Северноокситанские диалекты

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Северноокситанские диалекты
Страны:

Франция, Италия

Регионы:

Лимузен, Овернь, Веле, Дофине, Виваре (Франция),
Пьемонт, Калабрия (Италия)

Классификация
Категория:

Языки Евразии

Индоевропейская семья

Италийские языки
Романская ветвь
Западно-романская группа
Окситано-романская подгруппа
Окситанский язык
Письменность:

латиница

См. также: Проект:Лингвистика

Севернооксита́нские диале́кты (фр. nord-occitan) — группа диалектов окситанского языка, распространённых в центральной и южной частях Франции, а также в некоторых районах Италии. Противопоставлен южноокситанским диалектам[1] (в некоторых классификациях среднеокситанским и гасконскому диалектам)[2]. К северноокситанским относят лимузенский (лимузинский), овернский и виваро-альпийский (провансо-альпийский) диалекты.

Употребление северноокситанских диалектов ограничено устным бытовым общением жителей сельской местности, практически все носители диалектов владеют также французским языком (как основным) во Франции и итальянским и пьемонтским языками в Италии[3]. В «Атласе языков мира, находящихся под угрозой исчезновения» (Atlas of the World’s Languages in Danger) организации UNESCO северноокситанские диалекты отнесены к исчезающим (лимузенский, овернский и виваро-альпийский говор гардиол) и неблагополучным (виваро-альпийский)[4].





Вопросы классификации

В северноокситанский диалектный ареал включают[1]:

Некоторые исследователи объединяют с северноокситанскими диалектами провансальский на основании наличия у них ряда общих изоглосс, выделяя тем самым арверно-средиземноморскую группу, которой противопоставляется лангедокский диалект (центрально-окситанский)[3].

Ареал

Северноокситанские диалекты размещены в северной части окситанского языкового ареала. Лимузенский диалект распространён в регионе Лимузен — департаменты Крёз, Коррез и Верхняя Вьенна, а также в соседних с Лимузеном районах департамента Дордони региона Аквитания и департамента Шаранты региона Пуату-Шаранта. Овернский диалект распространён в департаментах Алье, Канталь, Верхняя Луара и Пюи-де-Дом административного региона Оверни, а также в крайне восточных районах департаментов Крёз и Коррез региона Лимузен. Виваро-альпийский диалект распространён во Франции: в южной части административного региона Рона-Альпы — в департаментах Ардеш и Дром, а также в южных районах департамента Изер, и в северной части региона Прованс-Альпы-Лазурный Берег — в департаменте Верхние Альпы, в северных районах департамента Альпы Верхнего Прованса и в северо-восточных районах департамента Приморские Альпы, включая различные части исторических областей Дофине, Виваре и Веле; в Италии: в западной и юго-западной частях Пьемонта (провинции Турин и Кунео), а также в коммуне Гуардия-Пьемонтезе провинции Козенца региона Калабрия.

На севере ареал северноокситанских диалектов разделяет с ареалом языков группы ойль полоса переходных франко-окситанских диалектов — «полумесяц» (фр. croissant) — в южных районах областей Ангумуа, Пуату, Марш, Бурбонне и на севере областей Лимузен и Овернь. На северо-востоке с северноокситанскими граничат диалекты франко-провансальского языка. На востоке северноокситанские диалекты выходят за пределы Франции, образуя на северо-западе Италии постепенный переход через окситано-пьемонтские говоры к пьемонтскому языку[5]. На юге северноокситанские диалекты граничат с южноокситанскими — провансальским на юго-востоке и лангедокским — на юго-западе, с которыми образуют единый диалектный континуум[6].

Особенности диалектов

Для северноокситанских диалектов характерны следующие языковые особенности[7]:

  1. Палатализация G и C перед гласной A (с появлением аффрикат [t͡ʃ] / [t͡s] и [d͡ʒ] / [d͡z]): jalina [d͡ʒalino] «курица» (лат. GALINA)[~ 1], chabra [t͡ʃabro] «коза» (лат. CAPRA) и т. п. В южноокситанских диалектах палатализация отсутствует: gal «петух» (лат. GALLU), cantar «петь» (лат. CANTARE) и т. п.
  2. Вокализация конечного L: nadau «рождество» (лат. NATALE);
  3. Выпадение интервокальных T и D: amada [ama:] «любимая»;
  4. Наличие губно-зубной согласной фонемы /v/;
  5. Утрата конечных согласных (кроме виваро-альпийского диалекта), в том числе показателя множественного числа имён -s;
  6. Выпадение S перед согласным или его переход в [h], [j]: escola [ehcolo], [ejkolo] «школа» и т. д.

См. также

Напишите отзыв о статье "Северноокситанские диалекты"

Примечания

Комментарии
  1. Латинские по происхождению этимоны в соответствии с традицией современных исследований в области романистики записываются заглавными буквами в косвенно-падежной форме.
Источники
  1. 1 2 Лободанов, Морозова, Челышева, 2001, с. 280.
  2. Морозова Е. В. [tapemark.narod.ru/les/344b.html Окситанский язык] // Лингвистический энциклопедический словарь / Под ред. В. Н. Ярцевой. — М.: Советская энциклопедия, 1990. — 685 с. — ISBN 5-85270-031-2.
  3. 1 2 Лободанов, Морозова, Челышева, 2001, с. 281.
  4. [www.unesco.org/culture/languages-atlas/index.php UNESCO Atlas of the World's Languages in Danger] (англ.). UNESCO (1995—2010). [www.webcitation.org/69gzTrhH6 Архивировано из первоисточника 5 августа 2012]. (Проверено 17 июня 2013)
  5. Лободанов, Морозова, Челышева, 2001, с. 279—280.
  6. [www.lexilogos.com/france_carte_dialectes.htm Carte des langues de France] (фр.). Lexilogos (2002—2013). — Лингвистическая карта Франции. [www.webcitation.org/6HKdIzV2r Архивировано из первоисточника 13 июня 2013]. (Проверено 17 июня 2013)
  7. Лободанов, Морозова, Челышева, 2001, с. 302.

Литература

Лободанов А. П., Морозова Е. В., Челышева И. И. Окситанский язык // Языки мира: Романские языки. — М.: Academia, 2001. — 279—304 с. — ISBN 5-87444-016-X.

Отрывок, характеризующий Северноокситанские диалекты

Прения опять возобновились, но часто наступали перерывы, и чувствовалось, что говорить больше не о чем.
Во время одного из таких перерывов Кутузов тяжело вздохнул, как бы сбираясь говорить. Все оглянулись на него.
– Eh bien, messieurs! Je vois que c'est moi qui payerai les pots casses, [Итак, господа, стало быть, мне платить за перебитые горшки,] – сказал он. И, медленно приподнявшись, он подошел к столу. – Господа, я слышал ваши мнения. Некоторые будут несогласны со мной. Но я (он остановился) властью, врученной мне моим государем и отечеством, я – приказываю отступление.
Вслед за этим генералы стали расходиться с той же торжественной и молчаливой осторожностью, с которой расходятся после похорон.
Некоторые из генералов негромким голосом, совсем в другом диапазоне, чем когда они говорили на совете, передали кое что главнокомандующему.
Малаша, которую уже давно ждали ужинать, осторожно спустилась задом с полатей, цепляясь босыми ножонками за уступы печки, и, замешавшись между ног генералов, шмыгнула в дверь.
Отпустив генералов, Кутузов долго сидел, облокотившись на стол, и думал все о том же страшном вопросе: «Когда же, когда же наконец решилось то, что оставлена Москва? Когда было сделано то, что решило вопрос, и кто виноват в этом?»
– Этого, этого я не ждал, – сказал он вошедшему к нему, уже поздно ночью, адъютанту Шнейдеру, – этого я не ждал! Этого я не думал!
– Вам надо отдохнуть, ваша светлость, – сказал Шнейдер.
– Да нет же! Будут же они лошадиное мясо жрать, как турки, – не отвечая, прокричал Кутузов, ударяя пухлым кулаком по столу, – будут и они, только бы…


В противоположность Кутузову, в то же время, в событии еще более важнейшем, чем отступление армии без боя, в оставлении Москвы и сожжении ее, Растопчин, представляющийся нам руководителем этого события, действовал совершенно иначе.
Событие это – оставление Москвы и сожжение ее – было так же неизбежно, как и отступление войск без боя за Москву после Бородинского сражения.
Каждый русский человек, не на основании умозаключений, а на основании того чувства, которое лежит в нас и лежало в наших отцах, мог бы предсказать то, что совершилось.
Начиная от Смоленска, во всех городах и деревнях русской земли, без участия графа Растопчина и его афиш, происходило то же самое, что произошло в Москве. Народ с беспечностью ждал неприятеля, не бунтовал, не волновался, никого не раздирал на куски, а спокойно ждал своей судьбы, чувствуя в себе силы в самую трудную минуту найти то, что должно было сделать. И как только неприятель подходил, богатейшие элементы населения уходили, оставляя свое имущество; беднейшие оставались и зажигали и истребляли то, что осталось.
Сознание того, что это так будет, и всегда так будет, лежало и лежит в душе русского человека. И сознание это и, более того, предчувствие того, что Москва будет взята, лежало в русском московском обществе 12 го года. Те, которые стали выезжать из Москвы еще в июле и начале августа, показали, что они ждали этого. Те, которые выезжали с тем, что они могли захватить, оставляя дома и половину имущества, действовали так вследствие того скрытого (latent) патриотизма, который выражается не фразами, не убийством детей для спасения отечества и т. п. неестественными действиями, а который выражается незаметно, просто, органически и потому производит всегда самые сильные результаты.
«Стыдно бежать от опасности; только трусы бегут из Москвы», – говорили им. Растопчин в своих афишках внушал им, что уезжать из Москвы было позорно. Им совестно было получать наименование трусов, совестно было ехать, но они все таки ехали, зная, что так надо было. Зачем они ехали? Нельзя предположить, чтобы Растопчин напугал их ужасами, которые производил Наполеон в покоренных землях. Уезжали, и первые уехали богатые, образованные люди, знавшие очень хорошо, что Вена и Берлин остались целы и что там, во время занятия их Наполеоном, жители весело проводили время с обворожительными французами, которых так любили тогда русские мужчины и в особенности дамы.
Они ехали потому, что для русских людей не могло быть вопроса: хорошо ли или дурно будет под управлением французов в Москве. Под управлением французов нельзя было быть: это было хуже всего. Они уезжали и до Бородинского сражения, и еще быстрее после Бородинского сражения, невзирая на воззвания к защите, несмотря на заявления главнокомандующего Москвы о намерении его поднять Иверскую и идти драться, и на воздушные шары, которые должны были погубить французов, и несмотря на весь тот вздор, о котором нисал Растопчин в своих афишах. Они знали, что войско должно драться, и что ежели оно не может, то с барышнями и дворовыми людьми нельзя идти на Три Горы воевать с Наполеоном, а что надо уезжать, как ни жалко оставлять на погибель свое имущество. Они уезжали и не думали о величественном значении этой громадной, богатой столицы, оставленной жителями и, очевидно, сожженной (большой покинутый деревянный город необходимо должен был сгореть); они уезжали каждый для себя, а вместе с тем только вследствие того, что они уехали, и совершилось то величественное событие, которое навсегда останется лучшей славой русского народа. Та барыня, которая еще в июне месяце с своими арапами и шутихами поднималась из Москвы в саратовскую деревню, с смутным сознанием того, что она Бонапарту не слуга, и со страхом, чтобы ее не остановили по приказанию графа Растопчина, делала просто и истинно то великое дело, которое спасло Россию. Граф же Растопчин, который то стыдил тех, которые уезжали, то вывозил присутственные места, то выдавал никуда не годное оружие пьяному сброду, то поднимал образа, то запрещал Августину вывозить мощи и иконы, то захватывал все частные подводы, бывшие в Москве, то на ста тридцати шести подводах увозил делаемый Леппихом воздушный шар, то намекал на то, что он сожжет Москву, то рассказывал, как он сжег свой дом и написал прокламацию французам, где торжественно упрекал их, что они разорили его детский приют; то принимал славу сожжения Москвы, то отрекался от нее, то приказывал народу ловить всех шпионов и приводить к нему, то упрекал за это народ, то высылал всех французов из Москвы, то оставлял в городе г жу Обер Шальме, составлявшую центр всего французского московского населения, а без особой вины приказывал схватить и увезти в ссылку старого почтенного почт директора Ключарева; то сбирал народ на Три Горы, чтобы драться с французами, то, чтобы отделаться от этого народа, отдавал ему на убийство человека и сам уезжал в задние ворота; то говорил, что он не переживет несчастия Москвы, то писал в альбомы по французски стихи о своем участии в этом деле, – этот человек не понимал значения совершающегося события, а хотел только что то сделать сам, удивить кого то, что то совершить патриотически геройское и, как мальчик, резвился над величавым и неизбежным событием оставления и сожжения Москвы и старался своей маленькой рукой то поощрять, то задерживать течение громадного, уносившего его вместе с собой, народного потока.