Севильский цирюльник

«Севи́льский цирю́льник, или Тще́тная предосторо́жность» — пьеса Бомарше. Комедия в четырёх действиях.

Действующие лица

• Альмавива — граф
• Бартоло — доктор медицины, опекун Розины
• Розина — воспитанница Бартоло
• Фигаро — цирюльник
• Дон Базиль — учитель музыки Розины
• Весна — слуга Бартоло
• Начеку — другой слуга Бартоло, малый придурковатый и вечно сонный
• Нотариус
• Алкальд — блюститель закона.

Фигаро

В «Севильском цирюльнике» выводится в первый раз Фигаро, представляющий оригинальное создание Бомарше. В нём много черт самого Бомарше. Насмешливый, настойчивый, ловкий, неистощимый в запутывании и распутывании интриг, никогда не теряющийся и не унывающий, — он умеет находить выход из всякого положения. Он — центральная фигура. Таким образом, уже в этой комедии главное лицо — простой слуга, олицетворяющий собою третье сословие. Превиль (Préville) (1721—1799) был создателем образа Фигаро в «Севильском цирюльнике» Бомарше при первой постановке 1775 г.

Оперы

Комедия послужила толчком для создания нескольких опер. (Список произведений см. Фигаро). Но наиболее знаменитой из них оказалась одноименная опера Россини.

См. также

• «Севильский кролик» — американский мультфильм 1950 года, пародирующий оперу.
• Перевод на русский язык «Севильский Цирюльник или Тщетная Предосторожность» — Н. М. Любимов

Статья основана на материалах Литературной энциклопедии 1929—1939.

Отрывок, характеризующий Севильский цирюльник

Один раненый старый солдат с подвязанной рукой, шедший за телегой, взялся за нее здоровой рукой и оглянулся на Пьера.
– Что ж, землячок, тут положат нас, что ль? Али до Москвы? – сказал он.
Пьер так задумался, что не расслышал вопроса. Он смотрел то на кавалерийский, повстречавшийся теперь с поездом раненых полк, то на ту телегу, у которой он стоял и на которой сидели двое раненых и лежал один, и ему казалось, что тут, в них, заключается разрешение занимавшего его вопроса. Один из сидевших на телеге солдат был, вероятно, ранен в щеку. Вся голова его была обвязана тряпками, и одна щека раздулась с детскую голову. Рот и нос у него были на сторону. Этот солдат глядел на собор и крестился. Другой, молодой мальчик, рекрут, белокурый и белый, как бы совершенно без крови в тонком лице, с остановившейся доброй улыбкой смотрел на Пьера; третий лежал ничком, и лица его не было видно. Кавалеристы песельники проходили над самой телегой.
– Ах запропала… да ежова голова…
– Да на чужой стороне живучи… – выделывали они плясовую солдатскую песню. Как бы вторя им, но в другом роде веселья, перебивались в вышине металлические звуки трезвона. И, еще в другом роде веселья, обливали вершину противоположного откоса жаркие лучи солнца. Но под откосом, у телеги с ранеными, подле запыхавшейся лошаденки, у которой стоял Пьер, было сыро, пасмурно и грустно.
Солдат с распухшей щекой сердито глядел на песельников кавалеристов.
– Ох, щегольки! – проговорил он укоризненно.
– Нынче не то что солдат, а и мужичков видал! Мужичков и тех гонят, – сказал с грустной улыбкой солдат, стоявший за телегой и обращаясь к Пьеру. – Нынче не разбирают… Всем народом навалиться хотят, одью слово – Москва. Один конец сделать хотят. – Несмотря на неясность слов солдата, Пьер понял все то, что он хотел сказать, и одобрительно кивнул головой.