Севилья (тайфа)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Тайфа Севилья
исп. Taifa de Sevilla
тайфа

1023 — 1091





Тайфа Севилья
Столица Севилья
 -  Исмаил ибн Аббад
эмир
 - 10231042 Аббад I
 - 10421069 Аббад II аль-Мутадид
 - 10691091 Аль-Мутамид ибн Аббад
Преемственность
Кордовский халифат
Альморавидов государство
К:Появились в 1023 годуК:Исчезли в 1091 году

Тайфа Севилья — независимое мусульманское государство, появившееся в Аль-Андалусе в 1023 году в результате распада Кордовского халифата и захваченное Альморавидами в 1091 году. В XI веке тайфа Севилья стала одним из культурных центров Аль-Андалуса. Там проживало много писателей. Эмиры Аль-Мутадид и его сын Аль-Мутадид оказывали покровительство искусствам.





Тайфа Севилья

Возникновение

Тайфа Севилья стала одной из последних территорий, подчинявшихся Кордовскому халифу. Это стало возможно так как Севилья внутри халифата пользовалась определенной автономией, чему не мешали ни берберы, ни «сакалиба». Севильской автономией руководил триумвират, состоящий из Абу Абд Алья аль Субаиди, визиря Абу Муаммада Абд Алья бен Марьяма и кади Исмаила ибн Аббада. Со временем Исмаил ибн Аббад сосредоточил власть в своих руках, которую он и передал своему сыну Аббаду I.

Аббад I (1023—1042)

Тайфы Севилья стала независимой после того, как 1 октября 1023 года Аббад I запретил въезд в город свергнутого кордовского халифа Аль-Касима аль-Мамуна, а в декабре провозгласил независимость от Кордовы. Ради этого Аббад I пошёл на хитрость он нашел ремесленника, похожего на погибшего Хишама II, и выдал его за этого халифа. Мнимый халиф был признан правителями Кармоны, Валенсии, Дении и Тортосы. После того как в городе Кордова в 1031 году была свергнута монархия и была основана республика, Севилья получила повод для борьбы с другими тайфами, в войне с которыми и прошло все правление Аббада.

Аббад II аль-Мутадид (1043—1069)

После смерти в 1042 году Аббаса I власть перешла к его сыну Аббаду аль-Мутадиду, который для укрепления своей власти вступил в брак с дочерью эмира тайфы Дения.

В течение своего правления аль-Мутадид продолжил борьбу начатую его отцом против тайф Кармона и Мертола. В его правление были присоединены тайфы Мертола (1044), Уэльва (1051), Альгарви (1051), Ньебла (1053) и Альхесирас (1055). В 1060 году он объявил о том, что Хишама II умер, назначив его своим преемником в Ал-Андалусе. Но желание захватить Кордову оказалось роковым. Его сын Исмаил, несогласный с этим, организовал неудачный заговор против своего отца. Аль-Мутадид казнил наследника. И хотя в дальнейшем были присоединены тайфы Сильвес (1063), Ронда (1065), Морон (1066), Кармона (1067) и Аркос (1069) — это стало началом конца. После внезапного похода короля Кастилии Фердинанда I он оказался обязан выплачивать дань Кастилии.

Аль-Мутамид ибн Аббад (1069—1091)

В правление Аль-Мутамида ибн Аббада были присоединены Кордова в 1070 и Мурсия в 1078 году. Аль-Мутамид попробовал прекратить выплату дани кастильцам. Это привело к взятию в 1085 году христианами Толедо. Аль-Мутамид призвал на помощь Альморавидов, разбивших войска христиан и в награду получившие Альхесирас. В 1090 году Альморавиды, видя слабость мусульманских государств Пиренейского полуострова, начали захват тайф Аль-Андалуса. В 1091 году пала Севилья, а её правителя Аль-Мутамида сослали в Магриб.

Напишите отзыв о статье "Севилья (тайфа)"

Литература

Рыжов К. Все монархи мира. Мусульманский Восток VII-XV вв. — М.: Вече, 2004. — С. 7-8. — 544 с. — 3000 экз. — ISBN 5-94538-301-5.

Ссылки

  • [personales.ya.com/rpmg/cga/libcrongeo/node170.html Personales.ya.com]. Проверено 26 марта 2010. [www.webcitation.org/674w7V2th Архивировано из первоисточника 21 апреля 2012].


  • [my.raex.com/~obsidian/taifa.html#Seville Seville] (англ.). Regnal chronology. Проверено 26 марта 2010. [www.webcitation.org/675A4LFPw Архивировано из первоисточника 21 апреля 2012].
  • [covadonga.narod.ru/XI.htm Хронология Реконкисты. XI век.]. Реконкиста. Проверено 26 марта 2010. [www.webcitation.org/675A4qfFH Архивировано из первоисточника 21 апреля 2012].

Отрывок, характеризующий Севилья (тайфа)

В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L'Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.