Северная война (1655—1660)
| Северная война 1655—1660 | |||
| Основной конфликт: Польско-шведская война (1655—1657), Восстание Хмельницкого, Русско-польская война 1654—1667 | |||
 Карта военных действий | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Северная война 1655—1660 — война Швеции и её союзников против Речи Посполитой и её союзников.
Содержание
Международная ситуация и причины войны
К 1655 году Речь Посполитая оказалась крайне ослабленной восстанием Хмельницкого и начавшейся войной с Россией. Швеция стремилась, овладев прибалтийской территорией Речи Посполитой, утвердить своё господство на Балтике.
Успехи русских войск в кампании 1654 года вызывали острое беспокойство в Стокгольме. С занятием русскими войсками земель Великого княжества Литовского на Западной Двине Россия ставила под свой контроль территории, с которых происходило снабжение Риги и приобретала выгодные стратегические позиции для наступления на шведскую Ливонию[1]. В декабре 1654 года состоялось заседание шведского риксрода, где было принято решение, что события приобретают такой оборот, что Швеция должна вмешаться. Одновременно с целью воспрепятствования дальнейшему укреплению России, члены риксрода отдавали предпочтение заключению союза с ослабленным Польско-литовским государством[2]. По мнению шведских правящих кругов для заключения союза король Ян Казимир должен был отказаться от притязаний на Ливонию, согласиться на шведский протекторат над Курляндией и согласиться на уступки в Восточной Пруссии — это обеспечивало бы превращение Балтийского моря в «шведское озеро», что предоставляло Швеции полный контроль над торговлей в регионе[3]. Однако польский король Ян Казимир оказался резким противником заключения союза со Швецией. В январе 1655 года под давлением сенаторов королю пришлось отправить в Швецию своего представителя, но полномочий для заключения союза король ему не предоставил. Наоборот, посланец короля выступил с требованием компенсаций Яну Казимиру за отказ от его прав на шведский трон[4].
В результате рассмотрения вопроса шведским риксродом было принято решение о начале войны и назначено время — весна 1655 года. Положительное влияние для такого решения оказывали вести о том, что часть магнатов Речи Посполитой ищут «защиты» у иностранных правителей. В Великом княжестве Литовском часть магнатов уже к концу 1654 года вступила в переговоры со Швецией о «протекции». В выступлениях некоторых членов риксрода проявилась готовность такую «протекцию» оказать[3].
События, разворачивающиеся в Восточной Европе, не могли оставить в стороне Бранденбургского курфюрста Фридриха Вильгельма I. В начале 1655 года усилилась активность разных кругов польско-литовской знати по поиску «защиты» у иностранных правителей. В 1655 году магнаты и шляхта Великой Польши обратились с просьбой о защите к бранденбургскому курфюрсту, а бранденбургский агент в Варшаве сообщал, что примас и ряд сенаторов готовы видеть курфюрста на польском троне[5].
Курфюрста сильно волновала судьба герцогства Прусского, которое в результате шведской экспансии оказывалось окруженной шведскими владениями. Фридрих Вильгельм разрешил шведской армии проход через его владения в Великую Польшу, но одновременно начал поиск союзников, готовых выступить против Швеции. В июле 1655 года он заключил союз с Голландией, которая обязывалась выслать свой флот в случае нападения на земли курфюрста. Одновременно, курфюрст рассчитывал найти союзника в лице русского царя Алексея Михайловича[6].
Начало войны
Вторгшиеся в июле 1655 шведские войска быстро овладели почти всей территорией польских земель с Варшавой и Краковом, а также частью Литвы. Успехи шведов определялись прежде всего капитулянтской позицией польских магнатов и части шляхты, признавших власть шведского короля Карла X Густава. Польский король Ян II Казимир бежал в Силезию. Угроза потери независимости и бесчинства оккупантов вызвали патриотический подъём польского народа. Сопротивление оккупантам в Краковском Подгорье в декабре 1655 положило начало изгнанию захватчиков.
Продолжение войны и расширение состава её участников
В начале 1656 шведы были изгнаны с территории Речи Посполитой, чему способствовало заключение весной 1656 перемирия России с Речью Посполитой и начало русско-шведской войны 1656—58. Однако летом 1656 шведы с помощью Бранденбурга вновь овладели Варшавой. Карл X выдвинул проект раздела Речи Посполитой и заручился поддержкой трансильванского князя Дьёрдя II Ракоци, войска которого вторглись в 1657 в Польшу, но были разбиты. Также Карл заручился поддержкой украинского гетмана Богдана Хмельницкого, который послал десятитысячный корпус во главе с наказным гетманом Антоном Ждановичем на помощь шведско-трансильванским войскам. Речь Посполитая получила поддержку Австрии и ценой отказа от прав сюзеренитета над Восточной Пруссией добилась перехода на свою сторону Бранденбурга (Велявско-Быдгощский трактат 1657).После вступления в войну (июнь 1657) Дании против Швеции шведские войска почти полностью покинули территорию Речи Посполитой. В 1658 Дания, потерпев поражение, вышла из войны (по Роскилльскому миру 1658 Дания потеряла Сконе и другие территории). Но в том же году она возобновила войну, получив поддержку не только Речи Посполитой, Австрии и Бранденбурга, но и Нидерландов.
Завершение войны
Противоречия между противниками спасли Швецию от разгрома. Речь Посполитая, стремясь вновь овладеть Левобережной Украиной, присоединившейся к России в 1654, и Белоруссией, большая часть которой была занята русскими войсками в 1654—55, заключила со Швецией Оливский мир 1660. Военным действиям Дании против Швеции положил конец Копенгагенский мир 1660 года.
Итоги и последствия войны
Северная война 1655—1660 годов существенно ослабила Речь Посполитую, но в 1658 году она возобновила войну против России, что вынудило Россию пойти в 1661 году на заключение невыгодного для неё Кардисского мирного договора со Швецией.
См. также
Напишите отзыв о статье "Северная война (1655—1660)"
Примечания
- ↑ Флоря Б. Н. Русское государство и его западные соседи (1655-1661 гг.). — М.: Индрик, 2010. — С. 15. — ISBN 978-5-91674-082-0.
- ↑ Флоря Б. Н. Русское государство и его западные соседи… — С. 17.
- ↑ 1 2 Флоря Б. Н. Русское государство и его западные соседи. — С. 18.
- ↑ Флоря Б. Н. Русское государство и его западные соседи. — С. 18-19.
- ↑ Kubala L. Wojna szwecka w roku 1655 і 1656. — Lwyw, 1914. — С. 52.
- ↑ Флоря Б. Н. Русское государство и его западные соседи. — С. 31.
Литература
- Советская историческая энциклопедия. Москва, изд. «Советская энциклопедия», 1969.
| ||||||
Отрывок, характеризующий Северная война (1655—1660)
Император сказал, что он благодарит, и поклонился. Князь Андрей вышел и тотчас же со всех сторон был окружен придворными. Со всех сторон глядели на него ласковые глаза и слышались ласковые слова. Вчерашний флигель адъютант делал ему упреки, зачем он не остановился во дворце, и предлагал ему свой дом. Военный министр подошел, поздравляя его с орденом Марии Терезии З й степени, которым жаловал его император. Камергер императрицы приглашал его к ее величеству. Эрцгерцогиня тоже желала его видеть. Он не знал, кому отвечать, и несколько секунд собирался с мыслями. Русский посланник взял его за плечо, отвел к окну и стал говорить с ним.Вопреки словам Билибина, известие, привезенное им, было принято радостно. Назначено было благодарственное молебствие. Кутузов был награжден Марией Терезией большого креста, и вся армия получила награды. Болконский получал приглашения со всех сторон и всё утро должен был делать визиты главным сановникам Австрии. Окончив свои визиты в пятом часу вечера, мысленно сочиняя письмо отцу о сражении и о своей поездке в Брюнн, князь Андрей возвращался домой к Билибину. У крыльца дома, занимаемого Билибиным, стояла до половины уложенная вещами бричка, и Франц, слуга Билибина, с трудом таща чемодан, вышел из двери.
Прежде чем ехать к Билибину, князь Андрей поехал в книжную лавку запастись на поход книгами и засиделся в лавке.
– Что такое? – спросил Болконский.
– Ach, Erlaucht? – сказал Франц, с трудом взваливая чемодан в бричку. – Wir ziehen noch weiter. Der Bosewicht ist schon wieder hinter uns her! [Ах, ваше сиятельство! Мы отправляемся еще далее. Злодей уж опять за нами по пятам.]
– Что такое? Что? – спрашивал князь Андрей.
Билибин вышел навстречу Болконскому. На всегда спокойном лице Билибина было волнение.
– Non, non, avouez que c'est charmant, – говорил он, – cette histoire du pont de Thabor (мост в Вене). Ils l'ont passe sans coup ferir. [Нет, нет, признайтесь, что это прелесть, эта история с Таборским мостом. Они перешли его без сопротивления.]
Князь Андрей ничего не понимал.
– Да откуда же вы, что вы не знаете того, что уже знают все кучера в городе?
– Я от эрцгерцогини. Там я ничего не слыхал.
– И не видали, что везде укладываются?
– Не видал… Да в чем дело? – нетерпеливо спросил князь Андрей.
– В чем дело? Дело в том, что французы перешли мост, который защищает Ауэсперг, и мост не взорвали, так что Мюрат бежит теперь по дороге к Брюнну, и нынче завтра они будут здесь.
– Как здесь? Да как же не взорвали мост, когда он минирован?
– А это я у вас спрашиваю. Этого никто, и сам Бонапарте, не знает.
Болконский пожал плечами.
– Но ежели мост перейден, значит, и армия погибла: она будет отрезана, – сказал он.
– В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.
– Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.
Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.
Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе! Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасет армию, и как ему одному будет поручено исполнение этого плана.
– Полноте шутить, – сказал он.
– Не шучу, – продолжал Билибин, – ничего нет справедливее и печальнее. Господа эти приезжают на мост одни и поднимают белые платки; уверяют, что перемирие, и что они, маршалы, едут для переговоров с князем Ауэрспергом. Дежурный офицер пускает их в tete de pont. [мостовое укрепление.] Они рассказывают ему тысячу гасконских глупостей: говорят, что война кончена, что император Франц назначил свидание Бонапарту, что они желают видеть князя Ауэрсперга, и тысячу гасконад и проч. Офицер посылает за Ауэрспергом; господа эти обнимают офицеров, шутят, садятся на пушки, а между тем французский баталион незамеченный входит на мост, сбрасывает мешки с горючими веществами в воду и подходит к tete de pont. Наконец, является сам генерал лейтенант, наш милый князь Ауэрсперг фон Маутерн. «Милый неприятель! Цвет австрийского воинства, герой турецких войн! Вражда кончена, мы можем подать друг другу руку… император Наполеон сгорает желанием узнать князя Ауэрсперга». Одним словом, эти господа, не даром гасконцы, так забрасывают Ауэрсперга прекрасными словами, он так прельщен своею столь быстро установившеюся интимностью с французскими маршалами, так ослеплен видом мантии и страусовых перьев Мюрата, qu'il n'y voit que du feu, et oubl celui qu'il devait faire faire sur l'ennemi. [Что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который он обязан был открыть против неприятеля.] (Несмотря на живость своей речи, Билибин не забыл приостановиться после этого mot, чтобы дать время оценить его.) Французский баталион вбегает в tete de pont, заколачивают пушки, и мост взят. Нет, но что лучше всего, – продолжал он, успокоиваясь в своем волнении прелестью собственного рассказа, – это то, что сержант, приставленный к той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку. Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит к Ауэрспергу и говорит: «Князь, вас обманывают, вот французы!» Мюрат видит, что дело проиграно, ежели дать говорить сержанту. Он с удивлением (настоящий гасконец) обращается к Ауэрспергу: «Я не узнаю столь хваленую в мире австрийскую дисциплину, – говорит он, – и вы позволяете так говорить с вами низшему чину!» C'est genial. Le prince d'Auersperg se pique d'honneur et fait mettre le sergent aux arrets. Non, mais avouez que c'est charmant toute cette histoire du pont de Thabor. Ce n'est ni betise, ni lachete… [Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость, не то что подлость…]
– С'est trahison peut etre, [Быть может, измена,] – сказал князь Андрей, живо воображая себе серые шинели, раны, пороховой дым, звуки пальбы и славу, которая ожидает его.
– Non plus. Cela met la cour dans de trop mauvais draps, – продолжал Билибин. – Ce n'est ni trahison, ni lachete, ni betise; c'est comme a Ulm… – Он как будто задумался, отыскивая выражение: – c'est… c'est du Mack. Nous sommes mackes , [Также нет. Это ставит двор в самое нелепое положение; это ни измена, ни подлость, ни глупость; это как при Ульме, это… это Маковщина . Мы обмаковались. ] – заключил он, чувствуя, что он сказал un mot, и свежее mot, такое mot, которое будет повторяться.
Собранные до тех пор складки на лбу быстро распустились в знак удовольствия, и он, слегка улыбаясь, стал рассматривать свои ногти.
– Куда вы? – сказал он вдруг, обращаясь к князю Андрею, который встал и направился в свою комнату.
– Я еду.
– Куда?
– В армию.
– Да вы хотели остаться еще два дня?
– А теперь я еду сейчас.
И князь Андрей, сделав распоряжение об отъезде, ушел в свою комнату.
– Знаете что, мой милый, – сказал Билибин, входя к нему в комнату. – Я подумал об вас. Зачем вы поедете?
И в доказательство неопровержимости этого довода складки все сбежали с лица.
Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.
– Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c'est de l'heroisme. [мой дорогой, это героизм.]
– Нисколько, – сказал князь Андрей.
– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.
