Сегонзак, Андре де

Слово «Сегонзак» имеет и другие значения.

Сегонзак Андре де
Гражданство:	Франция Франция

Андре Дюнуайе де Сегонзак (фр. André Dunoyer de Segonzaс; 7 июля 1884, Бусси-Сент-Антуан, Эссонна — 17 сентября 1974, Париж) — французский художник, график и иллюстратор. Являлся одним из крупнейших представителей реалистической живописи во Франции в период между двумя мировыми войнами.

Биография

В 1900 году Андре Сегонзак поступает в парижскую Школу изобразительного искусства. В 1903 он становится учеником в художественной мастерской Люка-Оливье Мерсона. В 1907 году он учится у Жан-Поля Лорана и посещает Академию Ла Паллетт на Монпарнасе. Впервые рисунки Сегонзака публикуются в 1908 году в журналах «Ла Гранд Ревью» и «Ле Темуан». В том же году состоялась его первые выставки в парижских Осеннем салоне и Салоне Независимых. Свои картины художник пишет в реалистической манере.

За несколько лет перед Первой мировой войной Сегонзак снимает дом близ Сен-Тропе и пишет там в летние месяцы пейзажи. Любовь к ландшафтам южной Франции художник сохраняет на всю жизнь. В 1910 году мастер знакомится с модельером Полем Пуаре и с художниками Максом Жакобом, Раулем Дюфи и Морисом де Вламинком. В период между 1910 и 1914 годами художник много путешествует; он посещает Италию, Испанию и Северную Африку, интересуется танцами, которые старается отобразить на холсте. Во время Первой мировой войны Сегонзак служит с 1914 по 1918 год в пехотных частях французской армии. Его многочисленные военные зарисовки имеют не только художественную, но и историческую ценность.

После окончания войны художник участвует в многочисленных выставках, в том числе и в Парижских салонах. В 1920 году происходит выставка его работ в Лондоне. В 1921 он заводит знакомство с Полем Валери, Жаном Кокто и Леоном-Полем Фаргом; с 1930 года — Сегонзак дружен с Андре Дереном. В 1928 году он совершает выставочное турне по США, завершившееся полным успехом. В 1933 мастер удостаивается премии фонда Карнеги в Питтсбурге, в 1934 году он завоёвывает премию на венецианском биеннале. В 1938 проходит выставка его полотен в Чикаго, в 1939 — в Лондоне, в 1949—1950 годах — в Париже и Базеле, в 1951 — в Женеве, в 1959 — в Королевской академии в Лондоне. В том же году А. Сегонзак участвует в выставке современного искусства documenta II в Касселе. В 1969 году вновь следует выставка в Лондоне, а в 1972 — в Париже. После окончания Второй мировой войны художник занимается в основном абстрактной графикой.

В 1947 году А. де Сегонзак становится членом британской Королевской академии. С 1948 года он — член-корреспондент Королевской академии Бельгии.

Ссылки

• [www.invaluable.com/artist/de-segonzac-andre-dunoyer-e7mkcz37bw Andre Dunoyer de Segonzac (1884—1974)]  (англ.)
• [www.artnet.com/artists/andr%C3%A9-dunoyer-de-segonzac/ André Dunoyer de Segonzac]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Сегонзак, Андре де

Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.
– Ежели бы не было Багратиона, il faudrait l'inventer, [надо бы изобрести его.] – сказал шутник Шиншин, пародируя слова Вольтера. Про Кутузова никто не говорил, и некоторые шопотом бранили его, называя придворною вертушкой и старым сатиром. По всей Москве повторялись слова князя Долгорукова: «лепя, лепя и облепишься», утешавшегося в нашем поражении воспоминанием прежних побед, и повторялись слова Ростопчина про то, что французских солдат надо возбуждать к сражениям высокопарными фразами, что с Немцами надо логически рассуждать, убеждая их, что опаснее бежать, чем итти вперед; но что русских солдат надо только удерживать и просить: потише! Со всex сторон слышны были новые и новые рассказы об отдельных примерах мужества, оказанных нашими солдатами и офицерами при Аустерлице. Тот спас знамя, тот убил 5 ть французов, тот один заряжал 5 ть пушек. Говорили и про Берга, кто его не знал, что он, раненый в правую руку, взял шпагу в левую и пошел вперед. Про Болконского ничего не говорили, и только близко знавшие его жалели, что он рано умер, оставив беременную жену и чудака отца.