Северное Измайлово

Район Северное Измайлово
Муниципальное образование Северное Измайлово
Герб Флаг (описание)
Статус	район / муниципальный округ
Входит в состав	города Москвы
Административный округ	ВАО
Район
Название	Северное Измайлово
Дата образования	5 июля 1995 года
Прежний статус	муниципальный округ «Северное Измайлово»
Глава управы	Дятленко Дмитрий Дмитриевич
Муниципальный округ
Название	Северное Измайлово
Дата образования	15 октября 2003 года
Характеристика
Площадь	4,202 км²
Население (2016)	↗87 193 чел.
Плотность населения (2016)	20750.36 чел/км²
Площадь жилого фонда (2012)	1690,9 тыс. м²
Станции метро	Щёлковская
[sevizm.mos.ru/ Официальный сайт района]
[www.sev-izm.ru/ Официальный сайт муниципального образования]

Се́верное Изма́йлово — район в Восточном административном округе города Москвы, а также одноимённое внутригородское муниципальное образование. Ограничен с севера Щёлковским шоссе, с юга Сиреневым бульваром, с востока МКАД.

В районе расположены спорткомплекс «Трудовые резервы», торговый дом «Первомайский», торговый центр «Щёлково».

История

Начало освоения

Земли Северного Измайлова в начале своей истории были покрыты дремучими лесами, остатки которых частично сохранились в лесных и парковых массивах Лосиного острова, Измайлова, Сокольников. Отсутствие водных путей, непроходимые леса, болотистая местность надолго задержали освоение этих мест.

Освоение территории Северного Измайлова началось не с поселения, а с прямоезжей Стромынской дороги (ныне — Щёлковское шоссе). Она была проложена с востока на запад более тысячи лет назад, в те времена, когда Москвы ещё не было, но расселившимся в этих краях славянам было нужно связать «залесские» (т. е. владимиро-суздальские) земли с западными — смоленскими и черниговскими. Этой дорогой в своих «разъездах» из Смоленска и Киева во Владимир и Ростов пользовался ещё Владимир Мономах, упоминавший об этом в написанном им в 1017 году «Поучении». Позже она соединила укреплённый старинный город Суздаль с молодой Москвой, основатель которой — сын Мономаха Юрий Долгорукий — пользовался этой дорогой.

B XII—XIII веках дорога стала оживлённой, после нашествия хана Батыя (1238) по ней свозились в Орду богатства Руси. Стромынской дорога стала называться после 1380 года, когда по благословению Сергия Радонежского великий князь Дмитрий Донской основал монастырь в селе Стромынь (оно существует и сегодня, входя в Ногинский район Московской области). В XV—XVI веках был построен прямой путь во Владимир, названный Большой Владимирской дорогой (ныне — Шоссе Энтузиастов), и Стромынка стала приходить в запустение.

Позднее территория нынешнего Северного Измайлова входила в состав царского имения Измайлово (земли имения простирались далеко, доходя до Черкизова на севере и до Гиреева и Кускова на юге, до Семёновского на западе и до Пехра-Покровского на востоке). В 1663 году был издан указ царя Алексея Михайловича о заселении земель имения и создании 548 дворов пашенных крестьян и 216 дворов торговых и ремесленных людей. Переселенцы из-под Костромы образовали целую слободу, названную Колдомка, поскольку происходили они из костромской Колдомской волости. Память об этой слободе сохранялась в названии позднейшей улицы Колдомка, которая, однако, в 1922 году была переименована в Никитинскую — в память участника декабрьского восстания 1905 года, работника фабрики «Измайловская мануфактура» Гавриила Ивановича Никитина (1884—1910).

Присоединение к Москве

Присоединение земель исторического района Измайлово к Москве происходило постепенно. В 1932 году в состав города был включён Измайловский лесной массив, в 1935 году — село Измайлово, в 1937 году — прилегавший к селу с севера присёлок Хохловка, включавший существующую (в районе Измайлово) и поныне Советскую улицу, названную так в первые годы Советской власти в честь Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. Все эти территории входили в Сталинский район столицы (3 ноября 1961 года переименован в Первомайский район).

Карты 1939 года свидетельствуют, что в состав Москвы входила уже почти вся территория современного района Северное Измайлово — за двумя исключениями: вне городской черты оставались маленький участок на северо-западе данной территории (юго-западная часть деревни Калошино, располагавшейся по обе стороны начального участка Щёлковского шоссе — такое название с начала XX века получила бывшая Стромынка) и восточная её часть (между нынешними 16-й Парковой улицей и МКАД). Однако тогда (как и в первые послевоенные годы) эта территория оставалась незастроенной, и только в западной её части находилось несколько жилых домов, вытянувшихся вдоль ныне уже несуществующей Конюшенной улицы — ранее (в XIX и начале XX века) на этом месте находилась деревня Конюшина. В 1954 году на территории между нынешним Сиреневым бульваром и Щёлковским шоссе по инициативе селекционера Л. А. Колесникова был основан сиреневый питомник (в 1975 году питомник преобразован в Сиреневый сад, площадь которого составила 7 га). Среди многочисленных сортов сирени, выведенных Л. А. Колесниковым — сорта, чарующие необычной окраской цветков: голубой, тёмно-фиолетовой с белой каёмкой, лилово-серебристой и ярко-красной. Сам Сиреневый бульвар, именовавшийся прежде «Проектируемый проезд № 3503», официально получил своё современное название 1 марта 1960 года; позднее вдоль него были посажены кусты сирени разных сортов.

Лишь на рубеже 1950—1960-х гг. на территории района началось массовое жилищное строительство и была распланирована современная уличная сеть с характерным для неё широтно-меридиональным расположением улиц. 18 августа 1960 года Указом Президиума Верховного Совета РСФСР была установлена новая граница Москвы: ею стала строившаяся тогда Московская кольцевая автомобильная дорога (МКАД). Теперь уже вся территория нынешнего района Северное Измайлово оказалась в пределах городской черты.

В это же время (на рубеже 1950—1960-х гг.) входит в обиход и название «Северное Измайлово» — правда, не в современном понимании: так назывался возводимый на территории в 400 га крупный жилой массив, простиравшийся от Измайловского бульвара до Щёлковского шоссе и от Никитинской улицы до кольцевой автострады.

Северное Измайлово в 1960—1991 годах

В начале 1960-х гг. жилой массив «Северное Измайлово» — типичный спальный район с пятиэтажными жилыми домами и обилием зелёных насаждений. Отличался свежим, чистым воздухом — правда, не в те часы, когда дул ветер с севера, доносивший до жилых кварталов «ароматы» свинарников располагавшегося к северу от Щёлковского шоссе совхоза «Черницыно» (если же ветер дул на запад, в аналогичной ситуации оказывались жители Метрогородка). Во второй половине 1960-х гг. совхоз был закрыт, свинарники снесены, в 1970-е гг. Северное Измайлово (жилая застройка которого теперь ведётся уже 9-, 12- и 14-этажными домами) «по праву считается одним из лучших в Москве по санитарным условиям, озеленённости и чистоте воздуха».

Постепенно складывалась инфраструктура современного района, возникали:

• учебные заведения — ряд средних школ, Московский библиотечный техникум (ныне — Гуманитарный колледж информационно-библиотечных технологий № 58: Щёлковское шоссе, дом 52);
• научно-исследовательские и проектно-конструкторские организации («НИИ Дельта» — Щёлковское шоссе, дом 2А, институт «Резинопроект» — Сиреневый бульвар, дом 15);
• промышленные предприятия (завод «Хроматрон»: Щёлковское шоссе, дом 100, закрыт в 1990-е гг.).

Появились два кинотеатра — «Енисей» (3-я Парковая улица, дом 53, закрыт в 1990-е гг.) и «София» (Сиреневый бульвар, дом 31, построен по проекту М. Н. Мошинского). Развивалась сеть предприятий торговли. Крупнейшее — торговый центр «Первомайский» (9-я Парковая улица, дом 62). Строительство универмага (среди авторов также был М. Н. Мошинский) велось в 1967—1969 годах, на момент открытия он был одним из крупнейших в Москве, в составе универмага были продовольственный и промтоварный магазины, кафе, ресторан, службы быта. Здание универмага было оборудовано по последнему слову техники, покупатели перемещались между этажами по эскалатору, действовала современная система кондиционирования. Универмаг обладал развитой сетью филиалов (7), в которых продавались товары для дома, парфюмерия, трикотаж.

22 июля 1963 года был сдан в строй участок Арбатско-Покровской линии Московского метрополитена от станции «Первомайская» до станции «Щёлковская» протяжённостью 1,6 км. С вводом в эксплуатацию станции «Щёлковская», находящейся на пересечении Щёлковского шоссе и 9-й Парковой улицы, значительно улучшились транспортные связи района с другими частями города.

Создание района

В 1991 году в Москве была проведена административная реформа. Вместо прежних районов были образованы 10 административных округов, в том числе Восточный административный округ и в его составе временный муниципальный округ Северное Измайлово.

Территория временного муниципального округа в 1995 году была включена в состав нового района Северное Измайлово.

15 октября 2003 года в пределах границ района было создано внутригородское муниципальное образование Северное Измайлово.

Границы

Граница района Северное Измайлово и муниципального образования Северное Измайлово проходит по оси Щёлковского шоссе, далее по городской черте Москвы (внешней границе полосы отвода Московской кольцевой автомобильной дороги, включая все транспортные развязки улиц и дорог), далее, пересекая МКАД, по осям: проезда на Сиреневый бульвар и Сиреневого бульвара до Щёлковского шоссе.

Население

Численность населения
2002	2010	2011	2012	2013	2014	2015
80 785	↗85 094	↗85 207	↗85 741	↗86 171	↗86 893	↗86 947
2016
↗87 193

10 000

20 000

30 000

40 000

50 000

60 000

70 000

80 000

90 000

2011

2016

Инфраструктура

Северное Измайлово — преимущественно спальный район с развитой инфраструктурой. На его территории располагаются: 9 образовательных комплексов, 16 школ, 22 детских сада, 3 колледжа, 2 поликлиники, 2 библиотеки. Работу со льготными категориями населения проводят:

• Управление социальной защиты населения (по адресу: 3-я Парковая ул., дом 44А);
• филиал «Северное Измайлово» ГБУ «Территориальный центр социального обслуживания „Восточное Измайлово“» (по адресу: Щёлковское шоссе, дом 24);
• филиал «Северное Измайлово» ГБУ «Центр социальной помощи семье и детям „Измайлово“» (по адресу: Никитинская ул., дом 31, корп. 2).

С 2014 года функционирует ГБУ «Многофункциональный центр предоставления государственных услуг района Северное Измайлово» (по адресу: 15-я Парковая ул., дом 40Б), предоставляющий более 150 государственных услуг для жителей района.

На территории района располагается кинотеатр «София» (Сиреневый бульвар, дом 31). С 2014 года временно закрыт. Новый владелец планирует превратить его в многофункциональный общественный центр с сохранением функции кинопоказа.

Транспорт

Важнейшим средоточием транспортных коммуникаций в районе является станция метро «Щёлковская» Арбатско-Покровской линии. От расположенных рядом с ней остановок наземного общественного транспорта можно проехать (данные на 2012 год):

• на запад — троллейбусами 32 (до ост. «Гаражная улица»), 41 (до ост. «Комсомольская площадь»), 83 (до ост. «Станция метро „Преображенская площадь“») и автобусами 3 (до ост. «Станция метро „Бульвар Рокоссовского“»), 52 (до ост. «Станция метро „Преображенская площадь“»), 627 (до ост. «Мясокомбинат»), 716 (до ост. «Дворец спорта „Сокольники“»);
• на юг — троллейбусом 23 (до ост. «Станция метро „Измайловская“») и автобусами 223, 257 (до ост. «Станция метро „Первомайская“»);
• на восток — троллейбусами 32, 41, 83 (до ост. «Уссурийская улица») и автобусами 52, 68 (до ост. «Площадь Соловецких Юнг»), 133 (до ост. «Станция метро „Рязанский проспект“»), 171 (до ост. «Камчатская улица»), 283 (до ост. «Посёлок Восточный»), 716 (до ост. «Посёлок Восточный»), 760 (до ост. «2-й Московский Крематорий»).

По Сиреневому бульвару (на разных его участках) проходят маршруты троллейбусов 51 (от ост. «Площадь Соловецких Юнг» до ост. «Станция метро „Измайловская“»), 55 (от ост. «Площадь Соловецких Юнг» до ост. «Станция метро „Первомайская“») и автобусов 34 (от ост. «Площадь Соловецких Юнг» до ост. «Станция метро „Преображенская площадь“»), 97 (от ост. «Южное Измайлово» до ост. «Станция метро „Измайловская“»), и 230 (от ост. «Площадь Соловецких Юнг» до ост. «Станция метро „Преображенская площадь“»).

Достопримечательности

24 декабря 2015 года на территории района Северное Измайлово был открыт памятный знак воинам–интернационалистам, выполнявшим в 1979—1989 годах интернациональный долг на территории Республики Афганистан. Знак установлен рядом с домом № 6 на улице Константина Федина и представляет собой камень весом около 5,5 тонн, на котором закреплена мемориальная доска с надписью «Посвящается жителям района Северное Измайлово, выполнявшим интернациональный долг в Республике Афганистан» (всего из Северного Измайлова в Афганистан ушло воевать 111 воинов, шестеро из которых погибли).

Известные люди

В доме 52 (корп. 2) по 15-й Парковой улице с 1962 по 2010 годы проживала учёный-геодезист М. И. Юркина.

В доме 44 (корп. 1) по 11-й Парковой улице с 1964 по 2009 годы проживал учёный-теплофизик Э. Э. Шпильрайн.

В доме № 43 по Сиреневому бульвару в 1971—1972 годах проживала — после переезда её родителей из Ленинграда в Москву — будущая писательница Александра Маринина.

Литература

• История московских районов: энциклопедия / Под ред. К. А. Аверьянова. — М.: Астрель, 2008. — 832 с. — ISBN 5-271-11122-9.
• По улицам Москвы: Путеводитель / Под общ. ред. Л. А. Ястржембского. — М.: Московский рабочий, 1962. — 432 с.

Ссылки

• [sevizm.mos.ru/ Управа района Северное Измайлово]
• [www.sev-izm.ru/ Администрация муниципального округа Северное Измайлово]
• [www.vaomos.ru/vaomos/htmltree.aspx?id=57&tree=sh Район Северное Измайлово на портале Восточного административного округа]

Отрывок, характеризующий Северное Измайлово

– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
Один раз она скоро взошла наверх и тяжело запыхалась. Тотчас же невольно она придумала себе дело внизу и оттуда вбежала опять наверх, пробуя силы и наблюдая за собой.
Другой раз она позвала Дуняшу, и голос ее задребезжал. Она еще раз кликнула ее, несмотря на то, что она слышала ее шаги, – кликнула тем грудным голосом, которым она певала, и прислушалась к нему.
Она не знала этого, не поверила бы, но под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застлавшим ее душу, уже пробивались тонкие, нежные молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и не заметно. Рана заживала изнутри. В конце января княжна Марья уехала в Москву, и граф настоял на том, чтобы Наташа ехала с нею, с тем чтобы посоветоваться с докторами.


После столкновения при Вязьме, где Кутузов не мог удержать свои войска от желания опрокинуть, отрезать и т. д., дальнейшее движение бежавших французов и за ними бежавших русских, до Красного, происходило без сражений. Бегство было так быстро, что бежавшая за французами русская армия не могла поспевать за ними, что лошади в кавалерии и артиллерии становились и что сведения о движении французов были всегда неверны.
Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
Быстрое движение русских за французами действовало на русскую армию точно так же разрушительно, как и бегство французов. Разница была только в том, что русская армия двигалась произвольно, без угрозы погибели, которая висела над французской армией, и в том, что отсталые больные у французов оставались в руках врага, отсталые русские оставались у себя дома. Главная причина уменьшения армии Наполеона была быстрота движения, и несомненным доказательством тому служит соответственное уменьшение русских войск.
Вся деятельность Кутузова, как это было под Тарутиным и под Вязьмой, была направлена только к тому, чтобы, – насколько то было в его власти, – не останавливать этого гибельного для французов движения (как хотели в Петербурге и в армии русские генералы), а содействовать ему и облегчить движение своих войск.
Но, кроме того, со времени выказавшихся в войсках утомления и огромной убыли, происходивших от быстроты движения, еще другая причина представлялась Кутузову для замедления движения войск и для выжидания. Цель русских войск была – следование за французами. Путь французов был неизвестен, и потому, чем ближе следовали наши войска по пятам французов, тем больше они проходили расстояния. Только следуя в некотором расстоянии, можно было по кратчайшему пути перерезывать зигзаги, которые делали французы. Все искусные маневры, которые предлагали генералы, выражались в передвижениях войск, в увеличении переходов, а единственно разумная цель состояла в том, чтобы уменьшить эти переходы. И к этой цели во всю кампанию, от Москвы до Вильны, была направлена деятельность Кутузова – не случайно, не временно, но так последовательно, что он ни разу не изменил ей.
Кутузов знал не умом или наукой, а всем русским существом своим знал и чувствовал то, что чувствовал каждый русский солдат, что французы побеждены, что враги бегут и надо выпроводить их; но вместе с тем он чувствовал, заодно с солдатами, всю тяжесть этого, неслыханного по быстроте и времени года, похода.
Но генералам, в особенности не русским, желавшим отличиться, удивить кого то, забрать в плен для чего то какого нибудь герцога или короля, – генералам этим казалось теперь, когда всякое сражение было и гадко и бессмысленно, им казалось, что теперь то самое время давать сражения и побеждать кого то. Кутузов только пожимал плечами, когда ему один за другим представляли проекты маневров с теми дурно обутыми, без полушубков, полуголодными солдатами, которые в один месяц, без сражений, растаяли до половины и с которыми, при наилучших условиях продолжающегося бегства, надо было пройти до границы пространство больше того, которое было пройдено.
В особенности это стремление отличиться и маневрировать, опрокидывать и отрезывать проявлялось тогда, когда русские войска наталкивались на войска французов.
Так это случилось под Красным, где думали найти одну из трех колонн французов и наткнулись на самого Наполеона с шестнадцатью тысячами. Несмотря на все средства, употребленные Кутузовым, для того чтобы избавиться от этого пагубного столкновения и чтобы сберечь свои войска, три дня у Красного продолжалось добивание разбитых сборищ французов измученными людьми русской армии.
Толь написал диспозицию: die erste Colonne marschiert [первая колонна направится туда то] и т. д. И, как всегда, сделалось все не по диспозиции. Принц Евгений Виртембергский расстреливал с горы мимо бегущие толпы французов и требовал подкрепления, которое не приходило. Французы, по ночам обегая русских, рассыпались, прятались в леса и пробирались, кто как мог, дальше.
Милорадович, который говорил, что он знать ничего не хочет о хозяйственных делах отряда, которого никогда нельзя было найти, когда его было нужно, «chevalier sans peur et sans reproche» [«рыцарь без страха и упрека»], как он сам называл себя, и охотник до разговоров с французами, посылал парламентеров, требуя сдачи, и терял время и делал не то, что ему приказывали.
– Дарю вам, ребята, эту колонну, – говорил он, подъезжая к войскам и указывая кавалеристам на французов. И кавалеристы на худых, ободранных, еле двигающихся лошадях, подгоняя их шпорами и саблями, рысцой, после сильных напряжений, подъезжали к подаренной колонне, то есть к толпе обмороженных, закоченевших и голодных французов; и подаренная колонна кидала оружие и сдавалась, чего ей уже давно хотелось.
Под Красным взяли двадцать шесть тысяч пленных, сотни пушек, какую то палку, которую называли маршальским жезлом, и спорили о том, кто там отличился, и были этим довольны, но очень сожалели о том, что не взяли Наполеона или хоть какого нибудь героя, маршала, и упрекали в этом друг друга и в особенности Кутузова.
Люди эти, увлекаемые своими страстями, были слепыми исполнителями только самого печального закона необходимости; но они считали себя героями и воображали, что то, что они делали, было самое достойное и благородное дело. Они обвиняли Кутузова и говорили, что он с самого начала кампании мешал им победить Наполеона, что он думает только об удовлетворении своих страстей и не хотел выходить из Полотняных Заводов, потому что ему там было покойно; что он под Красным остановил движенье только потому, что, узнав о присутствии Наполеона, он совершенно потерялся; что можно предполагать, что он находится в заговоре с Наполеоном, что он подкуплен им, [Записки Вильсона. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ] и т. д., и т. д.
Мало того, что современники, увлекаемые страстями, говорили так, – потомство и история признали Наполеона grand, a Кутузова: иностранцы – хитрым, развратным, слабым придворным стариком; русские – чем то неопределенным – какой то куклой, полезной только по своему русскому имени…


В 12 м и 13 м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами. [История 1812 года Богдановича: характеристика Кутузова и рассуждение о неудовлетворительности результатов Красненских сражений. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ]
Такова судьба не великих людей, не grand homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов.
Для русских историков – странно и страшно сказать – Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный s истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12 м годе, им всегда как будто немножко стыдно.
А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.
Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии.
Не только в этих случаях, но беспрестанно этот старый человек дошедший опытом жизни до убеждения в том, что мысли и слова, служащие им выражением, не суть двигатели людей, говорил слова совершенно бессмысленные – первые, которые ему приходили в голову.
Но этот самый человек, так пренебрегавший своими словами, ни разу во всю свою деятельность не сказал ни одного слова, которое было бы не согласно с той единственной целью, к достижению которой он шел во время всей войны. Очевидно, невольно, с тяжелой уверенностью, что не поймут его, он неоднократно в самых разнообразных обстоятельствах высказывал свою мысль. Начиная от Бородинского сражения, с которого начался его разлад с окружающими, он один говорил, что Бородинское сражение есть победа, и повторял это и изустно, и в рапортах, и донесениях до самой своей смерти. Он один сказал, что потеря Москвы не есть потеря России. Он в ответ Лористону на предложение о мире отвечал, что мира не может быть, потому что такова воля народа; он один во время отступления французов говорил, что все наши маневры не нужны, что все сделается само собой лучше, чем мы того желаем, что неприятелю надо дать золотой мост, что ни Тарутинское, ни Вяземское, ни Красненское сражения не нужны, что с чем нибудь надо прийти на границу, что за десять французов он не отдаст одного русского.
И он один, этот придворный человек, как нам изображают его, человек, который лжет Аракчееву с целью угодить государю, – он один, этот придворный человек, в Вильне, тем заслуживая немилость государя, говорит, что дальнейшая война за границей вредна и бесполезна.
Но одни слова не доказали бы, что он тогда понимал значение события. Действия его – все без малейшего отступления, все были направлены к одной и той же цели, выражающейся в трех действиях: 1) напрячь все свои силы для столкновения с французами, 2) победить их и 3) изгнать из России, облегчая, насколько возможно, бедствия народа и войска.
Он, тот медлитель Кутузов, которого девиз есть терпение и время, враг решительных действий, он дает Бородинское сражение, облекая приготовления к нему в беспримерную торжественность. Он, тот Кутузов, который в Аустерлицком сражении, прежде начала его, говорит, что оно будет проиграно, в Бородине, несмотря на уверения генералов о том, что сражение проиграно, несмотря на неслыханный в истории пример того, что после выигранного сражения войско должно отступать, он один, в противность всем, до самой смерти утверждает, что Бородинское сражение – победа. Он один во все время отступления настаивает на том, чтобы не давать сражений, которые теперь бесполезны, не начинать новой войны и не переходить границ России.
Теперь понять значение события, если только не прилагать к деятельности масс целей, которые были в голове десятка людей, легко, так как все событие с его последствиями лежит перед нами.
Но каким образом тогда этот старый человек, один, в противность мнения всех, мог угадать, так верно угадал тогда значение народного смысла события, что ни разу во всю свою деятельность не изменил ему?
Источник этой необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений лежал в том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его.
Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями из в немилости находящегося старика выбрать его против воли царя в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.
Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла улечься в ту лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история.
Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии.


5 ноября был первый день так называемого Красненского сражения. Перед вечером, когда уже после многих споров и ошибок генералов, зашедших не туда, куда надо; после рассылок адъютантов с противуприказаниями, когда уже стало ясно, что неприятель везде бежит и сражения не может быть и не будет, Кутузов выехал из Красного и поехал в Доброе, куда была переведена в нынешний день главная квартира.
День был ясный, морозный. Кутузов с огромной свитой недовольных им, шушукающихся за ним генералов, верхом на своей жирной белой лошадке ехал к Доброму. По всей дороге толпились, отогреваясь у костров, партии взятых нынешний день французских пленных (их взято было в этот день семь тысяч). Недалеко от Доброго огромная толпа оборванных, обвязанных и укутанных чем попало пленных гудела говором, стоя на дороге подле длинного ряда отпряженных французских орудий. При приближении главнокомандующего говор замолк, и все глаза уставились на Кутузова, который в своей белой с красным околышем шапке и ватной шинели, горбом сидевшей на его сутуловатых плечах, медленно подвигался по дороге. Один из генералов докладывал Кутузову, где взяты орудия и пленные.
Кутузов, казалось, чем то озабочен и не слышал слов генерала. Он недовольно щурился и внимательно и пристально вглядывался в те фигуры пленных, которые представляли особенно жалкий вид. Большая часть лиц французских солдат были изуродованы отмороженными носами и щеками, и почти у всех были красные, распухшие и гноившиеся глаза.
Одна кучка французов стояла близко у дороги, и два солдата – лицо одного из них было покрыто болячками – разрывали руками кусок сырого мяса. Что то было страшное и животное в том беглом взгляде, который они бросили на проезжавших, и в том злобном выражении, с которым солдат с болячками, взглянув на Кутузова, тотчас же отвернулся и продолжал свое дело.
Кутузов долго внимательно поглядел на этих двух солдат; еще более сморщившись, он прищурил глаза и раздумчиво покачал головой. В другом месте он заметил русского солдата, который, смеясь и трепля по плечу француза, что то ласково говорил ему. Кутузов опять с тем же выражением покачал головой.
– Что ты говоришь? Что? – спросил он у генерала, продолжавшего докладывать и обращавшего внимание главнокомандующего на французские взятые знамена, стоявшие перед фронтом Преображенского полка.
– А, знамена! – сказал Кутузов, видимо с трудом отрываясь от предмета, занимавшего его мысли. Он рассеянно оглянулся. Тысячи глаз со всех сторон, ожидая его сло ва, смотрели на него.
Перед Преображенским полком он остановился, тяжело вздохнул и закрыл глаза. Кто то из свиты махнул, чтобы державшие знамена солдаты подошли и поставили их древками знамен вокруг главнокомандующего. Кутузов помолчал несколько секунд и, видимо неохотно, подчиняясь необходимости своего положения, поднял голову и начал говорить. Толпы офицеров окружили его. Он внимательным взглядом обвел кружок офицеров, узнав некоторых из них.
– Благодарю всех! – сказал он, обращаясь к солдатам и опять к офицерам. В тишине, воцарившейся вокруг него, отчетливо слышны были его медленно выговариваемые слова. – Благодарю всех за трудную и верную службу. Победа совершенная, и Россия не забудет вас. Вам слава вовеки! – Он помолчал, оглядываясь.
– Нагни, нагни ему голову то, – сказал он солдату, державшему французского орла и нечаянно опустившему его перед знаменем преображенцев. – Пониже, пониже, так то вот. Ура! ребята, – быстрым движением подбородка обратись к солдатам, проговорил он.
– Ура ра ра! – заревели тысячи голосов. Пока кричали солдаты, Кутузов, согнувшись на седле, склонил голову, и глаз его засветился кротким, как будто насмешливым, блеском.
– Вот что, братцы, – сказал он, когда замолкли голоса…
И вдруг голос и выражение лица его изменились: перестал говорить главнокомандующий, а заговорил простой, старый человек, очевидно что то самое нужное желавший сообщить теперь своим товарищам.
В толпе офицеров и в рядах солдат произошло движение, чтобы яснее слышать то, что он скажет теперь.
– А вот что, братцы. Я знаю, трудно вам, да что же делать! Потерпите; недолго осталось. Выпроводим гостей, отдохнем тогда. За службу вашу вас царь не забудет. Вам трудно, да все же вы дома; а они – видите, до чего они дошли, – сказал он, указывая на пленных. – Хуже нищих последних. Пока они были сильны, мы себя не жалели, а теперь их и пожалеть можно. Тоже и они люди. Так, ребята?
Он смотрел вокруг себя, и в упорных, почтительно недоумевающих, устремленных на него взглядах он читал сочувствие своим словам: лицо его становилось все светлее и светлее от старческой кроткой улыбки, звездами морщившейся в углах губ и глаз. Он помолчал и как бы в недоумении опустил голову.
– А и то сказать, кто же их к нам звал? Поделом им, м… и… в г…. – вдруг сказал он, подняв голову. И, взмахнув нагайкой, он галопом, в первый раз во всю кампанию, поехал прочь от радостно хохотавших и ревевших ура, расстроивавших ряды солдат.