увидишь ее.
– Она очень больна, – сказал Пьер.
– Так она здесь еще? – сказал князь Андрей. – А князь Курагин? – спросил он быстро.
– Он давно уехал. Она была при смерти…
– Очень сожалею об ее болезни, – сказал князь Андрей. – Он холодно, зло, неприятно, как его отец, усмехнулся.
– Но господин Курагин, стало быть, не удостоил своей руки графиню Ростову? – сказал князь Андрей. Он фыркнул носом несколько раз.
– Он не мог жениться, потому что он был женат, – сказал Пьер.
Князь Андрей неприятно засмеялся, опять напоминая своего отца.
– А где же он теперь находится, ваш шурин, могу ли я узнать? – сказал он.
– Он уехал в Петер…. впрочем я не знаю, – сказал Пьер.
– Ну да это всё равно, – сказал князь Андрей. – Передай графине Ростовой, что она была и есть совершенно свободна, и что я желаю ей всего лучшего.
Пьер взял в руки связку бумаг. Князь Андрей, как будто вспоминая, не нужно ли ему сказать еще что нибудь или ожидая, не скажет ли чего нибудь Пьер, остановившимся взглядом смотрел на него.
– Послушайте, помните вы наш спор в Петербурге, – сказал Пьер, помните о…
– Помню, – поспешно отвечал князь Андрей, – я говорил, что падшую женщину надо простить, но я не говорил, что я могу простить. Я не могу.
– Разве можно это сравнивать?… – сказал Пьер. Князь Андрей перебил его. Он резко закричал:
– Да, опять просить ее руки, быть великодушным, и тому подобное?… Да, это очень благородно, но я не способен итти sur les brisees de monsieur [итти по стопам этого господина]. – Ежели ты хочешь быть моим другом, не говори со мною никогда про эту… про всё это. Ну, прощай. Так ты передашь…
Пьер вышел и пошел к старому князю и княжне Марье.
Старик казался оживленнее обыкновенного. Княжна Марья была такая же, как и всегда, но из за сочувствия к брату, Пьер видел в ней радость к тому, что свадьба ее брата расстроилась. Глядя на них, Пьер понял, какое презрение и злобу они имели все против Ростовых, понял, что нельзя было при них даже и упоминать имя той, которая могла на кого бы то ни было променять князя Андрея.
За обедом речь зашла о войне, приближение которой уже становилось очевидно. Князь Андрей не умолкая говорил и спорил то с отцом, то с Десалем, швейцарцем воспитателем, и казался оживленнее обыкновенного, тем оживлением, которого нравственную причину так хорошо знал Пьер.


В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.
– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.
– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава надел шубу и сел в сани.
– Теперь куда прикажете? – спросил кучер.
«Куда? спросил себя Пьер. Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или гости?» Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из за слез взглянула на него.
– Домой, – сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая медвежью шубу на своей широкой, радостно дышавшей груди.
Было морозно и ясно. Над грязными, полутемными улицами, над черными крышами стояло темное, звездное небо. Пьер, только глядя на небо, не чувствовал оскорбительной низости всего земного в сравнении с высотою, на которой находилась его душа. При въезде на Арбатскую площадь, огромное пространство звездного темного неба открылось глазам Пьера. Почти в середине этого неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812 го года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света. Но в Пьере светлая звезда эта с длинным лучистым хвостом не возбуждала никакого страшного чувства. Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимой быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место, на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами. Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе.


С конца 1811 го года началось усиленное вооружение и сосредоточение сил Западной Европы, и в 1812 году силы эти – миллионы людей (считая тех, которые перевозили и кормили армию) двинулись с Запада на Восток, к границам России, к которым точно так же с 1811 го года стягивались силы России. 12 июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Миллионы людей совершали друг, против друга такое бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которого в целые века не соберет летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, люди, совершавшие их, не смотрели как на преступления.
Что произвело это необычайное событие? Какие были причины его? Историки с наивной уверенностью говорят, что причинами этого события были обида, нанесенная герцогу Ольденбургскому, несоблюдение континентальной системы, властолюбие Наполеона, твердость Александра, ошибки дипломатов и т. п.
Следовательно, стоило только Меттерниху, Румянцеву или Талейрану, между выходом и раутом, хорошенько постараться и написать поискуснее бумажку или Наполеону написать к Александру: Monsieur mon frere, je consens a rendre le duche au duc d'Oldenbourg, [Государь брат мой, я соглашаюсь возвратить герцогство Ольденбургскому герцогу.] – и войны бы не было.
Понятно, что таким представлялось дело современникам. Понятно, что Наполеону казалось, что причиной войны были интриги Англии (как он и говорил это на острове Св. Елены); понятно, что членам английской палаты казалось, что причиной войны было властолюбие Наполеона; что принцу Ольденбургскому казалось, что причиной войны было совершенное против него насилие; что купцам казалось, что причиной войны была континентальная система, разорявшая Европу, что старым солдатам и генералам казалось, что главной причиной была необходимость употребить их в дело; легитимистам того времени то, что необходимо было восстановить les bons principes [хорошие принципы], а дипломатам того времени то, что все произошло оттого, что союз России с Австрией в 1809 году не был достаточно искусно скрыт от Наполеона и что неловко был написан memorandum за № 178. Понятно, что эти и еще бесчисленное, бесконечное количество причин, количество которых зависит от бесчисленного различия точек зрения, представлялось современникам; но для нас – потомков, созерцающих во всем его объеме громадность совершившегося события и вникающих в его простой и страшный смысл, причины эти представляются недостаточными. Для нас непонятно, чтобы миллионы людей христиан убивали и мучили друг друга, потому что Наполеон был властолюбив, Александр тверд, политика Англии хитра и герцог Ольденбургский обижен. Нельзя понять, какую связь имеют эти обстоятельства с самым фактом убийства и насилия; почему вследствие того, что герцог обижен, тысячи людей с другого края Европы убивали и разоряли людей Смоленской и Московской губерний и были убиваемы ими.
Для нас, потомков, – не историков, не увлеченных процессом изыскания и потому с незатемненным здравым смыслом созерцающих событие, причины его представляются в неисчислимом количестве. Чем больше мы углубляемся в изыскание причин, тем больше нам их открывается, и всякая отдельно взятая причина или целый ряд причин представляются нам одинаково справедливыми сами по себе, и одинаково ложными по своей ничтожности в сравнении с громадностью события, и одинаково ложными по недействительности своей (без участия всех других совпавших причин) произвести совершившееся событие. Такой же причиной, как отказ Наполеона отвести свои войска за Вислу и отдать назад герцогство Ольденбургское, представляется нам и желание или нежелание первого французского капрала поступить на вторичную службу: ибо, ежели бы он не захотел идти на службу и не захотел бы другой, и третий, и тысячный капрал и солдат, настолько менее людей было бы в войске Наполеона, и войны не могло бы быть.
Ежели бы Наполеон не оскорбился требованием отступить за Вислу и не велел наступать войскам, не было бы войны; но ежели бы все сержанты не пожелали поступить на вторичную службу, тоже войны не могло бы быть. Тоже не могло бы быть войны, ежели бы не было интриг Англии, и не было бы принца Ольденбургского и чувства оскорбления в Александре, и не было бы самодержавной власти в России, и не было бы французской революции и последовавших диктаторства и империи, и всего того, что произвело французскую революцию, и так далее. Без одной из этих причин ничего не могло бы быть. Стало быть, причины эти все – миллиарды причин – совпали для того, чтобы произвести то, что было. И, следовательно, ничто не было исключительной причиной события, а событие должно было совершиться только потому, что оно должно было совершиться. Должны были миллионы людей, отрекшись от своих человеческих чувств и своего разума, идти на Восток с Запада и убивать себе подобных, точно так же, как несколько веков тому назад с Востока на Запад шли толпы людей, убивая себе подобных.
Действия Наполеона и Александра, от слова которых зависело, казалось, чтобы событие совершилось или не совершилось, – были так же мало произвольны, как и действие каждого солдата, шедшего в поход по жребию или по набору. Это не могло быть иначе потому, что для того, чтобы воля Наполеона и Александра (тех людей, от которых, казалось, зависело событие) была исполнена, необходимо было совпадение бесчисленных обстоятельств, без одного из которых событие не могло бы совершиться. Необходимо было, чтобы миллионы людей, в руках которых была действительная сила, солдаты, которые стреляли, везли провиант и пушки, надо было, чтобы они согласились исполнить эту волю единичных и слабых людей и были приведены к этому бесчисленным количеством сложных, разнообразных причин.
Фатализм в истории неизбежен для объяснения неразумных явлений (то есть тех, разумность которых мы не понимаем). Чем более мы стараемся разумно объяснить эти явления в истории, тем они становятся для нас неразумнее и непонятнее.
Каждый человек живет для себя, пользуется свободой для достижения своих личных целей и чувствует всем существом своим, что он может сейчас сделать или не сделать такое то действие; но как скоро он сделает его, так действие это, совершенное в известный момент времени, становится невозвратимым и делается достоянием истории, в которой оно имеет не свободное, а предопределенное значение.
Есть две стороны жизни в каждом человеке: жизнь личная, которая тем более свободна, чем отвлеченнее ее интересы, и жизнь стихийная, роевая, где человек неизбежно исполняет предписанные ему законы.
Человек сознательно живет для себя, но служит бессознательным орудием для достижения исторических, общечеловеческих целей. Совершенный поступок невозвратим, и действие его, совпадая во времени с миллионами действий других людей, получает историческое значение. Чем выше стоит человек на общественной лестнице, чем с большими людьми он связан, тем больше власти он имеет на других людей, тем очевиднее предопределенность и неизбежность каждого его поступка.
«Сердце царево в руце божьей».
Царь – есть раб истории.
История, то есть бессознательная, общая, роевая жизнь человечества, всякой минутой жизни царей пользуется для себя как орудием для своих целей.
Наполеон, несмотря на то, что ему более чем когда нибудь, теперь, в 1812 году, казалось, что от него зависело verser или не verser le sang de ses peuples [проливать или не проливать кровь своих народов] (как в последнем письме писал ему Александр), никогда более как теперь не подлежал тем неизбежным законам, которые заставляли его (действуя в отношении себя, как ему казалось, по своему произволу) делать для общего дела, для истории то, что должно было совершиться.
Люди Запада двигались на Восток для того, чтобы убивать друг друга. И по закону совпадения причин подделались сами собою и совпали с этим событием тысячи мелких причин для этого движения и для войны: укоры за несоблюдение континентальной системы, и герцог Ольденбургский, и движение войск в Пруссию, предпринятое (как казалось Наполеону) для того только, чтобы достигнуть вооруженного мира, и любовь и привычка французского императора к войне, совпавшая с расположением его народа, увлечение грандиозностью приготовлений, и расходы по приготовлению, и потребность приобретения таких выгод, которые бы окупили эти расходы, и одурманившие почести в Дрездене, и дипломатические переговоры, которые, по взгляду современников, были ведены с искренним желанием достижения мира и которые только уязвляли самолюбие той и другой стороны, и миллионы миллионов других причин, подделавшихся под имеющее совершиться событие, совпавших с ним.
Когда созрело яблоко и падает, – отчего оно падает? Оттого ли, что тяготеет к земле, оттого ли, что засыхает стержень, оттого ли, что сушится солнцем, что тяжелеет, что ветер трясет его, оттого ли, что стоящему внизу мальчику хочется съесть его?
Ничто не причина. Все это только совпадение тех условий, при которых совершается всякое жизненное, органическое, стихийное событие. И тот ботаник, который найдет, что яблоко падает оттого, что клетчатка разлагается и тому подобное, будет так же прав, и так же не прав, как и тот ребенок, стоящий внизу, который скажет, что яблоко упало оттого, что ему хотелось съесть его и что он молился об этом. Так же прав и не прав будет тот, кто скажет, что Наполеон пошел в Москву потому, что он захотел этого, и оттого погиб, что Александр захотел его погибели: как прав и не прав будет тот, кто скажет, что завалившаяся в миллион пудов подкопанная гора упала оттого, что последний работник ударил под нее последний раз киркою. В исторических событиях так называемые великие люди суть ярлыки, дающие наименований событию, которые, так же как ярлыки, менее всего имеют связи с самым событием.
Каждое действие их, кажущееся им произвольным для самих себя, в историческом смысле непроизвольно, а находится в связи со всем ходом истории и определено предвечно.


29 го мая Наполеон выехал из Дрездена, где он пробыл три недели, окруженный двором, составленным из принцев, герцогов, королей и даже одного императора. Наполеон перед отъездом обласкал принцев, королей и императора, которые того заслуживали, побранил королей и принцев, которыми он был не вполне доволен, одарил своими собственными, то есть взятыми у других королей, жемчугами и бриллиантами императрицу австрийскую и, нежно обняв императрицу Марию Луизу, как говорит его историк, оставил ее огорченною разлукой, которую она – эта Мария Луиза, считавшаяся его супругой, несмотря на то, что в Париже оставалась другая супруга, – казалось, не в силах была перенести. Несмотря на то, что дипломаты еще твердо верили в возможность мира и усердно работали с этой целью, несмотря на то, что император Наполеон сам писал письмо императору Александру, называя его Monsieur mon frere [Государь брат мой] и искренно уверяя, что он не желает войны и что всегда будет любить и уважать его, – он ехал к армии и отдавал на каждой станции новые приказания, имевшие целью торопить движение армии от запада к востоку. Он ехал в дорожной карете, запряженной шестериком, окруженный пажами, адъютантами и конвоем, по тракту на Позен, Торн, Данциг и Кенигсберг. В каждом из этих городов тысячи людей с трепетом и восторгом встречали его.
Армия подвигалась с запада на восток, и переменные шестерни несли его туда же. 10 го июня он догнал армию и ночевал в Вильковисском лесу, в приготовленной для него квартире, в имении польского графа.
На другой день Наполеон, обогнав армию, в коляске подъехал к Неману и, с тем чтобы осмотреть местность переправы, переоделся в польский мундир и выехал на берег.
Увидав на той стороне казаков (les Cosaques) и расстилавшиеся степи (les Steppes), в середине которых была Moscou la ville sainte, [Москва, священный город,] столица того, подобного Скифскому, государства, куда ходил Александр Македонский, – Наполеон, неожиданно для всех и противно как стратегическим, так и дипломатическим соображениям, приказал наступление, и на другой день войска его стали переходить Неман.