Северо-Осетинский государственный художественный музей имени М. С. Туганова
Поделись знанием:
К:Музеи, основанные в 1939 году
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.
В последних числах августа Ростовы получили второе письмо от Николая. Он писал из Воронежской губернии, куда он был послан за лошадьми. Письмо это не успокоило графиню. Зная одного сына вне опасности, она еще сильнее стала тревожиться за Петю.
Несмотря на то, что уже с 20 го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно скорее, она ничего не хотела слышать об отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя. 28 августа приехал Петя. Болезненно страстная нежность, с которою мать встретила его, не понравилась шестнадцатилетнему офицеру. Несмотря на то, что мать скрыла от него свое намеренье не выпускать его теперь из под своего крылышка, Петя понял ее замыслы и, инстинктивно боясь того, чтобы с матерью не разнежничаться, не обабиться (так он думал сам с собой), он холодно обошелся с ней, избегал ее и во время своего пребывания в Москве исключительно держался общества Наташи, к которой он всегда имел особенную, почти влюбленную братскую нежность.
По обычной беспечности графа, 28 августа ничто еще не было готово для отъезда, и ожидаемые из рязанской и московской деревень подводы для подъема из дома всего имущества пришли только 30 го.
С 28 по 31 августа вся Москва была в хлопотах и движении. Каждый день в Дорогомиловскую заставу ввозили и развозили по Москве тысячи раненых в Бородинском сражении, и тысячи подвод, с жителями и имуществом, выезжали в другие заставы. Несмотря на афишки Растопчина, или независимо от них, или вследствие их, самые противоречащие и странные новости передавались по городу. Кто говорил о том, что не велено никому выезжать; кто, напротив, рассказывал, что подняли все иконы из церквей и что всех высылают насильно; кто говорил, что было еще сраженье после Бородинского, в котором разбиты французы; кто говорил, напротив, что все русское войско уничтожено; кто говорил о московском ополчении, которое пойдет с духовенством впереди на Три Горы; кто потихоньку рассказывал, что Августину не ведено выезжать, что пойманы изменники, что мужики бунтуют и грабят тех, кто выезжает, и т. п., и т. п. Но это только говорили, а в сущности, и те, которые ехали, и те, которые оставались (несмотря на то, что еще не было совета в Филях, на котором решено было оставить Москву), – все чувствовали, хотя и не выказывали этого, что Москва непременно сдана будет и что надо как можно скорее убираться самим и спасать свое имущество. Чувствовалось, что все вдруг должно разорваться и измениться, но до 1 го числа ничто еще не изменялось. Как преступник, которого ведут на казнь, знает, что вот вот он должен погибнуть, но все еще приглядывается вокруг себя и поправляет дурно надетую шапку, так и Москва невольно продолжала свою обычную жизнь, хотя знала, что близко то время погибели, когда разорвутся все те условные отношения жизни, которым привыкли покоряться.
В продолжение этих трех дней, предшествовавших пленению Москвы, все семейство Ростовых находилось в различных житейских хлопотах. Глава семейства, граф Илья Андреич, беспрестанно ездил по городу, собирая со всех сторон ходившие слухи, и дома делал общие поверхностные и торопливые распоряжения о приготовлениях к отъезду.
Графиня следила за уборкой вещей, всем была недовольна и ходила за беспрестанно убегавшим от нее Петей, ревнуя его к Наташе, с которой он проводил все время. Соня одна распоряжалась практической стороной дела: укладываньем вещей. Но Соня была особенно грустна и молчалива все это последнее время. Письмо Nicolas, в котором он упоминал о княжне Марье, вызвало в ее присутствии радостные рассуждения графини о том, как во встрече княжны Марьи с Nicolas она видела промысл божий.
| Северо-Осетинский художественный музей имени М. С. Туганова | |
|---|---|
 Основное здание музея на проспекте Мира (Особняк купца Оганова, 1903 г. арх. И. Рябикин) | |
| Дата основания | 1939 |
| Местонахождение | Владикавказ, пр. Мира, 12 |
| Директор | Алла Джанаева |
| Сайт | [www.hudmuz15.ru/ Официальный сайт] |
|
Культурное наследие Российской Федерации, объект № 1510015000 |
Художественный музей имени М. С. Туганова — государственная галерея русского и осетинского изобразительного искусства в г. Владикавказ. Основан в 1939 году.
Здание музея, в котором до Октябрьской Революции располагался Торговый дом купца Б. Г. Оганова, было построено в 1903 году архитектором И. В. Рябикиным. Оно представляет собой уникальный памятник русского модерна, и является памятником архитектуры Российской Федерации.
В собрание музея входят произведения таких великих мастеров, как Фёдор Рокотов, Орест Кипренский, Карл Брюллов, Илья Репин, Василий Верещагин, Исаак Левитан, Иван Крамской, Иван Айвазовский, Иван Шишкин, Константин Маковский, Константин Коровин, Игорь Грабарь, Павел Корин, Сергей Герасимов, Мартирос Сарьян, Владимир Фаворский, Коста Хетагуров, Махарбек Туганов, Азанбек Джанаев и др.
В музее хранится знаменитая картина Михаила Ларионова «Индюк».
Содержание
История
Музей открыт для посетителей 7 апреля 1939 года. В основу собрания вошли произведения живописи и графики из Северо-Осетинского краеведческого музея и Государственного музейного фонда СССР.
В 1946 году в собрание музея почти полностью вошла коллекция художника-реставратора В. В. Сафронова (русская живопись, графика XIX — начала ХХ веков).
В 1971 году музею присвоено имя крупного осетинского живописца и графика, ученика Ильи Репина, народного художника Махарбека Сафаровича Туганова.
В 1981 году фонды музея пополнились картинами и рисунками русских художников XIX века, переданными в дар московским коллекционером Г. М. Голковским[1].
Экспозиция
- Русский портрет XVIII — начала ХХ вв. — 65 ед.
- Русское изобразительное искусство конца XIX — начала ХХ вв. — около 100 ед.
- Основоположники осетинского профессионального искусства — свыше 300 ед.
- Коллекция наивной скульптуры конца XIX — начала XX вв. Осетинский примитивизм — около 100 ед.
- Современное изобразительное искусство Северной Осетии — 2350 ед.
Статистика
- Площади организации:
- экспозиционно-выставочная 343,6м2
- фондохранилищ 374,5м2
- Количество сотрудников — 42, из них 5 научных
- Среднее кол. посетителей в год — 42000 чел.
- Общее число единиц собрания — 5622 ед.
Издания
- Художественный музей Северо-Осетинской АССР. Каталог. — М., 1955.
- Каталог произведений живописи и графики К. Л. Хетагурова. — Орджоникидзе, 1959.
- Северо-Осетинский республиканский художественный музей. Каталог. Составитель А. А. Джанаева. — Л.,1970.
- Каталог выставки произведений осетинских художников. (Дни литературы и искусства Осетии в Ленинграде) Составитель А. А. Джанаева.- Орджоникидзе, 1970.
- Каталог выставки декоративно-прикладного искусства. Сост. и автор вступ. статьи Кочиева Ю. З. — Орджоникидзе, 1975.
- Выставка произведений студентов вузов Москвы и Ленинграда. Каталог. Автор вступительной статьи и составитель Л. В. Титкова.- Орджоникидзе, 1971.
- Выставка произведений заслуженного художника СО АССР О. Г. Малтызовой. Каталог. — Орджоникидзе, 1976.
- Бедоев Ш. Е. Монографическая подборка репродукций. — Ленинград, 1978.
- Коста Хетагуров. 16 открыток. — М., 1980.
- Северо-Осетинский республиканский художественный музей им. М.Туганова. 16 открыток. Вып. 1, 2, 3. — М., 1981.
- Батраз Дзиов. Каталог выставки произведений. Графика, живопись. — Орджоникидзе, 1984.
- Лазарь Гадаев. Скульптура. Каталог выставки. — Орджоникидзе, 1985.
- Хохов А.-Г. Каталог выставки произведений заслуженного деятеля искусств СО АССР. — Орджоникидзе, 1986.
- Цогоевы И., Э. Каталог выставка. — Орджоникидзе, 1987.
- Хетагуров Казбек, заслуженный художник СО АССР. Каталог произведений. — Орджоникидзе, 1987.
- Бязрова Л. В. Слепящая лазурь (о наследии С.Едзиева). — Эхо Кавказа, № 3, 1993.
- Бязрова Л. В. Махарбек Туганов. — Эхо Кавказа, № 2, 1994.[2]
Галерея
- Vasily Tropinin 31.png
Василий Тропинин. Портрет Е. В. Мазуриной, 1844г.
- A.Smirnova-Rosset by O.Kiprenskiy (c.1830, N.Osetia museum).jpg
Орест Кипренский. Портрет Александры Осиповны Смирновой-Россет, 1830. Холст, масло. 64 х 51 см.
- Араб на верблюде.jpg
Василий Верещагин. Араб на верблюде, 1869—1870. Холст, масло
- Grusenberg by Repin.jpg
Илья Репин. Портрет юриста С. О Грузенберга, 1910-е. Холст. масло. 105 х 72 см
- Korovin Staraya Moskva 1913.jpg
Константин Коровин. Старая Москва 1913. Холст, масло
- Ivan Tyurin - Portrait of Old Woman.jpg
Иван Тюрин. Портрет пожилой женщины, 1881. Холст, масло. 82.5 x 67 см
- Khetagurov-zikara.jpg
К. Л. Хетагуров. «Перевал Зикара». 1906. Холст, масло
Руководство
Директор — Джанаева Алла Акимовна
Зам. директора по научной работе — Бязрова Людмила Владимировна
Главный хранитель — Дарчиева Залина Давидовна
Напишите отзыв о статье "Северо-Осетинский государственный художественный музей имени М. С. Туганова"
Примечания
Ссылки
[www.museum.ru/M1465 Художественный музей им. М. С. Туганова]
Отрывок, характеризующий Северо-Осетинский государственный художественный музей имени М. С. Туганова
Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.
В последних числах августа Ростовы получили второе письмо от Николая. Он писал из Воронежской губернии, куда он был послан за лошадьми. Письмо это не успокоило графиню. Зная одного сына вне опасности, она еще сильнее стала тревожиться за Петю.
Несмотря на то, что уже с 20 го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно скорее, она ничего не хотела слышать об отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя. 28 августа приехал Петя. Болезненно страстная нежность, с которою мать встретила его, не понравилась шестнадцатилетнему офицеру. Несмотря на то, что мать скрыла от него свое намеренье не выпускать его теперь из под своего крылышка, Петя понял ее замыслы и, инстинктивно боясь того, чтобы с матерью не разнежничаться, не обабиться (так он думал сам с собой), он холодно обошелся с ней, избегал ее и во время своего пребывания в Москве исключительно держался общества Наташи, к которой он всегда имел особенную, почти влюбленную братскую нежность.
По обычной беспечности графа, 28 августа ничто еще не было готово для отъезда, и ожидаемые из рязанской и московской деревень подводы для подъема из дома всего имущества пришли только 30 го.
С 28 по 31 августа вся Москва была в хлопотах и движении. Каждый день в Дорогомиловскую заставу ввозили и развозили по Москве тысячи раненых в Бородинском сражении, и тысячи подвод, с жителями и имуществом, выезжали в другие заставы. Несмотря на афишки Растопчина, или независимо от них, или вследствие их, самые противоречащие и странные новости передавались по городу. Кто говорил о том, что не велено никому выезжать; кто, напротив, рассказывал, что подняли все иконы из церквей и что всех высылают насильно; кто говорил, что было еще сраженье после Бородинского, в котором разбиты французы; кто говорил, напротив, что все русское войско уничтожено; кто говорил о московском ополчении, которое пойдет с духовенством впереди на Три Горы; кто потихоньку рассказывал, что Августину не ведено выезжать, что пойманы изменники, что мужики бунтуют и грабят тех, кто выезжает, и т. п., и т. п. Но это только говорили, а в сущности, и те, которые ехали, и те, которые оставались (несмотря на то, что еще не было совета в Филях, на котором решено было оставить Москву), – все чувствовали, хотя и не выказывали этого, что Москва непременно сдана будет и что надо как можно скорее убираться самим и спасать свое имущество. Чувствовалось, что все вдруг должно разорваться и измениться, но до 1 го числа ничто еще не изменялось. Как преступник, которого ведут на казнь, знает, что вот вот он должен погибнуть, но все еще приглядывается вокруг себя и поправляет дурно надетую шапку, так и Москва невольно продолжала свою обычную жизнь, хотя знала, что близко то время погибели, когда разорвутся все те условные отношения жизни, которым привыкли покоряться.
В продолжение этих трех дней, предшествовавших пленению Москвы, все семейство Ростовых находилось в различных житейских хлопотах. Глава семейства, граф Илья Андреич, беспрестанно ездил по городу, собирая со всех сторон ходившие слухи, и дома делал общие поверхностные и торопливые распоряжения о приготовлениях к отъезду.
Графиня следила за уборкой вещей, всем была недовольна и ходила за беспрестанно убегавшим от нее Петей, ревнуя его к Наташе, с которой он проводил все время. Соня одна распоряжалась практической стороной дела: укладываньем вещей. Но Соня была особенно грустна и молчалива все это последнее время. Письмо Nicolas, в котором он упоминал о княжне Марье, вызвало в ее присутствии радостные рассуждения графини о том, как во встрече княжны Марьи с Nicolas она видела промысл божий.
