Северо-Западные железные дороги
Поделись знанием:
«Ведь он знает, что значит для меня этот проигрыш. Не может же он желать моей погибели? Ведь он друг был мне. Ведь я его любил… Но и он не виноват; что ж ему делать, когда ему везет счастие? И я не виноват, говорил он сам себе. Я ничего не сделал дурного. Разве я убил кого нибудь, оскорбил, пожелал зла? За что же такое ужасное несчастие? И когда оно началось? Еще так недавно я подходил к этому столу с мыслью выиграть сто рублей, купить мама к именинам эту шкатулку и ехать домой. Я так был счастлив, так свободен, весел! И я не понимал тогда, как я был счастлив! Когда же это кончилось, и когда началось это новое, ужасное состояние? Чем ознаменовалась эта перемена? Я всё так же сидел на этом месте, у этого стола, и так же выбирал и выдвигал карты, и смотрел на эти ширококостые, ловкие руки. Когда же это совершилось, и что такое совершилось? Я здоров, силен и всё тот же, и всё на том же месте. Нет, это не может быть! Верно всё это ничем не кончится».
Он был красен, весь в поту, несмотря на то, что в комнате не было жарко. И лицо его было страшно и жалко, особенно по бессильному желанию казаться спокойным.
Запись дошла до рокового числа сорока трех тысяч. Ростов приготовил карту, которая должна была итти углом от трех тысяч рублей, только что данных ему, когда Долохов, стукнув колодой, отложил ее и, взяв мел, начал быстро своим четким, крепким почерком, ломая мелок, подводить итог записи Ростова.
– Ужинать, ужинать пора! Вот и цыгане! – Действительно с своим цыганским акцентом уж входили с холода и говорили что то какие то черные мужчины и женщины. Николай понимал, что всё было кончено; но он равнодушным голосом сказал:
– Что же, не будешь еще? А у меня славная карточка приготовлена. – Как будто более всего его интересовало веселье самой игры.
«Всё кончено, я пропал! думал он. Теперь пуля в лоб – одно остается», и вместе с тем он сказал веселым голосом:
– Ну, еще одну карточку.
– Хорошо, – отвечал Долохов, окончив итог, – хорошо! 21 рубль идет, – сказал он, указывая на цифру 21, рознившую ровный счет 43 тысяч, и взяв колоду, приготовился метать. Ростов покорно отогнул угол и вместо приготовленных 6.000, старательно написал 21.
– Это мне всё равно, – сказал он, – мне только интересно знать, убьешь ты, или дашь мне эту десятку.
Долохов серьезно стал метать. О, как ненавидел Ростов в эту минуту эти руки, красноватые с короткими пальцами и с волосами, видневшимися из под рубашки, имевшие его в своей власти… Десятка была дана.
– За вами 43 тысячи, граф, – сказал Долохов и потягиваясь встал из за стола. – А устаешь однако так долго сидеть, – сказал он.
– Да, и я тоже устал, – сказал Ростов.
Долохов, как будто напоминая ему, что ему неприлично было шутить, перебил его: Когда прикажете получить деньги, граф?
Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату.
– Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он.
– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.
Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…
Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.
В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
– Мама!… Мама!… он мне сделал…
– Что сделал?
– Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! – кричала она. Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.
– Наташа, полно, глупости! – сказала она, еще надеясь, что это была шутка.
– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.
На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.
| Северо-Западные железные дороги | |
 Мост через р. Нарву | |
| Годы работы: | |
|---|---|
| Страна: | |
| Город управления: | |
| Подчинение: |
Российская империя, РСФСР, СССР |
Северо-Западные железные дороги — одна из железных дорог Российской империи, затем РСФСР и СССР.
Образована 1 января 1907 года при слиянии Петербурго-Варшавской железной дороги c Балтийской и Псково-Рижской железными дорогами. В 1929 году участки бывшей Северо-Западной дороги, находившиеся после распада Российской империи в границах РСФСР объединены с Октябрьской железной дорогой. В 1940—1953 годах линии в составе Ленинградской железной дороги.
В настоящее время участки С.-Петербург-Варшавский — Скангали, Тосно — Ивангород, Псков — Печоры-Псковские относятся к Октябрьской железной дороге; Печоры — Валга, Нарва — Таллин — Палдиски — к Эстонской ж. д.; Карсава — Курцумс, Валка — Рига — к Латвийской ж. д., Турмантас — Марцинконис — к Литовским ж. д., Поречье — Брузги — к Белорусской ж. д.; Кузница — Варшава-Виленская — к Польским ж. д.
Содержание
История
Линии в составе дороги
Балтийская линия
- Главный ход. 386 вёрст.
| раздельная станция | верста | год ввода | класс | примечания |
|---|---|---|---|---|
| Санкт-Петербург | 0 | 1857 | в/к | Санкт-Петербургский ж.д. узел |
| Лигово | 13 | 1857 | III | |
| Красное Село | 24 | 1859 | III | |
| Тайцы | 32 | 1872 | н/д | |
| Гатчина | 43 | 1872 | II | Узловая станция |
| Войсковицы | 52 | 1870 | н/д | |
| Елизаветино | 63 | 1870 | н/д | |
| Волосово | 80 | 1870 | н/д | |
| Молосковицы | 103 | 1870 | н/д | |
| Веймарн | 115 | 1870 | н/д | |
| Ямбург | 128 | 1870 | н/д | |
| Нарва | 150 | 1870 | II | Узловая с 1915 г. |
| Вайвара | 173 | 1870 | н/д | |
| Йеве | 189 | 1870 | н/д | |
| Кохтель | 203 | 1870 | н/д | |
| Изенгоф | 211 | 1870 | IV | |
| Сонда | 222 | 1870 | н/д | |
| Везенберг | 232 | 1870 | III | |
| Катеринен | 261 | 1870 | н/д | |
| Тапс | 274 | 1870 | II | с 1876 — узловая, ветвь на Юрьев (Дерпт) |
| Шарлоттенгоф | 294 | 1870 | н/д | |
| Кеддер | 310 | 1870 | н/д | |
| Ревель | 346 | 1870 | I | |
| Кегель | 371 | 1870 | н/д | с 1905 — узловая, ветвь на Гапсаль |
| Балтийский Порт | 386 | 1870 | н/д |
- Дерптская / Юрьевская ветвь. 184 версты.
| раздельная станция | верста | год ввода | класс | примечания |
|---|---|---|---|---|
| Тапс | 0 | 1870 | II | с 1876 — узловая |
| Рекке | 31 | 1876 | н/д | |
| Лайсгольм | 43 | 1876 | н/д | |
| Таббифер | 85 | 1876 | н/д | |
| Юрьев | 106 | 1876 | II | до 1893 г. — Дерпт |
| Эльва | 130 | 1889 | н/д | |
| Валк | 184 | 1888 | н/д | с 1889 — узловая, примыкание к ж. д. Псков — Рига |
- Гапсальская ветвь. 73 версты.
| раздельная станция | верста | год ввода | класс | примечания |
|---|---|---|---|---|
| Кегель | 0 | 1905 | н/д | с 1905 — узловая |
| Ристи | 42 | 1905 | н/д | |
| Гапсаль | 73 | 1905 | II |
- Ораниенбаумская ветвь (пригородная). 24 версты (37 вёрст от Санкт-Петербурга).
| раздельная станция | верста | год ввода | класс | примечания |
|---|---|---|---|---|
| Санкт-Петербург | 0 | 1857 | в/к | |
| Лигово | 13 | 1857 | III | |
| Стрельна | 21 | 1857 | II | |
| Новый Петергоф | 27 | 1857 | II | |
| Старый Петергоф | 31 | 1864 | н/д | |
| Ораниенбаум | 37 | 1864 | II | примыкание военной ж.д. на форт Красная Горка |
- Соединительная ветвь с Николаевской ж.д.. 46 вёрст.
| раздельная станция | верста | год ввода | класс | примечания |
|---|---|---|---|---|
| Гатчина | 0 | 1872 | II | |
| Гатчина-товарная | 3 | 1870 | - | |
| Владимирская | 18 | 1870 | - | |
| Лисино | 27 | 1870 | н/д | |
| Тосно | 46 | 1870 | III | с 1870 — узловая, соединение с Николаевской ж.д. |
Варшавская линия
- Главный ход Санкт-Петербург — Варшава. 1046 вёрст
| раздельная станция | верста | год ввода | класс | примечания |
|---|---|---|---|---|
| Санкт-Петербург | 0 | 1853 | в/к | Санкт-Петербургский ж.д. узел |
| Александровская | 21 | 1853 | III | c 1895 — проложена ветка к Императорскому павильону |
| Гатчина | 42 | 1853 | II | c 1870 — узловая, соединение с линией Тосно — Гатчина-Товарная — Нарва — Ревель — Балтийский Порт |
| Луга | 129 | 1857 | II | |
| Псков | 257 | 1859 | I | с 1889 — узловая, соединение с Московско-Виндаво-Рыбинской ж.д. |
| Остров | 306 | 1860 | н/д | |
| Пыталово | 345 | 1860 | III | c 1902 — узловая, боковая ветка Пыталово — Сита |
| Корсовка | 376 | 1860 | н/д | |
| Режица | 417 | 1860 | н/д | с 1901 — узловая, пересечение с Московско-Виндаво-Рыбинской ж.д. |
| Антонополь | 435 | 1860 | н/д | |
| Двинск | 497 | 1860 | I | с 1861 — узловая, пересечение с Риго-Двинской ж.д. и Двинско-Витебской ж.д. |
| Калкуны | 502 | 1862 | III | с 1873 — узловая, пересечение с Либавской ж.д./Либаво-Роменской ж.д. |
| Свенцяны | 585 | 1862 | III | с 1895 — узловая, соединительная ветка Свенцяны — Березвечъ |
| Вилейская | 649 | 1862 | II | с 1873 — узловая, примыкание Либаво-Роменской ж.д. |
| Вильна | 658 | 1862 | I | с 1884 — узловая, примыкание Полесских ж.д. |
| Ландварово | 675 | 1862 | н/д | с 1862 — узловая, магистральная ветвь на Восточную Пруссию |
| Ораны | 732 | 1862 | III | c 1895 — узловая, боковая ветка Ораны — Олита |
| Гродно | 806 | 1862 | I | |
| Белосток | 884 | 1862 | II | с 1872 — узловая, пересечение с Брестско-Граевской ж.д. и Полесскими ж.д., |
| Лапы | 906 | 1862 | н/д | с 1893 — узловая, пересечение с Привислинскими ж.д. |
| Малкин | 967 | 1862 | н/д | с 1887 — узловая, пересечение с Седлец-Малкинская ж.д. |
| Варшава | 1046 | 1862 | в/к | Варшавский ж.д. узел. Смена колеи. |
- Магистральная ветвь Ландварово — Вержболово — Эйдкунен (Восточная Пруссия). 162 версты.
| раздельная станция | верста | год ввода | класс | примечания |
|---|---|---|---|---|
| Ландварово | 0 | 1862 | II | с 1862 — узловая |
| Кошедары | 46 | 1862 | II | с 1871 — узловая, примыкание Либаво-Роменской ж.д. |
| Ковно | 80 | 1862 | I | |
| Козлова-Руда | 115 | 1862 | н/д | |
| Вержболово | 161 | 1862 | I | пограничная станция России |
| Эйдткунен | 162 | 1862 | н/д | пограничная станция Пруссии |
- Боковая ветвь Ораны — Олита. 36 вёрст.
| раздельная станция | верста | год ввода | класс | примечания |
|---|---|---|---|---|
| Ораны | 0 | 1862 | III | c 1895 — узловая, боковая ветка Ораны — Олита |
| Патаранцы (Олита) | 36 | 1895 | н/д |
- Боковая ветвь Свенцяны — Березвечъ. 119 вёрст.
| раздельная станция | верста | год ввода | класс | примечания |
|---|---|---|---|---|
| Свенцяны | 0 | 1862 | III | с 1895 — узловая, боковая ветка Свенцяны — Березвечъ |
| Свенцяны-город | 13 | 1895 | н/д | |
| Поставы | 66 | 1895 | н/д | |
| Березвечъ | 119 | 1895 | н/д |
- Боковая ветвь Пыталово — Сита. 63 версты.
| раздельная станция | верста | год ввода | класс | примечания |
|---|---|---|---|---|
| Пыталово | 0 | 1860 | III | c 1902 — узловая, боковая ветка Пыталово — Сита |
| Сита | 63 | 1902 | н/д |
- Ветвь Волосово — Мшинская. 1915 г.
Псково-Рижская линия
- Псков — Печоры — Валк — Рига (1889 г.).
| раздельная станция | км | год ввода | класс | примечания |
|---|---|---|---|---|
| Псков I | 0 | н/д | ныне Псков-Пассажирский. Узловая с 1889 г. | |
| Псков II | 1,4 | н/д | ||
| Полковая | 4,2 | |||
| Моглино | 12,1 | |||
| Новоизборск | 23,9 | |||
| Ливамяэ | 36,0 | |||
| Печоры | 46,3 | Печоры-Псковские. Узловая станция: 88 км линия на Юрьев (через Пылву). | ||
| Нейгаузен | ||||
| Верро | ныне Выру | |||
| Зоммерпален | ныне Сыммерпалу | |||
| Анцен | ||||
| Каролен | ||||
| Валк | ныне Валга. Узловая станция: 83 км линия на Юрьев (через Элву). | |||
| Лугажи | ||||
| Саулек | ныне Сауле | |||
| Седа | ||||
| Стакельн | ныне Стренчи | |||
| Ной-Врангельсхоф | ныне Бренгули | |||
| Вольмар | ныне Валмиера | |||
| Бале | ||||
| Лоде | ||||
| Янямуйжа | ||||
| Венден | ныне Цесис | |||
| Арайжи | ныне Арайши | |||
| Мелтури | ||||
| Рамоцкая | ныне Иерики | |||
| Лигате | ныне Лигатне | |||
| Зегеволд | ныне Сигулда | |||
| Силциемс | ||||
| Эгльупе | ||||
| Хинценберг | ныне Инчукалнс | |||
| Стоке | ныне Вангажи | |||
| Криевупе | ||||
| Роденпойс | ныне Гаркалне | |||
| Вайсензее | ныне Балтэзерс | |||
| Егель | ныне Югла | |||
| Сортировочная | ныне Чиекуркалнс — также Рига-Балтийская, Кайзервальд, Царский лес. | |||
| Александровские ворота | ныне Земитаны — также Ошкалны. | |||
| Рига |
Прочие линии
- Псков — Гдов — Нарва. Построена в 1915—1916 гг. Обществом Московско-Виндаво-Рыбинской ж. д.
- Псков — Идрица — (Полоцк I Западн. ж. д.). Построена в 1916—1917 гг. Обществом Риго-Орловской ж. д.
- Волосово — Мшинская
Мастерские — Депо
- Санкт-Петербургские / Петроградские мастерские. При мастерских: Пылесосная станция (1913 г.), Механическая (Электрическая) прачечная (1914 г.)
- Двинские мастерские. Основаны в 1866 г.
- Виленские мастерские
- Паровозное депо Луга
- Паровозное депо Псков. Мастерские по починке паровозов основаны в 1863 г.
- Паровозное депо Вильна
- Паровозное депо Козлова-Руда
Подразделения дороги. Учреждения дороги
- Управление С.-З. ж. д. С.-Петербург, наб. Обводного канала, д. 118, здание Варшавского вокзала.
- Ссудо-сберегательная касса служащих.
- Сберегательно-вспомогательная касса служащих.
- Общество потребителей при дороге (основано в 1891 г.)
- Общество взаимного вспоможения служащих.
- Библиотека служащих (открыта в 1905 г.)
- Литография. Типография (открыта в сентябре 1910 г.)
- Церковь Св. Николая Чудотворца в Лапах (освящена в 1906 г.)
- Юрисконсульская часть
- Служба тракции.
- Телеграф.
- Пожарная часть
Врачебная часть
- Петроградская узловая больница (Николаевской, Северо-Западных и Северных ж. д. 1913 г.)
- Приемный покой на ст. Гатчина-Варшавская
- Псковская больница (на 30 кроватей)
- Двинская больница (на 60 кроватей. 1912 г.)
- Виленская больница (на 275 кроватей) с собственной Санаторией для легочных больных на 30 кроватей
- Приемный покой в Гродно
- Лапская больница на 10-12 заразных больных (1914 г.)
- Тапская больница на 10-12 заразных больных (1914 г.)
- Приемный покой на ст. Юрьев
- Дом для неизлечимых больных (1915 г.)
- Передвижная дезинфекционная камера (1907 г.)
Училища
- Преображенское (2-х классное)
- Псковское (2-х классное). Открыто в 1903 г.
- Островское (2-х классное)
- Корсовское (одноклассное)
- Режицкое (одноклассное)
- Вышковское (одноклассное)
- Двинское (одноклассное)
- Игналинское (одноклассное)
- Ландваровское (одноклассное)
- Рудзишское (одноклассное)
- Оранское (2-х классное)
- Лапское (2-х классное). Открыто в 1868 г.
- Малкинское (одноклассное)
- Козлово-Рудское (2-х классное)
- Сувалкское (одноклассное)
- Волосовское (2-х классное)
- Нарвское (одноклассное)
- Тапское (одноклассное, с общежитием). Открыто в 1895 г.
- Валкское (одноклассное, с общежитием). Открыто в 1895 г.
- Ревельское (одноклассное, с общежитием). Открыто в 1895 г.
Источники архивные
- РГИА, ф. 446, оп. 31, д. 20. «О переименовании Петербургско-Варшавской, Балтийской и Псково-Рижской ж. д. в Северо-Западные ж. д.» Доклад № 145. 14 июля 1906 г.
- РГИА, ф. 229, оп. 3, д. 913. «О слиянии Петербурго-Варшавской и Псково-Рижской железных дорог в одну сеть Северо-Западных дорог и сбережениях образовавшихся в 1907 г. в результате этого». 1907—1909 гг.
- РГИА, ф. 273, оп. 6, д. 1700. «По вопросу об объединении петербургских станций Балтийской и Варшавской железных дорог». 1908 г.
- РГИА, ф. 273, оп. 6, дд. 1753—1757. « Планы расположения путей и переустройства зданий на станции Петербург-Варшавский по проектам электрофикации пригородного движения Северо-Западных железных дорог и развития пассажирской станции». 1912 г.
- РГИА, ф. 1158, оп. 1, д. 65. «Об отпуске средств на переустройство петербургских станций Северо-Западных ж. д. и на введение на дорогах электрической тяги». 1916 г.
- РГИА, ф. 273, оп. 15, д. 218. «Переписка со ставкой главнокомандующего и с Управлением Риго-Орловской ж. д. по вопросу о передаче железнодорожной линии Псков — Полоцк в ведение Северо-Западных ж. д.»
- РГИА, ф. 1276, оп. 11, д. 666. «Об отпуске средств на постройку продолжения Мшинской ветви Северо-Западных железных дорог до ст. Волосово».
Источники
- Краткий очерк деятельности Северо-Западных жел. дорог в период времени с 1-го ноября 1905 г. по 1-ое ноября 1915 г. Пг.: Типо-Литография С.-З. ж. д. 1915 г.
- Памятная книжка С.-Петербургской губернии на 1914—1915 гг. СПб. 1914 г.
- Жизнь Северо-Западных железных дорог. Пг. 1917 г.
- Положение о паровозном и вагонном хозяйстве Северо-западных железных дорог. Л. 1925 г.
- Отчет по эксплоатации Северо-западных железных дорог за 1923—1924 бюджетный год. Л.: 1-я тип. Транспечати им. Воровского. 1925 г.
- Административное деление Северо-западных железных дорог на 1 октября 1925 года. Л. 1926 г.
Напишите отзыв о статье "Северо-Западные железные дороги"
Примечания
Отрывок, характеризующий Северо-Западные железные дороги
«Шестьсот рублей, туз, угол, девятка… отыграться невозможно!… И как бы весело было дома… Валет на пе… это не может быть!… И зачем же он это делает со мной?…» думал и вспоминал Ростов. Иногда он ставил большую карту; но Долохов отказывался бить её, и сам назначал куш. Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на поле сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков на его куртке и с столькими же очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что в нем делалось.«Ведь он знает, что значит для меня этот проигрыш. Не может же он желать моей погибели? Ведь он друг был мне. Ведь я его любил… Но и он не виноват; что ж ему делать, когда ему везет счастие? И я не виноват, говорил он сам себе. Я ничего не сделал дурного. Разве я убил кого нибудь, оскорбил, пожелал зла? За что же такое ужасное несчастие? И когда оно началось? Еще так недавно я подходил к этому столу с мыслью выиграть сто рублей, купить мама к именинам эту шкатулку и ехать домой. Я так был счастлив, так свободен, весел! И я не понимал тогда, как я был счастлив! Когда же это кончилось, и когда началось это новое, ужасное состояние? Чем ознаменовалась эта перемена? Я всё так же сидел на этом месте, у этого стола, и так же выбирал и выдвигал карты, и смотрел на эти ширококостые, ловкие руки. Когда же это совершилось, и что такое совершилось? Я здоров, силен и всё тот же, и всё на том же месте. Нет, это не может быть! Верно всё это ничем не кончится».
Он был красен, весь в поту, несмотря на то, что в комнате не было жарко. И лицо его было страшно и жалко, особенно по бессильному желанию казаться спокойным.
Запись дошла до рокового числа сорока трех тысяч. Ростов приготовил карту, которая должна была итти углом от трех тысяч рублей, только что данных ему, когда Долохов, стукнув колодой, отложил ее и, взяв мел, начал быстро своим четким, крепким почерком, ломая мелок, подводить итог записи Ростова.
– Ужинать, ужинать пора! Вот и цыгане! – Действительно с своим цыганским акцентом уж входили с холода и говорили что то какие то черные мужчины и женщины. Николай понимал, что всё было кончено; но он равнодушным голосом сказал:
– Что же, не будешь еще? А у меня славная карточка приготовлена. – Как будто более всего его интересовало веселье самой игры.
«Всё кончено, я пропал! думал он. Теперь пуля в лоб – одно остается», и вместе с тем он сказал веселым голосом:
– Ну, еще одну карточку.
– Хорошо, – отвечал Долохов, окончив итог, – хорошо! 21 рубль идет, – сказал он, указывая на цифру 21, рознившую ровный счет 43 тысяч, и взяв колоду, приготовился метать. Ростов покорно отогнул угол и вместо приготовленных 6.000, старательно написал 21.
– Это мне всё равно, – сказал он, – мне только интересно знать, убьешь ты, или дашь мне эту десятку.
Долохов серьезно стал метать. О, как ненавидел Ростов в эту минуту эти руки, красноватые с короткими пальцами и с волосами, видневшимися из под рубашки, имевшие его в своей власти… Десятка была дана.
– За вами 43 тысячи, граф, – сказал Долохов и потягиваясь встал из за стола. – А устаешь однако так долго сидеть, – сказал он.
– Да, и я тоже устал, – сказал Ростов.
Долохов, как будто напоминая ему, что ему неприлично было шутить, перебил его: Когда прикажете получить деньги, граф?
Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату.
– Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он.
– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.
Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…
Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.
В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
– Мама!… Мама!… он мне сделал…
– Что сделал?
– Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! – кричала она. Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.
– Наташа, полно, глупости! – сказала она, еще надеясь, что это была шутка.
– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.
На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.
