Северо-Итальянская операция
| Северо-Итальянская операция | |||
| Основной конфликт: Вторая мировая война Итальянская кампания | |||
 Карта операции | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место |
Северная Италия | ||
| Итог |
Решающая победа союзников. Капитуляция немецких войск в Италии, ликвидация Итальянской социальной республики | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Северо-Итальянская операция (кодовое название — «Grapeshot»; 6 апреля — 2 мая 1945) — стратегическая военная операция сил союзников (США, Великобритания, Польша) при поддержке итальянского движения Сопротивления против войск Германии с целью освобождения Северной Италии.
Содержание
Предыстория
После неудачных попыток союзных войск осенью 1944 разгромить немцев в Италии и выйти в долину реки По наступило длительное затишье. Положение немецких войск осложнялось тем, что на оккупированной ими территории широко развернулось движение Сопротивления.
В течение первых трёх месяцев 1945 союзное командование не решалось проводить наступательные операции. Наступление было намечено на 9 апреля.
Союзное командование планировало нанести удар восточнее Болоньи силами 8-й английской армии, а юго-западнее этого города — силами 5-й американской армии. Прорвав оборону и овладев Болоньей, обе армии должны были развивать наступление на Бондено. Предусматривалось форсировать реку По на участке от Феррара до Пьяченцы. Затем 8-й армии надлежало продвигаться по побережью Венецианского залива, овладеть Триестом и выйти к югославской границе. 5-я армия должна была наступать на север, занять Бреннерский перевал и территорию северо-западной Италии.
Расстановка сил
Союзники
- 15-я группа армий (М. Кларк)
- 5-я американская армия (Л. Траскотт): 4-й и 2-й корпуса
- 8-я английская армия (Р. Маккрири): 13-й, 10-й и 5-й английские корпуса, 2-й польский корпус
Германия
- Группа армий «C» (Г. Фитингоф) — 27 дивизий
- Армейская группа «Лигурия» (Р. Грациани)
- 14-я армия (К. Типпельскирх)
- 10-я армия (И. Лемельзен)
- Армейская группа «Лигурия» (Р. Грациани)
Ход операции
9 апреля началось наступление 8-й английской армии при поддержке артиллерии и авиации. В течение полутора суток английские и польские войска продвинулись на глубину 5 км, выйдя на правый берег реки Сантерно. 11 апреля соединения 8-й английской армии переправились через Сантерно.
Немецкие войска начали отступать. К утру 14 апреля союзники вышли на правый берег рек Силларо и Рено, захватили мост в районе южнее Ардженты и начали бои за Ардженту.
14 апреля перешла в наступление 5-я американская армия в направлении Павулло, Модена.
Утром 21 апреля в освобождённую партизанами и населением Болонью вступили союзные войска.
Тогда немецкое командование отдало приказ отступать по всему фронту. 21 апреля 8-я английская армия начала продвижение восточнее Болоньи в направлении Феррара, Падуя, а 5-я американская армия — в направлении Модена, Верона, Специя, Генуя. 22-26 апреля союзные войска переправились через По.
В ночь на 25 апреля в Генуе, Милане, Турине и Венеции вспыхнуло восстание. Затем оно распространилось на всю оккупированную часть Северной Италии. Партизаны совместно с населением освободили Геную, Милан, Падую, Венецию и Турин. В Генуе партизаны пленили командующего армией «Лигурия» Р. Грациани, 28 апреля партизаны схватили и казнили Б. Муссолини.
29 апреля в штабе главнокомандующего силами союзников в районе Средиземного моря Г. Александера представители немецкого командования в Италии подписали документ о безоговорочной капитуляции, который 2 мая с 12 часов вступил в силу.
4 мая 88-я американская пехотная дивизия достигла Бреннерского перевала в Альпах и встретилась там с частями 7-й американской армии, которые перешли через Альпы, наступая из Западной Европы — таким образом Западный фронт (Западноевропейский театр военных действий) и Итальянский фронт объединились.
Итоги
В результате операции была закончена не только Итальянская кампания, но и все военные действия на Средиземноморском театре военных действий.
Напишите отзыв о статье "Северо-Итальянская операция"
Примечания
Литература
- История второй мировой войны 1939-1945. Том 10. — М.: Воениздат, 1984. — С. 243, 261-264.
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Северо-Итальянская операция
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.
Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
