Северный олень

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Северный олень
Научная классификация
Международное научное название

Rangifer tarandus

Ареал

     Североамериканский ареал

     Евразийский ареал

Систематика
на Викивидах

Поиск изображений
на Викискладе
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)
Охранный статус

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Вызывающие наименьшие опасения
IUCN 3.1 Least Concern: [www.iucnredlist.org/details/29742 29742]

Красная книга России
редкий вид

[www.sevin.ru/redbooksevin/content/426.html Информация о виде
Северный олень (лесной подвид)]
на сайте ИПЭЭ РАН

Красная книга России
популяция восстанавливается

[www.sevin.ru/redbooksevin/content/427.html Информация о виде
Северный олень (новоземельский подвид)]
на сайте ИПЭЭ РАН

Северный олень[1] (в Северной Америке — кари́бу[2]; лат. Rangifer tarandus) — парнокопытное млекопитающее семейства оленевых, единственный представитель рода Северные олени (Rangifer)[3].

У рода Rangifer, в отличие от других оленей, передняя поверхность верхней губы целиком покрыта волосами. Надглазничный отросток рогов на конце расширен, с несколькими пальцевидными вторичными выростами. Сошник срощён с нёбными костями, делит хоаны на левую и правую половины[4]. Отличен от других оленей и тем, что рога имеют как самцы, так и самки; питанием, в котором значительную долю занимают лишайники; многими особенностями поведения, самая заметная из которых — образование больших стад. Обитает в тундре и тайге Евразии и Северной Америки, на ряде островов Северного Ледовитого океана. Существует как в диком, так и в домашнем состоянии.

Северный олень в далёком прошлом дал возможность человеку освоить Север, в настоящее время остаётся важнейшим биологическим ресурсом более двадцати народов Евразии и Северной Америки[5]. Объект охоты (с целью добычи мяса и шкуры). Домашний олень используется также в качестве ездового и вьючного транспорта.





Внешний вид и размеры

Олень средних размеров. Туловище удлиненное, шея довольно длинная, из-за сильной оброслости кажется толстой и массивной, ноги относительно короткие. Голову и шею животное держит обычно низко, как бы горбится. В целом олень выглядит приземистым и значительно менее стройным и красивым, чем остальные олени. Нет у него и такой грации движения.

Голова у северного оленя хотя и пропорциональная, но несколько вытянутая. Относительно невысокая в мозговой области, она лишь слабо суживается к концу. Конец морды сплошь покрыт волосами (носовое зеркало отсутствует), довольно толстый, но не вздутый, верхняя губа не вздутая и над нижней не свешивается. Кожных выростов («серег») под подбородком нет. Уши относительно короткие, более или менее округлые. Глаза небольшие. Загривок (холка) у северного оленя слегка приподнята, но не образует «горба» и на уровне крупа, спина прямая, зад прямой или слегка покатый.

Хвост длиной 11–21 см, уши — 13–18 см. Самки несколько мельче самцов. Длина тела особей в разных популяциях Rangifer в среднем: самцов 184–210 (до 226) см, самок 166–199 см; высота в холке 114–141 см и 102–119 см, масса тела 74–194 кг и 71–123 кг, соответственно[6].

Дикие северные олени значительно крупнее одомашненных: по размерам — на 10–20%, по массе тела на 20–30%. Среди одомашненных северных оленей несколько выделяются большей массивностью дальневосточные олени. Лесные олени чуть выше в холке и массивнее, чем тундровые, что связано с адаптациями к обитанию в глубокоснежных районах. Наиболее крупные особи в популяциях, обитающих на востоке ареала. Масса и размеры тела значительно коррелирует с кормностью угодий — на лучших пастбищах звери значительно крупнее. Особи из островных популяций, при худшем питании, в целом мельче, чем материковые.

Рога

Рога имеются у самцов и у самок (единственный случай в семействе). Рога большие и сложные с длинным главным стволом (до 150 см у самцов), с дугообразным изгибом. Размах рогов у самцов достигает 120 см. На конце рога небольшая плоская вертикальная лопата с короткими отростками. Надглазничные отростки с лопатообразными расширениями. Рога обычно в той или иной мере несимметричны. Ствол рога и отростки уплощены, лопаты на стволе и отростках плоские. Поверхность рога всегда совершенно гладкая, как бы полированная. Цвет рога светло-коричневый или беловатый.

Рога северного оленя бывают относительно больше, чем у других оленей. Однако ствол и отростки тонки, и вес рогов не превышает 11–12 кг. Часто они невелики и слабы, не имеют характерного изгиба и представляют собой почти прямой или слабоизогнутый ствол с небольшим числом отростков, направленный вверх и назад. У домашних оленей рога часто достигают очень больших размеров. Рога очень разнообразны по длине ствола, его изгибу, количеству и величине отростков, степени и числу лопатообразных расширений, по строению и лопатам глазного и ледового отростков, раскиду. Разнообразие рогов северного оленя больше, чем у других оленей, и даже больше, чем у лося. Кроме большой индивидуальной изменчивости, рога подвержены также и некоторой географической изменчивости. У самок рога того же типа, что и у самцов, однако меньше и легче. Встречаются комолые важенки. На Алтае и в Саянах процент комолых самок выше и достигает 25–33.

Взрослые самцы сбрасывают рога в ноябре–декабре по окончании периода спаривания, молодые животные — в апреле–мае, самки — в мае–июне после отела. Таким образом, зимой самки и молодняк имеют рога, а взрослые самцы безрогие. Отрастать рога у самцов начинают в апреле, у самок — вскоре после сбрасывания старых. Очищаются рога от кожи в конце августа–сентябре (у молодых до октября).

Волосяной покров

  1. REDIRECT Ш:Mainref

Волосяной покров типичный для оленей, причем все характерные черты его выражены ярче, чем у других наших видов, даже чем у лося. Зимний мех весьма длинный, и остевые волосы на боках имеют длину около 50 мм, на спине достигают 90 мм, на крестце 100 мм. На шее волосы удлинены еще больше и образуют густую и длинную гриву, волосы которой по низу шеи имеют длину 300 мм. Густая оброслость шеи и большой подвес по низу придают ей вид очень толстый и массивный — почти столь же толстый, как туловище. Почти 0,9 толщины волос занимает сердцевина с полостями, наполненными воздухом. Вследствие этого волосы очень ломкие. На ногах волосы короткие, очень упругие и прочные, способные противостоять обнашиванию при передвижении по снегу. Вокруг копыт имеются длинные и густые, но прочные волосы, увеличивающие опорную площадь копыта. Тому же служит «щетка» из длинных и очень прочных волос, находящаяся между копытами. Она также препятствует скольжению. На голове волосы относительно короткие. Носовую область они покрывают целиком, не оставляя даже самых малых голых участков. Под густым покровом ости находится тоже очень густой тонкий извитой пух, снаружи незаметный. Все вместе создает теплый и прочный, насыщенный воздухом (внутри волос и между ними), непроницаемый для ветра меховой покров. Указанная особенность строения придает животному также особую плавучесть — северный олень плавает, по-видимому, лучше всех оленей. Летний мех значительно короче и мягче, со слаборазвитыми воздухоносными полостями в волосе, грива не так велика и обрамление копыт не развивается. У новорожденных и животных на первом месяце жизни мех очень мягок и нежен, воздушных полостей нет или они развиты очень слабо.

Окраска летнего меха однотонная, почти по всему телу кофейно-бурая, серовато-бурая или пепельно-бурая. Нижняя поверхность хвоста и внутренняя поверхность ляжек около хвоста и немного ниже белые и образуют небольшое зеркало. Волосы, окружающие копыто, белые. Бока шеи светлые, буровато-белые, грязно-белые или даже белые, волосы на гриве шеи белые. На боках иногда имеется светлое, даже белое поле. Окраска летнего меха более или менее однотипна у животных по всему ареалу и сравнительно незначительно изменчива индивидуально. Зимний мех довольно пестрый, из светлых и темных участков (пестрее, чем у других оленей) и, в противоположность летнему, подвержен большой индивидуальной изменчивости, значительна и географическая изменчивость. В некоторых местностях он довольно темный, в других может быть почти белым или даже белым.

Половые отличия в окраске отсутствуют или незначительны, однако в некоторых местах выражены довольно явственно. Общая окраска новорожденного и животного в первые месяцы жизни (до начала линьки, в первый зимний наряд) одноцветная бурая или буровато-серая, несколько более светлая на нижней поверхности тела; хвост снизу, горло и паховая область светлые. Уши снаружи бурые, с внутренней стороны беловатые, передняя поверхность ног темнее задней. По спине бывает темный ремень.

Линька один раз в год, длится очень долго: с апреля по июль—начало августа. Сначала выпадает старый подшерсток, потом ость. Линька начинается с головы, затем переходит на шею, спину, конечности, позднее — на бока и брюхо.

Приспособительные особенности строения

Северный олень — обитатель северных областей: тундры и тайги. Все характерные для него признаки представляют приспособления к жизни в арктических условиях, в условиях холодного климата. Высокие же температуры он переносит с трудом. Потовые железы у него недоразвиты, что вынуждает оленя регулировать температуру тела за счет усиленного дыхания при открытом рте и высунутом языке. Коренные зубы относительно очень мелкие, с низкими коронками, что связано с питанием наиболее мягкими кормами — лишайниками. Резцы прямые, симметричные, мелкие, не пригодные для подрезания плотных растений, но приспособленные для срывания и соскабливания лишайников, что не требует особой прочности. Конечности имеют целый ряд специальных приспособлений.

Копыта сильно расширенные, все четыре пальца хорошо развиты и постоянно функционируют, копыта окружены сильно отрастающими к зиме длинными щетинистыми волосами, образующими щетку, аналогичную таким же образованиям у зайца, рыси, северного волка и других северных животных. Суставы средних пальцев могут сильно прогибаться, причем фаланги принимают почти горизонтальное положение. Всё это способствует значительному увеличению площади опоры и поддержанию животного даже на рыхлом снегу. На смерзающихся же снегах в тундре олень проходит, почти не оставляя следов. Такое строение конечностей хорошо приспособлено также для топких болотных почв. Волосы, отрастающие вокруг копыт зимой, служат вместе с тем предохранителем от ранений об лед и наст. Между средними пальцами растут пучки волос, сильно увеличивающиеся зимой; они покрывают часть подошвенной стороны копыта и препятствуют скольжению на льду. Строение копыт северных оленей сильно изменяется по сезонам. К зиме отрастают края, мягкая пяточная часть копыта сокращается, копыто приобретает большую прочность и становится «стаканообразным», что, с одной стороны, является приспособлением к передвижению по твердому насту и льду и препятствует поранению мягкой пятки, а с другой, служит для раскапывания плотных снегов. У северных" оленей, обитающих в горных и каменистых районах, копыта и летом имеют менее развитую пятку, чем у обитателей местностей с мягкими почвами.

Северный олень, так же как и лось, высоко поднимает на бегу ноги: углы сгиба в коленном, пяточном, копытных и других сочленениях острые, как у лося, и много острее, чем у благородных оленей, косуль и лошадей. Это позволяет животному легко передвигаться по кочкарникам, травянистым болотистым местам, зарослям низкорослых кустарников и по рыхлому снегу. Передвигается северный олень, как и лось, шагом или рысью; редко галопом.

Носовая область северного оленя претерпевает значительные изменения; она сильно расширяется, носовые полости приобретают значительно больший объем, чем у благородных и других оленей южных широт. Такое изменение связано с вдыханием холодного воздуха. Полное отсутствие у северного оленя голого пространства на носу, всегда развитого у всех других оленей, связано с частым погружением морды в снег; эта же причина вызвала сокращение голого пространства и у лося.

Важным приспособлением к обитанию в холодном климате является характерное строение волос и густой волосяной покров, который в сочетании с толстым слоем подкожного жира обеспечивает надежную термоизоляцию. Вместе с тем волосяной покров северного оленя облегчает ему плаванье по холодным тундровым и таежным рекам и озерам. Характерно также постепенное потемнение окраски особей при распространении с севера на юг, что, очевидно, имеет приспособительное значение; почти совсем утрачена пятнистость у молодых, летний мех потерял рыжий цвет[7].

Особенности биологии

Половозрелыми становятся на втором году жизни. Средняя продолжительность жизни — 20 лет. Гон бывает чаще всего с половины октября до начала ноября. Беременность длится от 192 до 246 дней. Самка приносит одного олененка, как редкое исключение — двух.

Северный олень — мигрирующий вид[8]. Благодаря постоянным миграциям лишайниковый покров не уничтожается полностью и успевает восстановиться. 90 % пищи для них составляют лишайники[9], поэтому они чуют ягель (основной продукт питания) даже под слоем снега. Лишайниковые вещества, получаемые с пищей, спасают от кишечных паразитов. Широкие копыта позволяют перемещаться по рыхлому снегу и раскапывать его в поисках пищи[10]. Жажду этот олень 9 месяцев в году утоляет снегом. Шерсть тёплая с густым подшёрстком. Остевые волосы длиной 1-2,5 см. Волоски полые для лучшей теплоизоляции, помогают также держаться на плаву при переходе рек вброд. Рога есть и у самцов, и у самок[11]. Самкам рога нужны для того, чтобы отгонять конкурентов от найденной пищи, и они их сбрасывают, когда появляются оленята.

Люди одомашнили северных оленей, изолировав часть стада диких животных. Домашние северные олени живут на полувольном выпасе, а от диких животных отличаются тем, что привыкли к людям и в случае опасности не разбегаются в стороны, а собираются вместе, надеясь на защиту людей. От оленей люди получают молоко, мясо, шерсть, рога, кости, используют их в качестве ездовых животных. От человека оленям нужны только соль и защита от хищников.

Конкуренты

Основными факторами изменений численности диких и домашних оленей являются, возможно, факторы социально-экономические. Не исключаются и биологические факторы. Дикий и домашний северные олени являются главными конкурентами обоюдно друг для друга. Основное содержание проблемы противоречий диких и домашних оленей заключается: 1) в уводе домашних оленей дикими и в частых случаях спаривания [12]; 2) во взаимном стравливание пастбищ; 3) во взаимном способствовании сохранению очагов инфекционных заболеваний. Ранее в невыгодном положении оказывался дикий северный олень, который считался «сорняком», врагом более опасным для домашнего оленеводства, чем волк, и потому истреблялся человеком и вытеснялся со своих пастбищ[13]. Действительно, возможность плотного смешанного, совместного обитания диких и домашних оленей на одних и тех же территориях нереальна. Примирить экологические противоречия можно, только разобщив географически очаги их обитания, отдавая предпочтение диким или домашним оленям в каждом конкретном случае, что вполне возможно на огромных просторах Российского Севера (в Северной Америке, где домашнее оленеводство практически не развито и не имеет перспективы, такой проблемы нет) [14].

Северный олень вступает в конкурентные отношения с рядом животных. В тундре к ним в первую очередь относятся лемминги, а также полёвка Миддендорфа, при высокой численности которых растительность на некоторых участках за зиму уничтожается настолько, что почти не остается ветоши. Конкуренция с северной пищухой на пастбищах минимальная, так как основные места обитания пищух — каменные россыпи подгольцового пояса гор — практически совсем не используются северными оленями.

Лось, кабарга, заяц-беляк не имеют напряженных конкурентных отношений с диким северным оленем. Снежный баран питается примерно теми же кормами, что и дикий северный олень. Однако и здесь конкуренция не выражена, так как он предпочитает более резкие формы рельефа, олени там почти не пасутся. Все же дикие олени могут считаться основными пищевыми конкурентами снежных баранов в данном ландшафте. Бараны же в силу малочисленности для оленей конкурентами быть не могут.

Овцебык имеет некоторые конкурентные отношения с дикими северными оленями, особенно на островах Арктики, где обитают местные островные популяции оленей. На о-в Врангеля овцебыки использует более широкий спектр кормовых растений в течение всего года, относительно мало перемещаясь по территории; северный олень, наоборот, много перемещается, используя более узкий спектр кормов [15]. Карибу не считается серьёзным конкурентом овцебыка, так как в большинстве случаев пастбища их разграничены территориально, а в некоторых регионах карибу малочислен или отсутствует[16]. В целом овцебыки — самый северный вид копытных, они обитают в основном в тех местах, где дикий олень уже не живет — в арктических тундрах и пустынях.

Тундровые гуси (в основном гуменник, белолобый гусь), куропатки белая и тундряная многочисленны во многих районах тундры, несмотря на потребление общего с оленем корма, не конкуренты ему.

Враги

Наибольший естественный урон популяции диких северных оленей несут от хищников. В разных местах хищники по-разному воздействуют на популяции. Много зависит от численности самих хищников и их жертв, обилия или недостатка других кормов, от характера снежного покрова и других экологических факторов[17].

Главный враг среди хищников— волк. Наибольшее количество диких оленей погибает от волков в лесотундре, тундре и в горно-лесных районах, где они обычны, а местами многочисленны. В равнинной тайге с высоким снежным покровом волков мало, а местами нет совсем. При небольшой численности волков их хищническая деятельность по отношению к популяции диких оленей носит селективный характер, и вред от них невелик. Зимой от волков в первую очередь гибнут истощенные за время гона самцы и больные, травмированные особи. Взрослых здоровых и неистощенных оленей волку взять трудно, и такие олени даже мало боятся волков, подпуская их на сто метров. Для оленят волки очень опасны в первые недели их жизни. При высокой численности хищника избирательность снижается, популяция оленей, находящаяся в хорошем состоянии, начинает терять тогда вполне здоровых, сильных животных [18].

Размещение и численность волков находятся в прямой зависимости от стад диких оленей, вслед за которыми они мигрируют. В тех районах, где много домашних оленей, волки предпочитают питаться ими. Преимущественная элиминация крупных самцов оленей объясняется тем, что во время гона они теряют значительную часть жировых запасов и сил и зимой уступают самкам не только по упитанности, но и по способности быстро реагировать на опасность. По той же причине (относительная вялость темперамента, большая подверженность заболеваниям и травмам) попавшие в стадо диких оленей домашние в первую очередь становятся жертвами волков. Волки, убивая в первую очередь одичавших оленей, направленно способствуют очищению генофонда популяций диких северных оленей.

По манере охоты волки отличаются от других хищников тем, что они иногда убивают больше животных, чем могут съесть. В отличие от других хищников волк легко расстается с остатками добычи, а иногда бросает и почти нетронутую тушу. Волки не только убивают оленей, но и разгоняют стадо [19], затрудняют нормальную зимовку и могут быть распространителями среди оленей бешенства, сибирской язвы и других болезней. Для обеспечения естественного отбора в стадах диких северных оленей лучше подходят росомаха и медведь, нежели волк, который убивает слишком много жертв, притом далеко не всегда больных и слабых. Дикий северный олень может только убежать от волка, но не способен бороться с ним.

Бурый медведь нечасто охотится на диких северных оленей. Медведь добывает оленя чаще всего на берегу реки, ручья или озера. Нередки случаи охоты медведей на диких северных оленей на водных переправах. Он нападает на него не только ранней весной, но и в течение всего лета и осени. Жертвой чаще становятся старые особи. На Американском Севере отмечена значительная гибель от бурого медведя новорожденных карибу. Медведь нередко нападает на домашних оленей, но почти исключительно на телят. Обычно медведь губит новорожденных телят ранней весной. Из взрослых домашних оленей медведю попадаются только больные и ослабленные животные, не способные спастись от преследования, здоровые домашние олени легко уходят от хищника.

Росомаха очень тесно связана с северным оленем. Ареал распространения росомахи почти полностью совпадает с ареалом дикого северного оленя. Экологическая связь в основном односторонняя. Дикий северный олень может обойтись без росомахи, хотя как «санитар», оздоровляющий популяции, росомаха — наиболее подходящий хищник. Росомаха — небыстрый зверь, и догнать здорового северного оленя она не может, хотя при подходящих условиях преследует жертву упорно и настойчиво. Ее охота может быть достаточно эффективной лишь в многоснежных районах (и при сравнительно высокой численности оленей. По рыхлому и глубокому снегу или по некрепкому насту в сочетании с глубоким снежным покровом росомаха охотится за северными оленями достаточно успешно и добывает иногда вполне здоровых и крепких взрослых животных. Она хорошо ходит по рыхлому снегу, ее выдерживает даже непрочный наст (весовая нагрузка на след в четыре–пять раз меньше, чем у северного оленя). Для телят в первые дни их жизни росомахи очень опасны. Для молодняка тундровых, широко мигрирующих популяций диких северных оленей росомаха не опасна, так как в высокоширотные тундры, где проходит отел, этот хищник почти не заходит. В северных тундровых территориях росомахи «пасут» стада диких или домашних оленей, нападая на ослабленных или больных особей, отставший молодняк[20].На здоровых оленей росомаха нападать избегает, и они ее мало боятся. Даже с больным, отставшим от стада оленем хищник долго бьется, пока не изловчится его повалить и загрызть.

Рысь очень редко нападает на диких северных оленей, и в тех местах, где она достаточно обычна, северные олени редки. В Лапландии же рысь — один из главных хищников для оленей[21]. Песец, там, где этот хищник многочислен, может считаться достаточно серьезным врагом дикого северного оленя, нападая на телят в местах отела тундровых мигрирующих популяций.

Белый медведь добывает северного оленя при необходимости в очень редких случаях[22]. Лисица может утащить новорождённого телёнка[23]. Из птиц к врагам диких северных оленей относят орлана-белохвоста, белую сову, ворона, серебристую чайку, бургомистра. Вред от них случаен и незначителен. Беркут в определённых условиях способен убить взрослого оленя, поэтому добыча даже крупного телёнка для него не проблема. Препятствием может стать материнская защита[24].

Вблизи населённых пунктов стадам домашних оленей значительный вред приносят одичавшие собаки. Олени, привыкшие к пастушьим собакам, их не боятся, а сами собаки не пугаются человека и потому нападают на оленей особенно дерзко и организованно[25].

Классификация

Внутривидовая таксономия Rangifer tarandus Linnaeus требует тщательной и всесторонней ревизии[6].

На территории Евразии различные авторы выделяют до восьми подвидов северного оленя: R. t. tarandus Linnaeus, 1758 — европейский северный олень; R. t. pearsoni Lydekker, 1902 — новоземельский северный олень (о. Новая Земля); R. t. sibiricus Murray, 1866 — сибирский северный олень; R. t. valentinae Flerow, 1933 — сибирский лесной северный олень (лесная зона Сибири и Урала, на юге — до северо-восточного Алтая и Северной Монголии, в Восточной Сибири — до южных отрогов Станового хребта и хребта Джугдыр); R. t. fennicus Lonnberg, 1908 — европейский лесной северный олень (лесная зона Европы), подвид (алтае-саянская популяция) внесён в Красную книгу России; R. t. phylarcus Hollister, 1912 — охотский северный олень; R. t. angustirostris Flerow, 1932 — баргузинский северный олень (Баргузинский хребет, хребет Хамар-Дабан и прилегающие хребты Забайкалья); R. t. platyrhynchus Vrolik, 1829— северный олень архипелага Шпицберген. Многие авторы признают далеко не все формы достаточными для выделения в самостоятельный подвид и сокращают их число путём объединения[26].

Каталог млекопитающих СССР отражает классификацию, предложенную Флёровым, и содержит шесть видов (исключая R. t. fennicus и R. t. platyrhynchus)[27].

На территории России в настоящее время распространены три подвида северного оленя: R. t. tarandus — населяет тундру и тайгу европейской части России, включая прилежащие острова; R. t. sibiricus— населяет Западную и Восточную Сибирь до оз. Байкала и р. Лены, включая прилежащие острова Северного Ледовитого океана; R. t. phylarcus — населяет Сибирь к востоку от р. Лена, включая Забайкалье, Приамурье, побережье Охотского моря, п-ов Камчатка и о. Сахалин. Аборигенный северный олень Новой Земли (внесён в Красную книгу России) скорее всего исчез, растворился в стадах завезённых на архипелаг домашних оленей, и сейчас статус охраняемого подвида носят потомки домашних оленей[28].

В Северной Америке и на прилегающих к ней островах наиболее известны и обособлены четыре подвида северного оленя: R. t. groenlandicus Borowski, 1780 — гренландский северный олень (западная Гренландия, восточные районы Канады; R. t. caribou Gmelin, 1788 — лесной северный олень (северо-западные районы Канады); R. t. pearyi Allen, 1902 — северный олень Пири (арктические острова Канады); R. t. granti Allen, 1902 — северный олень Гранта (п-ов Аляска)[29].

Известны два исчезнувших подвида. R. t. eogroenlandicus Degerbol, 1957 — восточногренландский северный олень населял центральную часть восточного побережья Гренландии, исчез между 1890—1920 гг., наиболее вероятно к 1900 г.[30] R. t. dawsoni Thompson-Seton, 1900 с о-ва Королевы Шарлотты, провинция Британская Колумбия, Канада исчез примерно к 1910 г. (или к 1935 г.[31]).

Общепризнанным является выделение двух экологических форм (рас): тундровой и таежной, некоторые авторы выделяют, кроме того, ещё и горную.

По поведению в отношении человека оленей делят на диких и домашних. Пород домашних оленей четыре: ненецкая, эвенская, эвенкийская и чукотская. Саамские олени Норвегии, Швеции и Финляндии образуют ещё одну, а, возможно, и несколько пород. Внутри каждой породы могут выделяться более дробные единицы (отродья, породные группы, локальные экотипы)[32].

Панты

Панты (неокостеневшие рога) оленей известны в народной медицине благодаря своим лечебным свойствам. Выделяемый из них экстракт используется в фармакологии в качестве общетонизирующего и адаптогенного лекарственного средства.

В 1960-е годы под руководством профессора И. И. Брехмана был разработан новый препарат из пантов северного оленя «Рантарин» (в таблетках) и его жидкий аналог «Велкорнин». «Эпсорин» — первый высококачественный экстракт, полученный из пантов дикого северного оленя. Из закостеневших рогов северных оленей производят пищевую добавку с иммуностимулирующим действием «Цыгапан».[33]

Северный олень в субантарктике

Популяция северных оленей на острове Южная Георгия</span>ruen просуществовала более ста лет. В 1911 году десять особей этого животного были завезены китобоями из Норвегии на субантарктический остров Южная Георгия для разведения там ради свежего мяса. До 1925 года были выпущены ещё две партии северных оленей, в том числе и в другой части острова[34]. Они прижились, и за полвека олень превратился в настоящий символ британской колонии Южная Георгия и Южные Сандвичевы Острова; он, в частности, изображён на её гербе и флаге, а также на её первой почтовой марке (см. статью об истории почты и почтовых марок этой территории).

Однако с уменьшением постоянного населения Южной Георгии с 1,5 тыс. человек почти до нуля во второй половине XX века на оленей перестали охотиться и, в отсутствие естественных хищников, животные размножились и стали выедать скудную островную растительность и разорять гнездовья. Олени занимали два полуострова Южной Георгии, отделённые ледниками. С отступлением ледников появилась угроза распространения животных по всему острову.

С 2000 года часть оленей переселили на находящиеся в 1,39 тыс. км к западу Фолклендские острова, где те теперь успешно размножаются. В 2012 году властями было принято решение об окончательном уничтожении трёхтысячного стада ради спасения экосистемы[35].

См. также

Напишите отзыв о статье "Северный олень"

Примечания

  1. Соколов В. Е. Пятиязычный словарь названий животных. Млекопитающие. Латинский, русский, английский, немецкий, французский. / под общей редакцией акад. В. Е. Соколова. — М.: Рус. яз., 1984. — С. 127. — 10 000 экз.
  2. (2003) «[genome-lab.ucdavis.edu/LabMeeting/Lab_Meeting_Papers/temporary/Flagstad2003Evol.pdf Refugial origins of reindeer (Rangifer tarandus L) inferred from mitochondrial DNA sequences]» (PDF). Evolution 57: 658–670. DOI:10.1554/0014-3820(2003)057[0658:roorrt]2.0.co;2. PMID 12703955. Проверено 4 January 2013.
  3. Павлинов И. Я., Лисовский А. А. (ред.). 2012. Млекопитающие России: систематико-географический справочник. М.: Т-во научн. изданий КМК. 604 с.
  4. И. Я. Павлинов. Краткий определитель наземных зверей России. М.: изд-во МГУ, 2002. 167 с.
  5. Баскин Л. М. Северный олень. Управление поведением и популяциями. Оленеводство. Охота. — М.: Издательство КМК, 2009. — 300 с.
  6. 1 2 Данилкин А. А. Оленьи (Cervidae). М.: ГЕОС, 1999. 552 с.
  7. Фауна СССР: Млекопитающие. Кабарги и олени / К.К. Флеров.— Л.: Изд. Академии Наук СССР, 1952.— С. 226-227.
  8. [www.mrnf.gouv.qc.ca/english/wildlife/maps-caribou/ Caribou Migration Monitoring by Satellite Telemetry]. Mrnf.gouv.qc.ca. Retrieved on 16 September 2011.
  9. Lawrence, Eleanor. [books.google.com/books?id=ymGPfl_HDv8C&pg=PA363 Henderson's Dictionary of Biology]. — Pearson Benjamin Cummings Prentice Hall, 2008. — P. 363–. — ISBN 978-0-321-50579-8.
  10. [www.taiga.net/projectcaribou/pdf/allaboutcaribou.PDF All About Caribou] — Project Caribou
  11. [web.archive.org/web/20110628183512/www.answers.com/topic/new-world-deer-capriolinae-biological-family New World Deer (Capriolinae).] Answers.com
  12. Тавровский В.А. и др. Млекопитающие Якутии М.: Наука.— С. 581.
  13. Сыроечковский Е.Е. Северный олень. М., Агропромиздат, 1986, 256.— С. 122–131.
  14. Дикие и домашние северные олени в России: динамика численности, охрана и рациональное использование в современных социально-экономических условиях [Текст] / Е. Е. Сыроечковский ; отв. ред. К. Б. Клоков ; Совет по проблемам Севера РАСХН, Междуведомственная комиссия по проблеме дикого северного оленя, Ин-т проблем экологии и эколюции РАН им. А.Н. Северцова, Ин-т проблем малочисленных народов Севера СО РАН, Центр эколого-этнических исследований Севера, НИИ Географии Санкт-Петербургского гос. ун-та. - Москва ; Санкт-Петербург : [б. и.], 2001. - 32 с.
  15. С. Б. Розенфельд и др. Трофические связи овцебыка (ovibos moschatus) и северного оленя (rangifer tarandus) на острове Врангеля // Зоологический журнал, 2012, том 91, № 4, с. 503–512
  16. Якушкин Г. Д. Овцебыки на Таймыре / РАСХН. Сиб отд-ние. НИИСХ Крайнего Севера . -Новосибирск, 1998. — С.199-201.
  17. Сыроечковский Е.Е. Северный олень. М., Агропромиздат, 1986.— С. 122–131.
  18. Волк. Происхождение, систематика, морфология, экология» М., Наука, 1985. — 606.—С.347.
  19. Павлов М. П. Волк.— М.: Агропромиздат, 1990.— С.107.
  20. Туманов И. Л. Биологические особенности хищных млекопитающих России.— СПб.: Наука, 2003.—С. 21.
  21. Сивонен Л. Млекопитающие Северной Европы.—М.: Лесн. пром-сть, 1979.—С. 177.
  22. Успенский С. М. Белый медведь. — М.: Агропромиздат, 1989.—С. 85.
  23. А. Сульберг Оленеводство и хищники/Баренцуотч, 2008 : Крупные хищники в Баренцовом регионе: Норвегия: Papermill as., 2008.
  24. Г. Нурберг Оленята - легкая ли добыча для беркута?/Баренцуотч, 2008 : Крупные хищники в Баренцовом регионе: Норвегия: Papermill as., 2008.
  25. Ищенко Е.П. В мире животных преступно-загадочном. — М.: Проспект,2016, 464 с.
  26. А. В. Давыдов и др. Дифференциация диких и домашних форм Северного оленя (Rangifer tarandus l.) по результатам анализа мтДНК. Сельскохозяйственная биология, 2007, № 6.
  27. Каталог млекопитающих СССР. Л.: Наука, 1981.
  28. Барышников Г. Ф., Тихонов А. Н. Млекопитающие фауны России и сопредельных территорий. Копытные. Часть 1. Непарнопалые и парнопалые (свиные, кабарговые, оленевые). Ч. 1, СПб., 2009. 164 с. Данилкин А. А. Оленьи (Cervidae). М.: ГЕОС, 1999. 552 с. Баскин Л. М. (Северный олень. М., 2009) считает это мнение умозрительным и вредным для охраны подвида, занесённого в Красную книгу России
  29. Banfield, A.W.F. (1961). A revision of the reindeer and caribou, genus Rangifer. National Museum of Canada, Bulletin No. 177. Queen’s Printer, Ottawa. Pp 137.
  30. The Greenland caribou: zoogeography, taxonomy and population dynamics. Morten Meldgaard. Commission for Scientific Research in Greenland. 1986. 88 p.
  31. Соколов В. Е. Редкие и исчезающие животные. Млекопитающие: Справ. пособие. — М.: Высш. шк.,1986. 519 с.
  32. Клоков К. Б. Географические взаимосвязи между типами оленеводства, породами домашнего и подвидами дикого северного оленя// Взаимодействие человека и животных. Biosociality: New conceptions of human and or animal agency as documented by archaeological and ethnographic research [www.arcticdomus.org/documents/Events/biosociality.docx].
  33. [ej.kubagro.ru/2007/03/pdf/12.pdf Биологически активные препараты из пантов оленя и их ранозаживляющее действие у животных]
  34. [www.gov.gs/environment/eradication-projects/eradication-projectsreindeer/ Eradication Projects/Reindeer // Government of South Georgia & the South Sandwich Islands. Official site.]
  35. [ria.ru/eco/20130110/917584376.html Экологи приговорили к уничтожению стадо северных оленей в Антарктике]. — РИА «Новости», 10 января 2013 года.

Литература

  • [www.cosewic.gc.ca/eng/sct12/COSEWIC_Caribou_DU_Report_23Dec2011.pdf Designatable Units for Caribou (Rangifer tarandus) in Canada] (PDF). COSEWIC (2011). Проверено 18 декабря 2013.

Ссылки

  • [www.sevin.ru/vertebrates/index.html?Mammals/267.html Позвоночные животные России: Олень северный]
  • [www.rangifer.net/rangifer/herds/images/herd_species_big.jpg Карта распространения подвидов]
  • [nf-company.ru/p_olenina/pishevaya_cennost/index.html Пищевая ценность мяса северного оленя и его компоненты]

Отрывок, характеризующий Северный олень

Капитан, про которого говорил капрал, почасту и подолгу беседовал с Пьером и оказывал ему всякого рода снисхождения.
– Vois tu, St. Thomas, qu'il me disait l'autre jour: Kiril c'est un homme qui a de l'instruction, qui parle francais; c'est un seigneur russe, qui a eu des malheurs, mais c'est un homme. Et il s'y entend le… S'il demande quelque chose, qu'il me dise, il n'y a pas de refus. Quand on a fait ses etudes, voyez vous, on aime l'instruction et les gens comme il faut. C'est pour vous, que je dis cela, monsieur Kiril. Dans l'affaire de l'autre jour si ce n'etait grace a vous, ca aurait fini mal. [Вот, клянусь святым Фомою, он мне говорил однажды: Кирил – это человек образованный, говорит по французски; это русский барин, с которым случилось несчастие, но он человек. Он знает толк… Если ему что нужно, отказа нет. Когда учился кой чему, то любишь просвещение и людей благовоспитанных. Это я про вас говорю, господин Кирил. Намедни, если бы не вы, то худо бы кончилось.]
И, поболтав еще несколько времени, капрал ушел. (Дело, случившееся намедни, о котором упоминал капрал, была драка между пленными и французами, в которой Пьеру удалось усмирить своих товарищей.) Несколько человек пленных слушали разговор Пьера с капралом и тотчас же стали спрашивать, что он сказал. В то время как Пьер рассказывал своим товарищам то, что капрал сказал о выступлении, к двери балагана подошел худощавый, желтый и оборванный французский солдат. Быстрым и робким движением приподняв пальцы ко лбу в знак поклона, он обратился к Пьеру и спросил его, в этом ли балагане солдат Platoche, которому он отдал шить рубаху.
С неделю тому назад французы получили сапожный товар и полотно и роздали шить сапоги и рубахи пленным солдатам.
– Готово, готово, соколик! – сказал Каратаев, выходя с аккуратно сложенной рубахой.
Каратаев, по случаю тепла и для удобства работы, был в одних портках и в черной, как земля, продранной рубашке. Волоса его, как это делают мастеровые, были обвязаны мочалочкой, и круглое лицо его казалось еще круглее и миловиднее.
– Уговорец – делу родной братец. Как сказал к пятнице, так и сделал, – говорил Платон, улыбаясь и развертывая сшитую им рубашку.
Француз беспокойно оглянулся и, как будто преодолев сомнение, быстро скинул мундир и надел рубаху. Под мундиром на французе не было рубахи, а на голое, желтое, худое тело был надет длинный, засаленный, шелковый с цветочками жилет. Француз, видимо, боялся, чтобы пленные, смотревшие на него, не засмеялись, и поспешно сунул голову в рубашку. Никто из пленных не сказал ни слова.
– Вишь, в самый раз, – приговаривал Платон, обдергивая рубаху. Француз, просунув голову и руки, не поднимая глаз, оглядывал на себе рубашку и рассматривал шов.
– Что ж, соколик, ведь это не швальня, и струмента настоящего нет; а сказано: без снасти и вша не убьешь, – говорил Платон, кругло улыбаясь и, видимо, сам радуясь на свою работу.
– C'est bien, c'est bien, merci, mais vous devez avoir de la toile de reste? [Хорошо, хорошо, спасибо, а полотно где, что осталось?] – сказал француз.
– Она еще ладнее будет, как ты на тело то наденешь, – говорил Каратаев, продолжая радоваться на свое произведение. – Вот и хорошо и приятно будет.
– Merci, merci, mon vieux, le reste?.. – повторил француз, улыбаясь, и, достав ассигнацию, дал Каратаеву, – mais le reste… [Спасибо, спасибо, любезный, а остаток то где?.. Остаток то давай.]
Пьер видел, что Платон не хотел понимать того, что говорил француз, и, не вмешиваясь, смотрел на них. Каратаев поблагодарил за деньги и продолжал любоваться своею работой. Француз настаивал на остатках и попросил Пьера перевести то, что он говорил.
– На что же ему остатки то? – сказал Каратаев. – Нам подверточки то важные бы вышли. Ну, да бог с ним. – И Каратаев с вдруг изменившимся, грустным лицом достал из за пазухи сверточек обрезков и, не глядя на него, подал французу. – Эхма! – проговорил Каратаев и пошел назад. Француз поглядел на полотно, задумался, взглянул вопросительно на Пьера, и как будто взгляд Пьера что то сказал ему.
– Platoche, dites donc, Platoche, – вдруг покраснев, крикнул француз пискливым голосом. – Gardez pour vous, [Платош, а Платош. Возьми себе.] – сказал он, подавая обрезки, повернулся и ушел.
– Вот поди ты, – сказал Каратаев, покачивая головой. – Говорят, нехристи, а тоже душа есть. То то старички говаривали: потная рука торовата, сухая неподатлива. Сам голый, а вот отдал же. – Каратаев, задумчиво улыбаясь и глядя на обрезки, помолчал несколько времени. – А подверточки, дружок, важнеющие выдут, – сказал он и вернулся в балаган.


Прошло четыре недели с тех пор, как Пьер был в плену. Несмотря на то, что французы предлагали перевести его из солдатского балагана в офицерский, он остался в том балагане, в который поступил с первого дня.
В разоренной и сожженной Москве Пьер испытал почти крайние пределы лишений, которые может переносить человек; но, благодаря своему сильному сложению и здоровью, которого он не сознавал до сих пор, и в особенности благодаря тому, что эти лишения подходили так незаметно, что нельзя было сказать, когда они начались, он переносил не только легко, но и радостно свое положение. И именно в это то самое время он получил то спокойствие и довольство собой, к которым он тщетно стремился прежде. Он долго в своей жизни искал с разных сторон этого успокоения, согласия с самим собою, того, что так поразило его в солдатах в Бородинском сражении, – он искал этого в филантропии, в масонстве, в рассеянии светской жизни, в вине, в геройском подвиге самопожертвования, в романтической любви к Наташе; он искал этого путем мысли, и все эти искания и попытки все обманули его. И он, сам не думая о том, получил это успокоение и это согласие с самим собою только через ужас смерти, через лишения и через то, что он понял в Каратаеве. Те страшные минуты, которые он пережил во время казни, как будто смыли навсегда из его воображения и воспоминания тревожные мысли и чувства, прежде казавшиеся ему важными. Ему не приходило и мысли ни о России, ни о войне, ни о политике, ни о Наполеоне. Ему очевидно было, что все это не касалось его, что он не призван был и потому не мог судить обо всем этом. «России да лету – союзу нету», – повторял он слова Каратаева, и эти слова странно успокоивали его. Ему казалось теперь непонятным и даже смешным его намерение убить Наполеона и его вычисления о кабалистическом числе и звере Апокалипсиса. Озлобление его против жены и тревога о том, чтобы не было посрамлено его имя, теперь казались ему не только ничтожны, но забавны. Что ему было за дело до того, что эта женщина вела там где то ту жизнь, которая ей нравилась? Кому, в особенности ему, какое дело было до того, что узнают или не узнают, что имя их пленного было граф Безухов?
Теперь он часто вспоминал свой разговор с князем Андреем и вполне соглашался с ним, только несколько иначе понимая мысль князя Андрея. Князь Андрей думал и говорил, что счастье бывает только отрицательное, но он говорил это с оттенком горечи и иронии. Как будто, говоря это, он высказывал другую мысль – о том, что все вложенные в нас стремленья к счастью положительному вложены только для того, чтобы, не удовлетворяя, мучить нас. Но Пьер без всякой задней мысли признавал справедливость этого. Отсутствие страданий, удовлетворение потребностей и вследствие того свобода выбора занятий, то есть образа жизни, представлялись теперь Пьеру несомненным и высшим счастьем человека. Здесь, теперь только, в первый раз Пьер вполне оценил наслажденье еды, когда хотелось есть, питья, когда хотелось пить, сна, когда хотелось спать, тепла, когда было холодно, разговора с человеком, когда хотелось говорить и послушать человеческий голос. Удовлетворение потребностей – хорошая пища, чистота, свобода – теперь, когда он был лишен всего этого, казались Пьеру совершенным счастием, а выбор занятия, то есть жизнь, теперь, когда выбор этот был так ограничен, казались ему таким легким делом, что он забывал то, что избыток удобств жизни уничтожает все счастие удовлетворения потребностей, а большая свобода выбора занятий, та свобода, которую ему в его жизни давали образование, богатство, положение в свете, что эта то свобода и делает выбор занятий неразрешимо трудным и уничтожает самую потребность и возможность занятия.
Все мечтания Пьера теперь стремились к тому времени, когда он будет свободен. А между тем впоследствии и во всю свою жизнь Пьер с восторгом думал и говорил об этом месяце плена, о тех невозвратимых, сильных и радостных ощущениях и, главное, о том полном душевном спокойствии, о совершенной внутренней свободе, которые он испытывал только в это время.
Когда он в первый день, встав рано утром, вышел на заре из балагана и увидал сначала темные купола, кресты Ново Девичьего монастыря, увидал морозную росу на пыльной траве, увидал холмы Воробьевых гор и извивающийся над рекою и скрывающийся в лиловой дали лесистый берег, когда ощутил прикосновение свежего воздуха и услыхал звуки летевших из Москвы через поле галок и когда потом вдруг брызнуло светом с востока и торжественно выплыл край солнца из за тучи, и купола, и кресты, и роса, и даль, и река, все заиграло в радостном свете, – Пьер почувствовал новое, не испытанное им чувство радости и крепости жизни.
И чувство это не только не покидало его во все время плена, но, напротив, возрастало в нем по мере того, как увеличивались трудности его положения.
Чувство это готовности на все, нравственной подобранности еще более поддерживалось в Пьере тем высоким мнением, которое, вскоре по его вступлении в балаган, установилось о нем между его товарищами. Пьер с своим знанием языков, с тем уважением, которое ему оказывали французы, с своей простотой, отдававший все, что у него просили (он получал офицерские три рубля в неделю), с своей силой, которую он показал солдатам, вдавливая гвозди в стену балагана, с кротостью, которую он выказывал в обращении с товарищами, с своей непонятной для них способностью сидеть неподвижно и, ничего не делая, думать, представлялся солдатам несколько таинственным и высшим существом. Те самые свойства его, которые в том свете, в котором он жил прежде, были для него если не вредны, то стеснительны – его сила, пренебрежение к удобствам жизни, рассеянность, простота, – здесь, между этими людьми, давали ему положение почти героя. И Пьер чувствовал, что этот взгляд обязывал его.


В ночь с 6 го на 7 е октября началось движение выступавших французов: ломались кухни, балаганы, укладывались повозки и двигались войска и обозы.
В семь часов утра конвой французов, в походной форме, в киверах, с ружьями, ранцами и огромными мешками, стоял перед балаганами, и французский оживленный говор, пересыпаемый ругательствами, перекатывался по всей линии.
В балагане все были готовы, одеты, подпоясаны, обуты и ждали только приказания выходить. Больной солдат Соколов, бледный, худой, с синими кругами вокруг глаз, один, не обутый и не одетый, сидел на своем месте и выкатившимися от худобы глазами вопросительно смотрел на не обращавших на него внимания товарищей и негромко и равномерно стонал. Видимо, не столько страдания – он был болен кровавым поносом, – сколько страх и горе оставаться одному заставляли его стонать.
Пьер, обутый в башмаки, сшитые для него Каратаевым из цибика, который принес француз для подшивки себе подошв, подпоясанный веревкою, подошел к больному и присел перед ним на корточки.
– Что ж, Соколов, они ведь не совсем уходят! У них тут гошпиталь. Может, тебе еще лучше нашего будет, – сказал Пьер.
– О господи! О смерть моя! О господи! – громче застонал солдат.
– Да я сейчас еще спрошу их, – сказал Пьер и, поднявшись, пошел к двери балагана. В то время как Пьер подходил к двери, снаружи подходил с двумя солдатами тот капрал, который вчера угощал Пьера трубкой. И капрал и солдаты были в походной форме, в ранцах и киверах с застегнутыми чешуями, изменявшими их знакомые лица.
Капрал шел к двери с тем, чтобы, по приказанию начальства, затворить ее. Перед выпуском надо было пересчитать пленных.
– Caporal, que fera t on du malade?.. [Капрал, что с больным делать?..] – начал Пьер; но в ту минуту, как он говорил это, он усумнился, тот ли это знакомый его капрал или другой, неизвестный человек: так непохож был на себя капрал в эту минуту. Кроме того, в ту минуту, как Пьер говорил это, с двух сторон вдруг послышался треск барабанов. Капрал нахмурился на слова Пьера и, проговорив бессмысленное ругательство, захлопнул дверь. В балагане стало полутемно; с двух сторон резко трещали барабаны, заглушая стоны больного.
«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.
Когда двери балагана отворились и пленные, как стадо баранов, давя друг друга, затеснились в выходе, Пьер пробился вперед их и подошел к тому самому капитану, который, по уверению капрала, готов был все сделать для Пьера. Капитан тоже был в походной форме, и из холодного лица его смотрело тоже «оно», которое Пьер узнал в словах капрала и в треске барабанов.
– Filez, filez, [Проходите, проходите.] – приговаривал капитан, строго хмурясь и глядя на толпившихся мимо него пленных. Пьер знал, что его попытка будет напрасна, но подошел к нему.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – холодно оглянувшись, как бы не узнав, сказал офицер. Пьер сказал про больного.
– Il pourra marcher, que diable! – сказал капитан. – Filez, filez, [Он пойдет, черт возьми! Проходите, проходите] – продолжал он приговаривать, не глядя на Пьера.
– Mais non, il est a l'agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
– Ну, знаете, что сгорело, ну о чем же толковать! – говорил майор.
Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.


По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины.
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.
Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.
Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного.
С пленными на этом привале конвойные обращались еще хуже, чем при выступлении. На этом привале в первый раз мясная пища пленных была выдана кониною.
От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных, так неожиданно заменившее прежде дружелюбные отношения.
Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое где по небу; красное, подобное пожару, зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.
Пьер вернулся, но не к костру, к товарищам, а к отпряженной повозке, у которой никого не было. Он, поджав ноги и опустив голову, сел на холодную землю у колеса повозки и долго неподвижно сидел, думая. Прошло более часа. Никто не тревожил Пьера. Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот странный, очевидно, одинокий смех.
– Ха, ха, ха! – смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: – Не пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня! Меня – мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. – смеялся он с выступившими на глаза слезами.
Какой то человек встал и подошел посмотреть, о чем один смеется этот странный большой человек. Пьер перестал смеяться, встал, отошел подальше от любопытного и оглянулся вокруг себя.
Прежде громко шумевший треском костров и говором людей, огромный, нескончаемый бивак затихал; красные огни костров потухали и бледнели. Высоко в светлом небе стоял полный месяц. Леса и поля, невидные прежде вне расположения лагеря, открывались теперь вдали. И еще дальше этих лесов и полей виднелась светлая, колеблющаяся, зовущая в себя бесконечная даль. Пьер взглянул в небо, в глубь уходящих, играющих звезд. «И все это мое, и все это во мне, и все это я! – думал Пьер. – И все это они поймали и посадили в балаган, загороженный досками!» Он улыбнулся и пошел укладываться спать к своим товарищам.


В первых числах октября к Кутузову приезжал еще парламентер с письмом от Наполеона и предложением мира, обманчиво означенным из Москвы, тогда как Наполеон уже был недалеко впереди Кутузова, на старой Калужской дороге. Кутузов отвечал на это письмо так же, как на первое, присланное с Лористоном: он сказал, что о мире речи быть не может.
Вскоре после этого из партизанского отряда Дорохова, ходившего налево от Тарутина, получено донесение о том, что в Фоминском показались войска, что войска эти состоят из дивизии Брусье и что дивизия эта, отделенная от других войск, легко может быть истреблена. Солдаты и офицеры опять требовали деятельности. Штабные генералы, возбужденные воспоминанием о легкости победы под Тарутиным, настаивали у Кутузова об исполнении предложения Дорохова. Кутузов не считал нужным никакого наступления. Вышло среднее, то, что должно было совершиться; послан был в Фоминское небольшой отряд, который должен был атаковать Брусье.
По странной случайности это назначение – самое трудное и самое важное, как оказалось впоследствии, – получил Дохтуров; тот самый скромный, маленький Дохтуров, которого никто не описывал нам составляющим планы сражений, летающим перед полками, кидающим кресты на батареи, и т. п., которого считали и называли нерешительным и непроницательным, но тот самый Дохтуров, которого во время всех войн русских с французами, с Аустерлица и до тринадцатого года, мы находим начальствующим везде, где только положение трудно. В Аустерлице он остается последним у плотины Аугеста, собирая полки, спасая, что можно, когда все бежит и гибнет и ни одного генерала нет в ариергарде. Он, больной в лихорадке, идет в Смоленск с двадцатью тысячами защищать город против всей наполеоновской армии. В Смоленске, едва задремал он на Молоховских воротах, в пароксизме лихорадки, его будит канонада по Смоленску, и Смоленск держится целый день. В Бородинский день, когда убит Багратион и войска нашего левого фланга перебиты в пропорции 9 к 1 и вся сила французской артиллерии направлена туда, – посылается никто другой, а именно нерешительный и непроницательный Дохтуров, и Кутузов торопится поправить свою ошибку, когда он послал было туда другого. И маленький, тихенький Дохтуров едет туда, и Бородино – лучшая слава русского войска. И много героев описано нам в стихах и прозе, но о Дохтурове почти ни слова.
Опять Дохтурова посылают туда в Фоминское и оттуда в Малый Ярославец, в то место, где было последнее сражение с французами, и в то место, с которого, очевидно, уже начинается погибель французов, и опять много гениев и героев описывают нам в этот период кампании, но о Дохтурове ни слова, или очень мало, или сомнительно. Это то умолчание о Дохтурове очевиднее всего доказывает его достоинства.
Естественно, что для человека, не понимающего хода машины, при виде ее действия кажется, что важнейшая часть этой машины есть та щепка, которая случайно попала в нее и, мешая ее ходу, треплется в ней. Человек, не знающий устройства машины, не может понять того, что не эта портящая и мешающая делу щепка, а та маленькая передаточная шестерня, которая неслышно вертится, есть одна из существеннейших частей машины.
10 го октября, в тот самый день, как Дохтуров прошел половину дороги до Фоминского и остановился в деревне Аристове, приготавливаясь в точности исполнить отданное приказание, все французское войско, в своем судорожном движении дойдя до позиции Мюрата, как казалось, для того, чтобы дать сражение, вдруг без причины повернуло влево на новую Калужскую дорогу и стало входить в Фоминское, в котором прежде стоял один Брусье. У Дохтурова под командою в это время были, кроме Дорохова, два небольших отряда Фигнера и Сеславина.
Вечером 11 го октября Сеславин приехал в Аристово к начальству с пойманным пленным французским гвардейцем. Пленный говорил, что войска, вошедшие нынче в Фоминское, составляли авангард всей большой армии, что Наполеон был тут же, что армия вся уже пятый день вышла из Москвы. В тот же вечер дворовый человек, пришедший из Боровска, рассказал, как он видел вступление огромного войска в город. Казаки из отряда Дорохова доносили, что они видели французскую гвардию, шедшую по дороге к Боровску. Из всех этих известий стало очевидно, что там, где думали найти одну дивизию, теперь была вся армия французов, шедшая из Москвы по неожиданному направлению – по старой Калужской дороге. Дохтуров ничего не хотел предпринимать, так как ему не ясно было теперь, в чем состоит его обязанность. Ему велено было атаковать Фоминское. Но в Фоминском прежде был один Брусье, теперь была вся французская армия. Ермолов хотел поступить по своему усмотрению, но Дохтуров настаивал на том, что ему нужно иметь приказание от светлейшего. Решено было послать донесение в штаб.
Для этого избран толковый офицер, Болховитинов, который, кроме письменного донесения, должен был на словах рассказать все дело. В двенадцатом часу ночи Болховитинов, получив конверт и словесное приказание, поскакал, сопутствуемый казаком, с запасными лошадьми в главный штаб.


Ночь была темная, теплая, осенняя. Шел дождик уже четвертый день. Два раза переменив лошадей и в полтора часа проскакав тридцать верст по грязной вязкой дороге, Болховитинов во втором часу ночи был в Леташевке. Слезши у избы, на плетневом заборе которой была вывеска: «Главный штаб», и бросив лошадь, он вошел в темные сени.
– Дежурного генерала скорее! Очень важное! – проговорил он кому то, поднимавшемуся и сопевшему в темноте сеней.
– С вечера нездоровы очень были, третью ночь не спят, – заступнически прошептал денщицкий голос. – Уж вы капитана разбудите сначала.
– Очень важное, от генерала Дохтурова, – сказал Болховитинов, входя в ощупанную им растворенную дверь. Денщик прошел вперед его и стал будить кого то:
– Ваше благородие, ваше благородие – кульер.
– Что, что? от кого? – проговорил чей то сонный голос.