Американская народная музыка
| Американская народная музыка | |
| Направление: | |
|---|---|
| Поджанры: | |
|
Блюграсс, Кантри, Американский фолк-ривайвл, Госпел, Олд-тайм, Джаг-бэнды, Музыка Аппалачей, Блюз, Музыка каджунов, Музыка креолов, Музыка техано, Музыка индейцев | |
| Производные: | |
Американскую традиционную музыку называют также коренной музыкой (англ. roots music). Коренная музыка является широкой категорией, включающей блюграсс, кантри, американский фолк-ривайвл, госпел, олд-тайм, джаг-бэнды, музыку Аппалачей, блюз, музыку каджунов, креолов, техано и индейцев. Музыку считают американской в виду непосредственной принадлежности к данной территории, либо из-за выделения музыковедами в нечто отчетливо новое, развитое из иностранных источников влияния. «Коренная музыка» считается таковой, поскольку она послужила в качестве основы для музыки, появившейся в Соединенных Штатах позже, в том числе для рок-н-ролла, ритм-н-блюза и джаза.
Содержание
Музыка индейцев
Самый ранний фолк на территории США исполняли индейцы, используя большое разнообразие стилей и приёмов. Некоторые общие черты являются наиболее универсальными для индейской традиционной музыки, особенно это касается отсутствия гармонии и полифонии, а также использования вокабул и нисходящих мелодических фигур. Традиционные инструменты включают флейту и разные виды перкуссии, как, например, барабаны, погремушки и шейкеры.[1] С установлением культурных связей с Европой и Африкой индейская фолк-музыка стала развиваться в новых направлениях, как, например, сплавы с совершенно непохожими европейскими народными танцами и музыкой техано. Современная индейская музыка известна прежде всего благодаря многоплеменным сборам пау-вау, на которых исполняются традиционные танцы и музыка.[2]
Англоамериканская музыка
Тринадцать колоний являлись английскими владениями, и английская культура стала главным фундаментом для американской народной и популярной музыки. Во многих американских народных песнях использовалась музыка из английских песен, но с новым лирическим содержанием, нередко в форме пародии на оригинальный материал. В отличие от английских песен, англоамериканские имеют меньше пентатоники, менее заметный аккомпанемент (но с более тяжелым бурдоном) и больше мажорных мелодий.[3] Англоамериканская традиционная музыка, начиная с колониальных времен, включает в себя разнообразные листовочные баллады, юмористические рассказы и байки, песни о бедствиях на шахтах, затонувших кораблях и убийствах. Легендарные герои Джо Магарак, Джон Генри и Джесси Джеймс представлены во многих песнях. К народным танцам относится сквэр-данс, произошедший от кадрили.[4] Религиозное сообщество, известное как шейкеры, эмигрировало из Англии в течение XVIII века и развило свой собственный стиль народного танца.[5] Другие религиозные сообщества создали свои собственные уникальные музыкальные культуры в начале американской истории, как, например культура амишей, Harmony Society и Ephrata Cloister.[6]
Олд-тайм
Старинная музыка или олд-тайм (англ. Old-time music) включает в себя самые ранние записи народной музыки из разных регионов Америки. Традиционная музыка региона Аппалачи в восточной части США является производной от различных европейских и африканских влияний, в том числе английских баллад, ирландской и шотландской народной музыки (особенно скрипки), гимнов и афроамериканского блюза. Музыка Аппалачей (или «hillbilly»), существующая ещё с XVIII века, является ранней формой кантри-музыки. Традиционная музыка жителей Запада США и Запада Канады называется вестерн, который непосредственно связан со старинными английскими, шотландскими и ирландскими балладами. На развитие вестерна оказала влияние мексиканская музыка юго-запада Америки. Вестерн развивался параллельно с музыкой Аппалачи, однако позднее был объединён с кантри (старое название «hillbilly» было заменено на «кантри», поскольку новый термин охватывал также вестерн). Музыка Аппалачей оказала ключевое влияние на развитие кантри (начиная с 1920-х), блюграсс (начиная с 1940-х) и была важной частью американского фолк-ривайвла (в 1960-х).
Афроамериканская музыка
Предки афроамериканского населения были привезены в Соединенные Штаты в качестве рабов, для работы на плантациях юга страны. Они происходили из сотен различных племен Западной Африки и привезли с собой определенные черты западноафриканской музыки, в том числе вокальную манеру «вопрос — ответ» и комплексно ритмичную музыку,[7] а также синкопированный бит и смещённые акценты.[8] Африканская музыка, сфокусированная на ритмическом пении и танцах, стала частью народной культуры, которая помогла африканцам «сохранить преемственность со своим прошлым через музыку». Первые рабы в Соединенных Штатах пели рабочие песни, полевые холлеры,[9] а после христианизации, — гимны. В 19 веке Великое пробуждение охватило людей по всей стране, и особенно на Юге. Протестантские гимны, написанные в основном проповедниками из Новой Англии, стали особенностью лагерных собраний, проводимых среди набожных христиан Юга. Когда чернокожие начали петь адаптированные версии этих гимнов, их стали называть спиричуэлс. Именно на основе этих базовых составляющих, спиричуэлс, рабочих песен и полевых холлеров, позднее появились блюз, джаз и госпел.
Блюз и госпел
Спиричуэлс, исполнявшийся рабами на южных плантациях, был прежде всего выражением религиозной веры.[10] В середине-конце 19-го века спиричуэлс стал распространяться из Юга США. В 1871 году университет Фиск стал пристанищем для Fisk Jubilee Singers, новаторской группы, популяризовавшей спиричуэлс по всей стране. В подражание этой группе возникали госпел-квартеты, а затем, за счет диверсификации музыки в начале 20-го века, появился популярный стиль музыки госпел.
Блюз — это сочетание африканских рабочих песен, полевых холлеров и кричалок.[11] Он появился в сельских районах Юга в первом десятилетии 20-го века. Наиболее важными чертами блюза является использование блюзового звукоряда и драматической лирики; хотя оба эти элемента существовали в афроамериканской музыке ещё до 20-го века, структура произведений современного блюза (как, например, форма AAB) не существовала до начала 20 века.[12]
Другие иммигрантские общины
Соединенные Штаты — это плавильный котёл, состоящий из многочисленных этнических групп. Многие из этих народов сумели сохранить свои музыкальные традиции, создав впоследствии американские варианты этих стилей. Некоторые национальности создали локальные сцены в регионах их наибольших дислокации, как, например, музыка Кабо-Верде в Новой Англии,[13] армянская музыка в Калифорнии,[14] итальянская и украинская музыка в Нью-Йорке.[15]
Креолы — сообщество европейских переселенцев не английского происхождения, живших, главным образом, в Луизиане, перед её приобретением США, каджуны — группа франкоакадцев, депортированных из Акадии в Луизиану.[16] Новый Орлеан, будучи крупнейшим портом, стал плавильным котлом для людей со всех концов Карибского бассейна. В результате здесь появились разнообразные и синкретичные стили каджунской и креольской музыки.
После присоединения к Соединенным Штатам Техаса проживающие там техано стали развиваться обособленно от своих южных соседей. Центральное место в эволюции музыки техано конца 19 века занимало сочетание традиционных мексиканских форм (корридо, мариачи) с европейскими стилями немецких и чешских поселенцев.[17] В частности, аккордеон стал народным инструментом.
См. также
- американа — смесь стилей американской народной музыки и внешних для США влияний.[18]
- американский примитивизм — минималистская форма американской народной музыки, разработанная гитаристом Джоном Фэи в конце 1950-х.
Напишите отзыв о статье "Американская народная музыка"
Примечания
- ↑ Ferris, pgs. 18–20
- ↑ Means, Andrew. "Hey-Ya, Weya Ha-Ya-Ya!" in the Rough Guide to World Music, Volume 2, pg. 594
- ↑ Nettl, pg. 201
- ↑ Nettl, pgs. 201–202
- ↑ Hall,pgs. 21-22
- ↑ Crawford, pgs. 77-91
- ↑ Nettl, pg. 171
- ↑ Ewen, pg. 53
- ↑ Ferris, pg. 50
- ↑ Garofalo, pg. 19
- ↑ Garofalo, pg. 44
- ↑ Rolling Stone, pg. 20
- ↑ Máximo, Susana and David Peterson. "Music of Sweet Sorrow" in the Rough Guide to World Music, Volume 1, pgs. 454–455
- ↑ Hagopian, Harold. "The Sorrowful Sound" in the Rough Guide to World Music, Volume 1, pg. 337
- ↑ Kochan, Alexis and Julian Kytasty. "The Bandura Played On" in the Rough Guide to World Music, Volume 1, pg. 308
- ↑ Broughton, Simon and Jeff Kaliss, "Music Is the Glue", in the Rough Guide to World Music, pgs. 552–567
- ↑ Burr, Ramiro. "Accordion Enchilada" in the Rough Guide to World Music, Volume 2, pg. 604
- ↑ [www.peteknapp.com/what_is_americana_music.htm Pete Knapp & Company | What is Americana Music?]
Литература
- Ferris, Jean. America's Musical Landscape. — Brown & Benchmark, 1993. — ISBN 978-0-697-12516-3.
- Nettl, Bruno. Folk and Traditional Music of the Western Continents. — Prentice-Hall, 1965.
- Hall, Roger L. A Guide to Shaker Music. — PineTree Press, 2006.
- Crawford, Richard. America's Musical Life: A History. — W. W. Norton & Company, 2001. — ISBN 978-0-393-04810-0.
- Ewen, David. Panorama of American Popular Music. — Prentice Hall, 1957.
- Garofalo, Reebee. Rockin' Out: Popular Music in the USA. — Allyn & Bacon, 1997. — ISBN 978-0-205-13703-9.
Дополнительно
- Nettl, Bruno. An Introduction to Folk Music in the United States. Rev. ed. Detroit, Mich.: Wayne State University Press, 1962.
| ||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Американская народная музыка
Солдат, которому приказано было идти за зарядами, столкнулся с Пьером.– Эх, барин, не место тебе тут, – сказал он и побежал вниз. Пьер побежал за солдатом, обходя то место, на котором сидел молоденький офицерик.
Одно, другое, третье ядро пролетало над ним, ударялось впереди, с боков, сзади. Пьер сбежал вниз. «Куда я?» – вдруг вспомнил он, уже подбегая к зеленым ящикам. Он остановился в нерешительности, идти ему назад или вперед. Вдруг страшный толчок откинул его назад, на землю. В то же мгновенье блеск большого огня осветил его, и в то же мгновенье раздался оглушающий, зазвеневший в ушах гром, треск и свист.
Пьер, очнувшись, сидел на заду, опираясь руками о землю; ящика, около которого он был, не было; только валялись зеленые обожженные доски и тряпки на выжженной траве, и лошадь, трепля обломками оглобель, проскакала от него, а другая, так же как и сам Пьер, лежала на земле и пронзительно, протяжно визжала.
Пьер, не помня себя от страха, вскочил и побежал назад на батарею, как на единственное убежище от всех ужасов, окружавших его.
В то время как Пьер входил в окоп, он заметил, что на батарее выстрелов не слышно было, но какие то люди что то делали там. Пьер не успел понять того, какие это были люди. Он увидел старшего полковника, задом к нему лежащего на валу, как будто рассматривающего что то внизу, и видел одного, замеченного им, солдата, который, прорываясь вперед от людей, державших его за руку, кричал: «Братцы!» – и видел еще что то странное.
Но он не успел еще сообразить того, что полковник был убит, что кричавший «братцы!» был пленный, что в глазах его был заколон штыком в спину другой солдат. Едва он вбежал в окоп, как худощавый, желтый, с потным лицом человек в синем мундире, со шпагой в руке, набежал на него, крича что то. Пьер, инстинктивно обороняясь от толчка, так как они, не видав, разбежались друг против друга, выставил руки и схватил этого человека (это был французский офицер) одной рукой за плечо, другой за гордо. Офицер, выпустив шпагу, схватил Пьера за шиворот.
Несколько секунд они оба испуганными глазами смотрели на чуждые друг другу лица, и оба были в недоумении о том, что они сделали и что им делать. «Я ли взят в плен или он взят в плен мною? – думал каждый из них. Но, очевидно, французский офицер более склонялся к мысли, что в плен взят он, потому что сильная рука Пьера, движимая невольным страхом, все крепче и крепче сжимала его горло. Француз что то хотел сказать, как вдруг над самой головой их низко и страшно просвистело ядро, и Пьеру показалось, что голова французского офицера оторвана: так быстро он согнул ее.
Пьер тоже нагнул голову и отпустил руки. Не думая более о том, кто кого взял в плен, француз побежал назад на батарею, а Пьер под гору, спотыкаясь на убитых и раненых, которые, казалось ему, ловят его за ноги. Но не успел он сойти вниз, как навстречу ему показались плотные толпы бегущих русских солдат, которые, падая, спотыкаясь и крича, весело и бурно бежали на батарею. (Это была та атака, которую себе приписывал Ермолов, говоря, что только его храбрости и счастью возможно было сделать этот подвиг, и та атака, в которой он будто бы кидал на курган Георгиевские кресты, бывшие у него в кармане.)
Французы, занявшие батарею, побежали. Наши войска с криками «ура» так далеко за батарею прогнали французов, что трудно было остановить их.
С батареи свезли пленных, в том числе раненого французского генерала, которого окружили офицеры. Толпы раненых, знакомых и незнакомых Пьеру, русских и французов, с изуродованными страданием лицами, шли, ползли и на носилках неслись с батареи. Пьер вошел на курган, где он провел более часа времени, и из того семейного кружка, который принял его к себе, он не нашел никого. Много было тут мертвых, незнакомых ему. Но некоторых он узнал. Молоденький офицерик сидел, все так же свернувшись, у края вала, в луже крови. Краснорожий солдат еще дергался, но его не убирали.
Пьер побежал вниз.
«Нет, теперь они оставят это, теперь они ужаснутся того, что они сделали!» – думал Пьер, бесцельно направляясь за толпами носилок, двигавшихся с поля сражения.
Но солнце, застилаемое дымом, стояло еще высоко, и впереди, и в особенности налево у Семеновского, кипело что то в дыму, и гул выстрелов, стрельба и канонада не только не ослабевали, но усиливались до отчаянности, как человек, который, надрываясь, кричит из последних сил.
Главное действие Бородинского сражения произошло на пространстве тысячи сажен между Бородиным и флешами Багратиона. (Вне этого пространства с одной стороны была сделана русскими в половине дня демонстрация кавалерией Уварова, с другой стороны, за Утицей, было столкновение Понятовского с Тучковым; но это были два отдельные и слабые действия в сравнении с тем, что происходило в середине поля сражения.) На поле между Бородиным и флешами, у леса, на открытом и видном с обеих сторон протяжении, произошло главное действие сражения, самым простым, бесхитростным образом.
Сражение началось канонадой с обеих сторон из нескольких сотен орудий.
Потом, когда дым застлал все поле, в этом дыму двинулись (со стороны французов) справа две дивизии, Дессе и Компана, на флеши, и слева полки вице короля на Бородино.
От Шевардинского редута, на котором стоял Наполеон, флеши находились на расстоянии версты, а Бородино более чем в двух верстах расстояния по прямой линии, и поэтому Наполеон не мог видеть того, что происходило там, тем более что дым, сливаясь с туманом, скрывал всю местность. Солдаты дивизии Дессе, направленные на флеши, были видны только до тех пор, пока они не спустились под овраг, отделявший их от флеш. Как скоро они спустились в овраг, дым выстрелов орудийных и ружейных на флешах стал так густ, что застлал весь подъем той стороны оврага. Сквозь дым мелькало там что то черное – вероятно, люди, и иногда блеск штыков. Но двигались ли они или стояли, были ли это французы или русские, нельзя было видеть с Шевардинского редута.
Солнце взошло светло и било косыми лучами прямо в лицо Наполеона, смотревшего из под руки на флеши. Дым стлался перед флешами, и то казалось, что дым двигался, то казалось, что войска двигались. Слышны были иногда из за выстрелов крики людей, но нельзя было знать, что они там делали.
Наполеон, стоя на кургане, смотрел в трубу, и в маленький круг трубы он видел дым и людей, иногда своих, иногда русских; но где было то, что он видел, он не знал, когда смотрел опять простым глазом.
Он сошел с кургана и стал взад и вперед ходить перед ним.
Изредка он останавливался, прислушивался к выстрелам и вглядывался в поле сражения.
Не только с того места внизу, где он стоял, не только с кургана, на котором стояли теперь некоторые его генералы, но и с самых флешей, на которых находились теперь вместе и попеременно то русские, то французские, мертвые, раненые и живые, испуганные или обезумевшие солдаты, нельзя было понять того, что делалось на этом месте. В продолжение нескольких часов на этом месте, среди неумолкаемой стрельбы, ружейной и пушечной, то появлялись одни русские, то одни французские, то пехотные, то кавалерийские солдаты; появлялись, падали, стреляли, сталкивались, не зная, что делать друг с другом, кричали и бежали назад.
С поля сражения беспрестанно прискакивали к Наполеону его посланные адъютанты и ординарцы его маршалов с докладами о ходе дела; но все эти доклады были ложны: и потому, что в жару сражения невозможно сказать, что происходит в данную минуту, и потому, что многие адъютапты не доезжали до настоящего места сражения, а передавали то, что они слышали от других; и еще потому, что пока проезжал адъютант те две три версты, которые отделяли его от Наполеона, обстоятельства изменялись и известие, которое он вез, уже становилось неверно. Так от вице короля прискакал адъютант с известием, что Бородино занято и мост на Колоче в руках французов. Адъютант спрашивал у Наполеона, прикажет ли он пореходить войскам? Наполеон приказал выстроиться на той стороне и ждать; но не только в то время как Наполеон отдавал это приказание, но даже когда адъютант только что отъехал от Бородина, мост уже был отбит и сожжен русскими, в той самой схватке, в которой участвовал Пьер в самом начале сраженья.
Прискакавший с флеш с бледным испуганным лицом адъютант донес Наполеону, что атака отбита и что Компан ранен и Даву убит, а между тем флеши были заняты другой частью войск, в то время как адъютанту говорили, что французы были отбиты, и Даву был жив и только слегка контужен. Соображаясь с таковыми необходимо ложными донесениями, Наполеон делал свои распоряжения, которые или уже были исполнены прежде, чем он делал их, или же не могли быть и не были исполняемы.
Маршалы и генералы, находившиеся в более близком расстоянии от поля сражения, но так же, как и Наполеон, не участвовавшие в самом сражении и только изредка заезжавшие под огонь пуль, не спрашиваясь Наполеона, делали свои распоряжения и отдавали свои приказания о том, куда и откуда стрелять, и куда скакать конным, и куда бежать пешим солдатам. Но даже и их распоряжения, точно так же как распоряжения Наполеона, точно так же в самой малой степени и редко приводились в исполнение. Большей частью выходило противное тому, что они приказывали. Солдаты, которым велено было идти вперед, подпав под картечный выстрел, бежали назад; солдаты, которым велено было стоять на месте, вдруг, видя против себя неожиданно показавшихся русских, иногда бежали назад, иногда бросались вперед, и конница скакала без приказания догонять бегущих русских. Так, два полка кавалерии поскакали через Семеновский овраг и только что въехали на гору, повернулись и во весь дух поскакали назад. Так же двигались и пехотные солдаты, иногда забегая совсем не туда, куда им велено было. Все распоряжение о том, куда и когда подвинуть пушки, когда послать пеших солдат – стрелять, когда конных – топтать русских пеших, – все эти распоряжения делали сами ближайшие начальники частей, бывшие в рядах, не спрашиваясь даже Нея, Даву и Мюрата, не только Наполеона. Они не боялись взыскания за неисполнение приказания или за самовольное распоряжение, потому что в сражении дело касается самого дорогого для человека – собственной жизни, и иногда кажется, что спасение заключается в бегстве назад, иногда в бегстве вперед, и сообразно с настроением минуты поступали эти люди, находившиеся в самом пылу сражения. В сущности же, все эти движения вперед и назад не облегчали и не изменяли положения войск. Все их набегания и наскакивания друг на друга почти не производили им вреда, а вред, смерть и увечья наносили ядра и пули, летавшие везде по тому пространству, по которому метались эти люди. Как только эти люди выходили из того пространства, по которому летали ядра и пули, так их тотчас же стоявшие сзади начальники формировали, подчиняли дисциплине и под влиянием этой дисциплины вводили опять в область огня, в которой они опять (под влиянием страха смерти) теряли дисциплину и метались по случайному настроению толпы.
